Псы войны: дневники Шеннона

Олег Пауллер

Псы войны: дневники Шеннона

Любой человек – это случайность, которая больше никогда и нигде не повторится

ВМЕСТО ПРОЛОГА

В начале 1970-х годов геологоразведка горнодобывающего концерна «Мэнсон Консолидейтед» случайно обнаружила богатое месторождение платины в Хрустальных Горах на территории Зангаро. Эта небольшая африканская республика ранее была колонией одной из второстепенных европейских держав. Председатель Совета директоров «МэнКона» сэр Джеймс Мэнсон решил приобрести права на руду самолично. Для этого он привлёк двух своих помощников. Один из них Мартин Торп приобрёл компанию «Бормак», чтобы оформить на неё концессию на проведение горных работ в Зангаро. После этого, сэр Джеймс, не афишируя своё участие в этом проекте, планировал продать свой пакет акций «МэнКону». К этому времени в Зангаро под контролем советников из Восточного Блока уже три года строился "африканский социализм".

Будучи продуктом традиционного общества, первый президент Зангаро оказался склонен к мистицизму и волюнтаризму. Неограниченная власть и безнаказанность сильно повлияли на разум Кимбы. Он стал воспринимать окружающий мир неадекватно, в нем развились тиранические замашки и мания преследования на основе этнической и расовой принадлежности. Репрессии и непотизм не остановили коррупцию и хищения. В результате политики африканизации и введения однопартийной системы страну покинули почти все специалисты, как белые, так цветные и чёрные. Следствием этого стала полная некомпетентности руководства и деградация экономики.

Мэнсон знал, что Советский Союз и ЮАР, будучи крупнейшими экспортёрами платины, не потерпят появления нового конкурента на этом рынке и постараются поставить новое месторождение под свой контроль. Передача правительству Зангаро информации о месторождении была равнозначна его потере. По этой причине сэр Джеймс решил устроить переворот и свергнуть президента Зангаро. Найти подходящего исполнителя он поручил другому своему помощнику – Саймону Эндину. При помощи своего приятеля, журналиста по имени Фред(ерик Форсайт), он нашёл группу наёмников, которую возглавляет один из ветеранов Биафры, «майор» Карло Шеннон, по прозвищу Кот. Он изучил обстановку и предложил произвести переворот, высадив в Кларенсе, столице республики, небольшую группу. При поддержке огня миномётов и базук небольшой морской десант должен был уничтожить президента и его охрану, захватить его резиденцию и передать власть новому правительству. Операция планировалась на конец года, а её бюджет определён в сто тысяч фунтов стерлингов. Чтобы легально снарядить экспедицию, Шеннон приобрел две компании: люксембургский оффшор «Тайроун Холдингс» и судоходную компанию «Спиннети Маритима».

Тем временем, глава «МэнКона» получил информацию, что Советский Союз направляет свою геологическую партию в Зангаро для повторного изучения Хрустальных Гор. Она должна прибыть в Кларенс в канун очередной годовщины получения независимости – 12 июля. В связи с этим сроки проведения операции сокращаются: у Шеннона остаётся ровно сто дней на организацию и проведение переворота. Подготовка экспедиции осложнилась из-за помех со стороны конкурирующей группы «диких гусей» из Парижа, возглавляемых ветераном Конго Шарлем Ру, имевшим с личные счёты с Котом. Несмотря на это, Шеннон целенаправленно вёл подготовку и осуществил закупку оружия: приобрел в Бельгии на чёрном рынке сотню пистолетов-пулемётов МП40, называемых им «шмайсерами». Пару миномётов и базук с боеприпасами, а также патроны приобретаются по подложным сертификатам, в то время как средства высадки, связи и наблюдения, как и обмундирование, куплены совершенно официально. В Генуе найдено подходящее судно – маленький каботажный трамп «Тоскана». Её капитан, немец по фамилии Вальденберг, согласился вести судно в Африку, подозревая о какой-то незаконной операции. Остался только подбор кадров.

Шеннон привлёк четырёх своих соратников по Биафре: Марка Вламинка, фламандца из Остенде, Жанни Дюпре, африкандера из Паарля, Курта Земмлера, немца из Баварии, и Жана-Батиста Лангаротти, корсиканца, обосновавшегося в Марселе. Совершенно естественно, что пятерых человек было явно мало для проведения штурма дворца. Сохранив прекрасные отношения с президентом Биафры в изгнании, генералом Оджукву, Шеннон решил получить у него помощников для осуществления атаки.

