Другой «Идиот»: истинный и правдивый, печальный и фантастический. Книга 1. Князь Мышкин: Крест и Голова

– …  – прибавил он вдруг, засверкав глазами и смотря пред собой, как-то вообще обводя глазами всех вместе. Католичество – всё равно что вера нехристианская!

<…>

– Нехристианская вера, во-первых! – в чрезвычайном волнении и не в меру резко заговорил опять князь, – это во-первых, а во-вторых, , таково мое мнение! Да! таково мое мнение! Атеизм только проповедует нуль, а католицизм идет дальше: он , им же оболганного и поруганного, Он , клянусь вам, уверяю вас! <…> По-моему, римский католицизм даже и не вера, а решительно продолжение Западной Римской империи, и в нем всё подчинено этой мысли, начиная с веры. и взял меч; с тех пор всё так и идет, только к мечу прибавили ложь, пронырство, обман, фанатизм, суеверие, злодейство, играли самыми святыми, правдивыми, простодушными, пламенными чувствами народа, всё, всё променяли за деньги, за низкую земную власть. И это не учение антихристово?! <…> Атеизм! У нас не веруют еще только сословия исключительные, как великолепно выразился намедни Евгений Павлович, корень потерявшие; а там, в Европе, уже страшные массы самого народа начинают не веровать, – прежде от тьмы и от лжи, а теперь уже из фанатизма, ! католичество римское даже хуже самого атеизма искаженного Христа проповедует Христа противоположного! антихриста проповедует Папа захватил землю, земной престол из ненависти к церкви и ко христианству

«Наш Христос, которого мы сохранили»

Исследовательница Е. Местергази верно почувствовала антихристианскую суть Мышкина, сказав, что «главный герой романа изначально вне Христа, внутренне от Него отторгнут». При этом никаких основополагающих причин для такого внутреннего отторжения исследовательницей выявлено не было, а весь так и оставшийся для нее непонятным мышкинский антихристианский монолог Е. Местергази назвала, как мы помним, «одним из самых «темных» мест в романе». Хотя именно эту ее догадку – что Мышкин вне Христа – и подтверждает речь князя на смотринах. 4)

Обличительный антихристианский монолог князя еще не закончен. Мышкин не унимается. И вот уже, к вящему ужасу присутствующих, он практически открыто призывает к замене распятого Иисуса на какого-то другого Христа (курсив мой):

Первым, у кого сдали нервы, оказался Иван Петрович (англоман и родственник Павлищева). Он так сильно забеспокоился, что дважды, чуть не силком, попытался заставить Мышкина замолчать (курсив мой):

С другими присутствующими гостями, помимо откровенно перетрусившего Ивана Петровича, наблюдалась та же история – перепуганы были все. Растерянность, недовольство, возмущение, побледневшие лица, ступор, желание сбежать отсюда как можно быстрей – вот какова была их реакция:

Почему все приглашенные на смотрины гости так перепугались? Потому что дело было вовсе не в нападках князя на католицизм – из-за этого бежать и спасаться никому бы и в голову не пришло (отношения с папой римским были у России на тот момент далеко не самыми лучшими).

Дело было в том, что все присутствующие на смотринах гости были масонами, членами подпольных российских лож. И все они прекрасно слышали, как Мышкин от обвинений католичества прямо перешел к обвинениям всего христианства в целом. И все они прекрасно поняли, о каком таком Мышкин вдруг завел речь. И все они отлично знали, чем такое безрассудство могло для них обернуться. Не случайно струсивший Иван Петрович даже стал инстинктивно озираться – мало ли, а вдруг кто из чужих подслушивает?.. «нашем Христе»

Так кто же это такой – «наш Христос, которого мы сохранили»? И кто эти и как эти самые  сумели его сохранить? И что это за «русская цивилизация» такая, которую Мышкин призывает к походу на Запад, да и призывает опять-таки исключительно затем, «чтобы воссиял в отпор Западу наш Христос»? Разберем по порядку. мы, мы

1) «Наш Христос, которого мы сохранили», это вообще Христос. Это Христос мышкинский, тамплиерский. А те самые «мы», которые этого самого мышкинского Христа сохранили, – это масоны, исторические и идеологические преемники тамплиеров.  — не наш

