Волшебная зима. Сборник рассказов

Играли в шашки, Мила оказалась докой. Нашли ещё нарды. Пришлось скачать правила из интернета и освоить эту игру. Здесь силы были равны.

Третьего опять позвонили из больницы. Можно прийти, навестить пациентку, она волнуется о дочери, а волноваться ей нельзя. Мила, услышав радостную новость, собралась мгновенно. Грета возилась, ей поручили принести кое-что, ведь женщину перевели в обычную палату, хотела ещё взять гостинцев – сок, мандарины, яблоки, печенье, кефир … Что обычно носят больным?

Девочка терпеливо ждала в прихожей, обняв альбом, где нарисовала для мамы великое множество ёлочек, снеговиков и солнышек. Грета заказала такси, видела, как не терпится Милочке поскорее увидеть маму.

Встретила их медицинская сестричка:

– Родственница? – уточнила у Греты.

– Нет. Я с девочкой, – ответила та, протягивая пакет с вещами и гостинцами.

– Так значит, не будете проходить?

Грета пожала плечами. Волновать незнакомую женщину не хотелось, вот она удивится, увидев, с кем её дочь проводит время. Медсестра взяла Милу за руку.

– Провожу её к маме, а вы загляните к доктору, он хотел побеседовать.

Грета прошла в указанную дверь. Из-за стопок карт на столе выглянул немолодой полноватый мужчина с нахмуренными седыми бровями. Он, не предлагая сесть, сам поднялся и стал прохаживаться по кабинету.

– Вы родственница Звонарёвой?

– Нет. Я просто знакомая.

– Кто-нибудь из родных может подойти?

– Все разъехались на праздники.

– Так. – Доктор остановился и вгляделся в глаза Греты. – Прошу вас передать им следующее: мы сделали, что могли, но это всего лишь поддерживающая терапия. Нужна операция.

– Операция?

– Пациентка отказывается наотрез, не с кем ей ребёнка оставить, видите ли. Как не поймёт! Лучше на месяц поручить девочку родне, чем вообще сиротой сделать.

– Я скажу, обязательно. Милочка просто ангел, да я сама с ней могу месяц сидеть!

– Вот и уговаривайте.

– Хорошо. Уговорю. Не сомневайтесь.

Доктор вдруг расплылся в улыбке, вертикальная складка между бровями разгладилась, а лицо стало необыкновенно приветливым.

– Ну, идите-идите. Долго им не дадут разговаривать.

Действительно, Милочку скоро привели. Она была без альбома и невесёлая.

– Не хотела с мамой прощаться? – спросила её Грета.

Мила кивнула.

– Мы ещё придём.

Опять кивок.

Возвращались пешком. Молчали. Почти в каждом дворе Грета предлагала девочке прокатиться с горки, где веселились ребятишки. Мила послушно шла, скатывалась разок и возвращалась. Видно было, что ей ничего не нужно, лишь бы опять побыть с мамой. Хотя за минувшие дни малышка привыкла к незнакомой тёте и, казалось, рада с ней общаться, всё-таки мамочку родную никто не заменит.

Поначалу Грета ждала возвращения квартирной хозяйки, надеясь всё-таки навестить родителей, но вот уже Рождество наступает, а Дины Петровны всё нет. Как ни странно, отдохнула девушка за эти дни куда лучше обычного. На душе было спокойно. Никто не расспрашивал, не укорял, не давал советов. Частенько Грета любовалась спящей девочкой или наблюдала, как та играет щенком, которого сделали из одинокого носка и старой перчатки, набив поролоном. В такие минуты она горько вздыхала: «Будет ли у меня когда-нибудь дочка?»

Вечером шестого января Мила задала неожиданный вопрос:

– Грета, мы с тобой пойдём завтра в храм? – В её глазках светилась не то тревога, не то упрёк.

– Ты хочешь?

– Мы с мамой всегда ходим на праздник.