«Тоскана» покинула Средиземное море в самом начале июня и, приняв на борт людей Оджукву, прибыла в Кларенс накануне Дня Независимости. Шеннон успешно реализовал свой план: дворец был захвачен, а часть гарнизона, разместившаяся в полицейских казармах, уничтожена миномётным огнём. Во время атаки два наёмника погибли: Марка Вламинка убил советский офицер, возглавлявший охрану Кимбы, и Жанни Дюпре. Африканер погиб во время преследования остатков гарнизона от случайного разрыва гранаты. Кроме них погиб один из африканцев, носивший кличку Джонни. Его убил тот же советский офицер, что застрелил Крошку Марка. Только сделал он это несколькими мгновениями раньше…

ГЛАВА I. ДВЕНАДЦАТОЕ ИЮЛЯ

ПЛОЩАДЬ ПОБЕДЫ

В начале пятого утра Курт Земмлер завёл своего командира в главную спальню на втором этаже. Этот высокий светловолосый немец лет сорока осветил фонарем на труп убитого им человека, лежавшего навзничь. Шеннон перевернул уже остывшее тело и осветил лицо, искажённое гримасой смерти:

– Да, это он. Эй, Джинджи, попроси Лангаротти прийти сюда, – приказал он своему ординарцу и повернулся к Земмлеру: – Курт, дай прикурить.

– Держи!

В ожидании соратника оба наёмника стояли у выбитого окна в полном молчании несколько минут и курили. Каждый из них думал о своём.

Майор Карло Альфред Томас Шеннон носил светлые волосы стрижены под бобрик. Прозванный благодаря своим инициалам «Котом», он происходил из графства Тирон в провинции Ольстер. После того как отец отослал его учиться в непрестижную, но частную английскую школу, ему удалось избавиться от северо–ирландского акцента. После пяти лет службы в Королевской морской пехоте, он в возрасте 27 лет решил попробовать себя на гражданском поприще. Так, шесть лет назад оказался в Уганде в качестве служащего одной лондонской торговой компании. Однажды солнечным утром он тихо захлопнул свой гроссбух, уселся за руль «лендровера» и покатил на запад, к конголезской границе. Спустя неделю он уже был в Стэнливиле, где завербовался в Пятое коммандо Майка Хора. После этого за его спиной были Конго, Букаву и Биафра.

Жан-Батист Лангаротти находился в кабинете президента, расположенного в левом крыле дворца. Одна из мин разворотила здесь часть крыши и разорвалась на третьем этаже. Обломки стропил торчали в разные стороны, удерживая перекрытия от обрушения. Через образовавшуюся после взрыва дыру хорошо были видны звёзды. Их свет и отблески пожаров помогали Жану ориентироваться в помещении: он быстро осмотрел массивный стол красного дерева и, не найдя ничего особо ценного в нём, занялся поисками сейфа. Вошедший в кабинет Джинджи, застал наёмника за его потрошением. Кроме браунинга в золотой оправе, пары пачек пятитысячных купюр колониальных франков и солидной связки ключей здесь хранилось множество документов. Большинство из них было составлено на кириллице. Корсиканец нагрузил ими Джинджи и отправил его вперёд. Затем, рассовав ключи и деньги по карманам, он последовал за ним, поигрывая трофейным «браунингом». В президентской спальне, не обращая внимания на труп, он уселся прямо на кровать. Отложив "шмайсер", он стал медленно выкладывать свои находки прямо на одеяло. Джинджи последовал его примеру. Часы гулко пробили пять.

– Ребята! – позвал Шеннон, садясь в кресло у окна. Он говорил по-французски, вернее, на своей версии этого языка, с сильным акцентом. Кот овладел им во время службы в Шестом командо, в Конго. Английский словарь Земмлера насчитывал всего пару сотен слов, а Лангаротти в нём был совсем слаб, поэтому общим языком операции оставался французский. – Половина дела сделана – Кимба убит. Но в столице остались его функционеры, солдаты, советники… Я связался с Валленбергом и сообщил, что у нас все в порядке. Мы с Джинджи вернёмся на «Тоскану» за доктором. Курт с Барти должны тут прибраться и разобраться с электричеством, а тебе, Жан, будет особое задание.

Кот поманил Жана к подоконнику, где лежала туристический план Кларенса с его пометками..

