Сонеты

Сонет CIII

Alack, what poverty my Muse brings forth,That having such a scope to show her pride,The argument all bare is of more worthThan when it hath my added praise beside!O, blame me not, if I no more can write!Look in your glass, and there appears a faceThat over-goes my blunt invention quite,Dulling my lines, and doing me disgrace.Were it not sinful then, striving to mend,To mar the subject that before was well?For to no other pass my verses tendThan of your graces and your gifts to tell;   And more, much more, than in my verse can sit,   Your own glass shows you when you look in it.Волшебных красок мало у тебя,О муза бедная! Воспетая тобоюТак властно хороша, что сознаю, скорбя,Твое бессилие пред этой красотою:Не порицай меня –  я смолкну навсегда:Ты в зеркало взгляни –  там блещет образ юныйТакою прелестью, что полон я стыдаЗа бледные стихи –  и обрываю струны.Так было бы грешно твой образ исказить!Ведь цель одна вдали мерцает предо мною –Твои черты, твой взгляд и дух твой отразитьВ стихах, сияющих нетленной красотою.Но больше красоты, чем я даю в стихах,Ты видишь каждый день в безмолвныхзеркалах.Перевод Ф.А. ЧервинскогоКак ты бедна, моя задумчивая Муза,Хотя вокруг тебя лишь видится простор;Но ты ведь хороша и пламенен твой взорИ без моих похвал венчающего груза.Не упрекай меня, что не могу писать!Ты в зеркало взгляни – и лик перед тобоюВосстанет, в сердца глубь сводящий благодатьИ кроющий стихи стыдливости зарею.Ведь было бы грешно, хорошим быв досельПисателем, теперь приняться за поправки,Когда мои стихи одну имеют цель –Воспеть твои черты, хотя не без прибавки.А зеркало твое, красе твоей под стать,Их лучше, чем стихи, способно показать.Перевод Н.В. ГербеляКакую бедность, Муза, ты явилаТам, где так много высказать могла, –Где в содержаньи голом больше силы,Чем в похвалах и вычурах стиха!О друг мой! Не кори мое молчанье!Вот зеркало. Взгляни себе в лицо.Мне ль передать его очарованье?Не грубо ль для него мое перо?Не грех ли было бы, твой лик рисуя,Лишь искажать его в моих стихах?В том, что пишу, другого не хочу я,Как всем поведать о твоих дарах.   И много больше чем мой бедный стих,   Покажет зеркало в чертах твоих.Перевод М.И. Чайковского

Сонет CIV

To me, fair friend, you never can be old,For as you were when first your eye I eyed,Such seems your beauty still. Three winters cold,Have from the forests shook three summers' pride,Three beauteous springs to yellow autumn turn'd,In process of the seasons have I seen,Three April perfumes in three hot Junes burn'd,Since first I saw you fresh, which yet are green.Ah! yet doth beauty like a dial-hand,Steal from his figure, and no pace perceived;So your sweet hue, which methinks still doth stand,Hath motion, and mine eye may be deceived:   For fear of which, hear this, thou age unbred:   Ere you were born was beauty's summer dead.Ты старым для меня не можешь быть, мой друг.Теперь, как прежде, ты приковываешь взоры.Холодных три зимы, опустошивши луг,Стряхнули трижды с рощ их летние уборы,Осенним сумраком сменились три весны,И были три живых и цветоносных мая,Тремя июнями нещадно сожжены,С тех пор, как свежестью и прелестью блистая,Ты встретился со мной. Таким остался ты…Но красота –  увы! –  все ж движется незримо,Как стрелка на часах. Быть может, лгут мечты,Что лишь твоя краса с годами недвижима.Внемли ж, грядущее: еще ты не родилось,А лето красоты померкло и затмилось.Перевод Ф.А. ЧервинскогоТы для меня, мой друг, не можешь быть стара:Какою в первый раз явилась ты для взора,Такой же блещешь мне и нынче, как вчера.Холодных три зимы лишили лес убора,Три нежные весны сплелися в хороводИ в осень перешли, сменяясь каждый год,И трижды цвет весны сожжен был зноем летаС тех пор, как ты мой пыл почла лучом привета.Но красота идет как стрелка часовая,Идет себе вперед, свой мерный путь свершая –И цвет лица, что взор мой радовал не раз,Быть может, уж не тот, обманывая глаз.Так пусть же знает, друг, невежливое время,Что с дня твоих родин ее не страшно бремя.Перевод Н.В. ГербеляНет, для меня стареть не можешь ты.Каким увидел я тебя впервые,Такой ты и теперь. Пусть три зимыС лесов стряхнули листья золотые,Цветы весны сгубил три раза зной.Обвеянный ее благоуханьем,Пронизанный зеленым ликованьем,Как в первый день стоишь ты предо мной.Но как на башне стрелка часоваяНезримо подвигает день к концу,Краса твоя, по-прежнему живая,Незримо сходит в бездну по лицу.   Так знайте же, грядущие творенья, –   Краса прошла до вашего рожденья.Перевод М.И. Чайковского

