Дорога в ад

Когда девушку привели в чувства, ошалевшие, врачи покинули палату, а ее перенесли в манипуляционную, где ей поставили капельницу с физ-расствором. Колесникова Марина осталась сидеть рядом с ней и только хлопать перед ее носом в ладоши, когда она опять собиралась отключиться.

Охранники кричали между собой:

– Она запрятала героин в прокладки! Что мне нужно было делать?

И тут в холле произошла потасовка.

Почему-то криворожец подрался с грузином. Их разняли, но терпению охранников пришел конец:

– Быстро все по палатам!!!

Стало совсем не интересно, когда в столовую пустили по палатам. Сначала те… потом те…

У нас палате появились две сестрички 25-ти и 14-ти лет, москвички, армянки. Так они начали развлекать себя тем, что вываливались из окна и знакомились с прохожими. Через стену их окна выглянул Паша, пораженный тем, что произошло.

К вечеру гнев врачей сменился на милость. И все стало по-старому. Из-за чего же Карен взъелся на того москвича? Я у него спросила.

– Нет, ну подумай. Я стою себе. Стою возле ее палаты. Она подходит и толкает меня! «Отойди»! Какого х…я она меня толкает?! Что, нельзя по нормальному попросить? А она меня, них… я себе, берет и толкает!

Можно подумать, он действительно такой злой, каким хочет казаться. Ничего подобного.

После отбоя, охранники стали вызывать к себе в комнату по очереди новоприбывших ребят и обыскивали с ног до головы. У одного из них нашли чеки с героином и до утра успокоились.

Утром девчонку, что вчера передозировалась и того парня, у которого нашли героин, отправили домой. Что б те понесли наказание. Лечение их откладывалось до следующего раза.

Меня забрала мама. Я ей рассказала, что случилось, а она мне отвечает:

– А я была как раз у Геворкяна, когда он разговаривал по телефону с отцом этой девочки.

Хочу добавить от себя, что эта москвичка была единственной, которая вызывала у меня чувство ревности. Она была богаче, чем я одета, да и наверно красивей. И никакой звездной болезни. Просто улыбнулась мне, когда мы столкнулись с ней в туалете. Но чувствовалось в ней какое-то величие. А, может, мне так показалось.

Мама говорит:

– Геворкян кричит: «Ну, вы что?! А если б она умерла у меня в отделении?! Во всем бы обвинили арменикум, вы понимаете это? Написали бы: «Произошел смертельный случай».

– А еще, мама, помнишь, в газете писали, что одна девушка шантажом вынудила взять Геворкяна ее на лечение? Так вот, лечилась она, лечилась, а потом опять подхватила СПИД. Конечно, Геворкян отказывался принять ее обратно. Так она придумала: «Если вы не примете меня, я за одну ночь заражу половину города Еревана».

До самолета оставалось несколько часов, и мы с мамой просто сидели в креслах и ждали.

Мне стало так себя жалко… Жаль, что я наркоманка, и что я не верю, что когда-нибудь перестану ею быть.

Перед самолетом я снова напилась снотворного, а, когда нас встречал папа, еле разлепила глаза.

Папа меня обрадовал:

– Ты сильно похудела.

Мама ответила за меня:

– Ты б видел, какие они там ходят после капельниц.

– Да, представляешь, пап, а таблетки никакие нельзя пить.

Ни от температуры, ни обезболивающие.

Мы ехали на машине, взятой папой у мужа своей сестры, из Киева домой. Я закурила.

– Ты опять куришь?

– Угу.

Папа вздохнул.

Глава 13

Дом и снова Армения

После возвращения из Еревана, я как-то смерилась с жизнью. Когда смотрела на папу, то понимала, что о Валике заикаться не стоит. За последнее время я несколько раз получала от папы посчетчины и слушала, как он орет. Но могло быть еще хуже. Он мог ночью, в своей постели, рядом с мамой плакать из-за меня.

И я понимала, что если мы с Валиком и будем вместе, то только тайно. Мне это претило. Так встречались Женя и Даша, а их статус как-то убивал их любовь.

На улицу меня не выпускали. Я днями разгадывала кроссворды. По вечерам мы вдвоем с мамой выходили на прогулку. Шли себе по аллее… шли…

– Мама, купи мне пива.

И мама покупала. Мы садились на скамейку, я курила и пила холодное пиво. Рядом с правильной мамой я чувствовала себя, как бы это сказать, на уровень ниже, что ли. Но я просто мучалась от безделья.