– Уи, мой шеф, – Лангаротти встал с кровати и шутливо козырнул. Он был в приподнятом настроении, поскольку в его карманах задержалось несколько стофранковых купюр.

Шеннон подсветил карту фонариком и начал давать инструкции:

– Бери уоки-токи, ночной бинокль и Патрика. Дуй с ним на центральную площадь: твоя задача разведать, что там происходит. – Его грязный ноготь упёрся в несколько прямоугольников, отчётливо выделенных синим карандашом.. – Вот тут расположены министерства, таможня, банк и полицейский участок. Отсюда до них примерно полмили.

– Хорошо. шеф, – корсиканец потянулся к своему "шмайсеру". Будь осторожен: их охрана до сорока солдат. Они, конечно, деморализованы, но всё же могут стать помехой, а как поведут себя агенты секретной полиции вообще неизвестно. Возьми с собой побольше патронов…

Жан-Батист и Патрик осторожно шли по пустынным, местами асфальтированным улицам, лишенным тротуаров. Всевозможный мусор, который валялся здесь повсюду, набух от влаги и лип к обуви. В дальнем конце квартала стояла четырехэтажная бетонная коробка с надписью: «Отель Индепенденс». Окна в нём не горели, но чувствовалось, что за ними скопилось тревожное ожидание. Лангаротти сверился с планом и подал знак Патрику, указывая направление движения:

– Здесь надо свернуть влево.

На южной стороне центральной площади, окаймлённой узкими аллеями, между таможней и почтой, располагалось управление полиции. Прямо напротив него располагался банк, небольшое белое здание в палладийском стиле со стальными жалюзи. На западе теснились правительственные учреждения. При свете редких фонарей они казались, беспорядочной грудой серых кубиков из потрескавшегося бетона. Закрытые ставни их черных окон слепо смотрели мимо королевских пальм на здание суда. Из всех фасадов, выходивших на площадь, не запертым оказался только один. Он принадлежал управлению городской полиции и, что самое удивительное, в нём горел свет.

Крадучись, Жан поднялся на крыльцо и убедился, вход в здание не охраняется. Через освещённое окно первого этажа он увидел, что у противоположной от входа стены, за каким-то продавленным столом, дремлет сержант. За его спиной тянулся ряд узких запертых камер. Они были как раз таких размеров, чтобы вместить одного человека. Слева от сержанта вдоль стены тянулись шкафы, забитые какими-то бумагами, а справа на полу сидели двое в полицейской форме и азартно резались в карты на сушеные бобы какао. Складывалось такое впечатление, что события в городе полицейских не касаются. Сразу направо за солдатами начинался коридор, на стене которого висела стрелка с указателем: «Начальник полиции».

Взяв автомат наперевес, Жан рывком распахнул дверь и громко закричал:

– Руки вверх! Бросай оружие!

Люди в караулке вяло прореагировали на крик, но руки подняли сразу. Сержант сонно посмотрел на него и последовал их примеру. Жан жестом приказал полицейским встать и пнул их в сторону камер. Все они были забиты битком, и вонь в них стоит ужасная. Держа автомат наизготовку, Жан быстро обыскал сержанта, но оружия не нашёл. Порывшись в ящике стола, среди всякого хлама Жан обнаружил кольцо с ключами. Немного поразмыслив, он вручил связку Патрику, занявшему позицию у двери:

– Посторожи, – приказал он, заворачивая в коридор. Дверь в кабинет начальника была открыта так, что был виден его стол. За ним сидел сухощавый мулат лет пятидесяти с семитскими чертами лица.

– Именем революции приказываю сдать оружие,– произнёс Жан по-французски и вопросительно посмотрел на офицера.

– Молодой человек, – на хорошем французском ответил ему полицейский,– я информирован о событиях во дворце, и если бы хотел, то Вы и Ваш напарник были бы давно на том свете. Посмотрите… – Он кивком указал ему за спину. Жан невольно последовал его примеру. В стену была вмурована небольшая металлическая дверь, на которой стояла надпись: «Оружейная» и висел большой амбарный замок.

– Вам повезло, – спокойно продолжал мулат, кладя на стол ключ, – я поддерживаю революцию и хочу вместе со всеми своими людьми присоединиться к Вам. – Ах, да, забыл представиться – Кирк Хорас, субинтендант полиции…

– И?– Жан несколько растерялся от слов Хораса,– я должен связаться с командованием, чтобы сообщить…

– Понимаю, – вежливо отвечал Хорас. – Хотите кофе?