Сонет CV

Let not my love be call'd idolatry,Nor my beloved as an idol show,Since all alike my songs and praises beTo one, of one, still such, and ever so.Kind is my love to-day, to-morrow kind,Still constant in a wondrous excellence;Therefore my verse to constancy confined,One thing expressing, leaves out difference.'Fair, kind, and true,' is all my argument,'Fair, kind, and true,' varying to other words;And in this change is my invention spent,Three themes in one, which wondrous scope affords.   'Fair, kind, and true', have often lived alone,   Which three till now, never kept seat in one.О, пусть не назовут моей любви к немуСлуженьем идолу за то, что те же вечноХвалы в стихах моих. Ведь это потому,Что он, мой верный Друг, добр так же бесконечноСегодня, как вчера. Так неизменен он,Что стих мой, образа любимого эмблема,Поет все об одном, одним лишь вдохновлен:Прекрасен, добр, правдив –  вот строк певучихтема:Правдив, прекрасен, добр. Порядок этих слов,Оттенки смысла их слегка я изменяю –Тогда какой простор созвучиям стихов!О истина, добро и красота, я знаю,Вы дружны не всегда здесь, в сумраке земном –Но ныне вы все три венцом сплелись в одном.Перевод Ф.А. ЧервинскогоНе называй мой пыл каждением кумируИ идолом любви красавицу моюЗа то, что я весь век одну ее поюИ за любовь не мщу, подобяся вампиру.Красавица моя – сегодня как вчера –В достоинствах своих верна и постоянна,А потому и стих мой шепчет неустанноВсе то же – что она прекрасна и добра.Наивность, красота и верность – вот поэма,Написанная мной, с прибавкой двух-трех слов,Где мной воплощена любви моей эмблема.В одной поэме – три! Вот поле для стихов!Правдивость, красота и верность хотьвстречались,Но никогда в одном лице не совмещались.Перевод Н.В. ГербеляМоя любовь не идолослуженье,И милый мой не идол без души,Хоть шлют все те же страстные хваленьяВсе одному ему мои стихи.Он так же мил сегодня, как вчера,Все так же постоянно совершенен,Поэтому в созданиях пераИ мой восторг все так же неизменен.Мил, добр, правдив – вот все их содержанье,Мил, добр, правдив – в разнообразьи словТри темы во едином сочетаньи.Вот цель, и смысл, и дух моих стихов.«Мил, добр, правдив» – встречаются отдельно,   Но только в нем сложились нераздельно.Перевод М.И. Чайковского

