Телохранитель

– Припомню тебе, блядь! Кровью ссать будешь! – прошипел поверженный тип, пытаясь сесть.

Максимов тут же ткнул его ногой в лицо, попал куда-то под глаз. Парень скукожился, сжался, но продолжал шипеть.

Потом все-таки кое-как поднялся.

– Тебе конец, сука! – процедил он сквозь окровавленные зубы, сплевывая красным и отряхиваясь.

– Ты хоть подумал, что сказал? – равнодушно отозвался Максимов и, сделав стремительный выпад вперед, коротко ударил парня кулаком куда-то в бок.

Тот, охнув, осел.

– Ты, паря, не понял – это тебе конец! – проклокотал Максимов.

Еще короткое движение – и парень перекувырнулся через ограждение паркинга и полетел вниз. Ховрин даже зажмурился, ожидая страшного звука. И тот не заставил себя ждать – хрясь! Кто-то внизу закричал.

– Не жалей его – говно-человек! – мотнул головой Максимов.

Он внимательно оглядывал площадку на предмет возможных улик, что-то подобрал и сунул в карман.

Вышли, сели в машину. Долгое время ехали молча. Потом Максимов сказал:

– У него был шанс. Я мог бы его убить сразу с одного удара. Но не стал. Потому что я гуманист.

Остановились на светофоре. В большом черном внедорожнике, стоявшем рядом, восседал мужчина с короткой седой шевелюрой, что-то жевал, на лице его было брюзгливое выражение. С виду это был чистый барин. Взгляд его были рыбий. Так смотрит форель сквозь стекло в аквариуме магазина «Азбука вкуса». Максимов тоже посмотрел на него.

– Это не олигарх, конечно. Олигарх сам рулить не будет, ты его просто не увидишь. Олигарх обычно сидит на заднем сидении справа за пассажирским креслом. Данилов тебе рассказывал про Гарцева? Там у него в «Секвойе», на которой вы поедете, в холодильнике всегда лежало две бутылки белого вина и бокалы. Часто он их обе выпивал за два часа дороги до завода.

Тут у Максимова зажужжал телефон, который был укреплен в штативе на торпеде и в дороге выполнял роль навигатора. Высветилось имя звонившего: «Додик». Максимов, выслушав, сказал: «Еду!» и только потом, отключив телефон, выругался: «Вот мудила! Вечно во что-то влипает». Это был девятнадцатилетний сын одних состоятельных клиентов Максимова, который имел непреодолимую тягу к приключениям и скандалам. Так и сейчас: он влез в драку на Сенной площади. Местоположение высветилось на смартфоне, местка быстро смещалась к Фонтанке, похоже, Додик бежал изо всех сил.

Понеслись туда спасать этого дурацкого Додика. Ехать было пять минут. Еле-еле успели. Там царил гвалт. Додик бился где-то в середине целой толпы, как птица в силках.

– Держи мне спину, – прошептал слегка запыхавшийся Максимов, влезая в эту хрипящую кучу-малу. Ховрин двинулся за ним, внимательно следя за руками окружающих. И не зря – блеснуло лезвие, и тут же Ховрин ребром ладони рубанул угрожающую руку чуть выше локтя, и сразу двинул нападавшего в челюсть. Нож блямкнул на асфальт, потом туда же с глухим стуком завалился и его владелец. Максимов, покосившись, только моргнул благодарно и уже тащил за шкирку очумевшего от полученных ударов Додика. По ходу еще ударил кого-то свободной рукой в подбородок – и сразу наповал – как это у него получалось? Один удар – один человек. Профессионал, как и Данилов. Ховрина слегка потряхивало скорее от нервного напряжения. Максимов был деловито спокоен, будто и не было никакой схватки. Додика запихнули на заднее сиденье, сунули в руку зажимать разбитый нос то ли не вполне свежее полотенце, то ли просто протирочную автомобильную тряпку. Отвезли его домой.

