Сон Брахмы

– Пусть кастанедовский. Это просто слово, которое двигает твое осознание в нужном направлении. Класс временных и пространственных координат автоматически опустошается при смерти. Иначе говоря, смерть случается, когда он опустошается. Это одно и то же.

– А моя память? Ведь я ясно помню, как ходил в школу, отца и мать, Володю и тебя, поездку в пустыню. Все помню, кроме пожара. Как это совместить с тем, что меня нет?

Володя отрешенно смотрел мимо меня. В его глазах мне почудилась печаль. Кроме того, его образ стал медленно растворяться в окружающем тумане.

– Пожар? – как бы нехотя сказал он, – это ты его зажег, атомную бомбу над Хиросимой тоже ты взорвал. Все, что ты помнишь, и даже все, что не помнишь, вплоть до зарождения Вселенной и начала жизни на Земле, – все произошло от тебя. Скажу больше, сейчас это случится заново. Ты снова создашь Вселенную, как только пристальнее станешь всматриваться в туман.

– Как это я? А кто же были люди, которых я знал и которые жили до моего рождения?

Мне показалось, что призрак Володи толкнул меня в спину своей бесплотной рукой и я кувырком полетел внутрь капли тумана. Как это описать? Просто я увидел, что туман состоит из множества идеально круглых светящихся шариков и меня стремительно несет в один из них. Затем – ощущаемый, как разрыв целлофановой пленки, всесокрушающий хлопок, и я оказался внутри какого-то пустого пространства, ограниченного сферой, подобной звездному небу. При этом я уже не чувствовал тела и был просто какой-то точкой, обладающей способностью быстро перемещаться в произвольном направлении. Если я точка, то почему мое поле не сферично, а подобно полю зрения человека. А что это за точки в пустоте? Звезды? С этим вопросом я оказался вблизи одной из них и увидел, наконец, что-то знакомое. Привычная картинка спиральной туманности. В сознании всплыла сценка из школьного урока: наш учитель спросил, что бы мы увидели, если бы поднялись высоко над диском нашей галактики? После некоторой паузы учитель сам ответил на свой вопрос: мы увидели то же самое звездное небо, только вместо звезд были бы галактики. «А если бы мы поднялись невысоко над нашей галактикой, то что бы мы увидели?» – спросил один одноклассник. «Почти то же самое, просто с одной из сторон неба звезд было бы больше», – ответил учитель… Да, учитель был прав – мое поле зрения мгновенно изменилось. Слева, сколько хватало поля зрения, была видна огромная светящаяся равнина, состоящая из мириадов звезд в обрамлении клубов слабосветящихся газо-пылевых облаков. Мои желания исполнялись с необыкновенной легкостью, как будто я был в гигантском планетарии зрителем и лектором одновременно. «Теперь на Землю, где тут Млечный путь?» – подумал я. Картина звездного неба совершила головокружительный вираж, и я полетел в горизонту звездной равнины. Сейчас появятся рукава галактики, если только она спиральная, мой путь – между рукавами. Рукава действительно появились в виде нескольких звездных рек, вытекающих из звездной равнины, над которой я летел.

