11 миллисекунд

Помогла и холодная погода – Асхарту и Лэйкито отлучились куда-то на полчаса и притащили целый мешок наворованных штанов и длинных вязаных сюртуков, какие носили местные мужчины зимой, и в ней Алатой отлично походил на местного. Доделать дело должна была легенда о том, что Алатой жил всю жизнь один высоко в горах, отчего и отличался от остальных.

На следующий день снег повалил хлопьями. Во второй половине дня Алатой, закутавшись и накинув капюшон, как и соответствовало погоде, отправился на Белый Холм.

За то время, которое тууксы пробыли здесь, он немало наблюдал за местными, к тому же он общался с Акеей и многому у нее научился. Так что уже не чувствовал себя неуверенно. Он старался лишь сутулиться немного, что было ему совсем не свойственно в обычной жизни. Алатой здоровался с работниками, кто встречался ему на пути, и мало кто обратил на него внимания – лишь несколько мужчин окинули взглядом.

Уже подойдя к воротам, Алатой понял, что с наступлением холодов, необходимость в большом количестве работников наверняка отпала, и это может помешать планам. Огромные территории садов были уже убраны к зиме, часть холодостойких цветов еще цвела, и повсюду были установлены теплицы. «Что ж, – подумал Алатой, – будет нелишним добавить себе больше достоинств».

Он спросил у первой женщины, что встретил у входа, с кем можно поговорить о работе. Она подняла на него взгляд и застыла. Сердце Алатоя застучало чаще. Но помедлив несколько секунд, она указала дальше на дверь и сказала, что ему нужна Исида.

Алатой поблагодарил и поспешил идти дальше, чтобы не вызвать вопросов. На входе стоял крепкий талиостиец – по всему виду охранник. Алатой поздоровался и сказал, что хочет пройти к Исиде. Охранник смотрел, чуть прищурив взгляд, словно пытался что-то увидеть. Но через несколько секунд он подозвал какого-то щуплого паренька и велел ему проводить гостя к Исиде.

Юноша проводил его в одну из комнат, где несколько женщин складывали ткани в стопки. Он попросил Алатоя ждать у входа, и через полминуты широкоплечая женщина с седыми висками и большими ясными глазами направилась навстречу визитеру.

– Здравствуйте, Исида, меня зовут… Парсан, – соврал Алатой. – Я пришел сегодня в город издалека, с земель, что находятся выше горы Саави. Я хочу предложить вам свою помощь.

– Здравствуйте, Парсан, – ответила женщина, очень внимательно изучая пришедшего. – Не знала, что за горой Саави кто-то живет.

– Лишь несколько семей жили там раньше, сейчас уже никого. Я решил прийти сюда, чтобы предложить свою помощь. Мои предки научились выращивать цветы даже в условиях сильных холодов, и я много знаю об этом. Мы также можем высадить здесь новый вид цветка, которого, насколько я знаю, в низовьях нет. Он имеет удивительный стальной цвет, но в темное время суток светится золотыми переливами. Так что если моя помощь будет нужна здесь, я буду рад работать и могу начать даже сегодня.

Исида слушала его серьезно, удивляясь тому, что он говорит, и одновременно дивясь его странному виду. Талиостийцы знали, что в прежние времена жители этих земель могли отличаться по росту, но спустя несколько столетий природа сделала всех одинаковыми. Поэтому ей было очень удивительно смотреть на парня, чуть поднимая голову. И его глаза – такие светлые встречались в Талиостии нечасто.

– То, что вы говорите, очень интересно, Парсан. Дайте мне немного времени, и, может быть, я приглашу вас на встречу с давином, который скоро закончит свою работу и сможет задать вам некоторые вопросы.