Как волка не корми, он все – равно в лес смотрит.

Я догадывалась, что придет время, и мне придется топить свое горе. Наркоманке что-то пережить не трудно. Ширка убивает память и душу. А у меня очень долгая память, поэтому, без ширки мне не прожить. Наверно в голове задеваются какие-то центры, что и позволяет испытывать суррогат счастья, любви, радости и цвета жизни.

Скажу по секрету, что здоровый человек без наркотиков все эти чувства испытывает намного полнее.

Нет, я больше страдать не буду. Ни душой, ни телом. Как же мне плохо было, когда я спрыгивала с иглы первый раз… так больше не будет. А как мне было невыносимо, когда я первый раз узнала, что Валик меня обманывает… так больше не будет. Как нас ударило по голове то, что у меня СПИД,.. но спасение есть! Ширка. А, значит, Валик. А, если я ему все разрешу… А что? Сама такая. Он и обманывать меня не будет. И умирать будет не больно. Валик рассказывал мне:

– В общем, пацан был болен последней стадией СПИДа. Все, уже не вставал с постели. Врачи сказали, что сегодня он умрет. Мама спросила у него, что он хочет, что б она сделала. И тогда он попросил, что б она принесла ширки. Мать принесла. Его как-то укололи. На теле почти не было места, куда можно уколоть. И ужасно больно. Но потом он встал, пошел и поел, а, когда время действия ширки почти прошло, парень просто лег на постель и умер.

Для нормального человека, как, например, моя мама и мой папа, эта история не имела смысла. Пап вроде стал еще дольше презирать, после того, как я рассказала ему ее. Я же, как наркоманка не боялась смерти. Для меня главное было не чувствовать боли. И вообще ничего не чувствовать.

«Комсомольская правда» продолжала рассказывать о Колесникове и арменикуме. Ереванские результаты анализов показывали, что он здоров, но Коле еще предстояла поездка в Германию, где его должны были обследовать с ног до головы. От этого обследования все многого ждали. Хотя умные люди могли предположить, чем это закончится. Например, ереванские врачи не советовали сдавать нам кровь на анализ где-то еще, а не в Армении. И действительно, в больнице лечилось около 150 человек, но, по-моему ни один человек не делал анализы, после лечения, у себя дома. Почему? Да потому, что боялся, что в лучшем случае его просто обманут, а в худшем – занесут вирус вновь. А как я думала – неужели какая-то маленькая Армения сможет сказать о себе не весь мир?

Из чего же сделан арменикум мы не знали. Слышали, что основной ингредиент – серебро, но что там точно – оставалось секретом.

Одно было очевидно, что это лекарство палит вены. А кругом одни наркоманы, попробуй, найди у них эту вену. Всего минус двенадцать вен.

Геворкян говорил:

– После того, как они у меня пролечатся, они перестанут колоться.

За день до самолета в Ереван, мы с мамой купили на рынке мне джинсовый комбинезон, смоктушек, шоколадку «Свиточ с кокосом», и блок сигарет «Прима люкс».

Так, как самолет из Киева в Ереван летал только по понедельникам и пятницам, а в понедельник утром надо было уже быть под капельницей, я летела пятничным рейсом.

Два с половиной часа в самолете – и я уже в Армении.

Глядя сверху на ереванский аэропорт, его можно было сравнить с двумя летающими тарелками, которые стоят одна над другой. Сервис, конечно, не тот, что в Киеве, но атмосфера…

Как только я спустилась вниз по трапу, мое настроение улучшилось.

Дома у нас всегда были скандалы. Я обижала мать, она – меня. Я не терпела характер сестры, она не терпела мой. Да и вообще, с сестрой мы росли, как цепные собаки.

Если б я от кого-то из друзей услышала, какая я нелюдь, я б закрылась дома и уже никогда оттуда не вышла. А куда деться от собственных родителей и сестры? Ладно, родители. Они все-равно любят. Меня больше обижало отношение младшей сестры. В ней не было и грамма любви ко мне. Я просто мешала ей в жизни.

В общем, дома я была плохим человеком, а хорошим за его стенами.

Пока таксист вез меня на улицу Муроцяна, кое-что мне рассказал:

– Наши врачи, говорят, нашли лекарство от СПИДа, слышали?

– Угу.

– А вы верите в это? Я, лично, не верю.

Интересно, куда он думает, меня везет? Вроде все таксисты аэропорта знают, что это за адрес… конечно, глядя на меня, ему не хотелось думать, что у меня СПИд, но что делать?