– Хорошо. Пойдём.

В здешнем храме Грета ещё не бывала. Обычно на длинные выходные уезжала в родной посёлок и там шла в церковь с матерью и сестрой. Девочка оказалась опытной прихожанкой. Её многие знали. Здоровались, сочувственно улыбались, дарили конфеты и мандарины.

Когда служба закончилась, Грета услышала за спиной знакомый голос:

– Милочка! С кем ты здесь?

Оглянулась, увидела Алексея, присевшего на корточки перед девочкой. Та указала на оторопевшую спутницу.

– Ты? С праздником! – Лёша встал, приблизил лицо и вдруг расцеловал в щёки. В одну, в другую и снова в первую.

Грета так растерялась, что не догадалась чмокнуть в ответ его колючки.

– Пойдёмте? Милёныш, там ёлка во дворе, – сказал Алексей как ни в чём ни бывало.

– Я видела, – радостно откликнулась девочка и побежала к выходу.

– Кем ты ей приходишься? – спросил Лёша, когда они спускались по ступенькам крыльца.

– Никем. Моя квартирная хозяйка ей какая-то родственница. А ты?

– Соседи по площадке. Бедный ребёнок! Три года назад отец погиб, теперь мать в больницу попала.

– Что произошло, не знаешь?

– Говорят, она на работе почувствовала себя неважно, отпросилась, поехала домой, в дороге случился приступ. Хорошо успела затормозить и вывернуть на обочину.

– В аварию попала?

– Мачту освещения задела. Несильно. Прохожие вызвали полицию и скорую. – Лёша, наблюдая за копошившимися в сугробе малышами, сменил тему, – я думал, ты своих навещаешь.

– Не захотела ребёнка по автобусам таскать, простудится ещё, – Грете стало неловко от сказанной полуправды, и она заговорила о другом, – как повеселились?

– В смысле?

– Вечеринка удалась?

– А-а… – Лёша помахал рукой Милочке, которая пыталась организовать хоровод вокруг ёлочки, но все почему-то падали и кувыркались в снегу, не желая идти чинно. – Я не был. Спевки каждый вечер, мы к празднику готовились, так что не до гулянок.

Грета даже дышать перестала на мгновение.

– Вот как? Я тоже не попала, мы все эти дни с Милой дома сидели, – сказала, справившись с эмоциями.

– Да, конечно. Чем занимались?

– Так. Ничем.

– Слушай! Грета! – воскликнул он, радуясь внезапной идее, – пойдёмте к нам! У меня мама невообразимый стол организовала!

– Не совсем удобно, – возразила девушка, хотя ей страшно хотелось пойти с этим человеком куда угодно, хоть за тридевять земель.

– Совершенно удобно! Будут только родители и брат с семейством. Дети знакомы с Милой, они прекрасно поиграют.

Он обернулся к куче под ёлочкой и позвал:

– Милёныш! Вылезай! Пойдём к нам в гости. Света с Юрой будут.

Девочка с восторженными криками подбежала к ним.

– Ну, ты и снеговик, – Грета, наклоняясь, чтобы отряхнуть снег с шубки.

Лёша тоже наклонился. Засмеялись все втроём.

Потом шли по присыпанной песком дорожке. Мила разбегалась, подпрыгивала, и они несли её за руки короткими перебежками. Девочка запрокидывала голову и смеялась. В этот день она смеялась впервые после того, как Грета с ней познакомилась.

Похожая на учительницу женщина, идя на встречу, весело сказала:

– Родители, руки ребёнку не оторвите!

– Крепко пришиты! – также весело откликнулся Алексей.

Грете стало хорошо-хорошо, как будто что-то тонкое и крепкое связало их, шутка ли, общий секрет, или ещё что-то, пока не осознанное.