Сонет CVI

When in the chronicle of wasted timeI see descriptions of the fairest wights,And beauty making beautiful old rhyme,In praise of ladies dead and lovely knights,Then, in the blazon of sweet beauty's best,Of hand, of foot, of lip, of eye, of brow,I see their antique pen would have express'dEven such a beauty as you master now.So all their praises are but propheciesOf this our time, all you prefiguring;And, for they looked but with divining eyes,They had not skill enough your worth to sing:   For we, which now behold these present days,   Have eyes to wonder, but lack tongues to praise.Когда я занят древних хроник чтеньемИ нахожу хвалу красавиц тамИль старый стих читаю, с восхваленьемКрасы умерших рыцарей и дам, –Я вижу, как тогда хвалить умелиКрасу рук, ног, и все лица черты,И мнится мне: достойно бы воспелиОни красу, какой владеешь ты.Так, о тебе пророчествуя сладко,Поэзия красу превознесла!Но гимны те –  лишь слабая догадка:Ты выше все ж, чем древних вся хвала.Когда умели петь, –  тебя не знали;Пришел твой век, –  и песни слабы стали!Перевод Н.А. ХолодковскогоКогда средь хартий я времен давно минувшихПортреты нахожу созданий дорогихИ вижу, как в стихах красивых и живыхВ них воспевают дам и рыцарей уснувших –Я в описанье том их общего добра –Их рук, плечей и глаз, чего ни пожелаешь –Попытку вижу лишь старинного пераПредставить красоту, какой ты обладаешь.Все их хвалы встают лишь предсказанья сномО настоящем дне и образе твоем;А так как все притом, как сквозь туман, смотрели,То и воспеть тебя достойно не сумели.Мы ж, видящие все, что день нам видеть дал,Не можем слов найти для песен и похвал.Перевод Н.В. ГербеляКогда в сказаниях времен минувшихЧитаю описанья красотыИ рыцарей, и дам, давно уснувших,Я вижу их забытые черты.Но в пышном фимиаме восхваленьяИх рук, их ног, их уст и их очейЯ вижу лишь как бы предвосхищеньеВсего, что слилось в красоте твоей.Все эти похвалы – лишь предсказаньяТого, что можем ныне видеть мы,Но в смутности далекой прозреваньяВоздать тебе, что должно, не могли.   Но ведь и мы, любуяся тобой,   Немеем пред твоею красотой.Перевод М.И. Чайковского

Сонет CVII

Not mine own fears, nor the prophetic soulOf the wide world dreaming on things to come,Can yet the lease of my true love control,Supposed as forfeit to a confined doom.The mortal moon hath her eclipse endured,And the sad augurs mock their own presage;Incertainties now crown themselves assured,And peace proclaims olives of endless age.Now with the drops of this most balmy time,My love looks fresh, and Death to me subscribes,Since, spite of him, I'll live in this poor rhyme,While he insults o'er dull and speechless tribes:   And thou in this shalt find thy monument,   When tyrants' crests and tombs of brass are spent.Ни собственный мой страх, ни дух, что миртревожит,Мир, замечтавшийся о будущности дел,Любви моей года определить не может,Хотя бы даже ей готовился предел.Смертельный месяц мой прошел свое затменье,И прорицатели смеются над собой,Сомнения теперь сменило уверенье,Оливковая ветвь приносит мир благой.Благодаря росе, ниспавшей в это время,Свежей моя любовь и смерть мне не страшна,Я буду жить назло в стихе, тогда как племяГлупцов беспомощных похитить смерть должна,И вечный мавзолей в стихах, тобой внушенных,Переживет металл тиранов погребенных.Перевод К.М. ФофановаНи собственный мой страх, ни вещий дух вселенной,Стремящийся предстать пред гранью сокровенной,Не в силах срок любви моей определитьИ предсказать, когда покончу я любить.Житейская луна с ущербом уменьшилась –И злых предчувствий сонм смеется над собой,А неизвестность вкруг, как мрак, распространилась,И мир, представь, закон провозглашает свой.Вспоенная весны живительной росою,Любовь моя растет, и смерть ей не страшна,Затем что буду жить в стихах своих душою,Пока она гнести вкруг будет племена.И ты свой мавзолей найдешь в строках их славных,Когда гербы спадут с гробниц владык державных.Перевод Н.В. ГербеляНи собственный мой страх, ни вещий дух,Мечтая о грядущем мирозданья,Не могут предсказать, когда, мой друг,Моей любви наступит окончанье…Проходят без следа луны затменья:Авгурам их пророчество смешно;Бывает часто шаткое прочно:Оливе мир сулит на век цветенье.И вот, в росе поры благоуханийСвежа моя любовь, ей смерти нет,Раз жив в моих стихах я как поэт,Когда могила ждет других созданий.   В моих стихах твой памятник прочней,   Чем пышные надгробия царей.Перевод М.И. Чайковского

