Небесный замысел любви. Книга первая. Радужный мост

– Понятно. И что?

– Что? Я сегодня же ему позвоню, все расскажу и можно покажу ему последнюю твою работу?

Мила достала из портфеля тетрадь и молча ее отдала.

– Замечательно. Я вас познакомлю. Он обязательно посоветует тебе что—то дельное. И потом… – Таня замолчала, опустила глаза.

– Что потом?

– Потом у него и у его отца, – тихо смущенно продолжила Таня, – большой круг знакомств. Они замечательные, грамотные, образованные люди. Виктор обязательно тебе поможет. Я это чувствую. Договорились?

– Танюш, как-то неудобно. Может не стоит беспокоить людей.

– Стоит. Все. Договорились. Знакомимся?

– Не знаю. Танюш, решай сама, доверяюсь полностью вам, синьорина, – улыбнулась Мила.

– Наконец—то улыбка появилась на твоем лице. Сегодня же ему звоню и вас знакомлю, – улыбнулась Татя, повернулась к девушкам. – А вы, девчонки, что там все рисуете? Покажите нам, – весело обратилась Татьяна к подругам.

– Вот наши платья на выпускной вечер, – Ирина, смеясь протянула рисунки, нарисованные ею на салфетках, – вот мое, а это платье Нади, – показала Ирина.

– Какие красивые. Ирин, ты художница, так красиво рисуешь. Молодчина. А я вот совсем рисовать не умею, – Мила с интересом рассматривала рисунки.

– Ой, не умеешь рисовать! Ах—ах! Зато ты играешь на пианино, хорошо поешь, да еще красиво пишешь. Вон какие восторги вслух выслушиваешь. А мне никто восторгов не высказывает по поводу моего рисования, – Ирина укоризненно посмотрела на Милу, – если ты еще будешь и рисовать, то это будет уже слишком, – добавила она.

– Перестань завидовать. Зависть – это самое низкое чувство, – одернула подругу Татьяна.

– О каких талантах ты говоришь, прекрати. Способности – это еще не талант. Я вот не знаю в какой институт поступать. Татьяна, молодец, четко знает куда поступать – на искусствоведческий. Вы с Надей определились – в институт культуры. А я со своими способностями плыву не знаю куда, – Людмила вздохнула и вновь посмотрела в окно, – в голове какая—то пустота и отсутствие желаний.

– Не наговаривай на себя. В твоей голове пустота? Что ты болтаешь? Просто в твою голову поселились другие мысли. В последнее время тебя что-то занимает помимо учебы, ты эти мысли гонишь, но они все равно лезут в голову. Так? Влюбилась? Признавайся, – Татьяна шутливо подмигнула девушкам.

– Что? Влюбилась? Ты, о чем, в кого?

– В Володю! Непросто же так, он из Люберец несколько лет к нам на Щелковскую мотается, провожает тебя.

– Людмил, колись, ля—мур? – таинственно спросила Надя.

– Такая скрытная. Никогда ничего не рассказывает. Ну, расскажи хоть нам, – взмолилась Ирина.

– Разочарую вас. Рассказывать нечего. Мы с Володей просто друзья, учились вместе, он мне стал симпатизировать где-то в 7—м классе, по-моему. В общем, замечать я стала в 7—м классе, в 8—м как—то хихоньки да хаханьки, все вместе компанией общались, а после 8 класса я поступила сюда. Он стал настойчивей в своих ухаживаниях, стал зачем—то провожать, встречать.

– Просто вы повзрослели, вы столько лет вместе, а он за тобой все ухаживает… уже 6 лет, разве это о чем-то не говорит, – тактично заметила Татьяна.

– И что у тебя к нему ничего не екает, – спросила Ира.

Людмила пожала плечами и скорчила гримасу: «Нет, ничего».

– А вы целовались? – наклонилась и тихо спросила Надя.

Мила улыбнулась, смутилась, промолчала.

– Людмил, ну ладно тебе, скажи, целовались?