Жан с трудом связался с Шенноном и вкратце описал своё положение.

– Чёрт знает, что! – Такой поворот событий застал Кота врасплох. После некоторого раздумья он сказал: – Жан, забери у полицейских оружие и возвращайся во дворец. А они пусть сидят в управлении и ждут дальнейших распоряжений. Не забудь о заключённых…

Всё это Лангаротти повторил Хорасу, но тот замахал руками:

– Что вы, что вы! Через час наше учреждение разнесут на части. А рядом банк, суд, таможня, парламент, министерства…

Услышав доводам полицейского начальника, Жан вновь связался с Шенноном:

– Ладно, оставайся и жди смены, – последовало распоряжение. _ Выясни, что это за люди…

Лангаротти сразу взялся за дело:

– Что вы скажете о своих людях, офицер?

– Кто хотел – убежал, – последовал краткий ответ. – Оставшимся идти некуда, поэтому они тут, – Хорас налил кофе в глиняную кружку и пододвинул её к Жану. – У меня из двадцати человек осталось всего четыре.

– Как зовут сержанта? – спросил тот, отхлёбывая из кружки. Кофе был горячий и горький.

– Энгер Ракка.

– Пусть зайдёт! – поморщился Лангаротти и отставил кружку На всякий случай Жан сместился к окну, держа автомат на боевом взводе.

Сержант был щуплый человечек, черный и очень худой. Войдя в кабинет Хора, он громко топнул ногой и вытянулся по стойке смирно, вылупив большие круглые глаза. Взгляд его метнулся от начальника к Жану и обратно.

– Энгер, как ты относишься к революции, – покровительственным тоном спросил его шеф. Глаза сержанта забегали. Он было открыл рот, но затем сжал его так, что губы превратились в узкую полоску.

– Президент убит, – после небольшой паузы продолжил Хорас. – Тебе не следует больше бояться его джу-джу. Что скажешь теперь?

– Я… всегда…буду…готов… служить…Зангаро! – отрывисто прокричал полицейский сержант, делая глубокий вдох перед каждым словом. Глаза его завершили свой бег и упёрлись в стену, на которой висел портрет Жана Кимбы. Проследив за его взглядом, Жан усмехнулся.

– Ну вот и отлично, – сказал Хорас. – Открой допросную и скажи этим двум бездельникам, Борда и Энво, чтобы они разбудили заключённых. Офицер, – он кивнул на Жана, – видимо, захочет с ними поговорить. Да, а потом, сними это, – он указал на портрет. Громко топнув ногой, Ракка отдал честь и вышел.

– Исполнительный малый, – заметил Лангаротти. Хорас задумчиво на него посмотрел и добавил:

– Далеко пойдёт…

– Если не прирежут, – в тон ему ответил Жан. За время разговора он удобно устроился на подоконнике и отложил "шмайсер". Обмотав левую кисть кожаным ремнем, он стал молча водить по нему лезвием своего ножа. Минут через пять зашёл Ракка, что-то сказал начальнику на сакайя. Хорас поднялся из-за стола:

– Я – к заключённым, – и вышел в коридор.

Тем временем, Ракка подошёл к стене, на которой висел портрет Кимбы. Жан с интересом наблюдал за ним. Щуплому сержанту не хватило ни роста, ни сил, чтобы аккуратно его снять: соскочив с крюка, тяжёлая рама накренилась и съехала вбок. Ракка потерял равновесие и оступился. Угол шкафа распорол холст с весёлым треском, после чего рама плавно спикировала на пол и с треском раскололась на несколько частей, стекло разлетелось на мелкие осколки. Ракка с ужасом смотрел на останки изображения диктатора Зангаро. Белки его глаз налились кровью, а руки затряслись. Чтобы вывести его из ступора, корсиканец бросил в стену нож. Воткнувшееся в стену лезвие вибрировало и издавало неприятный звук.

На шум вбежал Патрик. Увидев Жана невозмутимо сидящего на подоконнике, он не как-то не к месту произнёс:

– Скоро рассвет!

Жан посмотрел на часы – была половина шестого. Потянувшись он вышел к камерам. То, что он увидел, поразило даже его. В застенке стоял невыносимый, густой запах сваленных в кучу человеческих тел, заляпанных калом и грязью. Грязные белые кирпичи стен, чёрные решётки и глиняный пол шести пещеровидных узких камер были перепачканы кровью и экскрементами. В первой из них находилось по трое или четверо абсолютно нагих заключённых. Они находились в ступоре или без сознания. В соседней камере кто-то ревел, кто-то рыдал. Жан вопросительно посмотрел на Хораса: тот пожал плечами:

– Заключённые находятся в ведении секретной полиции, мы только ведём протоколы допросов и охраняем их по ночам. В этих двух камерах сидят смертники – их сегодня утром должны были показательно казнить здесь на площади Победы…, – извиняющимся тоном сказал Хорас.

