Псы войны: дневники Шеннона

Мотоцикл нёсся на предельной скорости, которую мог выжать из своего аппарата с учётом качества дороги. Корсиканец машинально вскинул «шмайсер» и дал очередь. Он вспомнил, что при стрельбе из него надо занижать прицел, только после того как нажал на спуск. Ствол повело вверх, и пули хлестнули не по шинам, а по ветровому стеклу. Мотоцикл врезался в приподнятую каменную бровку края дороги и слетел с неё. Мотоциклист и сидевший в коляске лейтенант опрокинутые ударом отвалились назад. Они оба были мертвы. Лангаротти осмотрел их трупы и, не обнаружив ничего заслуживающего внимания, подал знак двигаться вперёд. Его люди развернулись в жидкую цепь и через несколько минут вышли к краю лётного поля. Со стороны шоссе оно было ограждено невысоким валом и обнесено колючей проволокой, а единственный въезд на него перекрывал тяжёлый красно-белый шлагбаум.

Аэровокзал Кларенса помещался в небольшом деревянном здании, не имевшем даже телефона. Невдалеке от него высилось покосившееся трёхуровневое строение, которое служило контрольной вышкой. Массивный каменный забор, отделял два полукруглых ангара, стоявшие поодаль. К нему примыкал навес, из которого выглядывал нос древнего «фоккера» F25. Заняв удобную позицию на сейбе, он обнаружил, что все подступы заняты вооружёнными людьми. В бинокль Жан прекрасно видел позиции противника: первая линия представляла собой обложенный мешками с песком импровизированный блиндаж, защищавший шлагбаум, и несколько плохо отрытых окопчиков, в которых суетились болкее десятка солдат. Вторая линия вражеской обороны проходила в двухстах метрах от ангаров и состояла из окопов с тремя пулеметными гнездами и отдельными ячейками автоматчиков. Атаковать эту позицию своими силами было самоубийственно. Он связался с Шенноном по рации:

– У нас проблема. Люди Кимбы укрепили аэропорт основательно и сами не уйдут. Придётся штурмовать…

– Да, это проблема… Я вышлю к тебе на помощь Курта, Он возьмёт грузовик, людей, миномёт, базуку, рации…Жди!

Командир наёмников посмотрел во двор и увидел Окойе и Бенъярд осматривают трупы. Он крикнул им через окно:

– Доктор, похороны убитых придётся отложить из-за осложнения обстановки в районе аэропорта. Сколько у Вас свободных людей?

– Полковник, их много, но следует подготовить. Вы не можете их бросить прямо в мясорубку – вмешался в разговор Бенъярд.

– Не беспокойтесь. Я пошлю ваших людей на замену Патрику и Джинджи. Он уже должен завершить зачистку восточной части города и порта.

Доктор Окойе сосредоточенно морщил лоб:

– Ну, тогда можно выделить человек двадцать. Пусть их возглавит Пренк. У него всё-таки есть боевой опыт. Бенъард нужен мне здесь.

– Бенъярд, Барти сейчас раздаст оружие и форму, – обратился Шеннон к помощнику Окойе. – Пошлите их на Площадь Победы сменить Патрика. Я прикажу ему и Джинджи поспешить со своими людьми к аэропорту. Курт, бери Тимоти, людей Барти, миномёт, грузовик, пару полевых телефонов из подвала и дуй на помощь Жану. Аэропорт надо занять до полудня любой ценой!

Земмлер бросился бегом выполнять задания командира. Его громкие команды заполнили двор. Десять минут спустя единственный исправный грузовик битком набитый его людьми подъехал к воротам резиденции. За рулём сидел лейтенант Пренк. Охранники откатили ржавые железные бочки, загораживавшие проезд, и отряд Курта направился по Прибрежному шоссе прямо на восток.