– Один раз, – с улыбкой ответила Мила.

– И что? Как? Понравилось? – Ирина затаила дыхание.

– Нет. Не понравилось.

– Как? Совсем?

– Совсем. Не понравилось, я попросила его больше этого не делать.

– И что? Что он послушался и даже больше не пытался тебя еще поцеловать? – продолжала допытываться Ирина.

Мила смущенно молчала, опустив глаза. Ирина шутливо с улыбкой толкнула ее в плечо, все девушки смотрели на нее и ждали ответа.

– Пытался, – с усмешкой ответила Мила.

– И что? Потом понравилось? – Таня, затаив дыхание, не сводила глаз с Милы.

– Нет, было легкое неприятное ощущение, и я его тогда оттолкнула и, по—моему, даже поморщилась, – Мила вздохнула. – Всё, больше не целовались. Все? Удовлетворили свое любопытство? – Мила хитро улыбнулась.

– А потом? Что было потом? Он больше не пытался тебя поцеловать? – спросила громко Ира.

– Тихо ты. Что ты кричишь? Пытался. Хватит на эту тему. Я все рассказала.

– И после этих двух поцелуев он перестал тебя интересовать? – не унималась Татьяна.

– Да. Вы очень проницательны, девушка, – вздохнула Мила.

– А ты ему сказала об этом? – не успокаивалась Ирина.

– Ну, нет, конечно, – нахмурилась Мила.

– А почему? Почему ты ему не сказала, – Надя хитро смотрела на Милу.

– А напрасно, – засмеялась Ира, – надо было сказать, может он бы стал учиться, как надо целоваться с девушками.

– С кем? – удивилась Таня.

– Да с кем угодно, это его проблема.

– Ты что говоришь, Людмиле это совсем не надо, пусть учится вместе с ней, – засмеялась Надя, – правда, Людмил?

– Нет, мне это совсем не надо. Все! Тема закрыта! – Мила нахмурилась.

– Хорошо, эту тему закрыли, а давай откроем другую тему? – Ирина, улыбаясь, смотрела на подругу.

– Какую?

– Расскажи нам о своих летних каникулах в деревне.

– Почему я? – нахмурилась Мила.

– Потому что ты сегодня у нас героиня дня.

Девушки переглянулись между собой, и все дружно рассмеялись.

Мила жила в двухкомнатной квартире, в «хрущевке», смежные комнаты, крошечная прихожая, совместный санузел и ванная, маленькая шестиметровая кухня. Их квартира скромно, но уютно была обставлена всем необходимым, в первой комнате – книжный шкаф, диван-кровать, на которой спали родители, рядом стоял красивый торшер с большим абажуром, платяной шкаф, прямоугольный стол со стульями, тумбочка с телевизором. Во второй, смежной комнате, у окна стоял большой письменный стол, за которым в основном занималась Мила. У окна стояла тумбочка с красивой вазой, девушки следили, чтобы там всегда стояли цветы, диван-кровать, на которой спала Валентина, платяной шкаф, за дверью стояла железная кровать, с большими мягкими подушками на которой спала старшая сестра Лида, а когда она вышла замуж, то на нее перебралась Мила, чем была очень довольна. За занавеской находилась кладовка, маленькая комнатушка, в которой от пола до потолка были сделаны полки, уставленные банками с соленьями и вареньем, коробками и стояла односпальная кушетка. На кушетке долгое время спала Мила, до замужества старшей сестры.

В кухне мать Милы, Мария Федоровна – женщина не большого роста, полноватая, русые, не густые волосы зачесаны назад и собраны в пучок, маленький курносый носик, круглые большие, уставшие глаза, жарила большую сковороду картошки с луком.

Старшая сестра Лида – стройная, среднего роста молодая женщина, темно русые густые волосы, прическа «каре» с легким начесом, нарезала за столом салат из овощей и зелени.

– А Люся скоро приедет? Совсем ее не вижу. Как у нее дела? – спросила Лида.