Максимов позже сказал:

– Опасаюсь ножа в спину! У меня одному знакомому так однажды в кабаке всадили кавказцы – точнехонько в селезенку. Они на это большие мастера. Пришлось ее удалять. Живет теперь без селезенки. Вот так.

– Это вредно? – спросил Ховрин.

– Наверно. Говорят, страдает общий иммунитет. А иммунитет очень важен. Когда я служил в Афгане, у нас куча народу болела гепатитом и тифом. Местные не болели, а наши – сплошь. Еще там была малярия. А я так ни разу там не болел. Даже ни разу не продристался. Рядом со мной жил парень – тот заболел гепатитом, другой через несколько дней тоже, а я – ничего. Данилов, кстати, обещал кевларовый жилет. Удобный, типа безрукавки. Легкий, но ножом не пробить… Надо будет напомнить ему.

Еще случился по дороге один эпизод, пока ехали с хлюпающим на заднем сиденьи Додиком. Возникло непониманием в преимущественном проезде. Снова разборка, причем из машины возникло сразу три человка.

– Биться? Это неправильный подход. Вот покажу как надо. Высший класс, – сказал Максимов.

Он вышел из машины. Остановился перед капотом. Мужчины, шедшие к нему, вдруг встали, словно наткнувшись на невидимое стекло, потом развернулись, полубегом вернулись в свой автомобиль, хлопнули дверями и уехали, оставив в воздухе запах горелой резины. И это притом, что Максимов не произнес ни слова и не произвел никакого действия.

– Как вы это сделали? – поразился Ховрин.

– Я тебе говорю: это высший класс боя. Они еще не дошли, а уже проиграли, и сами это поняли.

Ховрин остался в недоумении и восхищении. Весь вечер он чувствовал внутреннюю дрожь. Смерть проскочила мимо. Катя даже спросила:

– У тебя все нормально?

– Да, – с некоторой задержкой ответил Ховрин.

Проводив Катю, собрался было домой, но тут запиликал телефон. Это был Юрик.

– Давай, двигай ко мне! – категорично потребовал он.

– Опять водку пить? – с тоской спросил Ховрин.

– А чего еще делать? По телеку смотреть нечего. Остается только одно – напиться да поблевать! Давай-давай – двигай!

В последнее время Юрик, как ни встречал его Ховрин, был постоянно пьян или же навеселе. Между этими его состояниями была совершенно определенная граница в полллитра водки. Что-то Юрика грызло изнутри, какая-то тоска. Все ему казалось скучным.

– Тоска-а-а…– вздыхал он в редкие трезвые минуты и тут же бежал за бутылкой.

Ховрин поехал к нему в Купчино на улицу Белы Куна. Лишь недавно узнал, что Бела Кун был венгерский коммунист, палач Крыма. В подъезде девятиэтажного панельного «корабля» пахло гарью, работал только один лифт. Дверь в другом лифте была продавлена внутрь ударами ног.

В лифте стоял удушливый запах дешевого мужского парфюма. И еще вроде как недавно там кто-то помочился.

Юрик, к его удивлению, был абсолютно и ненормально трезв.

– Дело есть! – заявил он. Он вроде как начал выходить из затяжного любовного ступора.

Он приволок из другой комнаты какую-то кочергу, сунул Ховрину в руку:

– Это меч Догмунта! Чувствуешь энергетику?

Ховрин помахал этой довольно тяжелой железякой.

– Ни фига!

– Значит, тебе не дано. Не чувствуешь энергетику.

– Да нет тут никакой энергетики! Это просто кусок железа. Новодел.

Юрик надулся.

Ночами было все еще очень холодно. Хорошо было видно звезды. Юрик притащил планшет со специальной программой, чтобы определять, где какие созвездия.

– Музыку только отключу – какая-то она жутковатая. Вон, гляди, Кассиопея! Вот та! Не туда, а туда гляди!

Ховрин от удивления открыл рот.

– Никогда не знал. Офигеть!