Алатой был доволен началом. Он был уверен в том, что говорит. Ожидая давина, которым мог вполне оказаться Маадал, Алатой сел на скамью и стал изучать все, что мог видеть. Где располагаются входы, как по окружности огибает главную комнату коридор, по которому можно обойти все здание за несколько минут. Здесь было довольно тихо возможно потому, что рабочий день подошел к концу и некоторые разошлись по домам. Еще он заметил, что охраняющих наверняка больше – четверо находились у входов, и еще пару он заметил внутри, медленно проходящих по окружному коридору. Это были крепкие мужчины, спокойные и размеренные, но взгляды их по сторонам были очень пристальными.

Сидеть Алатою было намного комфортнее – так он не очень отличался от остальных. Он старался не прятать глаз, чтобы не привлечь внимание охраняющих, но делал вид, что увлечен, тер в руках веточки каких-то стеблей, что стояли тут в корзинах.

Спустя минут двадцать Исида показалась из комнаты и позвала Алатоя пройти с ним. Они обогнули Зал примерно на четверть и вошли в небольшую комнату, где переодевался мужчина с седыми длинными волосами, собранными на макушке в тугой узел.

– А, проходите, проходите, – сказал он, запахивая халат и поворачиваясь к гостю. Он приложил руки к груди в знак приветствия и назвал свое имя. – Дасан. Давин Зала кристаллизации. Исида сейчас сказала мне удивительные вещи о вас, прошу, расскажите теперь вы.

Он жестом пригласил Алатоя сесть, и едва начав слушать, заметил необычные глаза парня. Но вскоре он позабыл об этом, потому юноша рассказывал так увлекательно и интересно, что детали его жизни в холодном климате за горой Саави были намного важнее.

5

– Если вам нужно взять что-то из личных вещей, вы можете написать записку вашей матери, и я буду рад лично принести вам все, что нужно, – отвечал Даливиарт Акее, которая робко спросила о возможно сегодня уйти домой и вернуться завтра. Комната, которую ей дали, была удивительной – светлой, уютной, в ней вся мебель была так же прекрасно отполирована, а вид из окна на ущелье открывался такой, какого просто так нигде не увидишь. Но Акею вынужденная жизнь в чужом месте не радовала.

Спала ночью Акея плохо, просыпалась несколько раз, хоть кровать была широкая и удобная. Утром ей принесли завтрак, она съела немного, и села у окна, совершенно не представляя, как сможет так жить – без работы, без семьи, без любимых цветов.

Даливиарт заходил к ней несколько раз, предлагал ей экскурсию по Алатуму, по оранжерее вьюнов, звал в зал настольных игр, но Акея отказывалась. Она уже не была уверена: или действительно ей сделалось нехорошо, или она обманывает саму себя, чтобы вскоре обмануть других – казалось, на такой высоте ее штормит, все плывет перед глазами и ей нужно поскорее спуститься в низину.

До самого вечера она съела только часть завтрака и ни разу так и не покинула свою комнату. Вечером к ней снова зашел Даливиарт, и вид у него был действительно расстроенный.

– Акея, завтра придут Ацтарс и Грифалия, они осмотрят вас еще раз, – сказал он. – Вы напрасно сидите тут и тоскуете. Что вы не видели там у себя? Уверен, что многие хотели бы оказаться на вашем месте. Вы не представляете, как много интересного сможете найти здесь, если только сделаете усилие.

Акея лишь улыбнулась, не зная, что сказать. Ей было неловко показывать свое неуважение и безрадостное отношение к этому месту, но она ничего не могла с собой поделать. Если кто-нибудь мог хоть на минуточку почувствовать то, что чувствует она. Еще недавно у нее была совсем другая жизнь, свои дела, которых она порой не замечала. У нее был интересный друг, который ждал ее каждый день в гроте. Сейчас ей казалось, что так было много лет.

Что если он еще где-то там? Что если он возвращался, а ее не было?

Она так внезапно покинула дом, даже не попрощалась с братьями и папой, младших в спешке не обняла.

Даливиарт направился к выходу, и тогда Акея снова обратилась к нему.