– Да мы сами ее не видим, крутиться, как белка в колесе, рано уезжает, приезжает поздно. Если приедет пораньше, бежит в библиотеку, то еще куда—то, потом занимается до поздней ночи… Одни глазищи остались…

– Ничего, – улыбнулась Лида, – последний год остался, самый трудный – окончание техникума, да еще и окончание музыкальной школы. И у нас у всех троих будет специальное среднее образование.

– Дай-то Бог, что бы все хорошо было.

– Валентина в институт-то готовится?

– Да вроде занимается, ездит на подготовительные курсы со своей Анькой.

– Только вот зря она в педагогический, – сморщила нос Лида.

– Да в какой же еще поступать, закончила педагогическое училище, работает воспитателем, пошла по своей специальности. Дети ее любят. Да и заведующая с методистом ею довольны. Замуж ей пора выходить, уж 21 год.

– А у нее кто-то есть?

– Да толком не пойму. Гуляют с Анькой по вечерам, а с кем не знаю, никого не видела… Ты бы, как сестра, у нее спросила, тебе быстрее скажет.

– Попытаюсь выведать. А Володя Разумов продолжает за Люсей ухаживать? – продолжала расспрашивать Лида.

– Продолжает, – Мария Федоровна с улыбкой повернулась к старшей дочери, держа нож в руках, – хороший парень, нравится мне, воспитанный, скромный, симпатичный, из хорошей семьи. Только наша как-то не серьезно к нему относиться.

– Да ладно, он за ней столько лет ходит, она просто привыкла к нему. Да она еще молодая, восемнадцати еще нет. Пусть гуляет, сама разберется. Меня Валентина больше беспокоит, – участливо говорила старшая сестра, – она какая-то грустная в последнее время, я ее спрашивала, она ничего толком не говорит.

– Да нет, вроде ничего такого я не замечала, – пожала плечами мать, – она вон больше с Анькой шушукается.

– Ну и ладно, значит мне показалось, – улыбнулась Лида.

А в дальней комнате средняя сестра Валентина с подругой Анной сидели на диване и тихо беседовали.

Анна – девушка еврейской наружности, с длинными черными, волнистыми волосами, похожими на химию, нос слегка с горбинкой, верхние зубы несколько выпирали, выше среднего роста, слегка небрежно и скромно одетая.

Валентина – полная противоположность Анне: среднего роста, красивая девушка, зеленые миндалевидные глаза, черные, правильной формы брови, черные густые волосы до плеч, прямые ровные зубы.

– В пятницу, на танцы идем? Мы с Тиграном договорились на 20 часов. Там будут все ребята… и твой красавчик Грант, – улыбнулась Анна.

– А он и вправду красавчик, правда?

– Да, хотя они все красавцы, вся пятерка, только вот Гарик худенький, по-моему, он чем-то болен и всегда бледный, и грустный.

– Нет, Гриша все—таки очень симпатичный парень, обрати внимание на его глаза, у него удивительно красивые глаза. Они у него разные – то серые, то темно голубые, то серо—голубые… нет правда.

Аня улыбнулась: «Не спорю. Только он какой-то молчаливый, не компанейский, то ли мой Тигранчик – веселый, легкий, одно слово грузин – добрая душа, всегда в настроении, легкий он человек, мне хорошо с ним и легко».

Валентина мечтательно тихо произнесла: «Да молчаливый, но он какой—то особенный… не такой, как все парни. Нет, мне он нравится. Мне так нравился только один парень в школе Преображенский и все, но это было как бы детство, а это совсем другое… По-моему, я влюбилась».

– Тем более бери все в свои руки! Как я с Тиграном, я ведь сделала первый шаг и все замечательно получилось, мы любим друг друга. А ты что? Маешься только… Мне кажется он сам никогда первый шаг не сделает… не решительный он потому что. Бери все с свои руки, я тебе говорю!

– Ой, я не знаю, – вздохнула Валентина, – как-то неудобно мне… я всегда теряюсь, когда его вижу.