На улице уже темнело.

Я поднялась с чемоданом на четвертый этаж и нажала кнопку звонка. Охранник сначала открыл передо мной дверь. Потом у себя в комнате проверил, что у меня в сумке, и отправил в палату.

Открыв дверь, я увидела худую высокую девушку.

Глава 14

Полина и ее друзья

– Привет, я Полина.

Больных из моей группы еще не было, а из предыдущих осталась еще половина.

– Ты откуда?

Мне казалось, что она москвичка.

– Я из Киева, как и ты.

Я удивилась:

– А говоришь с московским акцентом…

– Я здесь уже четвертый раз, и просто привыкла так общаться.

– Ты последний раз?

– Нет. У меня анализы плохие. И я, наверно, буду еще приезжать.

– А лет тебе сколько?

– 26.

Ну и ну.

– А выглядишь не больше, чем на 19.

При росте за 170 см, она весила 52 кг и совсем не пользовалась косметикой.

– А почему ты сегодня домой не улетела?

– Я буду вместе с вами. Папа попросил Л.А., что б он придержал меня тут еще неделю. Я и сама не думала. Просто, я летела сюда в глубокой системе. И всю прошедшую неделю лежала, не вставала с кровати. Только вот последние дни нормально себя чувствую. Отец знает, что дома за мной не уследит, вот и попросил Л.А. помочь. Ты сама?

– Да.

– А парень у тебя есть?

– Да.

– А почему ты не с ним?

Я махнула рукой.

– А я была замужем. Беременная была. На шестом месяце, представляешь, узнала, что у меня СПИД. Я тогда, даже курить бросила. Как узнала, пришла домой и выкурила сразу две сигареты. Сделала аборт.

– Муж тоже был наркоманом?

– Сначала нет, но я его подсадила.

В подробности я углубляться не стала. Мы вдвоем отправились в душ, который и душем назвать трудно. Так, просто кран на уровне пояса. Мужской и женский. Женский не закрывается. Полина пояснила:

– Придурок один ломился к девчонке. А она не открывала. Так он просто выбил задвижку.

Потом она мне все рассказала:

– Мой муж продавал героин. П…ц, сколько раз он просил меня завязать! Несколько раз прощал, а потом решил отомстить мне и сказал «Давай». У него был брат, так тот был наркоманом. Умер от передозировки. А я его в тот раз колола. Я помню, вмазала его, он отъехал, и мы не смогли его спасти. Просто оставили его одного, а сами сели в машину и ехали,… ехали… куда подальше. Совсем о нем не думая. Потом родители мужа, … в общем, потом мы развелись.

После отбоя к нам в палату постучались несколько ребят. Один из них был на год младше Полины. Он был болгарином и очень ей нравился. Ее группа вообще была старше нашей. Они закрыли дверь, забили план, и мы по кругу раскурили, дымя в открытое окно.

Охрану они не боялись и вели себя тихо.

За прошедший день я проделала долгий путь, да и незнакомых людей я не люблю. Поэтому, сказывалось нервное перенапряжение. Хотя, потому, что Поле болгарин нравился, к нему благосклонно отнеслась и я.

Меня клонило в сон. Ребята ждали кого-то из города. Болгарин, мне показалось, спросил у меня время. Я разлепила глаза и сказала время. Но их смех поставил меня в неловкое положение.

– Я спросил, сколько времени ты уже болеешь?

Я рассказала, улыбаясь.

– Какой раз ты уже в Ереване?

– Второй.

– Это на тебя так драп действует?

– Да нет, я просто засыпаю. Я не люблю вообще-то курить…

открылась дверь, охранник провел мужчину, которого они все ждали.

– Только не долго.

Этот мужчина прошлую неделю лечился здесь вместе с ними, а теперь пришел с дыней и арбузом просто в гости. Кто-то разрезал пополам арбуз и понес угостить охранников. Но те от нашего арбуза отказались, как от чумного. Ну и черт с ними!

Вскоре опять пришел охранник, и после недолгой дискуссии дал нам еще час. Но через 20 минут болгарин встал:

– Пойдем. Она, вон, уже засыпает.

Какой он был замечательный! И мы остались вдвоем с Полиной.

Полина переоделась, но спать не легла. Она предупредила меня, что пойдет поговорить с болгарином.

Когда я проснулась посреди ночи, ее еще не было. А утром…

– Я у него пробыла всю ночь!