Сонет CVIII

What's in the brain, that ink may characterWhich hath not figur'd to thee my true spirit?What's new to speak, what now to register,That may express my love, or thy dear merit?Nothing, sweet boy; but yet, like prayers divine,I must each day say o'er the very same,Counting no old thing old, thou mine, I thine,Even as when first I hallow'd thy fair name.So that eternal love in love's fresh case,Weighs not the dust and injury of age,Nor gives to necessary wrinkles place,But makes antiquity for aye his page;   Finding the first conceit of love there bred   Where time and outward form would show it dead.Что может мозг создать, изобразить чернила,Как может передать мой дух восторг любви,Что нового сказать; где творческая сила,Чтоб выразить любовь и качества твои?Ничто, мой юноша прекрасный, –  но пороюСчастливо повторять я каждый день готовВсе то же самое молитвою святою:Твоя любовь во мне, в тебе моя любовь.То вечная любовь, ее не разрушаетСтремленье времени завистливым серпом,Перед морщинами она не отступаетИ старость делает навек своим пажом,Предчувствуя, что мысль любви родится там,Где внешностью любовь подобна мертвецам.Перевод К.М. ФофановаНет слов, способных быть написанных пером,Которых не излил я, друг мой, пред тобою!И что могу сказать я нового притом,Чтоб выразить восторг твоею красотою?Да ничего, мой друг, хоть должен повторятьВсе то же каждый день и старым не считатьВсе старое: «Ты – мой! я – твой, моя отрада!»Как в первый день, когда я твоего ждал взгляда.Распуколка-любовь, в бессмертии своем,Не думает совсем о времени разящем,И места не дает морщинам бороздящим,А делает его, борца, своим рабом –И пламенной любви находит там зачатки,Где время с злом влекли, казалось, их остатки.Перевод Н.В. ГербеляНет ничего доступного перу,Чего тебе не выразил мой гений.Что нового сказать тебе могу,В чем не было бы прежних откровений?Ничто, мой светлый мальчик; как в вседневнойМолитве Богу то же говорю, –Как стар, но и не стар мой крик душевный –«Я твой, ты мой» – с тех пор, что я люблю.Так вечная любовь в своем теченьиНе знает пыли и обид времен,Не зрит морщин, – и в вечном обновленьиСлед дряхлости в рабы ей присужден.   Где время, внешность вносят обветшанье,   Она живет в лучах воспоминанья.Перевод М.И. Чайковского

Сонет CIX

O, never say that I was false of heart,Though absence seem'd my flame to qualify,As easy might I from myself departAs from my soul, which in thy breast doth lie:That is my home of love: if I have ranged,Like him that travels, I return again,Just to the time, not with the time exchanged,So that myself bring water for my stain.Never believe though in my nature reign'd,All frailties that besiege all kinds of blood,That it could so preposterously be stain'd,To leave for nothing all thy sum of good;   For nothing this wide universe I call,   Save thou, my rose; in it thou art my all.О нет, не говори, что сердцем пред тобоюЯ изменил, хотя слабей в разлуке пыл.Скорей расстануся без страха сам с собою,Но не с душой, что я в тебе похоронил.Любовь моя –  очаг, и если я скитаюсь,То возвращаюсь вновь к нему, как пилигрим;Сам приношу воды, с дороги омываюсь,Стирая пятна, пыль, –  и греюсь перед ним.И если есть во мне те слабости, так трудно,Так горячо у всех волнующие кровь,То и тогда не верь, чтоб мог я безрассудноРастратить без тебя всю страсть и всю любовь, –И верь –  вселенную я ни во что не ставлю,Тебя, о роза, я одну люблю и славлю.Перевод К.М. ФофановаНе говори, мой друг, что сердце изменило,Что расставанье пыл мой сильно охладило.Не легче разойтись мне было бы с тобой,Чем с замкнутой в твоей душе моей душой.Там дом моей любви – и если покидаю,Как путник молодой, порою я его,То возвращаюсь вновь в дом сердца моего,И этим грех свой сам с души своей слагаю.Когда б в душе моей все слабости земли,Так свойственные всем и каждому, царили –Не верь, чтоб все они настолько сильны были,Чтоб разойтись с тобой склонить меня могли.Да, если не тебя, то никого своеюВо всей вселенной я назвать уже не смею.Перевод Н.В. ГербеляНе говори, что это сердце лживо,Хоть потускнел на вид мой пыл вдали,Не умереть тому, что вечно живоВ моей душе, – она в твоей груди.Там кров моей любви, и если яБлуждал как странник, то пришел домойЯ вовремя, по-прежнему любя,Чтоб смыть пятно моею же водой.Хотя б во мне все слабости земли,Присущие всем существам, царили –Не верь, не верь, чтобы они моглиС сокровищем моим сравняться в силе!   Нет в мире ничего милей тебя,   О розан мой, ты мне и все, и вся!Перевод М.И. Чайковского