– Приведите их в порядок. Возможно, я захочу с ними поговорить!

– Их лучше слушать в допросной, а то они перепачкают кабинет. Борда, Энво, – субинтендант перешёл на сакайя.

– Будь начеку! – шепнул Жан Патрику, направляясь в допросную. В отличие от камер здесь царил относительный порядок: стены были побелены, вони практически не было. У зарешеченного окна стоял тяжёлый деревянный стол, такой же стул и несколько прочных табуретов. В ожидании Хораса Жан удобно устроился на стуле и вытянул ноги. За стеной раздавались короткие команды на сакайя, хлюпанье воды и звук падающих тел. Минуты через три вошёл Хорас с папкой для бумаг в руке. Он её открыл и достал лист, покрытый бурыми пятнами. Жан догадался, что это была кровь.

– Номер первый, – зачитал он. – Мозес Нис, лодочник. Отец, лодочник, казнён четыре года назад. Закончил миссионерскую школу. Понимает по-французски. Задержан за контрабанду. Лодка конфискована. При попытке угнать её арестован вторично. Вместе с двумя подельниками приговорён к показательной казни.

Энво и Борда втащили в помещение сильно избитого парня лет двадцати пяти. Он грозно вращал белками, вызывающее глядя на Жана.

– Вы понимаете по-французски,– узник кивнул головой. – Вы действительно контрабандист?

Глаза узника гневно сверкнули. Он отрицательно замотал головой. Хорас взял второй листок и зачитал:

– Первый раз были задержаны неделю назад в Туреке, – увидев немой вопрос в глазах Жана, Хорас пояснил: – Это рыбацкий порт в устье реки Зангаро. На шести лодках доставили контрабандный груз из Габона. При разгрузке они были арестованы.

– Что за груз? Табак, алкоголь, оружие?

– Нет, – Хорас достал второй лист. – Контпрабанда состояла из упаковок изюма, ящиков сухого молока и бочек растительного масла…

– Что тут особенного? Разве это контрабанда? – удивился корсиканец, имевший обширный опыт перевалки нелегальных грузов. – Ни алкоголя, ни медикаментов, ни сигарет… Так почему же виновников решили казнить так скоро?

– Видите ли, на ящиках была надпись: «Подарок американского народа детям Зангаро». По этой причине все шесть лодок с товаром были конфискованы. Три дня назад Нис со своими друзьями попытался угнать свои посудины прямо из Кларенса. Его подельникам удалось увести четыре лодки, но сам Нис и его товарищ были вторично пойманы.

– Зачем ты это сделал? – спросил Жан заключённого.

– Жить-то надо… – прохрипел Нис. Тем временем, Хорас достал новый документ с гербом Зангаро и продолжил чтение:

– Позавчера военный трибунал приговорил виновных к смертной казни. Она должна была состоятся завтра…

– Освободите этих людей немедленно! – заявил Жан безапелляционным тоном. – Сколько ещё у Вас таких заключённых?

Хорас пожал плечами:

– Есть ещё два радиоведущих…

– В чём же их вина?

– Кимба обратил внимание на звучавшую по радио Кларенса мелодию и счел, что это сигнал для выступления против его власти. Он немедленно приказал арестовать сотрудников местной радиостанции.

– Что это за такая мелодия?

Хорас взял другое досье и стал листать его.

– Песенка называется «Независимость» в ритме ча-ча-ча.

– Что в ней такого?

– Ее текст состоит из одних фамилий конголезских политиков 1961 года – Лумумбы, Калонжи, Чомбе, Боликанго. Они даже не знали, кто это такие…

– И это всё?

– Как вам сказать… – Хорас стал рассматривать какой-то документ. – Эту песню использовали для сигнала к восстанию роялисты Бурунди. Трибунал заседал почти месяц. Конечное решение было вынесено на основании мнения русского советника. Он посчитал, что Кимбе грозит участь Лумумбы…

– Он не ошибся, – хмыкнул Жан. – Есть ещё политические?