Свернув на оживлённую улицу, пошли спокойно. Мила попросила:

– Дядя Лёша, давай споём тропарь, – и тут же затянула тоненько, – Рождество Твоё, Христе Боже наш…

– Воссия мирови свет разума, – подхватил Алексей неожиданно красивым ласковым баритоном.

Грета узнала этот голос. Она, стоя в храме, невольно выделила его из хора на клиросе и подумала тогда: «Человек, который так поёт, не может быть плохим».

– В нем бо звездам служащии звездою учахуся. Тебе кланятися Солнцу правды и Тебе ведети с высоты Востока, – пели Лёша и Милочка.

Грета, не зная тропаря, легонько мычала, угадывая окончания слов. Она была совершенно счастлива.

– Господи, слава Тебе, – звучало в морозном воздухе.

– Колядуют! Видите? – переговаривались прохожие, – праздник!

Елена Зикевская, «Иван да Марья»

С самого детства она жила в маленьком закрытом военном городке. Родители дали ей редкое имя Марья, но в школе прозвали Снежной королевой за непонятные другим гордую отстранённость и холодный недетский взгляд.

Это ли отпугивало сверстников, или просто сложилось само собой – но когда весна впервые начала дёргать девочек за косички, а мальчишкам подсовывать записки округлым детским почерком, Марья оставалась одна.

К девятому классу она всё так же просиживала перемены за книжками. Место рядом с ней пустовало.

Но однажды декабрьским утром всё изменилось.

Денис Иванов, Дэн, сероглазый блондин с обаятельнейшей улыбкой. Сильный, умный и весёлый, мечта девчонок, зависть парней, гордость учителей и родителей. Его отца перевели в гарнизон перед новым годом, и лучшего подарка просто не могло быть.

Когда он впервые появился в классе, зимнее утро заиграло разноцветными красками. А Дэн, под говор улыбающейся учительницы, обвёл взглядом класс, подошёл к её парте и улыбнулся:

– Свободно?

Снежная королева опустила ресницы и поняла, что такое весна.

По нему сохли едва ли не все девчонки гарнизона, а он провожал её после школы и встречал утром возле подъезда, носил ей портфель и ждал с музыкальных занятий. Когда насмешники пришли в школу с синяками, Дэн молча выслушал выговоры директора и родителей, но больше никто не шептал за спинами влюблённых.

Дэн сумел понравиться её родителям, а своих просто поставил перед фактом.

В начале марта он принёс ей лиловый барвинок, непонятно где достав его посреди метели. И тогда она спросила у него: – Почему я?

– Ты моя царевна, а я твой суженый. – Он впервые её обнял.

– А может, Снежная королева и Кай? – Она опустила взгляд, скрывая навернувшуюся слезу.

– Кай любил Королеву, а она не могла жить без Кая. Герда их разлучила. Я так не хочу. – Он обнял её крепче и с улыбкой повторил школьную дразнилку, за которую побил насмешников: – Мы с тобой Иван-да-Марья. Как цветок. Мы всегда будем вместе.

В ответ она робко поцеловала его в губы.

Они гуляли, иногда молча, понимая друг друга без слов, а иногда болтая обо всём на свете, и Марья верила, что так будет всегда.

Беда пришла неожиданно.

– Отца срочно переводят. Я пришёл попрощаться, – он хмуро смотрел в землю. Вокруг царил май, но для Марьи мир разом стал серым и безжизненным. А Дэн, не стесняясь, крепко её обнял и коснулся губами мокрой от слёз щеки.

– Ты моя царевна, а я твой суженый, – он горячо зашептал ей в ухо. – Я люблю тебя, слышишь? И найду тебя, обещаю. Верь мне.

– Денис! – окликнули из подъехавшего грузовика. – Нам пора!

Последний взгляд, последнее касание рук. Он подбежал к грузовику, легко забрался в кузов.

Мир Снежной королевы одевался прочным ледяным панцирем, чтобы никто не видел кровоточащую рану от отрезанной половинки души.