«Как это происходит? Стоит о чем-то подумать и это мгновенно происходит? Но ведь это не может происходить наяву, для этого понадобилась бы скорость, в миллионы раз превышающая световую», – думал я, пролетая между двумя звездными рукавами, которые воспринимались как два берега широкой реки, покрытые светящимся туманом. Слава, наверно, бы сказал, что никаких расстояний и скоростей на самом деле нет – просто меняются координаты точки восприятия. Это сон, и я рано или поздно проснусь. Только где? В пустыне, в Доме Профсоюзов или, может быть, в этом звездном рукаве? Последняя перспектива показалась мне самой пугающей. Между тем, я незаметно вошел внутрь относительно малоосвещенного пространства. Насколько хватало поля зрения, меня окружало обычное звездное небо. «Если я увижу созвездия Большой Медведицы и Ориона, то я уже у цели», – подумал я, оглядываясь по сторонам. Знакомых очертаний созвездий я не нашел, зато я увидел нечто странное – какой-то объект, напоминающий двухстворчатую раковину моллюска, скрытую под дырявым покрывалом из светоотражающего тканного материала. Сквозь многочисленные дыры в этом покрывале угадывались контуры створок раковины неопределенно-коричневатого цвета. Этот объект мгновенно притянул мое внимание и точка моего восприятия расположилась на расстоянии в несколько метров от его поверхности. Приближение к раковине сопровождалось двумя феноменами: оглушительно резким звуком и исчезновением звездного неба. «Что это за новая напасть? – я испугано озирался по сторонам, но видел только кромешную темень. – И что это за звук в безвоздушном пространстве?» Внезапно я вспомнил, что уже слышал похожий звук и видел исчезновение предметов во время памятного путешествия со Славой у подножья временной волны. Только тогда этот звук был слабым, а мрак не таким густым как сейчас.

– Значит, я в будущем и судя по силе звука, в отдаленном будущем. Будущем, вот только будущем чего? И как из этого будущего выбраться? – напряженно думал я, рассматривая раковину, которую можно было бы назвать летающей тарелкой, учитывая контекст происходящих событий, если бы не особенности ее конструкции, которая была явно рукотворной и даже в чем-то кустарной.

Диаметр обода раковины был более десяти метров. Продолжением обода были две рифленые крышки, образующие внешнюю поверхность «тарелки». Каждая крышка состояла из огромного плоского правильного многоугольника, соединенного по сторонам с равнобедренными трапецеидальными боковыми стенками, так, что малые основания трапеций соединялись со сторонами многоугольника, а их боковые стороны – друг с другом. В свою очередь, большие стороны трапеций одной из крышек соединялись с большими сторонами трапеций другой крышки, образуя правильный многоугольник со сторонами около двух метров. Устойчивость конструкции каждой крышки, вероятно, обеспечивалась тремя, радиально расположенными и соединенными в центре многоугольника, арочными фермами, возвышающимися над многоугольными крышками и, опирающимися по краям на шесть наклонных двухтавровых колонн. Между двумя смежными колоннами располагалось три трапециевидных боковых стенки. Поражала какая-то примитивность исполнения конструкции этого объекта. Вероятнее всего, изделие было собрано путем сваривания специально выкроенных листов малоуглеродистой стали. Именно кустарность конструкции этого загадочного объекта, немного успокоила меня. «Чушь, – подумал я, – это просто проекция мысленных образов, причем нелепая настолько, что видны следы неаккуратных и небрежно зачищенных сварочных швов. Однако, что же эта проекция означает?» Этот вопрос сдвинул точку восприятия и она двинулась по периметру конструкции в поисках объяснения. Наконец, на одной из трапециидальных стенок, обнаружился полуметровый иллюминатор». Ого! – подумал я, – да это просто битловская желтая подводная лодка, севшая на межзвездную мель». Иллюминатор был вмонтирован в задраенный изнутри люк. Внутри раковины был абсолютный мрак. Неодолимое любопытство приковывало мое внимание к этому объекту. Точка внимания обогнула периметр конструкции еще раз, осмотрела крышки раковины с обеих сторон и, ничего не обнаружив, кроме еще одного люка и иллюминатора в другой половине раковины, вернулась обратно к первому иллюминатору. Света из иллюминатора было недостаточно, чтобы рассмотреть что-либо внутри. «Стоп, – подумала моя точка внимания. – А какой, собственно, свет может проникнуть через иллюминатор? Ведь вокруг полный мрак! Ну конечно, ведь это всего лишь образ, а раз так, то я могу его подсветить, как в управляемом сновидении!» Действительно, объект вдруг стал самосветящимся, как снаружи, так и внутри. Более того, моя точка внимания проникла внутрь раковины и зависла в верхней части одной из ее половинок. Внутренность раковины была разделена поверхностью, представляющую собой ее экваториальное сечение и являющуюся, как бы полом помещения, которое представляла собой половинка раковины. На этом полу лежала, взявшись за руки и образуя правильное кольцо, группа людей. Группа располагалась так, что их ноги были обращены внутрь и к центру кольца. Тела были пристегнуты к поверхности широкими ремнями типа автомобильных поясов безопасности. На поверхности пола, рядом с каждым членом этой группы тянулись какие-то провода и гофрированные шланги. Внутри раковины не было ничего, что бы объясняло то, как она оказалась в космосе или как эти люди оказались в ней. Это было похоже на какую-то схему, а не на реальный объект. В то же время люди, находящиеся в ней, выглядели совершенно реальными. Я стал двигаться вдоль обода, рассматривая их лица. Круг составляли мужчины и женщины, лежащие попарно. Лицо одного из мужчин, лежащих в этом круге, показалось мне знакомым. Я приблизился к нему и оторопел. В круге лежал я или мой двойник. Его глаза были закрыты, а лицо и руки покрывала легкая изморозь.