Храмовники отрицали божественную сущность распятого Христа. По мнению храмовников, распятый на кресте человек вообще не был Иисусом, поскольку «настоящий» Христос был спасен. Вот он-то и являлся настоящим Спасителем. Тот же, что умер на кресте, уверяют тамплиеры, был фальшивкой, и поклоняться ему нельзя. Как пояснял историк В. Иванов: «Храмовники не веровали во Иисуса Христа, как в Бога человека и Спасителя мира <…> Христос был для них ложным пророком; так как Он, – говорило орденское учение, – выдает себя за слово Божье и за Небесного Мессию, то мы отрицаем Его, смеемся над крестом, как над древом Его греха и позора и смотрим на Него, как на предмет глубокого суеверия». 5)

Этот самый «настоящий», т.е. нераспятый Иисус, согласно учению храмовников, имел детей от Марии Магдалины, которая с этими детьми бежала во Францию, дав начало династии Меровингов. Именно этого Христа на католическом Западе, по словам Мышкина, и не знали. нераспятого

Задача масонов как идеологических преемников тамплиерства, имела ту же цель – подмена распятого Христа на любого другого. Об этом еще в 1935 году очень точно сказал историк В. Иванов: «В своей борьбе против христианства масонство идет или путем подмены основ христианского вероучения, так сказать, фальсификации христианства, или путем открытого гонения на христиан». 6)

2) Выражение князя «Надо, чтобы воссиял в отпор Западу наш Христос» – это, собственно, и есть та задача, с которой Мышкин прибыл в Россию. Оживить увядшее русское масонство, вдохнуть в него новую жизнь, превратить Россию в масонский форпост и оплот, в масонскую «русскую цивилизацию», победно шествующую по миру, чтобы именно в России «воссиял в отпор Западу» тот самый мышкинский фальсифицированный масонский Христос, – вот каким видит будущее России князь Мышкин.

3) Обвиняя католицизм в том, что «он искаженного Христа проповедует», «Христа противоположного», «антихриста проповедует», что это «нехристианская вера», Мышкин автоматически обвиняет в том же самом и православие. Ведь никаких разногласий в понимании личности Иисуса Христа и в признании того, что Он был распят и воскрес, между католичеством и православием нет в принципе.

– …И не думайте, чтоб это было всё так невинно и бесстрашно для нас; о, нам нужен отпор, и скорей, скорей! Надо, чтобы воссиял в отпор Западу , которого и которого они и не знали! Не рабски попадаясь на крючок иезуитам, а , мы должны теперь стать пред ними, и пусть не говорят у нас, что проповедь их изящна, как сейчас сказал кто-то… наш Христос мы сохранили нашу русскую цивилизацию им неся

– Но позвольте же, позвольте же, – Иван Петрович, и даже , – все ваши мысли, конечно, похвальны и полны патриотизма, но всё это в высшей степени преувеличено и… даже лучше … забеспокоился ужасно озираясь кругом начиная трусить об этом оставить

– Нет, не преувеличено, а скорей уменьшено; именно уменьшено, потому что я не в силах выразиться, но…

– По-зволь-те же!

Князь замолчал. Он сидел, выпрямившись на стуле, и неподвижно, огненным взглядом глядел на Ивана Петровича.

Из присутствовавших в гостиной все знавшие князя (а иные и со стыдом) дивились его выходке <…> В дамском углу смотрели на него, как на помешавшегося, а Белоконская призналась потом, что «еще минуту, и она уже ». «Старички» почти ; генерал-начальник и строго смотрел с своего стула. Техник-полковник сидел в совершенной . Немчик даже , но всё еще улыбался своею фальшивой улыбкой, поглядывая на других: как другие отзовутся? боязливо хотела спасаться потерялись от первого изумления недовольно неподвижности побледнел

Сердце князя

На князя вне христианства указывает и весьма интересный намек в реплике Евгения Павловича Радомского из его знаменитой финальной беседы с Мышкиным. Пришедший к князю в момент его готовящейся свадьбы с Настасьей Филипповной, Евгений Павлович укоряет Мышкина в том, что тот глубоко обидел и даже обманул Аглаю – оставшись с упавшей в обморок Настасьей Филипповной, вместо того чтобы бросить ее и бежать за своей невестой. Вот в этот момент своих обличений и укоров Радомский и произносит свой многозначительный намек (курсив мой):

Как видим, «христианское» сердце князя Радомский берет в кавычки. Тем самым он прямо отрицает в этом сердце какое бы то ни было христианство. Мало того. Вдобавок к кавычкам Радомский здесь еще и употребляет модальную частицу , придающую и без того уже несуществующему христианству князя и вовсе иронично-снисходительный оттенок – «ваше „христианское“ сердце». —то -то

У кавычек в реплике Радомского есть пара. Ипполит в своем «Последнем объяснении» точно в такие же кавычки берет и «христианское смирение» князя, отмечая при этом явную масонскую направленность мышкинского влияния на подростка Колю Иволгина:

Действительно. Подражать масону в «христианском смирении» – это и впрямь смешно. Печальней не скажешь.