Мимо них прошла женщина с собачкой. У собачки мерзли лапы, она переминалась и поскуливала.

Вернулись домой. Юрик тут же притащил из холодильника початую бутылку водки.

– Будешь?

– Нет, – помотал головой Ховрин. – Я же за рулем!

Сокрушенно мотнув головой, Юрик отнес бутылку назад в холодильник, но по дороге все-таки сам глотнул из нее пару раз. Это было видно по его перекошенному лицу, когда он вернулся в комнату.

Слегка покачиваясь, он вышел проводить Ховрина до машины и заодно продышаться.

Встретили при выходе из дома еще одну соседку – девушку лет двадцать пяти. Несмотря на вечер, она была в темных очках.

– Чего это она? – спросил Ховрин.

– В пятницу возвращалась домой уже часа в три ночи. Ее, конечно, и грабанули прямо у дома. Из такси не дошла до подъезда буквально метров сто. Понятное дело – Гопчино! Хорошо еще, что выкинули паспорт и ключи от машины – на следующее утро люди домой принесли.

– Это еще повезло.

– Гопота.

Было довольно ветрено, стыло лицо. Ховрин застегнул молнию на куртке под самое горло. В конце аллеи появилась темная фигура: «Палочник!» – пропищал Юрик шутовским голосом. – Палочник! Съябываем!

Навстречу им, стуча палками, шел пожилой мужчина с седой развивающейся бородой и иступленным лицом – фанатичный любитель скандинавской ходьбы. Это занятие нынче широко распространялось среди пенсионеров.

– У нас такой же маньяк ходит, – сказал Ховрин. – Каждое утро. Шум и стук от него, как от лошади. Точный, как часы.

И действительно, когда следующим утром Ховрин отправился на пробежку, снова все были на месте: Кубышка со своим нервным псом, Сморкач с пуделем и Палочник со своими палками. Потом появились и другие утренние люди: Харкун и Человек-капюшон. Человек-капюшон напоминал злодея из фильма-комикса. Лица его не было видно.

Потом Ховрин поехал домой.

Такой длинный и насыщенный получился день. А еще в тот вечер Ховрин встретился с очень хорошей девушкой. Она попала в беду: ее стащили с дорожки за гараж какие-то малолетние грабители. Вывернули сумку прямо на землю, все ценное рассовывали себе по карманам: телефон, наушники, открыли и кошелек. Подошедшего Ховрина в его бесшумных кроссовках они не услышали. Девушка была вроде знакомая, как звали, Ховрин не помнил, но точно из его бывшей школы. Даже вроде из параллельного класса. Даша, кажется, звали.

– Эй, привет, тебе помочь? – обратился к ней Ховрин. Ту всю трясло от страха.

Грабители рванули, было, бежать, но, увидев всего одного прохожего, шагнули к нему вплотную, так что Ховрин почувствовал пышущий от них пивной перегар:

– Тебе чего?

Ховрин тут же провел хороший неожиданный удар, который практически невозможно парировать: слева направо торцом правого кулака в правый висок ближайшего противника – как молотком – человек, если не падает сразу, то надолго теряет ориентацию. Можно даже не в висок, а чуть ниже – в челюсть. И сразу же прямым в подбородок той же рукой. И все – одного гарантировано нет. Того, который стоял к нему боком, Ховрин ударил носком ботинка в поясницу. Парень, застонав, сел на землю. Еще одному заехал открытой ладонью в лицо – это ужасно больно: слезы сами брызжут, – удержать невозможно. Потом вынул из кармана свисток, сунул в рот и оглушительно засвистел. Вся оставшаяся на ногах шайка тут же рванула прочь, оставив лежащего товарища.

Вместе с Дашей сгребли в сумку помады, пудры и всякую девическую дребедень. Телефон и наушники тоже забрали назад у лежащего грабителя. Парень хрипел, Ховрин держал его в поле зрения, чтобы, если потребуется, добавить. Спросил девушку:

– Тебя проводить?