– Что же это значит? Значит ли это, что это конечная точка моего путешествия? Но что я должен делать здесь? Бесконечно находиться в этом безвременьи, наблюдая за этой гротескной «летающей тарелкой», или она отправится в путешествие, а я должен буду ее сопровождать? Может быть, я должен обрести тело, слившись со своим двойником в «тарелке», – эти и подобные вопросы беспокойным роем вились на периферии сознания, в то время, как я не мог оторваться от лица своего двойника. Что, если попытаться как-то проникнуть в это тело? Внезапно желание получить тело охватило меня с необыкновенной силой. Это состояние было новым. Кажется, еще недавно тяготы телесной жизни были невыносимыми для меня. Однако, бестелесное существование оказалось неизмеримо хуже. Какое счастье обладать телом, пусть даже старым и больным или телом в страдании! Я сосредоточился на желании воплотиться в теле моего двойника. Вначале я увидел слабый, как бы призрачный, свет. Этот свет вдохновил меня на новые усилия. Я как бы втискивался в это тело и чувствовал, что понемногу охватываю его, подобно плющу, обвивающему дерево. От тела исходил пронизывающий холод, но это только придавало дополнительный азарт моим попыткам овладеть тем, что после моих скитаний в раскаленной пустыне, представлялось мне сокровищем отдохновения и забвения. Есть ли бессознательное у точки восприятия? Если есть, то я бессознательно стремился к смерти, как синониму прекращения переживаний. Мне хотелось, чтобы это зеркало, в котором постоянно и бесконечно что-то отражалось, манило, возмущало, распадалось, вызывало надежды, гасило их, – наконец, покрылось инеем, замерзло и разбилось. Казалось, что вот-вот я проникну в тело двойника, но оно оставалось неприступным. «Легче слепой черепахе попасть головой в ярмо, что носится по водам океана, чем духу стать животным. Стать человеком еще труднее». Впрочем, что значит стать чем-то или кем-то? Ощущения и действия в этом теле! Ощущений не может быть, потому что тело погружено в межзвездный холод. Действия? Я попробовал коснуться ногами соседей. Вдруг в центре кольца возник столп света, пришедший из бесконечности над «тарелкой» и уходящий в бесконечность под ней. В его призрачном свете я увидел, как ноги всех обитателей «тарелки» пришли в движение, дополняя кольцо соединенных рук кольцом соединенных ног. «Господи помилуй!» – невольно вскрикнул я, потрясенный зрелищем синхронного движения конечностей замороженных существ.