Сонет CX

Alas, 'tis true, I have gone here and thereAnd made my self a motley to the view,Gored mine own thoughts, sold cheap what ismost dear,Made old offences of affections new;Most true it is that I have look'd on truthAskance and strangely: but, by all above,These blenches gave my heart another youth,And worse essays proved thee my best of love.Now all is done, have what shall have no end:Mine appetite I never more will grindOn newer proof, to try an older friend,A god in love, to whom I am confined.   Then give me welcome, next my heaven the best,   Even to thy pure and most most loving breast.В исканье новизны бродя то здесь, то там,Я обесценил все, что сердцу было свято,Противоречил я поступками словамИ променял друзей, любимых мной когда-то.Да, заблуждался я! От правды был далек,Но молодость мою вернули заблужденья.Конец ошибкам! В них мне жизнь дает урок;Люблю тебя сильней за все мои мученья!Прими мою любовь и ею завладей!Клянусь тебе, она продлится бесконечно,И друга, верного как бог, в любви моейНе стану больше я испытывать беспечно.Так приюти ж меня, чтоб мог я отдохнуть,Склонясь порой к тебе на любящую грудь.Перевод В.А. МазуркевичаНосясь то здесь, то там, себе же на беду,Я удручал и рвал на части ретивое,Позорно продавал все сердцу дорогоеИ превращал любовь в кровавую вражду.Но все тревоги те мне юность снова дали,А непреклонность чувств и опыт показали,Что ты хранишь в себе любви моей залог,Хоть я и был всегда от истины далек.Так получай же то, что будет длиться вечно:Не стану больше я дразнить свой аппетит,Ввергая в бездну зол приязнь бесчеловечно,А с нею и любовь, чей свет меня манит.Итак – приветствуй, мой возврат благословляя,И к сердцу своему прижми меня, родная!Перевод Н.В. ГербеляЯ сознаюсь: то здесь, то там блуждая,Я сделался изменчивым на вид,Сокровища за гроши продавая,Возобновляя пыл былых обид.Да, только в форме искаженийЯ видел правду… Верь божбе моей,Что сердце молодело от паденийИ облик твой все восставал светлей.Теперь конец. Отныне вечно твой,Свободен я от новых вожделений.Ты бог любви, перед одним тобойЯ преклоняю вновь мои колени.   Прими ж меня, прижми к своей груди,   О сладостный, о лучший сын земли!Перевод М.И. Чайковского

Сонет CXI

O, for my sake do you with Fortune chide,The guilty goddess of my harmful deeds,That did not better for my life provideThan public means which public manners breeds.Thence comes it that my name receives a brand,And almost thence my nature is subduedTo what it works in, like the dyer's hand:Pity me then and wish I were renew'd;Whilst, like a willing patient, I will drink,Potions of eisel 'gainst my strong infection;No bitterness that I will bitter think,Nor double penance, to correct correction.   Pity me then, dear friend, and I assure ye,   Even that your pity is enough to cure me.Вини мою судьбу за все, в чем я неправ,За все, что есть во мне презренного и злого!Корысть публичности мой воспитала нрав,Судьба же не дала мне ничего другого.Поэтому-то я презреньем заклеймен;Как краскою маляр, отметила позоромМеня судьба моя, и путь мой омрачен…О, сжалься надо мной и не терзай укором!Дай обновиться мне. Готов я, как больной,Из уксуса питье принять для излеченья, –Мне горечь не страшна, и кары нет такой,Которой бы не снес я ради исправленья.О, пожалей меня! Достаточно, мой друг,Лишь жалости твоей, чтоб облегчить недуг.Перевод В.А. МазуркевичаТы лучше за меня Фортуну побрани,Виновницу моих проступков в оны дни,Мне давшую лишь то, что волею бессмертныхОбщественная жизнь воспитывает в смертных.Вот отчего лежит на имени моем –И пачкает его клеймо порабощенья,Как руку маляра, малюющего дом!Оплачь и пожелай мне, друг мой, обновленья –И – лишь бы обойти заразную беду –Готов, как пациент, и уксусом опиться,Причем и желчь вполне противной не найдуИ тягостным искус, лишь только б исцелиться.Ты пожалей меня, и будет мне – поверь –Достаточно того, чтоб сбросить груз потерь.Перевод Н.В. ГербеляНет, не меня кори, кори мою судьбу,Виновницу моих дурных деяний!Она меня забросила в среду,Родящую разнузданность желаний.Вот отчего на мне лежит клеймо,Вот что мою природу подчинилоПорывам чувств и грязью исказило…В тебе одном спасение мое!И, как больной, желая исцеленья,Желчь снадобий готовится принять, –Нет горести для цели исправленья,Которой бы я не был рад признать.   О, пожалей меня, мой нежный друг!   И эта жалость исцелит недуг.Перевод М.И. Чайковского