– Я рада быть здесь, Даливиарт, – сказала она . – Только у меня остались незаконченные дела, у меня там семья, вы, я думаю, можете меня понять. – Она подняла на юношу глаза и решительно спросила. – Давайте я схожу домой завтра? Я спущусь днем, когда будет тепло и вернусь вечером. Дайте мне один день, и потом я буду самой благодарной гостьей.

Искра подозрения сверкнула в глазах Даливиарта. Он ответил не сразу, совладав с внезапным желанием сказать «нет». Конечно, она не затворница, и может прогуляться домой, что бы ее туда так не тянуло.

– Хорошо, Акея, давайте я свожу вас завтра.

– Нет, – поспешно сказала Акея и сама испугалась резкости своего ответа. – Я схожу сама, пожалуйста. Если нужно будет, меня сюда потом проводят братья.

Даливиарт сказал, что спросит у Эвфсинея, после чего пожелал ей доброй ночи и ушел.

А утром он сообщил ей, что она может сходить домой.

Какое же это было счастье! Дома, отогреваясь горячим цветочным настоем и маминой едой, сидя рядом с близкими, она чувствовала себя так, как будто вернулась после года отсутствия. У нее было мало времени, но она успела обнять всех, поиграть с младшими братьями, и пошла наверх взять личные вещи для долгого пребывания в Алатуме.

Она решилась на рискованное дело, – написала Алатою записку о том, что произошло и где она теперь, завязала ее платком, и попросила Парсана, не задавая вопросов, отнести платок утром и привязать к дереву, неподалеку от грота, где они играли в детстве. Еще она написала, что очень сожалеет о том, что их дружба закончилась так быстро, потому что она стала самой лучшей частью ее жизни. Хоть она и сомневалась, вернется ли туда еще раз Алатой, ведь вполне могло быть, что тууксы уже покинули Правый берег, но она все равно надеялась, что Алатой это прочтет.

Принимая от сестры узелок, Парсан посмотрел на сестру с огромным удивлением, захотел что-то спросить, но по глазам ее понял, что лучше не спрашивать, и ответил, что выполнит просьбу.

Акея до сих пор не знала, почему гости с левого берега не хотят общаться с остальными, почему скрываются. Она только верила Алатою, который говорил, что и сам не знает причин их скрытности, и оставаться незамеченным важно для него, потому что он подчиняется старшим. Может быть, Акея и усомнилась бы в правильности такого обмана, или заподозрила неладное, но она не могла сделать что-то, что навредило бы Алатою. Даже рассказать о нем любимому брату.

И вскоре, взяв свои вещи и все, что нужно для вышивания, которым она занималась в холодное время года, Акея в сопровождении отца и старшего брата отправилась назад, на гору Саави.

6

Но пока девушка грустила об Алатое, тот был занят совершенно иными делами.

На Белом Холме у него все сложилось даже лучше, чем тууксы планировали. Дело в том, что рассказав давину байку о своей жизни в горах, Алатой – который представился первым пришедшим на ум именем Парсан – рассказал о том, как он выращивает холодостойкий кустарник апциус, имеющий стальные цветки и пылающим золотом в темное время суток. Этот кустарник был единственным растением, на которое Алатой обращал свое внимание в его детстве – в Иноме таких кустарников было очень много, они действительно росли в холодном климате и их цветы были необыкновенно красивы.

К огромному удивлению и удаче тууксов оказалось, что Дасан знает об этом растении. В священных книгах было упоминание об апциусе и было так же описание, которое гласило, что лепестки его цветков не только необычные на вид, но и наощупь очень отличаются от прочих цветов – они очень твердые, их невозможно просто так сорвать со стебля и при этом они имеют очень нежную поверхность. После того, как Алатой описал это цветок в деталях, заметив, что лучше всего он растет в холодное время года, но без снега, а окруженный льдами, и заверил Дасана, что у него есть семена и он сможет создать цветку лучшие условия выращивания здесь, неподалеку от Белого Холма, давин был готов расцеловать новенького.