Минут через пять после отъезда группы Земмлера во двор вошли несколько человек. Впереди них важно вышагивал тщедушный человек в полицейской форме. За ним два конвоира вели человека в цветастой рубахе. Командир что-то сказал своим солдатам и поспешил на плац. Конвоиры опустили свои автоматы и стали о чём-то толковать с подскочившими к ним волонтёрами. Щуплый командир подбежал к доктору и, топнув ногой, приложил руку к кепи:

– Лейтенант Ракка доставил бывшего вице-президента Шинру. Какие будут приказания!

Шеннон с любопытством смотрел на доктора, ожидая его реакции. Вдруг лицо Окойе исказила гримаса. Кот проследил за его взглядом. Двое оборванцев из числа рекрутов набросились на пленника, повалили его на землю и стали избивать его ногами. Один глаз жертвы заплыл от удара, изо рта текла кровь. Конвоиры стояли рядом и ничего не предпринимали. Окойе наблюдал за этой картиной, стоя у окна второго этажа. Ему было неприятно, и он отвернулся. Маленький лейтенант стоял спиной к происходящему и, казалось, не замечал, что происходит. Он застыл по стойке смирно, ловя взгляд доктора. Поймав насмешливый взгляд Кота, Окойе тихо попросил:

– Пожалуйста, помогите…

Кот направился к воротам. Оборванцы продолжали пинать распростёртого человека ногами, размахивая катаной над его головой и что-то крича. Рекруты, которым Барти раздавал винтовки, вдруг бросили строй и бросились глазеть на экзекуцию. Схватив автомат, сержант бросился к командиру.

– Барти, утихомирь их, – крикнул Кот.

Прозвучала очередь из автомата поверх голов, солдаты отшатнулись, но оборванцы продолжали пинать Шинру. Один из них вызывающе пялился на сержанта, коротко замахнулся и резко опустил катану на свою жертву. В его глазах стояла животная ненависть. Ни мига не сомневаясь, Кот бросил в него нож: лезвие с хлюпаньем вошло в грудь мерзавца по самую рукоятку, тело обмякло и осело рядом с трупом бывшего вице-президента. Сообщник убитого жутко закричал и рванул в сторону ворот. Барти повёл стволом.

– Не надо, – остановил его Шеннон. – Достаточно…

Он подошёл к телам и нагнулся пощупать пульс. Оба туземца были мертвы. Шеннон тогда не знал, что убил одного из смертников, приговорённых Кимбой к казни. Он обернулся: Окойе внимательно наблюдал за происходящим. Кот медленно подошёл к доктору и вручил "вальтер":

– Держи, Вайант, на всякий случай…

– У меня есть свой, – последовал ответ, – с Биафры. – Он распахнул полу своего пиджака: у него из-за пояса торчала рукоятка Кольта 45 калибра.

– Мне кажется, что для главы государства он великоват, – весело подмигнул Кот. – Бери Вайянт! Этот удобнее носить…

– Спасибо! – доктор с благодарным взглядом опустил браунинг в карман своего белого полотняного пиджака.

– Бенъярд, – обратился он к своему адъютанту. – Разошлите-ка приглашения местным общественным деятелям и вождям. Нам надо, чтобы они поддержали революцию.

По дороге в аэропорт грузовик обогнал две небольшие группы вооружённых людей, двигавшихся на восток. Курт, сидевший за рулём грузовика, узнал среди них Патрика и Джинджи. К моменту его прибытия Лангаротти незаметно разместил своих людей на подступах к взлётной полосе. Его боевая линия проходила по опушке рощи в десятке метров от здания аэровокзала. Жан сообщил:

– У них четыре пулемёта, два из них зенитных. Один установлен в первой линии.

– Только идиот поставит тяжёлое пехотное оружие в первую линию! Жаль, что у нас нет удобного наблюдательного пункта.

– А вон тот холм? – спросил его стоявший рядом Тимоти, показывая на земляную насыпь, расположенную в стороне от взлётной полосы дороги.

– Он простреливается.