– Да я это уже заметила, ты мямля, он, мямля, да вы и наедине то не бываете, с ним все время Борис.

– Это так, они прям не разлей вода.

– Вот что, – решительно заявила Аня, – Борису надо найти какую-нибудь девушку, – помолчав она посмотрела на подругу, – с кем бы его познакомить?

– Что он сам не может познакомиться, тоже мне сваха.

– Валя, ты не понимаешь, когда он там познакомиться, а нам надо что? Нам нужно Гришу с тобой как—то соединить, а для этого у вас должна быть какая-то возможность быть наедине, чтобы понять, как он к тебе относиться, а для этого надо Борю куда-то деть. Их надо разъединить, надо чтобы Борис увлекся кем—то, на свидания ходил ну и все такое прочее.

– Ну да. Я с этим согласна. И что для этого мы можем сделать?

– Надо подумать. Я знаю точно, что Борису надо найти девушку.

Ладно, идем сегодня на танцы и будем думать и искать ему девушку, а там посмотрим. Все, я пошла встречаемся около ДК, около восьми вечера.

Аня встала, поцеловала Валентину в щечку: «Не дрейфь, подруга, прорвемся и все будет нормалек. Пока. До встречи».

– Ладно. До встречи, – улыбнулась Валентина.

Глава 3. Знакомство

В общежитии поселка ТЭЦ-22, в скромной комнате парней стены были окрашены в голубой цвет. Посередине комнаты стоял прямоугольный большой стол, на столе с одного края лежали книги, тетради, в рулонах чертежи. На другом краю стола стояли – чайник, чашки с блюдцами, несколько тарелок, лежали сыр, любительская колбаса, хлеб, помидоры, огурцы, разделочная доска, не ней нож и укроп, в граненном стакане стояли ложки, вилки, ножи, необходимые для еды принадлежности.

Грант чертил за чертежной доской, рядом лежали заточенные карандаши, линейка, на кровати – открытые книги и тетради.

Вачик за столом готовил бутерброды. Борис сидел на своей кровати, напротив Гранта, бренчал на гитаре, тихо напевая «Я встретил девушку».

В дверь постучали. Вошли Тигран с Анной и Валентина. Молодые люди поздоровались, никто из парней не встал. Вачик любезно предложил всем выпить чай, девушки отказались.

Тигран радостно согласился: «Мне два бутерброда с колбасой и с сыром оба».

– Мог бы и не говорить, итак знаю, сложный бутерброд, будет сделано, – добродушно ответил Вачик. – Вот… все готово, а сверху укропчика обязательно, держи дорогой, – положил бутерброды на тарелку.

– Тигран, только вначале надо руки помыть, нельзя же с грязными руками есть, – укоризненно сказала Аня.

– Принял. Сейчас сбегаю. Пошли со мной?

Аня послушно встала, он обнял девушку за плечи, и они вышли из комнаты.

Валентина подсела на кровать к Гранту: «Чертишь?»

– Да. Надо вот доделать работу обязательно, – ответил, не отвлекаясь от чертежа.

– Я мешаю тебе?

– Немного есть.

– Ты не в настроении?

– Немного есть, – ответил он, продолжая чертить.

– Ты обиделся за прошлый раз? … Ну там, на танцах?

– Совсем нет. Ты в праве танцевать с кем хочешь.

– Гриш, я просто хотела объяснить… Понимаешь…

– Не надо ничего объяснять, все в порядке.

– Тогда на танцы пойдем?

– Валя, спасибо за приглашение, но вряд ли я пойду, – посмотрел на девушку, она нахмурилась, он добавил, тоже слегка нахмурившись, – посмотрим… как семинар в институте пройдет. А ты, смотрю, танцы любишь?

– А ты не любишь? – Валя посмотрела ему в лицо.

– Да так, по настроению.

– Вот и я по настроению. Мы с тобой похожи.

Грант молча посмотрел на девушку, слегка усмехнулся.

Все это время Борис тихо наигрывал на гитаре, посматривая на друга и девушку.