Уже следующим утром он знакомил Алатоя с остальными давинами, показывал главный зал и рассказывал об истории строительства кристального купола. Это, конечно, было как раз то, что нужно, и вечером того же дня Алатой захлебываясь пересказывал своим все, что успел узнать за день.

– Ты знаешь, где теперь лежат две другие книги? Их сложно будет взять?

– Где книги пока не знаю, но узнаю скоро. Охраны стало больше, они следят за всем и за всеми.

– Я подслушал, о чем говорили сегодня советники, – сказал вдруг Асхарту. – Они бьют тревогу, что не нашли книгу. Асфетея приказала с завтрашнего дня обходить все дома и искать всюду, если потребуется. Кажется, они боятся чего-то большего, чем просто остаться без нее.

Адила вопросительно повел бровью, ожидая продолжения. И Асхарту продолжил через мгновение.

– Асфетея шепчется с одним своим советником, словно они вдвоем что-то скрывают от остальных. О чем они говорят, я услышать не могу, но видно по их лицам и поведению, что они не доверяют остальным или просто что-то хотят утаить. Я попробую завтра проследить за этим советником – куда они ходят и что делают, быть может, узнаю что-то.

«Ты видел там Акею?», хотел спросить Алатой, но сдержался. Он не должен думать обо всякой ерунде, он должен сосредоточить все свои мысли на обдумывании плана завтрашнего дня. Ведь играть роль Парсана с высокогорья, который скоро вырастит талиостийцам кусты диковинного апциуса, он бы долго не смог, нужно было торопиться с поиском книг. Алатою крупно повезло, что талиостийцы знали про апциус, который был ему прекрасно знаком, но солгать, что знаешь, как вырастить это растение, – дело нехитрое. Совсем другое – показать свои умения на деле.

И в последующие два дня – пока Асхарту и Лэйкито рыскали повсюду, пронюхивая о чем говорят и что делают правящие талиостийцы, Алатой работал на Белом Холме.

Он быстро стал здесь своим. Даже его рост не удивлял здесь никого так сильно, как он этого опасался. Все узнали, что он жил в других условиях, все были заинтригованы возможностью вырастить в Талиостии апциус. Делая свое хитрое дело, Алатой немало помогал всем вокруг. Он был бодр, быстр, силен. За день он успевал потаскать кому-нибудь корзины, расфасовать сухие лепестки, дружески при этом болтая с кем-нибудь и выуживая важную информацию; он вызвался протереть кристальный купол снаружи, когда кто-то сказал, что его не мыли с весны, а сам тем временем изучал Зал кристаллизации. Поднести, поддержать, подбодрить – все это он умел делать прекрасно, и уже через несколько дней никто и вспомнить не мог, как тут работали без славного парня Парсана прежде.

Алатой строго соблюдал все правила маскировки, каждый день втирал цветки в те участки, где краска никак не хотела задерживаться. Все время смотрел, смотрел, следил за давинами, пытаясь как можно скорее разузнать, где теперь хранятся книги.

И иногда он видел Акею – внутренним взором видел ее, работающую здесь, проходящую мимо Зала, привязывающую бирки и записями на нужные корзины, записывающую что-то в маленький блокнотик. Потом поднимающую на него глаза и улыбающуюся. Эту невинную игру он позволял себе лишь на несколько секунд, потому что понимал, что она отвлекает его от главного.

7

Даливиарт не ожидал, что гостья горы Саави проявит такое равнодушие к месту, где ей выпала честь находиться. Ничего не изменилось с тех пор, как она вернулась из дома – теперь она сидела в комнате и почти все время вышивала.

Поначалу Даливиарт был полон презрительного отношения к Акее – он хотел, чтобы в ее внешности нашли какой-то изъян, какую-то ошибку. Ацтарс и Грифалия осмотрели ее уже на следующий день после того, как она вернулась, и пока не сказали ничего конкретного, нужно было наблюдать за девушкой дальше.