– Но зато оттуда будет виден весь аэропорт как на ладони!

Тем временем, люди Курта развернулись на краю лощины влево от боевой линии.Кур изложил свой план:

– Тимоти ударит из миномёта по окопам, а Аб долбанёт из базуки по блиндажу у шлагбаумуа Потом он присоединится к тебе. Как только начнём атаку, прорывайся со своими людьми в здание аэровокзала, Жан.

– Хорошо! А ты, как будешь действовать?

– Я возьму с собой полевой телефон и пару автоматчиков для прикрытия. Немец отложил свой «брен» в сторону, доставая пистолет.

Уже через две минуты Курт и его люди лезли вверх, разматывая на ходу телефонный провод. Они не успели добраться и до половины подъема, как послышался свист пуль и полетели комья земли: их заметили. Прижимаясь к скале, Курт и его группа обогнула опасное место и начала пробираться по дальнему склону к вершине.

Сверху вражеские линии были видны как на ладони. От выдвинутого вперед небольшого блиндажа с пулеметом в тыл вела неглубокая траншея. По флангам были разбросаны гнезда автоматчиков и одиночные окопы, в которых шевелились люди. На расстоянии около километра по прямой была ясно видны ангары аэродрома.

– Шеннон говорил, что здесь может быть человек пятьдесят-шестьдесят, но, судя по линиям укреплений, больше, – подумал вслух Курт. Запищал полевой телефон.

– Алло! Алло! Через минуту открываю огонь. Наблюдайте!

– Сделай сначала пристрелочный выстрел, Тимоти! Север-восток-восток , дистанция 650 метров.

– Есть!

Курт бросил взгляд на позиции своих людей: примерно половина из них залегла под командованием Пренка на лётном поле, а остальные сгрудились вокруг Тимоти и его миномёта, словно для молитвы. В 10.32 в лощине раздался хлопок: Тимоти начал стрельбу. Курт поднес к глазам бинокль, чтобы увидеть разрыв. Над холмистой местностью вдали от шлагбаума взметнулся фиолетовый дым: недолёт. Курт прикинул в уме расстояние и угол обстрела.

– Еще один пристрелочный выстрел, Тимоти! – рявкнул он в трубку. – Пятьдесят вперед и тридцать вправо.

Следующая мина упала прямо за шлагбаумом. Она упала на открытом месте, не причинив заметного ущерба, если не считать загоревшейся копны кукурузной соломы и клубов дыма, закрывших часть поля.

– Небольшой перелет, – сообщил Курт, привставая, и тут же плюхнулся вниз, услышав знакомое посвистывание пуль. Оптика, отразив солнце, выдала противнику его местоположение. Не в силах поразить его миномёт и людей, укрывшихся в лощине, защитники аэропорта начали обстреливать из пулемета его наблюдательный пункт. В течение нескольких минут Земмлер даже не пытался поднять голову: рой свинца с визгом проносился над холмом. Одна из пуль уже на излёте случайно задела автоматчика, заставив его сползти вниз. Потеряв цель, вражеский пулемет прекратил огонь. Курт посмотрел в сторону и увидел Патрика, развёртывающего свой отряд в цепь слева от его позиции. Он призывно махнул ему рукой и убедился, что тот увидел и понял приказ. Неожиданно на месте шлагбаума вспухло облако взрыва: базука Аба сделала своё дело.

– Тимоти, возьми десять метров ближе и начинай огонь по окопам! – закричал Земмлер в телефон. Курт стал ждать появления Патрика, вслушиваясь в звуки боя. Тимоти стрелял с короткими перерывами: это подтверждало лёгкое покашливание его миномёта. Сигарета почти полностью истлела, когда к нему подполз Патрик.

– Атаку на контрольную вышку начнёшь по моему сигналу, а пока оставайся здесь вместо меня. Я пойду к миномёту.

– Хорошо, сэр.