– Да я знаю, видела, что тебя нет.

– Мы с ним просто обо всем разговаривали. Я ему рассказала о своем муже, о беременности… Он, даже и не думал ко мне поприставать!

Не знаю, довольна она была этим фактом, или разочарована. Но выглядела довольной.

– Пойдем в коридор?

Я покачала головой:

– Не хочу.

И Полина ушла одна.

В коридоре начался шум.

Выйдя из палаты, я увидела толпу возле весов. Я подошла ближе, а мне на ухо кто-то удивился:

– И ты здесь?

Я обернулась. Это был Вова.

Глава 15

Мы курили драп

Не переодеваясь, они с братом забросили в палату чемодан и отправились гулять. Без них было скучно.

Жалко, что я такая неусидчивая, а то б посмотрела по видику «Армагеддон», который еще не видела. Зато кассету, что лежала тут же, я видела. Это был фильм «Детки». При чем, смотрела я его в 14 лет. И в конце так сочувствовала главному трахальщику, потому, что он жить не мог без секса, а судьба преподнесла ему сюрприз в виде СПИДа. Я тогда подумала: как он, бедный, теперь жить будет? Сама ж, когда заболела, ни с крыши не спрыгнула, ни вены себе не перерезала. Хотя, после того, как меня когда-то переломало, начала этим грешить. Даже остались шрамы.

В общем, я продолжала жить, как и жила до этого.

Среди кассет лежала кассета с концертной записью. Там же был и Рикки Мартин, который меня встречал, там же, была первая запись трех французов, которые пели «Эсмеральду». На этой кассете было несколько красивых песен. Пела и Шер – самая известная армянка в мире, которой армяне так гордились.

В прошлый раз, когда с кассеты пел Рикки Мартин, Вова у меня спросил:

– Тебе нравится Рикки Мартин?

Честно говоря, живые люди мне нравятся больше, чем те, с которыми я не знакома.

– А ты знаешь, что он голубой?

Голубой, так голубой.

Когда запела Бритни Спирс, Вова удивил меня больше:

– Ей всего 17 лет.

Она оказалась на месяц младше меня. Хотя, мне казалось, что она намного старше.

Через несколько часов Вова и Карен вернулись пьяные в больницу. Пришел из нашей группы и армянин Саша, моего роста и моего же веса, 24-ех лет.

Они принесли спиртное и с собой. Позвали Полину, та еле сбежала и прибежала в палату. Оказалось, что она совсем не пьет спиртного. Сказала, что может иногда выпить чуть-чуть вина.

В палате были Вова, Карен, Саша и Полинин Хусейн. На кровати лежала едва прикрытая газетой конопля. Много конопли. Они забили пару сигарет, когда зашли мы с Полиной. Мы по очереди подходили к окну и курили. Зато Вова – по палате, туда – сюда, с папиросой в зубах. Становилось чересчур шумно и страшно. Первой ушла Полина, за ней я. Только я отошла от палаты на несколько метров, как раздался крик охранника:

– Вы ох… ели совсем!!! – Спрашивал он.

Через десять минут этот охранник был у нас:

– Вы представляете?

– Нет, – говорит Полина.

– Нет, вы честно не знаете?

Он смотрел на меня.

– Что не знаем?

Он немного успокоился:

– Эти придурки драп в палате курили!!

Полина выразила удивление:

– Да ты что?

Я тоже округлила глаза.

Он спросил у меня:

– Ты тоже ничего не знаешь?

Я поджала губы:

– У – у.

Он совсем успокоился. И ушел.

Полина опять удивилась:

– Я думала ты не сумеешь соврать. Он смотрит на тебя, а я думаю: все. Не ожидала от тебя.

У Полины, словно камень с плеч упал.

Вообще-то врать – это был стиль моей жизни.

С громкими ругательствами в комнату ввалились Вова, Карен и Саша. Сели на свободные кровати. Саша кричал на Вову:

– Ну, ты ж идиот?! Какого х…я ты ходил по палате с папиросой в зубах?! Нет, вы подумайте, – посмотрел он на нас, – охранник заходит, а у нас драп на кровати разложен!

Но Вова как гаркнет что-то в ответ по-армянски. Саша зашелся смехом, за ним засмеялся Вова и его брат. Черт их поймет, ругаются они или мирятся.

Вова еще немного позлился, посмеялся, встал и ушел.

Ну, куда ты… подумала я.