Все были спокойны, и это огорчало Даливиарта, он хотел сам увидеть в ней что-то плохое и неправильное – догадаться, натолкнуть ученых на след. Но все быстро стало меняться. Акея вела себя так тихо и правильно, что стала пробуждать в юноше любопытство. Сам того не замечая, Даливиарт успокоился, и невольно стал желать, чтобы Акее нравилось все, что он ей предлагает.

Пока ничего не выходило. Как ни старался Даливиарт увлечь ее прелестями Алатума, она ко всему относилась просто, без особенного восторга, лишь вежливо улыбаясь. По-настоящему ее увлекли лишь статуи талиостийских ученых на утесе, высеченные из редких пород дерева – они были огромными, очень искусно сделанными. Их было семь, они стояли прямо на краю снежного обрыва, и словно вглядывались в ущелье, где брал начало бурный Талиост.

– Кто сделал их? – спросила Акея.

– Разные мастера, – отвечал Даливиарт. – Первая появилась больше ста пятидесяти лет назад, вон та, самая темная – прообраз великой Анты. Ее сделал один из ее советников – Агаст, он любил творчество резьбы по дереву и однажды, уже после ее смерти, взяв в помощники подмастерьев, задумал сделать столь крупную скульптуру, чтобы ее было видно с другого берега. Наивный Агаст верил, что где-то там непременно есть наши собратья, которые возможно тоже стремились переплыть Талиост, и хотел дать им сигнал, что мы здесь.

– Почему же наивный? – спросила Акея, но Даливиарт проигнорировал вопрос.

– Они потратили много лет, прежде чем смогли закончить ее и установить здесь, и она многие годы стояла здесь одна. Лишь около ста лет назад другие мастера предложили матери Асфетеи Далинте сделать и другие статуи – в честь самых великих ученых Талиостии. И одна за другой – очень медленно, в течение шестидесяти лет они сделали еще шесть статуй. Когда наши экспедиции отправлялись в дальние походы на юг и юго-восток, они могли видеть статуи издалека, и это помогало им, воодушевляло. Статуи многим служили ориентиром.

– Но ведь их видно только с юга, и не видно из Талиостии, из низовья, – заметила Акея.

– Что ж, наверное, это не причина, чтобы их не возводить здесь на этом прекрасном утесе, – ответил Даливиарт, улыбнувшись так, что Акее стало не по себе.

– Да, конечно, я лишь подумала, что было бы замечательно, если бы их видели все талиостийцы, – поправилась она и решила вопросов больше не задавать.

И что бы потом Даливиарт не показывал этой девушке, она лишь улыбалась и кивала. Даливиарт не ждал этого. Он был готов произвести на нее впечатление, поразить, ему было приятно показать ей все то, чего не видят обычные жители низовья, он вдруг сам наполнился большой гордостью от того, что живет здесь, оттого, что каждый день может одним из первых видеть рассвет и закат, которые отсюда, с утеса были необыкновенно красивыми; оттого, что знает что-то из того, о чем обычные талиостийцы быть может, никогда даже не услышат.

Но не получалось. Эта девушка, увы, гасила его чувство радости и превосходства, и водя ее по прекрасным террасам, показывая ей пруд во внутреннем дворе с удивительными подводными растениями, угощая ее напитками, каких она точно больше не смогла бы попробовать нигде, он испытывал досаду и даже раздражительность.

– Что ж, – сказал он ей в один из вечеров, – завтра вы сможете насладиться вашей вышивкой в полной мере, я больше не буду вас отвлекать. Меня ждут важные дела, и если вам что-то будет нужно, вы сможете обратиться к Адагойе, она вам поможет.