Спустившись в лощину, Курт взял «брен» и распорядился оттащить раненого. Затем он вызвал по рации корсиканца:

– Как дела, старик?

– Лучше не бывает. Патрик привёл подкрепление?

– Да. Я их развернул слева от энпэ.

– Мне кажется, что они готовят контратаку и попытаются захватить гребень лощины!

–– Думаю, он удержится…

– Люди Джинджи уже на подходе.

– Тогда мы легко отобьёмся.

– Пусть будет предельно внимателен!

– Само собой. Их настильный огонь не достаёт цели, а мы с Тимоти рано или поздно разворотим эту нору. Как подтянется Джинджи, начнём штурм. Сначала захватим контрольную вышку, а затем блокируем ангары. Будь готов!

– Шесть человек вышли из здания аэропорта и двинулись вдоль дороги! – сообщил Лангаротти. Я отправил четверых людей на перехват.

– Угу, понял.

Земмлер двинулся к краю лощины, где залегли люди Пренка. Они изредка постреливали в воздух: противник был слишком далеко, чтобы по нему вести прицельный огонь.

Едва мины начали часто рваться вокруг блиндажа, противник вновь открыл ответный огонь по гребню лощины. Курт заметил, как один из его бойцов сполз вниз. Наконец, одна из мин взорвалась над блиндажом. Оттуда послышались крики, но стрельба не прекратилась. Противник поливал гребень с такой яростью, что находится на нём стало опасно. Курт приказал своим людям отползти вниз. Неожиданно в роще, где располагались люди Лангаротти, вспыхнула перестрелка. Из окопов противника в направлении гребня выскочили человек тридцать. Особенно их было хорошо видно Патрику: они бежали, ложились и снова вскакивали.

– Атака по фронту! – сообщил он по телефону Тимоти. Тот сразу сообщил об этом Земмлеру.

Курт приказал Пренку с автоматчиками выдвинутся на гребень. подпустить нападающих метров на пятнадцать-двадцать. Бойцы сработали великолепно, уложив сразу одиннадцать человек. Курт поддержал их огнём из своего «брена» и снял еще двоих. Двенадцатый выстрел из миномёта оказался особенно удачным: снаряд попал в блиндаж, и пулемет окончательно умолк. Три автоматчика, засевших в окопах, были подавлены, а четвертый смолк сам: вероятно, заклинило ствол. Люди Земмлера редкой цепью двинулись вперёд. С гребня было видно, как уцелевшие солдаты противника откатываются ко второй линии обороны аэропорта.

На лужайке перед аэровокзалом вспухло облако взрыва: это Тимоти перенёс огонь вглубь расположения противника. Через несколько секунд его сухой звук достиг наблюдательного пунката Патрика.

– Недолет тридцать метров, – сообщил он. В бинокль Курт видел, как на белой террасе аэровокзала появились четыре фигурки. Следующая мина взорвалась прямо среди них: они попадали. Затем трое поднялись и потащили четвертого внутрь. Тем время, третья мина разорвалась на крыше и осыпала их обломками черепицы.

– Жан, цель накрыта! – сообщил по радио корсиканцу Курт. – Готовь атаку....

Следующим миномётным выстрелом была зажжена легковая автомашина, стоявшая справа от здания. Остальные снаряды попали в стены, которые, похоже, не особенно от этого пострадали. Тем временем, бой в роще затих. Люди Лангаротти неожиданно открыли огонь и вывели четверых из шести бойцов. Уцелевшие солдаты сделали несколько ответных выстрелов, бросили пару гранат и отошли. В результате этого скоротечного боя трое бойцов из группы корсиканца получили ранения. Единственный здоровый боец прибежал в расположение доложить обстановку. Жан-Батист набрал Курта:

– Я воспользуюсь общим замешательством и атакую аэровокзал.

– Принято! Переношу огонь на ангары! – ответил Курт и приказал Тимоти перенести огонь вторую линию. – Лейтенант Пренк присоединится к вашей атаке.