Жестокая Герда растоптала цветок, похитила Кая и увезла в свой мир.

***

– Марья Александровна, годовые отчёты готовы, – Светлана, главный менеджер, заглянула в её кабинет, процокала каблучками, положила пухлую папку на стол. – С наступающим вас.

Привычным жестом потянуться за папкой, подписать. Удачная карьера, машина, квартира в столице, муж – программист, ледяной панцирь на душе. Единственная радость в жизни – Алёнка.

Пятнадцать лет Марьи не было без Ивана. Но Королева смогла выжить без Кая.

Устало собраться, выключить всё, закрыть кабинет, спуститься вниз, сдать охране ключи, выслушать очередное "с наступающим", ответить скупой улыбкой, сесть в машину и только теперь вспомнить, что про подарок дочке.

Огромный и давно знакомый торговый центр сверкал праздничными огнями, пугал людскими круговоротами, и не обещал ничего, кроме головной боли.

В суете нашла обещанную куклу, выстояла очередь, заторопилась выбраться из толпы – и не устояла перед чашечкой ароматно пахнувшего шоколада.

Она сидела за угловым столиком, поставив покупки на свободный стул, прикрыв глаза и наслаждаясь кратким мгновеньем тепла, когда услышала уверенные шаги.

– Здравствуй, Марьюшка, – бархатный баритон и розовый барвинок, такой неуместный посреди зимы. – Прости, что так долго тебя искал.

Сердце замерло и забыло, как надо стучать. Дрогнула рука. И ледяной панцирь разлетелся сверкающими осколками счастливых слёз, кусками дешёвого фарфора и каплями шоколада.

Анелия Чадова, "Двадцать лет спустя, или второй шанс на чудо"

Тихо-тихо, еле слышно приближается Новый год. Когда-то − любимый и долгожданный праздник, сейчас же − очередное напоминание о собственной несостоятельности. Как больно и в тоже время приятно вспоминать события двадцатилетней давности…

Он − молодой сорвиголова с взрывным характером и грандиозными планами на будущее − приезжает домой из длительной командировки, а дома − она. Его Светлана. Его личный лучик света, его персональное солнышко, его любимая жена. Маленькая, хрупкая, с копной белокурых волос и лучезарной, умопомрачительной улыбкой. Её улыбка всегда была предназначена только ему одному. Он всегда знал, что его маленький ангел не предаст и не изменит. Как сейчас он помнил их первую встречу. Её, такую маленькую и нежную, со скромной улыбкой и огоньками счастья в глазах. Именно в тот поздний зимний вечер он четко осознал: она будет его. Через три месяца − долгожданная свадьба и целых шесть лет счастливого и безупречного брака.

Настенька, их маленькая капризулька, появилась на свет только через три года брака. Он не мог насмотреться на кроху. И прилагал еще больше усилий, чтобы обеспечить своих любимых девочек всем самым лучшим и необходимым.

Еще через два года жена подарила второе чудо – Алёнку. Маленькая копия его матери. Казалось, счастью не было предела. Его жизнь наградила самым лучшим подарком на свете – любимой семьей.

Он сам все испортил. Сам все разрушил. Сам погубил. Как? Как он мог предать своего ангела и маленьких дочек? Чего ему не хватало? Какой бес вселился в него? Он – тот, кто всю жизнь презирал своего отца за вечные измены и слезы матери, поступил точно так же. Изменил, предал. А она, его маленький белокурый ангел, не простила − ушла. И целый мир для него перестал существовать. Если бы не дурной характер и глупая гордость, он бы обязательно приполз к ней на коленях и вымолил прощение. Вместо этого он сам, добровольцем, ушел призывником в Афганистан.

Он так и не узнал, что Светлана ждала. Долго и горько плача по ночам. Глядя на своих малюток, так похожих на отца, любовалась ими и тихо страдала. Глупая, неопытная и гордая. Можно было поговорить, постараться ради девочек простить и начать все сначала. Она же ушла, а он не последовал за нею. Значит, не любил. Вот и конец сказки.