У меня душа то сворачивалась, то разворачивалась, в зависимости от того видела я Вову или нет. У него были очень красивые ноги, а еще он поднимал вверх правую бровь, в то время, как левая оставалась на месте.

В субботу вечером в нашей с Полиной палате сгорела лампочка. Только что горела и вот не горит. Полина позвала охрану. Те вдвоем открутили плафон, заглянули внутрь и поняли, что они ничего сделать не могут. Позвали ребят. Те сделали то же самое, и результат оказался тем же. Они смеялись и разводили руками.

– Тогда мы пойдем в другую палату, – сказала Полина.

И мы пошли в первую палату, в которой я лежала прошлый раз.

Глава 16

Выбери меня… выбери меня

После отбоя я возвращалась из душа, мимо палаты Сережи и Андрея. Андрей перехватил меня в коридоре. И затянул в палату. Мне казалось, что он с Алиной.

Посадил меня на кровать, не включая свет, что б не будить остальных. А сам с Сережей встал передо мной.

– Мы тут подумали, – сказал он, – долго думали и решили, что если ты нравишься нам обоим, то должна сама выбрать кого-нибудь одного из нас.

Они действительно долго думали.

Мне стало не по себе и смешно.

– Я пойду к себе.

– Ты отсюда не уйдешь, пока не скажешь о своем решении.

О каком решении?! Даже если Сережа мне нравится больше, чем Андрей, я ведь все – равно им об этом не скажу…

– Хорошо, тогда рассказывайте, что каждый из вас мне может предложить?

Андрей опешил, а Сережа начал скороговоркой:

– У меня бабушка завещала наследство тому из нас, кто первый жениться. И четырехкомнатная квартира в Ереване.

Я посмотрела на Андрея:

– А ты?

– У меня ничего нет. Я могу тебе предложить только свой город Адлер.

Очень хорошо. Адлер я очень любила. Была в детстве с сестрой там в лагере и видела его красивую природу. Пальмы… море…

Предложение было не богатым, но искренним.

– Отпустите меня, пожалуйста, до завтра.

Я чуть не встала, но они подошли ко мне плотнее.

– И завтра утром ты нам ответишь?

– Угу, – сказала я, не открывая рот.

Главное было уйти. До завтра еще далеко.

Андрей поставил точку:

– Но только до завтра.

Глава 17

Беламор канал

Я лежала и не хотела засыпать, потому, что неизменно наступило бы утро.

В воскресенье в отделении было некуда плюнуть.

Ночью прилетела Алина. И выяснилось такое! Она уже успела переспать с Андреем. И не раз. Хуже того:

– Я его люблю, – сказала она мне.

Мне было стыдно за Андрея, но Алине я ничего не рассказала.

В понедельник после капельниц начался дурдом.

В больнице было два магнитофона. Один подарил Геворкян, который стоял в палате у Димы. Другой привез кто-то из дома. И тот стоял у Вовы с Кареном. Полине захотелось музыки, и она отправила меня за магнитофоном. Полина добавляла мне смелости, и я пошла в столовую, где сидел Дима. И Вова. Кушали. Подходя к Диме, я спросила про магнитофон. Вова услышал:

– Иди у нас в палате возьми. Скажи, что я разрешил.

У него в палате магнитофон молчал. И я забрала его с тумбочки:

– Мне Вова разрешил, – сказала я удивленному Карену.

Развернулась и пошла к себе в палату.

Полина меня поприветствовала и поинтересовалась:

– Ты слушаешь блатные песни?

– Нет, – я их, честно, не любила.

– Я сейчас включу такие, которые тебе понравятся.

Я впервые услышала песни «Беламор канала», и мне действительно понравилось.

Магнитофон пел…

Правду говорят, что ночью мы делаем такие поступки, которых бы ни за что не совершили днем. Мои вчерашние друзья утром не пришли. Ну и плохо. Не известно было чего ждать дальше.

В окна светило яркое солнце. В Ереване еще продолжалось лето. Пациенты разбились на две группы. Одна напивалась в одной палате, другая – в другой. Ближе всех я была знакома с Димой, поэтому, взяв его под руку, оставила, наконец, свою палату.

– Куда ты хочешь, сюда или туда?

– Туда.

То есть к Диме. Мы выпили водки, Дима с другим больным играл в нарды, а я кидала его кости. Почему-то ему везло. Потом мы отправились в другую палату, где был Вова и остальные.

Вова попросил меня принести из его палаты фрукты.

