Псы войны: дневники Шеннона

С каждым разговором у нас росло доверие друг к другу, чувство, основанное на общих убеждениях и вкусах. Со временем мы стали часто ходить друг другу в гости. Однажды мы сидели на веранде его дома перед столом с коллекцией ритуальных масок и перерисовывали их в красках. Закончив это и принялся выписывать сведения из книги о сонной болезни, которую Луле принес из больничной библиотеки. Луле входил и выходил из дома, занятый подбором каких-то справок. Вдруг он встревоженно зашептал, делая вид, что убирает книгу.

– Вайант, кто-то подглядывает за нами, смотри!

Я внезапно поднял голову и узнал нашего соседа:

– Это мсье Мутото, опасный человек! Он служил капралом в армии, теперь служит в полиции сыщиком. Его для вида сделали корреспондентом местной газеты…

– А! Понимаю, корреспондентский пропуск дает возможность рыскать повсюду.

– Он должен собирать новости и просто шпионит за нами.

– О, какой опасный человек этот мсье Мутото! А мне надо незаметно исчезнуть на пару часов, – вдруг произнёс Луле.

– Так чего он трется здесь? Я его сейчас выпровожу! – я направился к двери.

– Ради бога, Вайант! Не делай этого. Сиди здесь, посмотри мою книгу или разберите коллекцию! Пусть он уйдет сам, убедившись, что ты на месте!

– Раз ты меня пригласил к себе, Морис, то не беспокойся: я с ним справлюсь. Иди, занимайся своим делом, а я хорошенько ознакомлюсь с материалами!

Рослый фельдшер замешкался в дверях, словно усомнившись в моей решимости.

– Не бойся, иди! Покажите, где глава о мухе цеце. Это? Ладно! Иди!

Через полчаса я неожиданно услышал сладкий голос Мутото:

– Здравствуй сосед, – шпик уже оказался на веранде и заговорил с фельдшером.

– Я хотел…

В лучах фонаря он выглядел великолепно: клетчатый костюм, красный галстук, зеленый платок, желтая рубашка, большие роговые очки. Две самопишущие ручки. Перстни.

– Я хотел получить у тебя интервью, Скажите…

– Я занят. Давай завтра!

– Да, но…

– Если ты не отстанешь, то я пожалуюсь твоей матушке!

Я сидел и прилежно писал конспект, а затем он отобрал редкие фотографии и точные описания ритуальных плясок. Сосед куда-то исчез, стемнело. Прошло три часа, и я стал беспокоиться о том, куда запропастился хозяин.

Наконец он вернулся и облазил весь свой палисадник, осмотрев все закоулки.

– Как дела? – спросил он меня.

– Все удалось как нельзя лучше! От имени нашей многострадальной и любимой родины благодарю Вас за великую помощь! – вдруг торжественно заговорил мой старший друг и протянул мне руку. Я насмешливо ответил на рукопожатие:

– Можно узнать, в каком деле?

– Мсье Луле,– произнес фельдшер торжественно, – вы своим присутствием обеспечили бесперебойное течение исторической церемонии. Ис-то-ри-че-ской!!

Я вопросительно поднял брови, изо всех сил стараясь быть серьезным.

– Вайант, извини, тысячу раз прошу прощения. Я использовал нашу дружбу для одного тайного дела.

Я нахмурился, но всё же спросил:

– Так в чем же состояло сие историческое торжество, если не секрет?

– Я тебя обманул, извини, но выхода не было. Прятаться на плантации бесполезно: там нас сразу выследят и арестуют.

– Ты совершил что-то незаконное, Морис?

– За мною давно следят, и выхода, повторяю, не было. Мы рисковали жизнью, пока ты здесь сидел. Пройдём сюда, прошу, – он повёл меня в пустой темный чулан.

– Ну?– недовольно спросил я, ничего не поняв. Голос Мориса приобрёл торжественный тон:

– Полчаса тому назад здесь произошло учредительное собрание.