Глава 15

– Что, что ты увидел? – одновременно спросили меня женщины, которые держали меня за правую и левую руку. Я поочередно и ошарашенно уставился на них, не понимая ни того, где я нахожусь, ни кто эти женщины. Голос женщин был искаженным и приглушенным. На их лицах были дыхательные маски. На моем лице также была маска, от которой шли гофрированные дыхательные трубки, присоединенные к маскам моих соседок. Вырвав руки у них, я принял положение сидя, пытаясь рассмотреть, где я нахожусь. От резкого движения маска соскользнула с моего лица и я вдохнул полной грудью несколько раз, пытаясь унять сердцебиение резкими вдохами-выдохами. Свет, который позволил мне увидеть лица соседок, померк. Во тьме раздались встревоженные и возбужденные голоса. «Свет. Целая колонна света!». «И я видел», – раздались два приглушенных восклицания. Послышались шаги и, наконец, вспыхнул яркий свет электрических светильников, подвешенных к потолку помещения, напоминающего небольшой спортзал. По мере того, как глаза привыкали к яркому свету, становилось понятно, что я действительно нахожусь в незнакомом мне спортивном зале в окружении нескольких незнакомых мне мужчин и женщин разного возраста. Я насчитал шестнадцать человек. Большинство из них сидело на расстоянии вытянутой руки, образуя правильный круг, в котором было только одно пустующее место. Несколько поодаль, за столом, уставленным какой-то аппаратурой, сидел человек. Он был занят какими-то манипуляциями с приборами, стоящими на столе. Вероятно, еще недавно он занимал место в круге, а затем встал и включил свет. За спиной каждого из участников этого собрания стояли прямоугольные ящики, снабженные гофрированными трубками, заканчивающимися дыхательными масками. По-видимому, эти ящики представляли собой дыхательные аппараты и какие-то электронные устройства связи.

– Внимание, раздался голос в наушниках, которые я сразу не заметил. Пожалуйста, – продолжил голос, – как обычно, возьмите блокноты и запишите ваши впечатления от сегодняшнего опыта. Пожалуйста, пишите разборчиво и не обменивайтесь впечатлениями до окончания написания протокола.

Все эти, очевидно рутинные, инструкции и готовность, с которой все взяли лежащие рядом блокноты и ручки, говорили о том, что я стал участником какого-то регулярного эксперимента или тренинга. Не подавая вида, я тоже взял блокнот, на обложке которого стояла цифра 8, открыл его и стал листать. В блокноте было около десяти записей на отдельных страницах, на которых была также указана дата. Дата предыдущей записи относилась к двенадцатому августа 2006 года. Предыдущая запись относилась к началу августа этого же года. Судя по всему, события, участником которых я стал, также относились к 2006 году. Записи были написаны не моим почерком и состояли в описании психических феноменов типа видений, звуков, тактильных ощущений, которые испытывал некто, находящийся в теле, которое я сейчас занимал. Где же все-таки я нахожусь, и что все это значит, и как мне себя вести? – ответа на этот вопрос я не видел. В наушниках что-то щелкнуло, и смутно знакомый голос шепотом произнес:

– Привет, Старик, добро пожаловать в 2006 год. Тебя перебросило в другую волну. Я – Слава Новоселов. Помнишь меня? Мы с тобой дружили в восьмидесятых годах. Не подавай виду, что слышишь меня. Напиши, что-нибудь типа того, что было написано в прошлый раз. Поставь сегодняшнюю дату – 18 августа и отнеси мужику, который сидит за столом. Потом быстро выходи из зала. В разговоры не вступай. Если будут спрашивать что-то, говори, что неважно себя чувствуешь и спешишь домой. Я тебе все объясню на улице.