И Акея выдохнула с облегчением: ее временная помощница, пожилая талиостийка Адагойя никогда не задавала никаких вопросов, угадывала желания почти по движениям тела, и оказав помощь, удалялась так же быстро, как появлялась. Акее даже хотелось порой, чтобы та осталась и просто посидела рядом, может даже рассказала о чем-нибудь простом, но помощница бы не посмела, и Акея это, конечно, понимала.

Радуясь тому, что Даливиарт не станет больше водить ее взад и вперед по всем этим коридорам, залам и террасам, Акея все же постаралась не подать вида, и горячо поблагодарила Даливиарта за то, что он уделил ей так много времени и внимания. Даливиарт смягчился, пронзительно посмотрел Акее в глаза и хотел что-то добавить, но сдержался. Он лишь уважительно склонил голову и пошел прочь.

За эти несколько дней Акея не изменилась ни капельки. Ее волосы горели огнем, и рыжий цвет на коже никуда не исчезал. Она разглядывала себя так и эдак, пытаясь заметить изменения, но, увы. И это означало, что конца ее заключению пока не видно.

Она так страдала! Она и сама не знала прежде, что окажись в такой ситуации, ее не обрадует ничего – ни красота прекрасного места, ни удивительная еда, ни новое общение. Она так хотела домой! Ходить на Белый Холм, заниматься привычными делами. И больше всего она страдала от мысли, что больше никогда не увидит Алатоя. Никогда. Это было самое страшное слово, которое болью отзывалось в груди множество раз в сутки – никогда, никогда… Она пыталась иногда утешать себя мыслью, что, возможно, это не так, что может быть, тууксы покажут себя талиостицам и, может, останутся надолго – не так просто им вернуться теперь назад. Но что, если нет? Что если их нет в Талиостии? Они странные, они могут даже просто уйти вверх по ущелью в поисках новых приключений.

Акея даже думала сбежать с горы Саави. Просто взять свои вещи и тихо уйти. Но она вспоминала величественную Асфетею и не могла представить, как можно так пренебречь ее волей и мнением советников. В конце концов, ее необычная внешность – действительно явление до сих пор невиданное, и кто знает – быть может, это опасно. Акея вздыхала и снова бралась за вышивание – оно очень спасало ее в эти дни.

8

Даливиарт не просто так оставил ее в покое – ему теперь было не до этой странной диковинки, потому что Асфетея с советниками приняли решение искать книгу во всех домах, и для этого нужны были помощники. Эвфсиней руководил поисками на очень большой территории – почти трети всей Талиостии, что начиналась от предгорья. Даливиарт как его правая рука должен был сам заниматься поисками, а также управлять другими. Они ходили из дома в дом, расспрашивая хозяев, проходя по комнатам и буквально заглядывая во все места, где книга могла бы поместиться.

Простые талиостийцы совершенно не понимали, почему одну из трех великих книг их народа ищут в их жилищах. Большинство жителей и не слышали, что Вторая книга пропала, и, узнав об этом, были очень растеряны. Никому не приходило в голову, зачем кому-то воровать книгу.

Даливиарт приглядывался ко всем очень внимательно. Ему хотелось отыскать книгу, чтобы выделиться в числе других, получить особое расположение Асфетеи. С тех пор как он стал помощником Эвфсинея, он в душе был недоволен отношением к нему советника. Даливиарту казалось, что тот обращается с ним как с мальчишкой, а ему хотелось общения на равных. Для талиостийцев такие черты в характере были большой редкостью, они умели ценить положение, которое занимали, поэтому для Эвфсинея, который замечал некрасивые качества в своем помощнике, это было неприятно. Он старался научить Даливиарта скромности и терпению, поэтому часто давал ему простые поручения, заставлял бегать по несколько раз в низовье по каким-нибудь делам. И в результате, вместо того, чтобы укротить нрав парня, он лишь укреплял в Даливиарте веру, что тот достоин большего.