– Какое?

– Мы основали политическую партию: один солдат из местного гарнизона, он как раз сменился с дежурства, два делегата от рабочих с плантаций какао, они привезли сюда какой-то мотор на ремонт, три крестьянина и я, представитель интеллигенции. Как видишь, широко представлены все группы населения. Партия называется Союз борьбы за освобождение Зангаро. Я избран генеральным секретарем, потому что все остальные не умеют ни читать, ни писать.

– Как вы все сюда пробрались?

– Делегаты пролезли в окно со двора и так же вылезли. Сошлись и разошлись поодиночке, быстро и незаметно. Прямо под носом Мутото, этой полицейской ищейки. Мы основали политическую партию, мсье: один солдат из местного гарнизона, он как раз сменился с дежурства, два делегата от рабочих с плантаций какао, они привезли сюда какой-то мотор на ремонт, три крестьянина и я, как представитель интеллигенции. Как видите, широко представлены все группы населения.

– Значит, вас всего семь человек? Немного, – ухмыльнулся я.

– Нет, это делегатов семь, а сознательных людей две-три сотни, а сочувствующих – двадцать тысяч. Да что там -все население Зангаро! Только эти люди сами еще не знают, что они с сегодняшнего дня уже являются сочувствующими патриотической партии!

– Ты и эти две-три сотни надеются опрокинуть колониальный режим? У губернатора двести жандармов, да армия метрополии за морем. Вы надеетесь на чудо? Где ваши винтовки? Пулеметы? Пушки? – усмехнулся я. Луле покачал головой и возразил:

– Их нет, мы будем воевать сначала только словом.

– Ах, словом…

Я только пожал плечами, а он зашептал убежденно:

– Слово приведет к нам жандармов и выгонит губернатора из дворца и посадит туда нашего президента. Мы начнем с рабочих – в портах и на плантациях. А когда нас станет много, мы возьмемся за оружие! Вы качаете головой! Не веришь?

– Что значит семь человек? – мне тогда казалось, что учреждение политической партии в маленькой кладовке – печальная гримаса местной жизни, бесплодное трепетание мушки в лапах паука. Мне стало грустно:

– У вас не было даже стульев?

– Ничего, все сидели на полу. Тем лучше!

– Стулья у меня есть в помещении, но семь стульев в кладовой – улика. Мсье Мутото мог ворваться и…

– Ворваться? – Луле поднял подбородок и смерил его взглядом.

– Бог послал вас, мсье, сам бог! Конечно, негодяй не посмел бы! Но все сошло хорошо: в землю вложено семя, земля у нас щедрая и богатая, и скоро из семени покажется росток! Великое понимается и оценивается только с большого расстояния, и я понял значение роли и личности Луле, когда потерял его, – закончил Окойе свой рассказ.

– А что было потом?

– А потом, – задумавшись Окойе подошёл к окну, посмотрел во двор, вернулся к столу и проговорил тихим шепотом. – Он хотел увидеть наше торжество своими глазами, но не дожил до этого.

– Почему?

– Трагически погиб во время эпидемии. Это произошло шесть лет назад. Его преемником на посту генерального секретаря стал Кимба…

Затянувшуюся паузу нарушил Шеннон;

– Мсье Луле был социалист?

– Нет, он был очень верующий католик, хотел стать священником.

– Генеральный секретарь социалистической партии – верующий? – Шеннон удивился такой трансформации политических идей на африканской почве.

– О, да, конечно! Он воспитывался в католическом приюте Кларенса.

– Он не мог быть социалистом хотя бы потому, что не знал, как следует, чего они хотят. Ведь тогда в Кларенсе нельзя было достать нужных книг и газет.

– Почему же он стал социалистом?

– Опыт русских говорил сам за себя. Именно они опровергли сказку об избранных народах и победили Европу.