Выстрелом из базуки ла Крете превратил двери здания в щепки. Люди Лангаротти одним рывком пересекли несколько метров отделявшие их от цели и ворвались внутрь. Жан оглянулся и увидел, как двое его бойцов упали. Один из них не шевелился, а другой пытался отползти в сторону. Внутри аэровокзала кипел яростный бой, в котором автоматчики корсиканца имели подавляющее огневое преимущество. Несколько минут спустя к атакующим присоединился лейтенант Пренк со своим людьми. Увидев их, уцелевшие солдаты противника бросились к ангарам, бросая оружие.

Жан-Батист обошёл захваченные позиции, изучая обстановку. В конце зала вылетов он обнаружил нескольких пленных. Их оказалось всего трое: остальные успели отступить. Его люди не жалели патронов и часто добивали уже поверженных противников: он им не мешал. Среди уцелевших пленников оказался военной интендант. Он оказался худощавым молодым человеком с неуловимой примесью семитской крови. Он неловко сидел на табурете: руки у него были сзади крепко стянуты бечёвкой. Корсиканец сел напротив и, поигрывая ножом, приступил к допросу.

– Имя, должность. Переведи,– обратился он к Пренку.

– Джойд Куома, интендант, – неожиданно ответил пленник на хорошем французском языке с неуловимым акцентом.

– Расскажите о себе? Где обучались? – тон вопросов корсиканца несколько смягчился.

– Я из винду, но родился в Туреке, в семье плотогона. Грамоте научили в миссии, после был принят в отряд проводников. Я был послан в Алжир на курсы автомехаников. По возвращении получил назначение в интендантство Зангаро. Я троюродный брат второй жены министра…

– Как Вы оказались в аэропорту?

– Вчера, я принял военный груз из Гвинеи. Самолет сел поздно, его едва успели разгрузить до темноты. По приказу заместителя начальника президентской гвардии майора Буассы я загрузил несколько ящиков в свой грузовик, который отогнал на Площадь Победы. Я его оставил у полицейского управления под охраной агентов секретной полиции и пошёл спать.

– Дальше!

– Сразу после того, как утихла стрельба во дворце ко мне прибежал Рбако и приказал бежать на площадь к грузовику, и я выполнил приказ, – сказал Джойд Куома с некоторым достоинством. – Когда я появился у грузовика, там царила суматоха. Солдаты что-то кричали своим командирам и пытались залезть в мой грузовик, те пытались навести порядок. Неожиданно агенты открыли огонь по ним. Кое-кто упал, другие побежали вглубь аллеи…

Он остановился, чтобы перевести дыхание. Его маленькие раскосые глазки перебегали с одного наёмника на другого, стараясь понять, чего от него добиваются. Жан-Батист, как обычно, полировал свой нож, что всегда чрезвычайно нервировало всех окружающих.

– Ты, рассказывай, рассказывай, – дружелюбно проговорил он. Во взгляде пленника появилась надежда, его голос окреп и он, задыхаясь от неведения и пережитого страха, продолжил:

– Тут появился Буасса на своём джипе. Рядом с ним сидел белый пилот. Он выстроил нас в колонну и приказал двигаться в сторону аэропорта. Меня посадили за руль и приказали ехать туда же. Когда я приехал, здесь уже было много солдат. Мне приказали загнать грузовик в ангар, а самого посадили за руль джипа. Вместе с Рбако мы должны ехать в «Индепенденс» за вторым пилотом. Не успели мы отъехать, как появилась машина министра торговли и промышленности Дерека с семьёй, – Он кивнул на «фольксваген» приткнувшийся рядом с аэровокзалом. – Министр лично был за рулём. Едва он выскочил из машины, Буасса велел мне идти в здание аэровокзала и ждать распоряжений, а сам пересел в джип и вместе с Дереком поехал к дальнему ангару. Я не стрелял по вашим людям. У меня даже нет оружия…

– Так что, Буасса всем здесь заправляет?