– Хватит петь, возьмись за учебу, завтра семинар, – сердито обратился к другу Грант.

– Не могу, не лезет ничего в голову.

– Да что с тобой?

– Сам не знаю. Душа щемит. Только песня меня и успокаивает.

– Завалишь сессию, прекрати дурить.

Грант встал, подошел к столу, начал что-то искать… затем подошел к своей тумбочке, пошарил рукой, слегка нахмурился, обратился к Вачику: «Вачик, ластик не видел?»

– У нас его нет, в прошлый раз Неля забрала для Машеньки.

Грант смутился, опустил глаза, подошел вновь к своему чертежу, внимательно посмотрел на него. – Я напортачил в одном месте и мне нужен ластик.

– Так сходи к ним и возьми.

– Да нет, я лучше схожу в магазин и куплю.

– Тогда придется ехать в «Дзержинку», – заметил Вачик.

– Почему? – Грант посмотрел на друга.

– Только там до восьми работает книжный, там есть раздел канцтовары, если поторопишься успеешь, на моторе быстро.

– Успею. Валя, извини, мне надо уехать, обязательно надо сегодня все доделать, – Грант быстро стал одеваться.

Борис встал, подошел к окну: «Гриш, купи еще ручки, писать уже нечем», – бросил он через спину.

– Куплю. Что еще? До свидания, – Грант быстро вышел из комнаты.

– Хлеба еще купи, – вдогонку крикнул Вачик.

Борис постоял немного, смотря в окно, вдруг вскрикнул, бросил гитару на кровать и выбежал из комнаты.

– Что это с ним? – Валентина удивленно посмотрела на Вачика.

Вачик пожал плечами: – «Не бери в голову, садись чай пить».

Валентина в задумчивости присела за стол.

– А куда это Борис так устремился? – Анна посмотрела на Тиграна.

Тигран состроил гримасу и пожал плечами.

– Никому неизвестны его шаги, – улыбнулся Тигран, – потом узнаем, может быть.

Мила ехала в рейсовом автобусе, смотрела в окно. Автобус ехал уже по улице Ленина, она встрепенулась, встала и стала проходить к выходу. Через стекло автобуса увидела Наташу Симонову, разговорившую с двумя девушками, на противоположной стороне улицы, напротив остановки.

Выйдя из автобуса, Мила остановилась, поправила одежду и стала переходить улицу.

Увидев ее, Наташа махнула ей рукой. Стоявшие с ней девушки оглянулись, увидев Милу, одна из девушек тут же прекратила разговор, опустила голову и быстро перешла улицу, направилась в «Гастроном». Вторая девушка удивилась неожиданному поведению своей подруги, стала рассматривать Милу и когда та, подходила к Наташе, что—то ей сказала и быстро перебежав улицу, устремилась за своей подругой в магазин.

Мила, улыбаясь, подошла к Наташе: «Привет».

– Привет, дорогая. С учебы?

– Да, с нее родной. Как ты? С матушкой помирилась?

– Да мирись, не мирись, как бухала, так и бухает. Достала она меня совсем, нервы уже не выдерживают.

– Наташ, я понимаю тебя, но все равно держи себя в руках. Не отталкивай ее и не забывай, что она же твоя мать. Кто ей поможет, кроме тебя? У сестры своя семьи, свои заботы и живет она не с вами, к вам не набегается с двумя детьми. Одна ты ее надежда.

– Какая надежда? Ты, о чем?

– Надежда на спасение! Ты ее опора! А ты на нее кричишь, отталкиваешь, нельзя же так! В прошлый раз я ушам своим не поверила, когда услышала, как ты кричишь на мать, да еще материлась, как сапожник… Ты же девушка, нельзя так опускаться.

Девушки посмотрели в глаза друг другу.

– Наташ, ты же добрая и сердечная, – тихо продолжила Мила, – напустила на себя образ дьяволицы… гулящей… И что? Зачем тебе это? Про тебя черте что в поселке болтают. Я с отцом чуть не поссорилась из-за этих сплетен про тебя.