Луле их понимал по их же делам. Нам всем казалось, они сделали у себя то, что нам нужно сделать в Зангаро. А затем наступило отрезвление…

– Кимба?

– Да, он и его советники.

– Почему им это так легко удалось?

– Колониальные власти не понимали местной специфики. Многим казалось, что мы здесь думаем, как они: такие же ценности, такие же мысли, такие же запросы, но это было не так.

– Что-то пошло не так?

– Конечно. В Зангаро издревле существуют тайные общества. Их основная цель – укрепить дух племени, рода, клана, вселить веру в себя и объединить его на борьбу с внешним врагом. Неважно кто это: соседнее племя или белый господин. В Стране Винду стихийно возникло тайное общество, символом которого является пантера, самый сильный зверь джунглей. Члены этого общества узнавали друг друга по рычанию «роу-роу».

– Примитивные голые люди! – посетовал Шеннон.

– И слабые, потому что они еще не имели языка!

– А что, Союз Борьбы имел тоже свой девиз?

– Да! – Окойе за считаные мгновения помолодел на десять лет. Его лицо осветилось одухотворенной гордостью. Он, как дирижер в большом оркестре, широко взмахнул обеими руками и громко, нараспев произнёс:

– Ухуру!

– Свобода! – эхом повторил вслед за ним Шеннон. – Так как же всё-таки случилось, что у власти оказался Кимба?

– Всё сложилось очень банально. Лидеры «пантер» присоединились к Союзу борьбы. Как говорят, на выборах нового генерального секретаря они поддержали кандидатуру Кимбы. Я тогда был в Биафре и не знаю всех деталей. Кимба пригласил русских и китайских советников, которые обеспечили ему преимущество на выборах. Остальное тебе известно.

– Слушай, Вайант, а что случилось с Мутото?

– Он эмигрировал и сейчас живёт где-то в Луисе, говорят, процветает…

Беседу прервал Барти. Он доложил, что Горан починил замки в винном погребе и радиорубке. Потом он осмотрел стоявшие во дворе машину, снял с неё радиатор и отправился его запаивать на «Тоскану». Чиприани пообещал помочь с перегородками и дверьми.

Вслед за Барти ввалился Тимоти, котрый коротко должил, что миномёты установлены на заднем дворе дворца и готовы открыть огонь в любую минуту.

– Что с нашим местом высадки?

– Дюпре и я уничтожили все следы. Упаковка ракетниц сожжена и сброшена в море.

– Молодец! Что с Санди?

– Его разместили в отдельном кабинете на первом этаже. Он дышит, но пока без создания. Ему бы сейчас врача…

– Доктор, Вы можете осмотреть его? – обратился к Окойе Шеннон.

– Конечно.

После беглого осмотра Санди глава революционного правительства вынес свой вердикт:

– Крови потерял немного, ранения множественные, но касательные, так что должен выжить. Как только появится транспорт, повезём его в госпиталь.

На связь вышел Валленберг. Он сообщил, что Чиприани на «зодиаке» отправился на берег. Остальные лодки подняты и уложены в трюм, Горан чинит радиатор, а он ждёт дальнейших распоряжений. Шеннон был доволен: к девяти часам утра в городе было тихо, приборка дворцовой территории была почти завершена, а ремонт внутренних помещений начат. Его несколько беспокоили только корабль на рейде и уехавший с Площади Победы в аэропорт грузовик. «Уоки-токи» лежал на коленях: его тихое равномерное потрескивание подбадривало. Он ждал тревожных сигналов от Лангаротти и Земмлера, но их небыло. Это вселяло надежду в том, что организованного сопротивления не будет.

Оба его соратника прибыли во дворец почти одновременно. Они нашли Шеннона в одной из парадных столовых дворца. Он уписывал за обе щеки, обнаруженный на дворцовой кухне хлеб с джемом.