– Спасибо. Вон мой подъезд. Чуть-чуть только не дошла, – вымучено улыбнулась она.

Девушка Ховрину очень понравилась. Надо было бы встретиться. Но он как-то быстро про нее забыл. Номер телефона взял, но никак не было времени позвонить. Что-то будто мешало. Видно не судьба… Но ощущение какой-то радости, тепла от этой встречи оставалось в Ховрине надолго.

На следующий день после работы поехал в Купчино к Юрику Васильеву. Шел от метро напрямки через двор.

– Эй, курить есть? – внезапно на пути образовались какие-то серые личности.

– Бросил! – выхаркнул тут же напрягшийся Ховрин. Он сразу приготовился вырубать их на полную силу – валить, чтобы уже не встали. Жутью на него повеяло от этих сумрачных типов.

Те, со своей стороны оценив противника, однако, отошли. Так гиены, определив, что этот зверь им не по зубам, ворча, отправляются искать другую жертву.

Ховрин рассказал об этой встрече Юрику. Тот выслушал с большим вниманием.

– Это вовсе не люди. Они просто выглядят как люди, – заявил он.

– А кто же это?

– Я не знаю. Но точно не люди. Может быть, в них души мертвецов или это демоны.

– Как-то зябко тут у вас в Гопчине, – поежился Хворин. Его немного познабливало.

К Юрику в Купчино Ховрин ездил довольно часто. Тому требовалось общение и дружеское участие. Не так давно от Юрика подруга ушла к другому. Ушла и ушла, так часто бывает. Любила, а потом разлюбила. Ему говорили: «Забудь, начни сначала – ты еще совсем молодой!» Юрик же психовал:

– Он, по сути, забрал мою жену. Годика через два мы, может быть, и поженились бы официально, у нас были бы дети. – Он мечтательно посмотрел куда-то вверх, видя где-то в мыслях, может быть, дом, садик, лето в разгаре, надувной бассейн, играющих тут же малышей. Пожевал губами, продолжил со вздохом: – А теперь этого уже не будет никогда. Увы! А я к ней привык. – Его начало потряхивать, как при лихорадке. Он со стоном потянулся, прогоняя дрожь.

– Найди себе другую – одиноких девчонок вокруг море, – проворчал Ховрин, чтобы хоть что-то сказать. – И все они хотят замуж и детей.

– А может это была любовь на всю жизнь, а ты говоришь «найди новую»! Может, лучше никогда уже больше не будет! – взвился Юрик, сверкнув очками. – Тебе этого не понять. Я ее любил по-настоящему.

Ховрин только пожал плечами. Юрик, впрочем, действительно походил на однолюба. Его трудно было представить ходоком по бабам. Он был бы идеальный семьянин. Такие тоже бывают. И еще он хорошо жарил мясо – был у него талант к готовке. Заманивал Ховрина еще и свиными отбивными. И сейчас приготовил, в кухне было дымно от жарки.

– После того случая она просто ушла с концами. Вообще со мной не разговаривает. На звонки не отвечает – впрочем, я и не звоню уже. Может такое быть, человек для тебя сделан судьбой, уже сжились, привыкли, а тут. Эх! – он сокрушенно махнул рукой.

– Новую найдешь! – отмахнулся Ховрин с набитым ртом. – Задолбал уже! Новая даже интереснее. Ты в одиночку и месяц не продержишься! Пошли в субботу в «Дом быта»! Склеим тебе там девчонку. Оторвемся.

– Тебе-то все равно, а я к ней привык, – продолжал, однако, скулить захмелевший Юрик. – Я с ней высыпался, а сейчас вообще не сплю – депрессия. Понятно, это моя личная трагедия. Всем вокруг наплевать. В мире много маленьких личных трагедий, на которые наплевать всем, кроме лично человека. Окружающие скажут тебе слова сочувствия, но останутся равнодушными. Всегда много равнодушных людей на похоронах. Некоторые думают с удовлетворением: «Вот он помер, а я-то живу!» Иногда поминки превращаются в пьянку и веселье, народ начинает чокаться и приставать к женщинам. Мне тут рассказали случай, когда на поминках оттрахали и вдову, причем близкий приятель мужа – в виде утешения. Неплохой способ снятия стресса. Как думаешь, сколько вдова должна скорбить для приличия?