– Я н…не знаю, честно – глаза Куомы следили за остриём ножа Лангаротти, плавно скользящем вверх-вниз по ремню. – Мне кажется … Буасса выполнял чьи-то приказы. Вы же меня не убъете?

– Пока, нет, – сказал Жан и тихо добавил. – Если, конечно, ты сказал правду.

Интонация корсиканца ввела пленника в ступор. Второй защитник аэровокзала еле-еле говорил по-французски, хотя, по его словам, и состоял в охране одного из посольств. Так что тольку от него было мало. После первых взрывов у дворца его товарищи решили сбежать домой. Они бросили пост и двинулись на восток, по дороге разграбили какую-то лавку и пошли из города. Вблизи от аэропорта они наткнулись на большую группу своих. Офицеры угрозами заставили их присоединиться, пристрелив на месте одного солдата. В аэропорту ему приказали строить блиндаж из мешков с песком. Всем руководил офицер, явно не из Зангаро…

– Почему ты так решил, – спросил Жан.

– Он приказы отдавал через переводчика, масса.

– Офицер не говорил по-французски?

– Очень плохо, масса.

Третий пленный служил в охране аэропорта. По его словам, караул подняли по тревоге сразу после начала канонады. Примерно через час после пальбы прибыл министр иностранных дел Оббе. Его сопровождали два охранника и ещё какие-то люди. Он сразу укрылся в диспетчерской, а автомобиль приказал загнать в ангар. На рассвете появился грузовик с курсантами военной школы, вооружённых русскими автоматами. Их командир принял командование на себя и сразу стал готовиться к обороне. Одна группа солдат была подчинена двум курсантам и направлена к Равнинной Дороге под командованием майора Рбако. Он перехватывал беглецов из города и под конвоем отсылал в здание аэровокзала.

Пленник сопровождал одну из таких групп, когда началась стрельба и на опушке появились люди Курта. Им приказали их атаковать, но, попав под огонь, они сбежали. Свою винтовку он бросил… Допрос остальных пленных позволил установить силы противника: они потеряли семнадцать человек убитыми и двадцать ранеными, в строю осталось около пятидесяти бойцов. Оценив обстановку, он отправил нескольких своих людей в разведку.

Лангаротти связался с Земмлером и сообщил ему новости:

– Аэровокзал – наш! У меня есть пленные и информация о противнике.

– Жан, я не могу атаковать в лоб: у них "калаши" против наших «шмайсеров». Поэтому луплю по ним из миномёта до тех пор, пока не кончатся мины. Но я приказал Патрику занять контрольную вышку. Поддержи его огнём с фланга!

– Хорошо. Я окажу ему помощь.

Выключив рацию, Лангаротти прислушался: равномерно, будто молот в районе ангаров ухали разрывы мин. Он подошёл к разбитому окну аэровокзала и стал с любопытством наблюдать за их действием. При очередном выстреле опоры навеса не выдержали, и часть его обрушилась. Вспыхнул пожар. Он связался с Куртом и Тимоти:

– Вы сможете полностью развалить ангары?

– Нет, – последовал лаконичный ответ. – У меня почти не осталось фугасных снарядов.

Занятые тушением пожара защитники ангаров несколько ослабили огонь. Этим воспользовался Джинджи, овладевший контрольной вышкой. Результат не замедлил сказаться: через несколько минут из ближнего ангара вышли три человека с белым флагом. Они прошли некоторое расстояние в направлении группы Джинджи и остановились. Огонь с обеих сторон прекратился.

– Надо переговорить с ними, – связался Жан с Куртом. – Думаю, они сдаются. Требуй безоговорочной капитуляции, но сам не суйся…

– Я пошлю Джинджи.