Эта нарочито сухая инструкция была большим облегчением. Происходящее, начиная с пустыни и безумного полета сквозь Вселенную, становилось в один ряд с предыдущими переживаниями, которые я испытывал под контролем пастора. Нельзя сказать, что я привык к ним, скорее, они вошли в мою жизнь, как неизбежность. На каком-то уровне сознания у меня выработалось привыкание, они действовали, как наркотик: обжигающая новизна и неизбежная ломка. В то же время, жизнь вне этой череды психических атак была бы удручающе пресной и даже бессмысленной. Размышляя об этом, я переписал с небольшой вариацией предыдущий протокол в блокнот. Одним из первых я встал со своего места и направился к столу. Человек за столом, принял у меня блокнот и, рассматривая последнюю запись, сказал: «Что случилось, почему ты вскочил? Что-то с аппаратом?»

– Да нет, все нормально, – соврал я, стараясь избежать каких-либо объяснений до разговора со Славой. – Голова закружилась, неважно себя чувствую. Душно сегодня что-то.

– Ну ладно, иди отдыхай, – протянул он недоверчиво, разглядывая меня.

Не прощаясь, я поспешно вышел из зала в коридор и остановился в нерешительности. В коридоре находился только один человек, который внимательно разглядывал меня. «Кажется, это один из участников тренинга», – подумал я и попытался пройти мимо него, не вступая в беседу. Моя попытка не удалась.

– Стой, Старик, не беги, – окликнул он меня и, шагнув вперед, преградил мне дорогу.

Не веря себе, я уставился на неожиданного знакомого, пытаясь найти в его облике черты Славы.

– Что уставился? Не узнаёшь? И не узнаешь, у нас брат все немного по-другому. Ну пойдем, пока никто не привязался.

Мы вышли во внутренний дворик, а затем на улицу. Обстановка на улице: прохожие, автомобили, архитектура зданий были знакомыми и незнакомыми одновременно. «Что-то тут не так, – подумал я, – похоже на декорацию». По улице неспешно двигались прохожие: парами и небольшими группами, реже в одиночку, одновременно можно было видеть несколько мамаш с колясками. Группы подростков и детей часто обгоняли нас, оживленно беседуя и жестикулируя. По улице изредка проезжали троллейбусы и автомобили непривычного дизайна. Непривычным было обилие велосипедистов, а также двухколесных электросамокатчиков. «Где же это все происходит?» – напряженно думал я. Перипетии событий, которые привели меня в этот город, как-то отошли на второй план. Они казались какой-то фантастикой, бредом, который мерк и стушевывался перед развертывающейся вокруг меня картиной обыденной городской жизни. Только жизнь этого города была чуть-чуть необычной и эта необычность была очень тревожной. Очевидно, что ключи к загадке находились у моего попутчика. Я обернулся к нему и еще раз внимательно осмотрел его, ничем не примечательное и незнакомое лицо.

– А ты правда… Слава? – спросил я в замешательстве.

В подобном вопросе уже содержится ответ и то, что из него следует. В данном случае, подтверждение незнакомцем своего родства или идентичности со Славой означало сон Брахмы и мою особую миссию в нем. Этого мне очень и очень не хотелось. Может быть, существует какое-то иное, обыденное объяснение всего, что со мной случилось? Например, что я впал в кому после какой-то аварии и все эти пасторы и пустыня мне просто привиделись, а теперь меня наконец-то вылечили и финальная сцена тренинга была уже настоящим пробуждением от этой череды галлюцинаций? – я с надеждой ожидал ответа.

– Это, Старик, смотря с какой стороны взглянуть. С одной стороны, я не имею к твоему приятелю никакого отношения и почти непохож на него. Город, в котором мы сейчас находимся, так же не похож на город, в котором ты жил. С другой стороны, я и есть твой приятель Слава, поскольку знаю и осознаю всю твою историю отношений с ним, как свою собственную. Ты меня не узнаешь, потому что привык идентифицировать личность с телом. Вот смотри, – он остановился и указал рукой на зеркальную витрину магазина, мимо которого мы проходили.

Я растерянно оглянулся вокруг. Из витрины на меня смотрели два незнакомца. Один из них, похожий на моего спутника, широко улыбался показывая на меня пальцем, второй… второй копировал мои движения, оглядываясь вокруг и бросая быстрые взгляды на спутника и на меня. На его лице было написано неподдельное замешательство.