Он все же послал свою пресловутую гордость куда подальше и, остановившись, оглянувшись, понял: нужно найти своего ангела и вернуть. Во чтобы то ни стала вернуть. И он искал, действительно искал. Вот только, видно, поздно очнулся: пять лет прошло. Пять долгих лет. Судьба отвернулась от него. Распад Союза, внезапная смерть матери и ее предсмертные слова: «Света уехала в другую страну. Не дождалась тебя, дурака. Там, в столе, несколько последних фотографий девочек».

Фотографии он нашел. Его малышки так подросли и похорошели. Такие прекрасные ангелочки. И Светлана, его персональный ангел. Она так же прекрасна, хотя, нет, еще краше, еще притягательней.

Мать не оставила адреса. И, сколько бы он не искал, все оказалось тщетно.

Потом жизнь, такая, какая была. Можно сказать, бессмысленная. Он смог отстраниться от своей боли. Встретил хорошую женщину. Не любовь, но взаимоуважение, к тому же, сына ее он просто обожал. Всю свою любовь и внимание посвятил чужому ребенку, лишь бы боль в душе была не такой обжигающей и мучительной. Вера была хорошей женой и матерью. Доброй, отзывчивой женщиной, но его тоже не любила. Просто уважение и просто понимание, что после её смерти сын должен остаться в надежных руках. Страшный диагноз не испугал гражданского мужа: он пообещал никогда не бросать маленького Витю и исполнил свое обещание. Они успели расписаться, успели оформить усыновление ребенка. А потом…

И вспоминать не хочется – больно. Вот только сын вырос, возмужал и уже сам планировал создать семью. Он жил отдельно от отца, а после и вообще переехал в столицу. Да, приезжал часто, но с каждым годом тоска, такая сильная, что и дышать порой было невыносимо больно, съедала душу.

И вот вновь Новый год. Квартира украшена, осталась привычка с той, счастливой жизни. Мандарины и хурма − в каждой комнате. А в холодильнике − бутылка шампанского. Почему-то в этот Новый год хотелось повторить позабытые уже праздники. Сын с невесткой обещали приехать. Будет маленький семейный праздник. Почти как раньше. Стареет, что ли: уже на сантименты потянуло?..

Витька вбежал в квартиру с шальными глазами и, сходу крикнув: «я нашел!», бросился к компьютерному столу. Пять минут непонятных действий − и вот профиль в одноклассниках. С фото на него смотрит прекрасная принцесса. Почему-то, даже не прочитав имя и фамилию королевской особы, он точно уверен, что это его Настенька. Его маленькая принцесса. Какая же красавица! И с годами больше стала походить на свою маму. Профиль закрыт. Жаль, только одна доступная фотография. Да и фамилия не та, но кто сказал, что его маленькая принцесса не могла уже быть замужней леди?!

Предложение Вити сразу же написать заставило занервничать и растеряться. Давно с ним такого не было. После недолгих споров и рассуждений написали всего пару строк:

«Привет, Настя! У тебя есть младшая сестренка Алена? Если да, то я твой сводный брат».

Ответ сразу не пришел, хотя значок и показывал, что девушка находится онлайн. Но душа, что так радостно запела, готова была ждать, сколько понадобиться. Что эти считанные минуты или часы в сравнении с его годами поисков и ожиданий? Главное, чтобы она ответила. А с остальным будет разбираться по ходу дела.

Время длилось катастрофически медленно. Но Сергей смог отрешиться от своих мыслей и действительно насладиться праздником. Они даже втроем сходили на площадь: погуляли, накупили маленьких сувениров, поболтали со встреченными знакомыми. А в одиннадцатом часу засобирались домой, благо, пройтись недалеко.