Сонет CXII

Your love and pity doth the impression fillWhich vulgar scandal stamp'd upon my brow;For what care I who calls me well or ill,So you o'er-green my bad, my good allow?You are my all the world, and I must striveTo know my shames and praises from your tongue;None else to me, nor I to none alive,That my steel'd sense or changes right or wrong.In so profound abysm I throw all careOf others' voices, that my adder's senseTo critic and to flatterer stopped are.Mark how with my neglect I do dispense:   You are so strongly in my purpose bred   That all the world besides methinks are dead.Отмечен я клеймом злословья и позора,Утехой служит мне одна любовь твоя,И не боюся я людского приговора,Уверенный вполне, что ценишь ты меня.Ты для меня –  весь мир! Хвалы и порицаньяМне дороги тогда, коль сказаны тобой;Нет в свете никого, кто б силой увещаньяСклонил мой гордый дух идти стезей иной.Для лести и хулы закрыт мой слух змеиный,О мнении других забота мне чужда;К ним в сердце у меня презренье и вражда!Поли мыслью о тебе, живя мечтой единой,Всем существом моим сроднился я с тобой!Мир без тебя –  ничто, окутанное тьмой.Перевод В.А. МазуркевичаТвои любовь и пыл изглаживают знаки,Наложенные злом на бедном лбу моем,Бранит ли свет меня иль хвалит – что мне в том?Лишь пред тобой бы я не скрадывался в мраке:Ты для меня – весь свет, и я хочу найтиСебе в твоих устах хвалу и порицанье,Другие ж для меня – без звука и названья,И я ни для кого не уклонюсь с пути.В той бездне, где живу, заботу я оставилО мнениях других, а чувства быть заставилХолодными навек и к брани, и к хвале.Да, я смогу снести презрение во мглеЗатем что в мыслях так моих ты вкоренилась,Что остальное все как будто провалилось.Перевод Н.В. ГербеляТвоя любовь и жалость совлеклиС меня клеймо суда толпы презренной.Что мне ее хваленья и хулы?!Ты мне один судья во всей вселенной!Ты для меня на свете все и вся!Лишь от тебя снесу я осужденья.Никто другой, хваля иль понося,Не может в жизнь внести мне измененье.В такую бездну погрузил я мненьяО мне людей, что мой змеиный слухИ к лести, и к проклятиям стал глух.И знай, причина этого презренья   Лишь ты. Ты так всегда, везде со мной,   Что словно мертв весь мир мне остальной.Перевод М.И. Чайковского