– Присоединяйтесь, – промямлил он. Курту и Жан-Батисту не нужно было намекать дважды. Со знанием дела они быстро распотрошили холодильник. Не успели они присесть, как на кухню вошёл Окойе:

– Я повторно осмотрел Санди. Он серьёзно ранен и не приходит сознания. До прибытия кареты скорой помощи за ним присмотрит лейтенант Слит. Он бывший аптекарь, получил некоторую медицинскую подготовку и один или два раза действовал как мой помощник. – Он помолчал и потом тихо добавил. – Без срочного хирургического вмешательства он вряд ли выкарабкается. Мне очень жаль.

Непроницаемо чёрные глаза доктора странно блестели в полумраке комнаты. Шеннон перевёл взгляд на потупившего взгляд Земмлера.

– На войне, как на войне, – философски произнёс Жан-Батист, желая немного разрядить обстановку.

– Теперь о главном, – продолжал доктор. – Мои люди в полицейских казармах арестовали вице-президента Шинру,– Шеннон удивлённо посмотрел на Земмлера, тот хмыкнул и отвёл глаза. – Под диктовку лейтенанта Эйнекса он подписал указ о передаче своих полномочий мне.

Лангаротти перевёл взгляд на Шеннона, вопросительно сдвинув брови. Тот повел головой, приказывая всем молчать.

– Мудрый ход, доктор, – тихо произнёс он, – но есть еще один вице-президент, и его мы пока не нашли. Кстати, пусть этого … Ши… Ши… нру доставят сюда. Так надёжнее…

– Хорошо, – Окойе попятился к выходу. – Я пошлю за ним лейтенанта Ракку и двух своих людей.

– А это кто ёщё такой? – спросил Шеннон.

– Я его знаю, – перехватил ответ Жан. – Он из полицейского управления. Правда, утром был ещё сержантом.

– Понятно, – потянул Шеннон. – Вайант, среди твоих людей есть радиотехник? – фамильярно крикнул он вдогонку Окойе.

– Спросите у лейтенанта Слита, – послышалось из коридора. – Он отвечает за всю нашу технику.

– Я видел двух техников с радиостанции, – хмуро произнёс Лангаротти.

– Надо будет их отыскать, – озаботился Шеннон. – а то скоро останемся без связи.

– Курт у нас полно времени, расскажи-ка нам что произошло в казармах, – неожиданно попросил корсиканец.

– Да, что там произошло? – повторил Шеннон. – Столько неожиданных поворотов…

Курт начал методично перечислять все перепитии боя. Оба его товарища внимательно слушали, лишь изредка перебивая. Особено их интересовали заключённые, находившиеся в бараках. Кто они?

– Ну, а теперь что? – спросил, закончив свой рассказ, Земмлер.

–Будем ждать, – ответил Шеннон.

–Чего?

– Заказчика. Впрочем, если хочешь потренируй людей Окойе. Судя по твоему рассказу, они не выдержат длительного боя…

– Пожалуй ты прав, Кот. Пойду, займусь муштрой…

– Алемано, – проворчал Лангаротти, смотря в спину уходящему Земмлеру…

Шеннон ковырял в зубах спичкой и молчал. Он думал о Жанни Дюпре и Марке Вламинке, которые лежали внизу на полу, и о Джонни, которому уже никогда не придется добывать себе на ужин очередную козу. Стараясь не мешать своему командиру, Лангаротти решился заняться любимым занятием. Он не спеша обмотал левую кисть кожаным ремнем и стал молча водить по нему лезвием ножа, изредка посматривая на командира. Курт нервно курил, усевшись на подоконник. Его «шмайсер» с полным магазином был прислонён к стене…

АЭРОПОРТ

Солнце сияло, кокосовые пальмы шелестели от липкого бриза, утренняя прохлада быстро таяла под лучами тропического солнца. Духота врывалась в комнату через разбитые окна дворца.