СНОСКИ К ГЛАВЕ 9:

Местергази Е. Г. Вера и князь Мышкин. Опыт «наивного» чтения романа «Идиот». / Роман Ф. М. Достоевского «Идиот»: современное состояние изучения: Сб. работ отечеств. и зарубеж. ученых / Под ред. Т. А. Касаткиной. М.: Наследие, 2001. – 560 с. – Стр. 291—318. 1)

Померанц Г. С. Открытость бездне: Встречи с Достоевским. – М.: Советский писатель, 1990. – 384 с. – Стр. 260—261. 2)

Платонов О. Тайная история масонства. / knigosite.org/library/read/34739 / Дата обращ. 19.10.2016. 3)

Местергази Е. Г. Вера и князь Мышкин. Опыт «наивного» чтения романа «Идиот». / Роман Ф. М. Достоевского «Идиот»: современное состояние изучения: Сб. работ отечеств. и зарубеж. ученых / Под ред. Т. А. Касаткиной. М.: Наследие, 2001. – 560 с. – Стр. 291—318. 4)

Иванов В. Ф. От Петра до наших дней. Русская интеллигенция и масонство. / Харбин, 1934. 5)

Иванов В. Ф. Православный мир и масонство // http://www.rus-sky.com/ history/ library/ ivanov.htm / дата обращ. 04.10.2016. 6)

– … Виноваты, а сами упорствуете! И где у вас сердце было тогда, Ведь вы видели же ее лицо в ту минуту: что она, меньше ли страдала, чем та, чем ваша другая, разлучница? ваше «христианское» -то сердце!

«Верного Колю», как я его прозвал, я тоже, думаю, мучил порядочно. <…> Но я заметил, что он переносит мою раздражительность так, как будто заранее дал себе слово щадить больного. Естественно, это меня раздражало; но, кажется, он вздумал   что было . подражать князю в «христианском смирении», уже несколько смешно

ГЛАВА 10

Вопрос Ипполита

Уточняющим – относительно вопроса Рогожина, верует ли князь в бога, – стал вопрос Ипполита про ревностного христианина, который он задает князю на ночном праздновании на даче у Лебедева (курсив мой):

Показательно, что вопрос Ипполита про ревностного христианина звучит в контексте масонского постулата о красоте (см. выше). Вопрос о спасающей красоте, составной части масонской Троицы, буквально сливается с вопросом о ревностном христианине, тем самым превращаясь в некий единый вопрос.

Показательно и то, что в романе отмечается: князь Ипполиту. Князь молчит. Но и без него вопрос Ипполита настолько красноречив, что уже сам этот вопрос и является наилучшим ответом. не отвечает

«Вы ревностный христианин? Коля говорит,вы сами себя называете христианином», так формулирует свой вопрос Ипполит. А что вообще это значит – Ведь если человек христианин, то таковым он называется вовсе не сам по себе, а из своей принадлежности к христианской церкви. По факту своего крещения в этой церкви. По признанию христианских обрядов и праздников. По ношению христианских символов веры. Так что же может означать такое самоназвание? Только одно – обособление от христианства, отстранение, отказ. называете сами себя?

– Господа, – закричал он громко всем, – князь утверждает, что мир спасет красота! <…> Какая красота спасет мир! Мне это Коля пересказал… Коля говорит, . Вы ревностный христианин? вы сами себя называете христианином

Князь рассматривал его внимательно и . не ответил ему

– Вы, может быть, думаете, что я вас очень люблю? – прибавил вдруг Ипполит, точно сорвал. Вы не отвечаете мне?

Почему роман называется «Идиот»?

В достоеведческой среде основополагающим ответом на данный вопрос с незапамятных времен является широко представленная версия, что роман так называется якобы потому, что князь Мышкин своими личными качествами – добротой, всепрощением, жертвенностью, искренностью и проч. – уж слишком выделяется из принятых норм поведения, являя собой человека не от мира сего, блаженного, юродивого, городского сумасшедшего, одним словом – идиота (вне медицинского смысла).