– А ты меня не защищай! Пусть болтают, чего хотят, мне наплевать на всех. Мне совершенно все равно, что там про меня говорят.

– Как это не защищать? Я-то знаю, что ты не такая, как о тебе говорят. Нет, я так не могу.

– Ты меня всегда защищала и в школе перед учителями и перед матерью, перед ребятами. Спасибо тебе. Ты единственная добрая душа, – повернулась и порывисто обняла девушку.

Мила смутилась: «Ну что ты, ты всегда можешь на меня рассчитывать, однокашница».

– Одноклассница, – улыбаясь, Наташа смахнула слезу.

– Однокашница! – засмеялась Мила. – Какая разница, что в лоб, что по лбу, от этого суть не меняется.

– Ладно, переменим тему, – усмехнулась Наташа, молча постояли.

– Слушай, Людмил, скажи честно, а что у тебя с Володькой Разуваевым?

– Почему ты спрашиваешь? – удивилась Мила.

– Ну скажи, у вас отношения? Серьезные? Он же тебя провожает в техникум, встречает, говорят чуть ли не каждый день?

– Есть такое, – улыбнулась грустно, – а что?

– А то, что у него из—за этого проблемы с родителями.

– А почему ты о нем так волнуешься? Он большой мальчик, сам справиться со своими проблемами. Его никто не заставляет провожать и встречать меня.

– И все-таки скажи честно, у вас серьезные отношения?

– Наташка, отстань! Не твое это дело.

– Я спрашиваю не из—за любопытства.

– Правда? – хитро улыбаясь, Мила посмотрела на Наташу, – тогда из—за чего? И с каких это пор Разуваев тебя стал интересовать? Давай, колись.

– Ольгу Мусаеву помнишь? В параллельном «Б» училась.

Мила нахмурилась: «Смутно».

– Она в него влюблена и давно. Очень страдает, – потерла нос и исподлобья посмотрела на Милу.

– Да? – Мила задумалась, – влюблена говоришь… и давно…

– Нет, все знают, что он за тобой давно бегает и она тоже знает. Да и он не от кого это сам не скрывает. Но ты, ты—то сама как к нему относишься?

– Это она сейчас с тобой разговаривала и, увидев меня, ушла бегом?

– Ну да, – усмехнулась Наташа, – ты видела?

Мила утвердительно качнула головой: «Понятно. Для нее стараешься?» – усмехнулась Мила.

– Да нет, не стараюсь. Мне на нее наплевать, просто спрашиваю…

– Да не продолжай… Успокой ее. У нас с ним ничего серьезного нет, ни—че—го, кроме школьной дружбы. Не было и нет! Володька замечательный парень, но я к нему ничего, кроме дружеских отношений, не испытываю. Так что у нее есть перспектива завоевать его.

– Ей можно это передать?

– Да. Я же сказала, можешь ее успокоить. Все? Могу идти?

– Ты не обиделась? – смущенно спросила Наташа.

– Нет, все в порядке. С чего мне обижаться. Ты спросила – я ответила, – посмотрела на часы, – слушай, вспомнила, мне надо в книжный и как раз автобус вон идет, успею. Я побежала.

– Давай. Пока, – улыбнулась Наташа.

Мила перебежала улицу и успела войти в автобус.

В это время из-за угла общежития выбежал Борис и кинулся перебегать улицу, но встречные машины мешали ему это сделать. Он перебежал улицу как раз в тот момент, когда автобус на его стороне тронулся и двинулся в сторону поселка имени Дзержинского.

Борис подбежал к Наташе: «Девушка, извините, вы только что разговаривали с девушкой, такой симпатичной с длинными волосами, где она?»

Наташа слегка опешила, удивленно посмотрела на него: «Да, была… – потом хитро улыбнулась, – была и сплыла».

– Как была? Куда сплыла?

Наташа показала на уходящий автобус: «В автобусе укатила. А зачем она вам?»

– Уехала?! Опять! Опять уехала! Да что ж такое?