– Да успокойся ты, – мой спутник твердо сжал локоть моей руки, – помаши этим типам рукой. Это мы с тобой отражаемся в зеркале. Ну, помаши рукой и скажи: приветствую себя! Нет не так, скажи: приветствую нас! – так смешнее.

Мой спутник второй рукой взял меня за кисть и приветственно помахал ею. Как завороженный, я наблюдал за зеркальным изображением в витрине. Сомнений не оставалось: этот тип с растерянным лицом был я, собственной персоной. Я стал разглядывать «себя». Самый обычный седеющий брюнет среднего возраста. Одет относительно аккуратно, наверно женат… Это был я и не я одновременно.

– Давай отойдем от витрины и присядем, вот за тот столик, – произнес спутник, увлекая меня в уличное кафе. – Долго смотреть в зеркало вредно, особенно в начале знакомства с телом. Кстати, опробуешь в деле свои новые вкусовые рецепторы, – добавил он, рассматривая меню.

Слава, а это был, несомненно, он, действовал в своей привычной отстраненно-деловитой манере, стараясь утопить мою тревогу в потоке комментариев и объяснений.

– Полностью сохранить своё тело при переходе из волны в волну практически невозможно, поэтому ожидать, что я или ты будем выглядеть, как во время нашей последней встречи, – пустое мечтание. Я не понимаю, что тебя так беспокоит. Выглядишь ты даже лучше. Моложе и здоровее – это все от того, что твое место в этой волне занимает человек более рассудительный и спокойный, без вредных привычек и равнодушный к женщинам, – расхохотался Слава, – по-моему, ты должен радоваться, что получил в свое распоряжение такой превосходный экземпляр тела. Сейчас мы выпьем по чашечке отличного краснодарского чая, и ты почувствуешь, как реагируют на него вкусовые сосочки языка, не отравленные никотином и алкоголем.

Ошарашенный потоком болтовни Славы я молчал, не в силах отделаться от ощущения катастрофы. Из его слов неизбежно следовало, что никакого успокоительного варианта объяснения нынешней ситуации не будет. Волны, которые он уже упомянул, значили потоки выполнения в Сне Брахмы, следовательно, вскоре речь зайдет об апсарах и прочем… Тело, в котором я находился, издало сдавленный стон.

– Что не веришь, что здесь тоже есть Краснодар? – Слава сделал вид, что воспринял стон, как признак удивления. – Есть, конечно есть! В целом этот мир почти такой же, как и наш прежний. Эта волна отпочковалась от нашей в момент бифуркации, каковой была горбачевская перестройка. В волне, в которой мы сейчас находимся, двадцать девять лет назад, летчик Руст потерпел аварию при посадке под Старой Руссой, был допрошен и дал показания на американскую агентуру в СССР, которая готовила его перелет. В ходе дальнейшего расследования был изобличен Горбачев, Яковлев и прочая камарилья. Министр Обороны Соколов дал приказ арестовать заговорщиков во главе с Горбачевым. Поступательное развитие СССР продолжилось. В волне, из которой ты прибыл, Руст совершил дозаправку в Старой Руссе и после этого приземлился на Васильевском спуске в Москве в День пограничника, что дало основание Горбачеву сместить Министра Обороны Соколова. Казалось бы, такая малость, как норка, которую выкопал суслик на поле, где совершил посадку Руст, а какой результат! – Слава повел рукой вокруг, – совершенно другой мир.

– Что за норка? – не понял я.

– Норка обыкновенная, но вырыл он ее точно в том месте, где коснулось земли переднее колесо самолета – стойка шасси сломалась, а самолет скапотировал. В итоге – твоя мечта сбылась, – продолжил Слава.

– Какая мечта? – удивился я.