– Я думаю, сорок дней она должна выдержать без секса. Хотя бы для приличия, – предположил Ховрин.

– Это все условность, – отмахнулся Юрик.

– Такова традиция. Душа, говорят, ведь еще витает.

– Да ну и что! Пусть витает. Посмотрит напоследок порнушку. Человек должен трахаться хотя бы раз в неделю, иначе идет спермоинтоксикация, возникают прыщи. Мне лично тяжело.

– Подрочи, епт…

– Очень смешно. Сам подрочи!

– А я-то тут причем? – пожал плечами Ховрин. – Это твоя проблема.

Юрик был в растерянности:

– Знаешь, что она мне сказала по телефону? Взяла трубку на двадцатый раз, а то вообще не отвечала. «Знаешь, в чем между вами разница? Ты – слабый, а он – сильный!» – да страшно так сказала – словно плюнула в лицо. Что это значит? В чем между нами разница?

Ховрин ничего не ответил. Наверно Галя в чем-то была права. Юрик не смог ее отстоять и она ушла. Пусть она была еще совсем юная девушка, но первобытная энергия питала ее прирожденный инстинкт женщины. Она выбирала мужчину не из-за денег, хотя деньги, как известно, тоже прилипают к сильным, а по чему-то другому. По чему тогда? Юрика это очень мучило и беспокоило. Он пытался найти ответ и не находил.

– Может, у него член длиннее? – вдруг промямлил он.

– Спроси у нее, – буркнул Ховрин.

– Она такого никогда не скажет.

– Забей! – бросил Ховрин. – Девчонок никогда не поймешь. Или не пытайся, или спроси ее сам. Никто не знает, почему они кого-то любят, а кого-то нет.

– Я спрашивал, но она только усмехнулась. Вспомню это ее выражение – мороз по коже.

– Говорю ж: они по-другому мыслят.

– Как думаешь: вернется она ко мне? – не отставал Юрик.

– Нет.

Юрик оторопел от такой конкретности:

– Почему?

– Потому. Так устроена жизнь.

А случилось следующее. Договорились тогда с Галей встретиться в кафе, что-то они там отмечали в небольшой общей компании – чей-то день рождения или что-то вроде того. Ховрин тоже там был. Юрик чуть опоздал. Когда он пришел, Гали за столом не было. Рома, парень из класса, ухмыльнулся, сказал, не глядя в глаза, что она куда-то ушла, типа в туалет. Пошел туда, спросил охранника:

– Где они?

– Там! – Охранник указал на дверь без какой-либо надписи и с непонятным символом.

– Что они там делают?

Охранник злорадно ухмыльнулся:

– Как чего делают? Зажигают!

– Чего? – не понял Юрик.

– Трахаются! Вот чего! – Охранник тут же, непристойно подергав бедрами, показал, как примерно они это делают. – Скоро уже кончат. Или уже кончили. Вторую палку кидает.

Сначала, на ходу застегивая брюки, вышел какой-то черноволосый парень. Еще через пару минут и Галя вышла из туалета с красным лицом, вытирая платком подбродок, в ее одежде был некоторый беспорядок, смятость; заметив Юрика, сразу опустила глаза и быстро прошла мимо, стуча каблучками – на выход.

Какое-то время Юрик стоял пораженный и смертельно бледный. Потом дрожащими руками достал телефон, сделал вызов.

– Трубку не берет! – пробормотал он.

Однако потом – на пятый, что ли, звонок – Галя все-таки взяла.