Когда я возвращалась, то в одной руке держала виноград, а в другой персики. И тут на встречу вышел Андрей. Ему было весело. Он прижал меня к стенке,…то есть загнал меня в угол. Он стал приближаться, когда дверь напротив открылась, стукнувшись о стену.

– Ну где фр…

Вова увидел меня, улыбнулся:

– Что это тут происходит? Проходи, – он пропустил меня в палату.

Глаза у меня были соловые, рот до ушей…

Долго сидеть было не прилично, и я ушла к себе.

Глава 18

…и я влюбилась

Перед самой дверью меня остановил Сережа. Улыбнулся. Он был всего на год старше меня.

– Так кого ты выбрала?

В моем состоянии мне было почти все равно. Я поманила его пальцем. Он наклонился к моему уху.

– Конечно, мне нравишься ты.

За мной пришел Вова и еще пару человек. Пришла Алина, наверно от Андрея:

– Там тебя Дима зовет. Он у себя в палате.

Я – человек добрый… когда я подошла к двери, там стоял Вова:

– Разрешите вас пригласить на танец?

– Нет, – я отрицательно покачала головой. И врезалась в его руку, которой он уперся об косяк и преградил мне выход:

– Нет, ты сначала потанцуешь со мной.

Честное слово! Быстрее было согласиться.

Но, когда песня закончилась, я пошла к Диме.

Зря. Ничего хорошего меня там не ждало. Он лежал на кровати. Когда я поняла, что он нечеловечески пьян, развернулась и пошла обратно. Но он побежал меня догонять. Догнал, и мы вместе шлепнулись на пол. Я ударила бок. Он, извинившись и немного испугавшись, отпустил меня.

Почему-то в палате никого не было.

Одной в комнате стало скучно.

У Димы позвал меня Сережа:

– Пойдем в другую палату, я хочу поговорить с тобой.

В общем, когда он должен был уже меня поцеловать, в комнату ввалился шатающийся Дима?

– А че это вы здесь делаете?

– Тебя никто не звал сюда.

Я молчу.

Дима намного тяжелее Сережи и выше, но тот явно нарывался на неприятность:

– Вообще-то ты нам мешаешь.

– Это кто – кому еще мешает.

– Иди на х…й!

Я не успела отскочить и тоже немного потерпела. Слава богу, эти двое не долго качались по полу. В палату зашли врач и охранник. Не долго думая и воспользовавшись секундой, когда на меня не смотрели, я тихо вышла. Но охранник потом меня предупредил:

– Иди и сиди в своей палате. Что б никуда не выходила.

Да ладно, я не долго мучилась угрызениями совести. Правда, Сережу было жалко. Но Дима, по сути меня спас от необдуманного поступка.

В нашей палате сидели Полина, неравнодушный к ней Карен, Саша, Алина и Вова.

Я села на свою кровать. Играла медленная мелодия. Вова подошел ко мне и протянул мне руку:

– Синьора?..

Я встала.

Мы танцевали и разговаривали. Он задавал мне все те же банальные вопросы, на которые я уже отвечала тысячу раз. Полина с Кареном встали и вышли.

Хорошо, что я в школе занималась танцами…

Саша поманил Алину, и они встали и вышли. Только я это поздно поняла. Почему-то закончилась одна медленная песня и началась другая медленная песня. Он остановился почему-то посредине песни.

– Ты знаешь, Саша, что мне по х…й, что от тебя хочет Дима и другие?

– Знаю…

Он начал наклоняться ко мне. Я встала на носки и дотронулась до его губ. Пока мы целовались, я вспомнила, как я на него смотрела, как я с ним тихо разговаривала, как я делала вид, что не обращаю на него внимания… или не делала? И я себе разрешила его любить.

Я его любила и совсем не чувствовала ни боязни, ни неловкости. Он был высоким, красивым и сильным. И целовался он так, как я любила. Все у нас получилось хорошо, и назад возвращаться не хотелось.

Он поднял меня и посадил на себя так, что б я обняла ногами его талию.

– А ты сильный.

– Я боксом занимался и плаванием.

Ну да, ну да. Это я где-то слышала.

Моя голова была выше его, и я наклонялась, что б его целовать. Он спустил меня вниз и стал отходить назад, ведя меня за собой. Так мы упали на кровать и стали целоваться там. Он обнимал меня и прижимал к себе, как дверь открылась. На пороге стоял охранник. Вова прижал меня сильнее, когда я хотела отстраниться.