Сергей шел следом за детьми и, глядя в звездное небо, улыбался: глупо, радостно и с толикой грусти. Какой он теперь − его персональный белокурый ангел? Счастливыми ли были для нее эти двадцать лет? Надо надеяться, что счастливыми. Такая прекрасная женщина заслуживает самого лучшего.

– Па, сообщение пришло! – выдернул его из раздумий радостный голос сына.

Сергей перевел взгляд на Виктора. Все-таки нужно сказать судьбе спасибо за то, что подарила ему такого замечательного сына. Без него он давно бы уже сдался.

Хоть ответ и был предсказуем, но подарил такую радость и эйфорию, что он чуть не побежал домой. Каких-то пять минут, скинутые в прихожей пуховики, и они все втроем оказались перед компьютером.

Настенька добавила его сына в друзья.

Доступ к фотографиям был открыт.

Он сидел, перелистывал фотки и грустно улыбался.

Как же много в жизни он пропустил.

Как же прекрасны его дочки!

Как же прекрасна его Светлана! На ее фотографии он завис. Сидел и просто любовался. Долго.

И будто не было двадцати лет расставаний. Она все так же прекрасна, нежна и изящна. Только стрижку изменила, а так − все та же его любимая и светлая девочка. Как же хочется увидеть ее в реальности, обнять и попросить прощения. За всё!

Дочка писала, что для них Новых год − тоже семейный праздник. Что мама и сестренка − рядом. Что он, оказывается, уже дедушка: старшая дочь подарила внука. И что все эти годы девочки тоже искали его.

Такого сказочного и волшебного Нового года у него не было уже давно. А вечером первого января ему позвонила старшая дочь, и он услышал такое долгожданное и неуверенное: «Здравствуй, папа!»

С эти телефонным звонком начался новый этап его жизни.

Он поверил в чудо.

Он поверил в себя.

Осталось только приложить все силы, чтобы он, этот этап, был счастливым и безошибочным.

Был самым лучшим.

Анастасия Енодина, "Рисунок"

– Нет-нет-нет, я на такое не подписывался! – молодой парень протестующе поднял руки. – Ты совсем уже из ума выжил, как тебя Маринка бросила.

– Ты мне племянник или кто? – хмуро поглядев на него, задал риторический вопрос мужчина, на вид молодой и красивый, только довольно угрюмый. Он, этот мужчина, прятал руки в карманы зимнего чёрного короткого пальто, поскольку так торопился на встречу с племянником, что позабыл их дома, и теперь мороз немилосердно щипал их.

 Парень надулся и буркнул:

– Придумай другой план, менее муторный!

– Послушай, Евгений, это самый не муторный из всех подходящих планов, ясно? – настаивал дядя Миша.

Парень вздохнул. Обижать дядю не хотелось, но вписываться в сомнительное мероприятие тоже. Женя не понимал обходных путей и всегда ходил к своим целям напролом, так что ему было совершенно неясно, почему нельзя просто взять и прийти к своей бывшей супруге и своей дочери, если этого так вдруг захотелось.

– Что ты там на Новый год просил у моей сестры? – хитро прищурился Михаил, поняв, что на одних родственных чувствах сыграть не получится. – Приставку игровую? Гироскутер? Что там модно такого бесполезного и дорогого у вашего поколения?

Женя замялся. Гироскутер хотелось, но не хотелось, чтобы выглядело, будто без него он бы родному дяде не помог.

– Не надо мне ничего, – буркнул он. – Ладно, давай ещё раз, что там надо сделать?

***

Одноклассница Михаила Юлька работала в доме творчества учителем музыки и звалась Юлия Васильевна. Миша бы и не вспомнил про неё, если б однажды случайно не узнал, что его дочь Дашенька обучается пению как раз у Юльки. Ну, то есть, у Юлии Васильевны.