У диспетчерской вышки поднялись два человека и через поле пошли навстречу. Жан наблюдал в бинокль как после пары фраз обе группы разошлись. Джинджи в сопровождении бойца неторопливо направился назад, когда им в спину ударила пулемётная очередь. Боец упал в неестественной позе, но прикрыл своим телом Джинджи. «Слава Богу, жив!» – подумал Жан, когда увидел, что его подчинённый медленно пополз за пригорок. Земмлер вышел на связь:

– Я со своими людьми выдвигаюсь к тебе: здесь мне делать нечего.

– Возьми с собой Джинджи.

– Естественно, думаю, что Патрик здесь сам управится.

– Ему на замену пошлю лейтенанта Пренка.

Через десять минут Жан и Курт уединились в кабинете начальника аэровокзала. Он был ранен: шальная пуля задела запястье правой руки. Рана была не опасная, но болезненная. Кто-то из бойцов её наскоро обработал и подвесил руку на перевязь. Крепко прижимая раненую руку, Джинджи ввалился дверь кабинета и встал навытяжку перед командирами.

– Садись, Джинджи, ты же ранен, – нарушил молчание Жан-Батист и указал на плетёный стул, стоявший у стены. Боец с видимым облегчением уселся, положив больную руку на колено.

– Рассказывай, что случилось?

– Сам не понимаю. Я обратился к ним на французском и потребовал сдачи, но они даже не дождались перевода. Один из переговорщиков на странном английском категорически требовал выпустить их самолёт. В противном случае он грозил перебить заложников. «Сообщи своим начальникам, что у нас в плену двое журналистов,» – сказал он. Мне показалось, что это был кубинец…

Жан-Батист не сдержался и грязно выругался:

– Не хватало осложнений с европейской прессой, – проворчал Курт.

Джинджи продолжал:

– Согласно Вашей инструкции я не согласился на их требования и категорически потребовал безоговорочной капитуляции. Тогда главный из них, не сказав ни слова, повернулся и пошёл назад. Я последовал его примеру. Затем они открыли пулемётный огонь. Надо было мне их сразу пристрелить…

– Этого ещё не хватало, – вздохнул Лангаротти, внутренне соглашаясь с логикой Джинджи. – Курт! Нам нужно что-то придумать.

Вдруг из-за дальнего ангара вырулил «фоккер». Виляя из стороны в сторону по полю, самолёт выкатился на полосу и пошёл на взлёт. Тимоти попытался открыть по нему заградительный огонь из своего миномёта. Однако,ни он, ни Патрик, корректировавший его огонь, не обладали способностями Жанни Дюпре, и поэтому первый разрыв лег далеко в стороне. Земмлер вдруг подумал, что мог бы выстрелить лучше, чем они…

Жан бросил взгляд на часы: с начала всей операции прошло не более часа. Следующий выстрел был точнее, но к этому времени самолётик набрал скорость и оторвался от земли. Ещё мгновение, и он скрылся за кромкой леса. Проследив за его полётом, Земмлер принял решение:

– Жан останешься здесь с Джинджи, Тимоти, двумя бойцами, ранеными и миномётом. Я возьму Пренка, Патрика и остальных, пулемет и базуку.

– Что ты собираешься делать?

– Штурмовать ангары. Тревожьте их миномётным огнём.

– Как долго?

– У меня есть три сигнальные ракеты. Когда увидишь их, прекращай огонь!

Несколько минут спустя Курт и его люди двинулись к ангарам. Среди них легко можно было различить Курта с «бреном» наперевес и здорового негра, тащившего на плече базуку. Миномёт Тимоти продолжал равномерно посылать мины в сторону ангаров, неприцельно обстреливая пулемётные гнёзда. Из-за дыма, пыли и расстояния было трудно определить нанесенный урон. После тридцать пятого выстрела, наконец, заговорил пулемет Курта, следом заухали снаряды базуки. Когда дымный след сигнальной ракеты показался над одним из вражеских блиндажей, Тимоти прекратил огонь. У него оставалось всего две мины.