– Будем ждать нового правительства, – после долгой паузы произнёс Шеннон, размышляя вслух. – Вайянт скоро зделает заявление свое по радио. Его люди потихоньку всё прибывают и прибывают…

– Курту будет кого муштровать. Пора подумать об их тактической организации, – Лангаротти прервал тираду шефа.

– Надо брать столицу под контроль…

– А аэропорт? – поинтересовался Жан.

– Чёрт с ним, сами сбегут… – безмятежно ответствовал Кот.

Вдруг на востоке вспыхнули цепочки разноцветных ракет. В лучах тропического солнца они были почти незаметны, но их было много. Это явно не был салют в честь революции.

– Кто-то подаёт сигналы. Всё-таки надо выслать дозор в аэропорт, – промолвил Жан, невозмутимо продолжая водить ножом по ремню. – и, заодно, проверить как там дела у Патрика.

– Вот и двигай, – ответил Кот. – Нечего здесь маячить. Возьми автобус, Тимоти и его людей. Выясни там обстановку и сообщи мне.

Жан спустился вниз. На заднем дворе он видел Курта что-то внушающего столпившимся вокруг него неграм в военной форме. Они стояли полукругом вокруг него и жадно слушали. Тимоти был на кухне, куда он заскочил в поисках воды:

– Собери своих людей у автобуса, – приказал ему Лангаротти. – На всякий случай, возьми с собой базуку и пяток снарядов к ней.

Жёлтый школьный автобус стоял перед заблокированными воротами дворца. Лангаротти отобрал из толпы Курта ещё восемь человек и повёл к автобусу. У отеля «Индепенденс» они свернули влево на площадь Победы. Она была безлюдна. О ночных событиях напоминали закрытые наглухо двери правительственных учреждений и, стоящие рядом люди с винтовками. Они были одеты в невообразимые лохмотья. Автобус притормозил у полицейского управления: Жан вышел из душной кабины и направился ко входу. На веранду медленно вышел Хорас и приветственно поднял руку:

– Добрый день, мон женераль, – шутливо произнёс он. – Ваши распоряжения выполнены. Все объекты на площади охраняются. Вы, я смотрю, с подкреплением. Это хорошо…

– Что хорошо?

– Я Вашим протеже-контрабандистам раздал свои карабины и тот хлам, что удалось собрать на площади. Вы сами знаете на что он годится…

– Подкрепление прибудет позже, – резко оборвал его Лангаратти. – Мне нужен Патрик.

– А, Ваш человек, – потянул Хорас. – Он – в здании банка. Вон там! – Он махнул рукой в сторону белого здания с зелеными жалюзи напротив. – Там сейчас прохладнее всего…

– Я туда загляну. Оставайтесь здесь и ждите, к Вам из дворца будет направлен патруль.

– Как там мой сержант?

– Ракка? Он уже лейтенант.

– Я же говорил, что он имеет большие перспективы…

Жан высадил из автобуса двух добровольцев и бегом пересёк площадь. Когда он подошёл к двери банка, сомлевший от жары оборванец вытянулся и неуклюже взял свой ржавый винчестер «на караул». Лангаротти ему кивнул и приоткрыл дверь:

– Патрик, Патрик! – позвал он.

Ответа не последовало. корсиканец достал президентский "браунинг" и вошёл во внутрь. За ним последовали добровольцы с автоматами наперевес. Первыми, что бросилось в глаза Лангоратти в помещении банка, была наваленная в углу зала груда матраса и брошенный котелок. Жан поднял глаза кверху и увидел, что в нескольких местах крыша прохудилась. Влага сочилась сквозь образовавшиеся щели в прямо операционный зал, образуя грязные разводы на потолке. В помещении царил полный хаос, кучи бумаг разлетелись по полу, в беспорядке были навалены бухгалтерские книги, печати, штемпеля и прочие принадлежности,