– Я не хочу тебя больше видеть. Я тебя не люблю. Между нами все кончено! И больше мне не звони! Никогда! – отчеканила она металлическим голосом. А ведь они с Юриком года два сидели за одной партой и год жили вместе. Еще несколько дней назад ничего не предвещало разрыва. Юрик замер с трубкой в руке, не зная, что и сказать, что-то такое промямлил и отключил телефон.

– Ты чего? – пихнул его в бок Ховрин.

– Она меня бросила. В один миг. Как это вообще возможно? Раз – и все!

Слезы текли у него из глаз. Он долго не мог прийти в себя. Пришлось влить в него сткакан водки.

И еще в тот день они встретили действительно крутого отмороженного человека. Стояли на тротуаре. Мимо проезжала черная спортивная БМВ. Вдруг она резко тормознула и сдала назад. Оттуда, оставив дверь открытой, выскочил черноволосый бровастый небритый парень с резкими, можно даже сказать пронзительными чертами лица и решительно направился к стоящим:

– Один из вас показал мне «фак»! Кто?

Все буквально оторопели. У Ховрина от изумления открылся рот. Пребздевший Рома даже громко пукнул.

– Наверное, это ты! – указал парень на Юрика, который тоже застыл.

– Нет, это я показывал! – очнулся Ховрин, тут же и выставив средний палец чуть ли не в лицо этому отчаянному человеку.

Тот попытался сразу ударить Ховрина, но уже на замахе получил опережающий короткий удар правым кулаком в печень, от которого задохнулся и опустился на одно колено, как поверженный гладиатор. Между тем Ховрин внимательно наблюдал, не полезет ли он за ножом или каким другим оружием. Тип был еще тот – явно отмороженный или под кайфом. Что угодно можно было от него ожидать, но через полминуты этот отчаюга, охнув, повалился на бок. В глазах его было недоумение: как же так? Из открытой двери его машины на всю улицу долбила какая-то блеющая музыка. Больше никого там не было. Тоже странно. Они обычно ездят кодлой, ну, минимум вдвоем.

На следующий день рассказал об этом Данилову. Тот одобрил действо:

– Это явно бесполезный обществу человек – профессиональный хищник, отнимающий у других еду.

А потом Юрик все-таки решил отомстить сопернику, которого звали Аслан. И отомстить жестоко.

У него была машина – старая ржавая «девятка». Юрику эту машину запросто так отдали его родственники. На свалку сдать ее было жалко, пусть поездит с годик, почувствует габариты, руль, а если и разобьет – не жалко. Они были рады избавиться от рухляди. Юрик же решил использовать эту машину для мести. Это чувство постоянно грызло его изнутри.

– Это нереально, – отговаривал его Ховрин. – Пустая трата времени.

–У него белый «мерс»-купе. Я тут за ним денек поездил. Он всегда нарушает правила: скорость, движение по полосам, никогда не включает поворотников, любить ездить по трамвайным рельсам, по обочине. Он явно считает, что сам очень крутой водитель. И еще, – возопил Юрик, – ездит без ремня! Ставим видеорегистратор и едем за ним по правилам, при случае – фигачим его. Если что, у нас будет запись. Если полезет драться – ты меня подстрахуй.

– Да без проблем, – ответил после некоторого колебания Ховрин. – Только бей так, чтобы нам самим насмерть не раздолбаться. За что ты его так ненавидишь?

– Да он же настоящая сволочь! – тут же возбудился Юрик. – Эгоист. Он поворотники никогда не включает! Все окружающие для него – полное дерьмо! Типа крутой – ездит на «Мерсе». И он забрал у меня Галю! Только познакомился и буквально через десять минут трахнул ее прямо в туалете. Этого мало?

– Ладно.