Так что гениальный план по выяснению, ждут ли его в доме, из которого он по глупости однажды ушёл, был завязан на ней. Ровно через полчаса начнутся занятия, и Юлька попросит детей на следующее занятие принести письмо Деду Морозу. Следующее занятие состоится через два дня, и Дашенька письмо обязательно напишет и понесёт в своём рюкзачке.

Путь к дому творчества лежит через парк, и, пока светло, Дашеньку никто провожать не станет, и она обязательно скатится раз десять с заснеженной накатанной горки, отложив заветный рюкзачок в сторону.

Здесь и предлагалось вступить Жене, который письмо аккуратно достанет, сфотографирует и даст посмотреть дяде Мише.

Дурацкий план. Именно это и пытался сказать своему дяде Евгений своим красноречивым взглядом. Но тот его не понял, так что пришлось озвучить самый главный вопрос:

– С чего ты взял, что в письме будет про тебя?

– Ну… – мужчина неопределённо пожал плечами. – Это я не взял, это я и хочу узнать…

Женя закатил глаза и покачал головой, показывая, что он думает обо всё этом.

– Ну тебе сложно, что ли? – не понял дядя.

– Хорошенькое дело – в Дашкином рюкзаке рыться! А если заметит?

– Да не заметит! – отмахнулся Миша. – Она ж на пение идёт, там в рюкзаке кроме этого письма, может, ничего и не будет.

– Да как же, – буркнул парень, зябко переминаясь с ноги на ногу.

Он не любил, когда от него что-то зависело. А сейчас получалось, что он должен найти что-то в рюкзаке девчонки, которая может, и не станет останавливаться кататься с гор. А, если станет, может, не снимет рюкзак. Или снимет, но возьмёт в руки и поедет с ним. Или, может, вообще забудет написать это письмо, а он будет, как дурак, его выискивать!

– Не дрейфь! – дядя достал руку из кармана пальто и похлопал парня по плечу. – Ты ж знаешь, я в долгу не останусь! – Михаил всё пытался подкупить парня, но тот не собирался рассчитывать на подарки за ещё не выполненную работу.

И вообще: хорош дядя. Просто так, значит, он гироскутер подарить жмётся, а за помощь в воссоединении его семьи, им же и разрушенной, так пожалуйста! Женя глянул на него презрительно, но ответил:

– Я попробую.

***

Женя стоял и смотрел, как детвора веселится, скатываясь с горы на замёрзший пруд, напоминающий по форме кита. Странно, он раньше не замечал, что этот пруд действительно выполнен в форме кита. Впрочем, раньше он тоже катался с этих гор, а не стоял в ожидании Дашки. Было холодно. Евгений стоял, опираясь на доску для сноуборда и гадая, успеет ли он пару раз скататься, пока Дашка не пришла. Может, она вообще не придёт. Может, заболела. Он и сам уже приболел, насморк и горло болело с утра. Он вытер перчаткой нос, положил доску и встал на неё. Собрался было съехать, как заметил Дашку. Она шла, весело подпрыгивая, видать, настроение у неё было хорошее. Пока он смотрел на неё, доска двинулась с места по укатанному ватрушками и санками снегу. Парень равновесие удержал, но покатился вниз, не очень при этом расстроившись: так даже лучше, пусть Дашка пока свой рюкзак где-нибудь оставит.

Поднимаясь вверх, он был едва не сбит несущейся на санках девчушкой, которая своим визгом обратила на них внимание всех катающихся поблизости. Вообще, было шумно. Малышня звонко смеялась, кто-то кому-то кричал, особо впечатлительные визжали, подпрыгивая на трамплинах. Женя плёлся наверх, наблюдая за Дашкой. Та пока была при рюкзаке и деловито выискивала среди валяющихся тут и там обломков ледянок подходящий ей кусок. Она совсем мелкая, так что для неё выбор был большой. Хорошо ещё, что время поджимало, а то бы она ещё полдня выискивала.