Сонет CXIII

Since I left you, mine eye is in my mind;And that which governs me to go aboutDoth part his function and is partly blind,Seems seeing, but effectually is out;For it no form delivers to the heartOf bird, of flower, or shape, which it doth latch:Of his quick objects hath the mind no part,Nor his own vision holds what it doth catch;For if it see the rudest or gentlest sight,The most sweet favour or deformed'st creature,The mountain or the sea, the day or night,The crow or dove, it shapes them to your feature:   Incapable of more, replete with you,   My most true mind thus maketh mine untrue.С тех пор, как я тебя покинул, не гляжуЯ более на мир телесными очами;Мой взор в душе моей; он, правивший шагами,Теперь почти потух, и я во тьме брожу.Не может вызвать глаз в уме изображеньяТого, что видит он; ни птица, ни цветокНе оставляет в нем хотя б на краткий срок,Как мимолетный сон, живого впечатленья.Что б ни увидел я: вершины снежных гор,Ворону, голубя, красу или уродство,День, ночь и даже то, в чем нет ни каплисходстваС тобой, к твоим чертам мой приурочит взор:Сочувствием к тебе полна нелицемерным,Так верность делает мой зоркий глаз неверным.Перевод В.А. МазуркевичаОставивши тебя, я вижу лишь умом;А что руководит движеньями моими,То смотрит как во мгле, полуслепым зрачком,Глаза хоть и глядят, но я не вижу ими, –Затем, что образец, который разглядетьНе могут, им нельзя в душе запечатлеть.Ничем глаза вокруг не могут насладиться,Ни с разумом своим восторгом поделиться –Затем что море ль благ или картина смут,Холмы иль океан, свет дня иль сумрак ночи,Скворец иль соловей предстанут перед очи –Прелестный образ твой всему они дадут.Правдивый разум мой, наполненный тобою,Впадает в ложь во всем, что видит пред собою.Перевод Н.В. ГербеляС тех пор, что я покинул вновь тебя,Я глубь моей души лишь постигаю,Я полуслеп к тому, что вне меня,И будто вижу, но не понимаю.До сердца не доходят отраженьяНи птиц, ни трав, ни образов. Мой умНе сознает ни вида, ни движеньяИ не хранит в себе ни грез, ни дум.Прелестный облик ли, чело ль уродства,То день ли, ночь, то море ли, леса,Иль черный грач, голубки ли краса, –Во всем с тобой я только вижу сходство.   Мой дух, весь полный чувством лишьбезмерным,   Из верного становится неверным.Перевод М.И. Чайковского

Сонет CXIV

Or whether doth my mind, being crown'd with you,Drink up the monarch's plague, this flattery?Or whether shall I say, mine eye saith true,And that your love taught it this alchemy,To make of monsters and things indigestSuch cherubins as your sweet self resemble,Creating every bad a perfect best,As fast as objects to his beams assemble?O, 'tis the first, 'tis flattery in my seeing,And my great mind most kingly drinks it up:Mine eye well knows what with his gust is 'greeing,And to his palate doth prepare the cup:   If it be poison'd, 'tis the lesser sin   That mine eye loves it and doth first begin.Ужели же мой ум, живущий лишь тобой,Впивать способен лесть, властителей отраву?Иль должен я признать, что глаз мой лжетпо праву,Тобою научен алхимии такой,Чтоб чудищ превращать в небесные созданья,Подобные тебе по красоте своей,Зло превращать в добро волшебной силой знанья,Чуть попадет оно под быстрый луч очей.Да, это верно; лесть умело взор мой ловит,Пить склонен эту лесть мой ум, как царь, подчас,Наклонности его прекрасно знает глазИ в чаше вкусное питье ему готовит.Пускай в напитке яд, –  не так велик уж грех!Отраву эту глаз сам выпьет раньше всех.Перевод В.А. МазуркевичаУжель мой слабый дух, исполненный тобой,Царей отраву – лесть – впивает, ангел мой?Иль может быть, глаза мои уж слишком правы,А страсти, что в тебе гнездятся, так лукавы,Что научают их искусству превращатьЧудовищ ада злых в божественную рать,Из худшего творя все лучшее пред нами,Едва оно свой путь свершит под их лучами.Не будет ли верней, что взгляд мой лжет в их честь,А бедный разум пьет по-царски эту лесть?Глаз знает хорошо – что разум мой пленяет:По вкусу он ему напиток приправляет.Хоть и отравлен он, но нравится глазам:Грех меньше, если взор его отведал сам.Перевод Н.В. ГербеляИли мой дух, увенчанный тобою,Пьет жадно лесть, отраву всех царей?Иль я стою пред истиной святою,Когда твоя любовь, как чародей,Творит из чудищ светлое виденьеТакого небожителя, как ты,Из гадов делает венец творенья,Едва на них блеснут ее лучи?Нет, первое! То лесть в моих очах,И ум ее по-царски выпивает.Мой взор со вкусом был всегда в ладахИ другу сам фиал приготовляет.   А если он отравлен – не беда!   Его наполнили мои глаза.Перевод М.И. Чайковского