Поехали на дорожную охоту. Ховрин пристегнулся и на всякий случай взял с заднего сиденья подушку, всю дорогу прижимал ее к груди, чтобы, если что, закрыть лицо от осколков. Не так долго и ехали – ждали дольше – белый кабриолет «Мерседес» начал резко менять ряд, не включив сигнала поворота, и тут Юрик дал по газам и врезался ему в правое переднее колесо и крыло. Раздался отвратительный звук сминаемого железа. Ховрин сгруппировался, хотя и дернуло хорошо в ремнях, но подушка не понадобилась. Мышцы после удара загудели, как провода под током. Выгнулся горбом капот, ударил в лобовое стекло, которое лопнуло и вогнулось внутрь. Машина тут же запарила. Бледный Юрик трясущимися руками снимая видеорегистратор, со скрежетом открыл дверь, выбрался наружу, уставился на повреждения. Потек, зафлюоресцировал на асфальте тосол. У «мерседеса», впрочем, оказались не такие уж большие повреждения: крыло всмятку, погнут рычаг колеса, расколот диск, лопнула шина. Но и тут ремонт мог стоить раза в два дороже, чем все Юриково «зубило». Впрочем, Ховрину было жалко эту дорогую хорошую вещь. «Зубило» между тем было разбито в хлам и восстановлению не подлежало.

Из «мерса» выскочил чернявый парнишка – подвижный, как на пружинках, и, судя по всему, это и был тот самый Аслан. Он был в ярости. С ходу начал размахивать руками, орать. Юрик вяло отпихивался, стараясь держаться в поле зрения регистратора, звонил в ДПС. Ховрин, стоя тут же, от нервного стресса постоянно зевал.

– Такая тачка, из-за какого-то вонючего дерьма! – горевал Аслан, набирая номер на своем мобильнике. Уже минут через пятнадцать приехали какие-то его такие же смуглые приятели. Они с интересом рассматривали повреждение кабриолета, с плотоядным интересом поглядывали на Юрика.

Обстановка была напряженная. Братья Гарайсы тут точно не помешали бы: ну, просто хотя бы рядом постояли. И машина у них была более крутая, чем у Аслана.

Наконец, появилась полиция.

Сразу спросили страховку. У Аслана не оказалось даже обязательной. Он о таких вещах не думал. Он стал что-то шептать чуть ли не в самое ухо инспектору. Тот внимательно слушал, не выказывая, впрочем, никаких эмоций.

– Они сейчас сделают его невиноватым! – прошептал Юрик, сжимая в руках снятый регистратор.

– Этот мудак в меня въехал! – вдруг завопил, оскалясь, Аслан, так что полицейский отшатнулся.

– Я не виноват. У меня регистратор! – пропищал Юрик.

– Какой еще, блядь, регистратор? Где? – тут же возбудился Аслан.

Ховрин оторопел. Видеорегистратор запросто могли отнять, а запись в нем – стереть. А приехавшие парни выступят свидетелями: ехали, мол, сзади и все видели.

Аслан снова подошел к гаишнику, что-то ему стал шептать. Гаишник слушал его с непроницаемым лицом.

– Деньги! Вишь что делают! Без записи точно будешь виноват, – затрясся Юрик.

– Судья может твою запись не принять как доказательство.

– Почему? – удивился Юрик

– Просто не захочет и все. Это его право. А ты не боишься, что тебя просто убьют? Просто так – вне закона, за обиду? Очень даже могут. Закон гор.

– Я же не виноват!

– Им пофиг! Формально – ты, конечно, прав, а на самом-то деле ведь подстроил! Мог и тормознуть.

–Таких ебланов надо наказывать!

– Согласен, только у них свои законы. Вы живете в разных измерениях. А что твоя подруга попала между вами – это просто стечение обстоятельств. С бабами надо быть напористее.

Юрик хотел что-то возразить, но осекся. Впрочем, разъехались без скандала. «Зубило» отвезли на свалку-разборку, а «мерседес» – в ремонт.

– Тебе, Юрман, конец, у них там, в Нальчике, правил нет, все ездят, как хотят, интуитивно. Зарежут тебя нафиг по закону гор за кровную обиду! – на прощанье сказал ЮрикуХоврин.