Простенок, соединявший зал с кассой, был выломан. Жан направился прямо к пролому. Здесь за стойкой царил такой же хаос: кассовые аппараты были вскрыты, ящики взломаны, стулья опрокинуты. Он осторожно двинулся по коридору вглубь здания, методически обыскивая кабинеты. В одном из них он наткнулся на шкаф, занимавший половину стены и открыл его. Все его полки были забиты пачками, издали похожими на писчую бумагу хорошего качества. Корсиканец взял один лист. На ощупь он вызвал какую-то знакомую ассоциацию. Он посмотрел на просвет и увидел водяные знаки. Теряясь в догадках, Жан-Батист не поленился и достал из своего кармана тысячефранковую купюру, прихваченную во дворце. Корсиканец не сдержал своего изумления и громко произнёс:

– Точно. На этом они печатают свои деньги!

Его гулкий голос разлетелся по пустому помещению. На звук выскочил ошалелый и растрёпанный Патрик, который, по-видимому, дрых на диване в соседнем кабинете. Его лицо его было широко и добродушно, нос почти плоский, а рот растянулся в блаженной улыбке. В руках у него была полупустая бутылка арака.

– Патрик! Ты что творишь, – прикрикнул на него Лангаротти. – Смирно!

– А, мсье Жан, – устало произнёс тот. Белки больших черных глаз навыкате, в желтых прожилках сверкнули в полумраке помещения. – Я немного устал и решил прилечь ненадолго. Смотрите, что я нашёл…

Жан посмотрел под ноги и увидел, что рядом с диваном свалены в кучу пачки местной валюты различного достоинства.

– Хотите? – Патрик протянул Лангаротти недопитую бутылку арака.

– Прекрати немедленно, – Лангаротти зловеще повысил голос. Сзади послышался звук шагов: в помещение вошли люди Жана. Командный тон сразу подействовал на африканца, который немедленно вскочил и отдал честь развёрнутой ладонью.

– Докладываю! Банк захвачен, мародёры прогнаны, имущество захвачено, всё взято под охрану. У меня было десять человек, не считая тех двух полицейских, – он неопределённо мотнул головой.

– Где остальные люди?

– Одного оставил при входе, а остальных во главе с Мозесом отправил в министерский квартал.

– Мозес?

– Это тот контрабандист. Он очень деловой парень, мсье…

– Кот! У Патрика всё в порядке, – сообщил по рации Лангаротти. – Здесь есть десяток добровольцев. Они ненадёжны, их надо сменить.

– Доктор обещал дать своих людей для усиления полиции, последовал ответ. Жан скривился от этой новости. – Прикажи Патрику вести добровольцев во дворец, как только их сменят. Посмотрим, что это за фрукты…

– Ты слышал? – Лангаротти спросил подчинённого. – И дай мне бутылку! Я тебя спасаю от трибунала.

– Слушаюсь, сэр.

– Где твоя рация!

– Вот, мсье…

– Вот, что. Я сейчас подгоню автобус и пришлю сейчас своих людей. Упакуйте все местные фантики в мешок и отнеси их мне.

– Слушаюсь, мсье.

– Не перебивай. Когда мы уедем, обшарьте остальные здания. Может чего там найдёшь? Больше не пить! Это приказ!

Переговорив с Лангаротти по рации, Шеннон спустился на плац, где Горан закончил ремонтировать грузовик. Даже в тени пальм было влажно и душно. Он постучал ногой по заднему скату, потом по переднему. Обойдя машину, он оказался рядом с плацем. Десяток рекрутов под командованием Барти проводили строевые занятия, остальные под чутким надзором Земмлера учились пользоваться автоматами . Рядом с ним стоял незнакомый африканец с нашивками лейтенанта. При виде Шеннона он лихо козырнул:

– Лейтенант Пренк! Привёл пополнение.

Шеннон вяло козырнул ему и подошёл к немцу:

– Как продвигаются дела, Курт?