Хорас потупил глаза:

– Да, в общем, ни одного. Они здесь долго не задерживаются. Есть пара лесных колдунов, которые хотели навредить джу-джу Кимбы. Их тоже должны были казнить. Кроме них в застенке сидят троё уличных хулиганов, таможенник, арестованный за взятку, священник из миссии и полдюжины типов, навлекших на себя гнев солдат.

– А те чем не угодили?

– Священник отказался читать молитву за здравие диктатора, а остальные: кто криво посмотрел, кто не вывесил флаг, кто не так поприветствовал…

– Этих недотёп, колдунов и священника выпустите, таможенника приведите ко ммне, а с остальными пусть разбирается новое правительство, и приберите в камерах…

Дневной свет уже настолько далеко расползся от горизонта, что в городе стали гаснуть фонари. Правда, нельзя сказать, чтобы в предрассветных сумерках вид Кларенса стал более привлекательным. Шеннон находился на борту «Тосканы» и курил одну сигарету за другой в ожидании. Ровно в шесть судовая радиостанция на определённой частоте стала передавать три кодовых слова: «Попо, Кассава и Манго». Это был условный сигнал для нанимателя Шеннона Саймона Эндина. Они означали: «операция проведена в соответствии с заранее составленным планом и окончилась полной победой. Кимба мертв».

Десять минут пришёл сигнал о том, что сообщение получено. Все три "зодиака", груженные доверху снарядами, комплектами снаряжения, «шмайсерами» и почти тонной патронов, отчалили от борта «Тосканы». Кроме Шеннона на них находились доктор Окойе и два члена экипажа корабля: Горан, механик-серб, и Чиприани, матрос-итальянец. Джинджи должен был встречать их у рыбацкой пристани. Сорок минут назад он помог Шеннону подцепить на буксир зодиаки, а сам остался на берегу, чтобы подстраховать выгрузку.

У пристани роща кокосовых пальм почти доходила до воды. Направляя сь к берегу, Шеннон отчётливо увидел стоящих в ней людей, среди которых выделялся Джинджи. Он .был вооружён. Всего же в этой группе было человек пятнадцать-двадцать. Едва лодки уткнулись в берег, люди в роще поспешили навстречу. От них отделились трое и подошли к «зодиакам». У каждого на поясе висела брезентовая кобура. Несмотря на затрепанную, с чужого плеча одежду, намётанный глаз Шеннона сразу отметил их военную выправку. Доктор Окойе представил их:

– Майор, позвольте представить Вам моих лейтенантов: Бенъард, Эйнекс и Слит. Они привели людей, которые доставят грузы во дворец.

Один из лейтенантов с тонким лицом и нервными губами приблизился к Шеннону. Он обратился на ломаном английском, протягивая Шеннону руку. Она была сухой и хрупкой:

– С нами семнадцать человек, сэр. Остальные прибудут позже. Их собирает Кзур Пренк.

– Это ещё один мой лейтенант. Самый толковый… – шёпотом пояснил Окойе.

– Отлично! – произнёс Шеннон, которого не оставляло чувство, что он где-то видел этого офицера. Берите все эти ящики и тащите во дворец. – Чиприани, Горан! Проследите за выгрузкой, а затем отправляйтесь на "Тоскану". Джинджи, остаешься за старшего и проследишь за доставкой груза.

Окойе что-то выкрикнул, после чего все африканцы засуетились и бросились разгружать "зодиаки". Шеннон в сопровождении доктора и одного из лейтенантов двинулся по направлению ко дворцу. Когда он оглянулся, то увидел, что Джинджи стоит в стороне от лодок и наблюдает, как суетятся люди. Он держал автомат на боевом взводе, в то время как матросы с «Тосканы» беззаботно бросили своё оружие на песок. Ему оставалось только покачать головой…

Всю оставшуюся ночь Земмлер и Барти обходили территорию дворцового комплекса. Его центром был особняк, построенный во французском колониальном стиле. Гидами служили шестеро дворцовых слуг, уцелевших после штурма. В момент атаки, они ночевали у кухни. При первых же выстрелах они инстинктивно забились в чулан под лестницей, ведущей в подвал. Как показал проведённый осмотр, президентский дворец изнутри пострадал гораздо больше, чем снаружи. С улицы о происшедшем нападении напоминали два провала в черепичной крыше, три разбитых окна и разбитая входная дверь. Её сразу восстановить не удалось, поэтому из президентских апартаментов принесли ковер и завесили им вход.