Когда Даливиарт привел Акею, он счел, что его все похвалят за внимательность. Но нет. Даже сама Акея не произвела на правительницу и советников слишком большого впечатления, а уж об участии Даливиарта никто и не вспоминал. И теперь, когда на горе Саави решили искать книгу, помощник Эвфсинея решил во что бы то ни стало найти ее первым! Тогда Асфетея лично станет благодарить его, и может быть, это приблизит тот час, когда Даливиарт сможет служить Асфетее лично.

Поэтому при поисках книги он проявил такую рьяность, какая сначала удивляла других, а потом и стала настораживать. Талиостия – земля мирная и честная, все здесь старались верить друг другу, и обращались вежливо. Даливиарт же позволил себе отнестись к жителям домов очень резко, не доверяя их словам, занимаясь поисками в местах, где наличие книги было уж совсем маловероятным – в детских кроватках, в комнатах пожилых талиостийцев, в зимних оранжереях, где он проходил между рядов с горками так быстро и неаккуратно, что ломал ветки. Трое парней, что ходили с ним, очень смущались его поведения, и вместо того, чтобы тоже делать свою работу, порой тратили больше времени на разговоры с хозяевами, извинения, на попытки сгладить эти неприятные вещи дружелюбными фразами.

Они начинали рано утром и возвращались на гору Саави только к ночи. Уставшие, все сорок с лишним участников поисков собирались в одном из залов и докладывали о том, что у них получилось. Точнее – о том, что у них не получилось ничего. Везде и всюду они находили одно – искреннее недоумение, большую готовность жителей помочь, но что они могли? Они охотно показывали свои дома, открывали кладовые, сундуки, шкафы, в которых, конечно, никакой книги быть не могло.

Помощники советников обошли почти всю Талиостию за несколько дней, к ним охотно присоединялись обычные горожане, но никто ничего не нашел. И об этом они рассказали Асфетее в один из вечеров, и новость правительнице, разумеется, не понравилась.

– Искать книгу – дело моих советников и их помощников, а не всех подряд! – гневно сказала она. – Посмотрите на себя! Зачем вы служите здесь, в Алатуме, если вы можете делать только то, что могут делать и все остальные? Мне нужны быстрые, умные, ловкие, мне нужны те, от чьего взгляда не ускользает ничего. Вместо того чтобы действовать молниеносно, вы тянете время, и чего мы добились? Теперь вся Талиостия знает про пропажу, а значит тот, кто прячет книгу, имеет время перепрятать ее подальше. Вы что же думаете, тот, кто украл ее – так прост, чтобы держать ее на овощных полках? Вы должны были делать больше, чем просто искать в домах – вы должны превратиться в глаза, уши и нос, чтобы учуять след книги. Прошло столько дней! Эта книга – как наше сердце, никто и никогда не сможет восстановить ее, на это потребовалось бы столетие и даже тогда – и тогда она не была бы такой же! Я никогда не была так расстроена, так огорчена моими людьми. Вы всегда показывали мне пример мудрости. И что же теперь – когда случилось невиданное на нашей земле, мудрость покинула вас. Я очень прошу вас – Антал, Эвфсиней, Иинуа, Атасинтр, Эскупея, Саатона, Авинций, Савталий, Аппрацея, Акон! Мои советники! Мои мудрые помощники, каждый из которых мог бы управлять Талиостией! Соберитесь! Покажите своим помощникам пример, научите их своей проницательности, своему опыту. Ты, Антал, живешь на это земле сто шестьдесят лет, ты знаешь тут все, каждый куст, каждого жителя – так найди книгу! Ты, Эвфсиней, почти столь же почтенный талиостиец, который знает, какой была эта земля еще при моей матери. Вы, Эскупея, Авинций, Савталий, – ведь вы же не просто мои советники, вы великие ученые и изобретатели! Кого, если не вас должны озарять светлые мысли, способные привести к книге? Я прошу вас всех – сделайте сейчас все и даже невозможное, но найдите книгу!