– Среди этих засранцев действительно удалось найти несколько бывших солдат,– приятно удивил Курт своего начальника. – Из них я могу сформировать два полноценных патруля. После нормальной тренировки я сделаю из них неплохих бойцов. Главное, чтобы у них было желание ими стать. Кстати, там у церкви я видел пару исправных покрышек для Горана. Что ещё, командир?

– Проследи, чтобы в составе патрулей был проводник из местных. Один во главе с Джинджи я пошлю в порт, а второй оставлю охранять дворец. Если останутся свободные люди, отдай их Тимоти. Пусть учит обращаться с миномётами.

– Задачу понял!

– Лейтенант Пренк, Вы поступаете в распоряжение капитана Земмлера! – устало кивнул Кот и направился во дворец, насвистывая «Испанский Гарлем». Он зашёл в комнату, где находился Санди. Его безжизненное тело лежало в комнате для прислуги на жёсткой койке. Тишина нарушалась только свистящим тяжелым дыханием раненого. Он все еще не приходил в сознание.

– Он так и не приходил в сознание. Надо срочно отвезти в местный госпиталь, может быть там смогут помочь, – за спиной раздался шелестящий голос Слита. – Я должен идти в радиорубку, сэр Пусть с раненым останется кто-то из прислуги…

Шеннон согласно кивнул, не отводя глаз от соратника.

Автобус отъехал от банка, как только в него загрузили деньги, и медленно покатил из города. На выезде он обогнал испуганную толпу растрёпанных женщин, которая двигалась прочь из города. За плечами они несли детей, а на головах – туго набитые баулы, в которых было, видимо, все их ценности. Для того, чтобы попасть в аэропорт требовалось свернуть направо с Равнинной Дороги, единственного асфальтированного шоссе, ведущего вглубь страны. Неожиданно небольшая группа зангарских солдат, перегородивших дорогу. Навстречу им вышел офицер и закричал.

– Какого черта Вы бежите из города?

Лангаротти догадался, что он говорит, прикрыл лицо рукой и переместился к выходу. Тем временем, зангарец просунулся в переднюю дверь, выхватил пистолет и приказал:

– Быстро освободить автобус! Строится! Вы все поступаете под мою команду! Я – начальник гарнизона майор Рбако!

– Вы арестованы,– спокойно произнёс Лангаротти, приставив к его шее свой любимый нож.

Только теперь до злополучного Рбако дошло, что в автобусе сидят люди, одетые в незнакомую военную форму.

– Это вторжение? Война? – озадачено спросил он, упавшим голосом. – С кем?

– Революция,– уточнил корсиканец. – Именем Совета национального спасения Зангаро Вы арестованы. Отдайте Ваше оружие!

Прищуривщись, офицер смотрел по сторонам, как бы оценивая расстояние, и неожиданно сиганул в сторону. Раздался резкий звук и лезвие ножа корсиканца вошло ему в шею по самую рукоять. Нелепо раскинув руки, офицер упал в двух шагах от своих солдат, опешивших от неожиданности. Увидев направленный на них «шмайсер», они молча вытянули руки вверх и даже не попытались бежать. Послав пару бойцов собрать их оружие, Жан-Батист перевернул труп офицера и спросил:

– Кто это был?

– Судя по форме и знакам различия, майор президентской гвардии… – пояснил кто-то из добровольцев.

Асфальтированная дорога шла по дну лощины и через большую рощу выводила прямо к зданию аэровокзала. Не зная обстановки, Лангаротти решил не рисковать и разведать объект. Проскочив лощину, он приказал остановить автобус прямо за ней. Корсиканец не хотел лезть на рожон: по его знаку люди развернулись в цепь. Неожиданно на дороге появился мотоцикл с коляской. Он выскочил из-за рощи, скрывавшей комплекс строений, гордо именуемый Национальный Аэропорт имени Жана Кимбы. Так, по крайней мере, было написано на указателе, стоявшим у края дороги.