– Вернуться в СССР, разве не так? Вот ты и вернулся. Здесь перестройка не переросла в катастройку, как ты говоришь, не было распада государства, ну и, соответственно, конфликтов, которые сопровождали этот распад. Но самое главное, эта волна в точности соответствует событиям Дня Брахмы. В сущности, всё остальное бесчисленное множество волн, в том числе и та, в которой мы жили ранее, – просто игра воображения спящего Брахмы. Ты тоже можешь рассматривать период свой жизни после 1987 года, как дурной сон, который чуть не кончился смертью в Доме Профсоюзов.

Признаться, такой взгляд на последние события вызвал у меня целую бурю эмоций и вопросов. Получалось, что все, произошедшее со мной с 1987 года было сном, а пробуждение делало меня не только на десять лет моложе, но и переносило в новый мир, в котором не было реставрации капитализма и всего, что из этого следует. Это было прекрасно, но кто я в этом мире и как мне встроиться в него?

– Но, Слава, – подытожил я свои страхи и сомнения, – ведь я здесь совершенно чужой и ничего здесь не знаю. По сути я – самозванец, который явился неизвестно откуда и станет выдавать себя за кого-то, о ком я не имею ни малейшего понятия! Как меня, кстати, зовут?

– Поскольку ты родился до бифуркации, которая породила эту волну, то имя, фамилия и прочее, все осталось прежним – да ты поройся в карманах, наверно, у тебя есть какой-то документ, удостоверяющий личность.

Удостоверения я не нашел, зато в кармане пиджака обнаружился мобильный телефон незнакомого дизайна и бумажник, в котором лежали несколько, до боли знакомых, советских десяти– и трехрублевых купюр. Вид зеленых «трешек» был настолько потрясающим, что на какое-то время я потерял дар речи. В разное время я пользовался денежными знаками многих стран и только один раз видел купюру кратную трем – знаменитые кубинские три песо с изображением Че Гевары. Странно, но именно трехрублевая купюра, вид которой я совершенно забыл, убедил меня в реальности моего обратного перехода в советский мир. Начиная с этого момента, я действительно почувствовал себя вовлеченным в процесс переживания этого мира. Трудно понять и объяснить словами, что значит жить. До этого я не понимал сути этого явления и внезапное пробуждение жизни, самим фактом своего включения, раскрыло мне его сущность. Жизнь – это одновременное давление тысяч механизмов выживания, которые осознаются как тревога о пище, отдыхе, здоровье, о положении в человеческом коллективе, будь-то семья, работа или общество, о положении твоего общества и твоей страны среди других обществ и стран, о положении Земли в Космосе и, наконец, о положении жизни, как таковой, ее судьбе и сути. Мне неоднократно случалось бывать в измененном состоянии сознания и каждый раз я возвращался из него с волнующим воспоминанием о каком-то звуке, который в силу синергизма органов чувств, превращался в единое волнообразно-вибрирующее переживание слова ЖИЗНЬ. Многие годы я безуспешно пытался понять значение этого слова и вот, наконец, оно открылось мне! Одновременно я понял, что все события, связанные с миром пасторов, не содержали в себе жизни. Да, я испытывал различные эмоции, видел разнообразные и подчас устрашающие картины, но в них не было жизни в том смысле, который вдруг открылся мне. Такое же, пусть и бессознательное, переживание жизни я, несомненно, испытывал в прежней волне до момента потери сознания под ксеноновым наркозом. Открытие, которое я сделал, рассматривая зеленую «трешку», ошеломило меня. Получается, что весь промежуток времени от момента ксенонового наркоза до настоящего момента был видением? Я взглянул на Славу с немым вопросом, ожидая что, как и раньше, он читает мои мысли и способен отвечать на мои вопросы, прежде чем я произнесу их. Однако этого не произошло. Слава хотя и рассматривал меня с интересом, но явно не понимал сути моих переживаний. Пришлось задавать вопрос в явной форме.