– Что значит опять? – улыбнулась Наташа.

– Она все время уезжает на автобусе, а мне она очень нужна.

– А откуда вы ее знаете? И зачем она вам нужна?

– Знаю! – сердито добавил, – не скажу. – запустил руки в волосы, начал делать быстро массаж головы, медленно уходя.

– Ох, какой сердитый! Что ей передать, красавец? – смеясь, крикнула ему в спину Наташа.

Борис оглянулся, посмотрел серьезно на Наташу, вернулся.

– Помогите мне. Где я могу ее найти? Где она живет?

– Ох, как много вопросов.

– Красавица, пожалуйста, помоги мне найти ее.

– А зачем она вам?

– Зачем? Нужна. Очень нужна, не могу сказать.

– Ну если нужна. Ищи и найдешь.

– Где, где искать? Где она живет? – волновался Борис.

– Здесь в поселке, вон… в том доме, – Наташа указала в сторону дома Милы. – Первый дом от ДК на этой стороне улицы, крайний подъезд. В этом парке бывает вечером, правда редко. Так что ей передать?

– Передать? Ничего! Я сам ее найду. Спасибо вам, – воскликнул он. Перешел улицу и скрылся за углом общежития.

– Ох, какой горячий, – Наташа, улыбаясь, смотрела ему вслед.

Мила вышла из автобуса в поселке Дзержинского, огляделась. Посмотрела на старинные стены Николо-Угрешского монастыря. Вдоль стен монастыря расположился небольшой местный рынок, где сидели бабушки, пожилые женщины, продавали свою «продукцию», выращенную на огородах и в своих садах. На площади было не многолюдно. Пройдя автобусную площадь, повернула в небольшой парк, напротив монастыря, шла и думала о разговоре с Наташей. Подойдя к книжному магазину, очнулась, посмотрела на часы, быстро вбежала по ступенькам крыльца, споткнулась и упала… острая боль пронзила ее, она вскрикнула, закрыла глаза.

В это время из магазина вышел высокий светловолосый парень, воротник его куртки был поднят, под мышкой держал двухтомник Расула Гамзатова. Открыл дверь, сделав несколько шагов, он на мгновение закрыл глаза от неожиданного толчка, замер, прямо ему под ноги что—то свалилось…

Открыв глаза, Мила увидела мужские ноги, поморщившись от боли, ухватилась за перила…

Открыв глаза, Грант, а это был он, увидел на ступеньках лежавшую и охавшую девушку…

…Мила, держась за перила, попыталась встать, но не смогла: «Ой, больно, как мне больно», – морщась, тихо произнесла она. Присев на ступеньки, подула на разбитую коленку… достала из кармана носовой платок, начала им вытирать кровь…

Грант, уронив книги, бросился помогать Миле, протянул ей руку…

…Мила подняла глаза и увидела светловолосого, симпатичного молодого мужчину. Их глаза встретились: ее – большие, темно—карие, с длинными ресницами, испуганные глаза; его – голубовато—серые, добрые, выражавшие большое удивление… а потом сочувствие.

Грант протянул ей руки: «Девушка, давайте я вам помогу, вам больно?»

– Да, – поморщившись, тихо произнесла Мила.

Он, так же поморщившись, начал ее поднимать.

– Как я свалилась, не пойму… ой… коленку больно, разбила… все порвала… Господи, как мне больно… – стонала она.

Грант поднял ее, ухватив за талию. Мила встала, тихо простонала, зажмурилась, постояла немного с закрытыми глазами. Грант рассматривал ее лицо, улыбнулся, прищурив глаза. Открыв глаза, Мила увидела, что мужчина смотрел на нее улыбающимися глазами, одной рукой он держал ее за талию, а второй придерживал за руку. Их глаза опять встретились, они молча изучали друг друга несколько минут. Их взгляды были очень разными: его глаза излучали теплоту, доброту, улыбались, ее – колючие, веки слегка подрагивали, длинные ресницы почти их прикрывали, были непреступными.