В последние годы получила популярность версия А. Е. Кунильского, наиболее ошибочная из всех, основной идеей которой является тезис о том, что «заглавие произведения отвечает замыслу Достоевского создать роман о христианине». Доказательств – текстовых подтверждений в самом романе – Кунильский не приводит никаких, вместо доказательств есть только его собственные отвлеченные рассуждения. При этом Кунильский смело отвергает давно ставшее хрестоматийным определение Мышкина «Князь Христос» (взятое из авторских черновиков), тем самым напрочь отказывая князю во всяком подобии Иисуса. Также исследователь отказал князю и в апостольстве, не рассматривая Мышкина и как тринадцатого ученика Иисуса. 1)

Вместо всего этого Кунильский предложил трактовать Мышкина как некоего доброго и наивного мирянина с апостольской душой – как бы из числа тех первых новозаветных последователей Иисуса, что являли собой отважный пример мирского служения Господу.

Вот как выглядит это рассуждение у Кунильского (курсив мой): «Неоправданным оказывается безоговорочное применение к Мышкину чернового, установочного определения «Князь Христос», когда Достоевский оставил нам другое, и : идиот – мирянин, как бы явившийся из времен апостольской церкви, живого христианства». более точное закрепленное в основном тексте 2)

Увы.

Название романа «Идиот» хоть и является действительно более точным – и даже единственно точным! – определением Мышкина, однако к мирянину из апостольских времен, как уверяет Кунильский, не имеет вообще никакого отношения. Хотя бы потому, что такая откровенно надуманная трактовка вступает в явное противоречие с теми реальными фактами, что действительно находятся в авторском тексте, повторю их еще раз:

1) Мышкин не ходит в церковь;

2) на нем нет креста, и только через полгода он надевает крест христопродавца;

3) в людском безверии он обвиняет христианство («там, в Европе, уже страшные массы самого народа начинают не веровать <…> из ненависти к церкви и ко христианству!»);

4) поскольку католичество и православие одинаково принадлежат к религии христианства, о чем знают абсолютно все, то и сам Мышкин, конечно, не может этого не знать. А это значит, что, обвиняя католицизм в том, что «он искаженного Христа проповедует», «Христа противоположного», «антихриста проповедует», Мышкин в той же мере соотносит свои обвинения и с православием. То есть опять-таки с христианством в целом.

Именно эти факты, которые я привожу в своем исследовании, и закреплены в основном тексте! И спорить с этими фактами, отвергать их невозможно – просто потому, что это и есть сам текст романа. А это значит, что никакого Мышкина , как пытается бездоказательно уверить нас Кунильский, в романе нет. Ибо в романе существует совсем другой Мышкин – масон, фанатик, отрицатель распятого Христа и ненавистник христианства. мирянина с чистой христианской душой из апостольских времен

Но если «Идиотом» в романе назван вовсе не Мышкин-юродивый и уж тем более не Мышкин-мирянин первого века от Рождества Христова, то как же тогда разгадать истинный смысл названия романа – «Идиот»? А его не надо разгадывать. Ибо настоящий, авторский смысл названия вообще не зашифрован Достоевским и все эти десятилетия преспокойно находился там, где ему и положено было быть, – в самом тексте романа, у всех на виду, в абсолютно открытом доступе, стоило только руку протянуть.

Правом сформулировать этот главнейший смысл произведения Достоевский наделил самого русского и самого православного персонажа своего романа – Лизавету Прокофьевну Епанчину. Это случилось в тот самый первый для князя вечер в Павловске, когда к нему на террасу явилась с претензиями компания во главе с «сыном Павлищева». Вот тогда-то, возмущенная цинизмом происходящего, Лизавета Прокофьевна и воскликнула в сердцах, выразив тем самым глубинную сущность названия «Идиот» (курсив мой):

Вот он, истинный смысл столь долго остававшегося непонятым названия романа «Идиот»! Сумасшедшие, т. е. идиоты, – это те, кто не верует в бога, не верует в Христа. Просто, понятно, гениально. И не надо никакой огород городить.

Известно, как относился сам Достоевский к образу Иисуса, именно Его личностью поверяя для себя концепт веры, – «вся вера только в этом и заключается», как запишет он в черновиках к «Бесам».

Кто же является в романе таким сумасшедшим, по определению Лизаветы Прокофьевны? Мышкин. На нем креста, он не ходит в церковь, он не верует в Христа. Он масон. Сумасшедший. Он – «Идиот».

СНОСКИ К ГЛАВЕ 10:

Кунильский А. Е. О христианском контексте в романе Ф. М. Достоевского «идиот». / Петрозаводский государственный университет. / Проблемы исторической поэтики. 1998. №5. – Стр. 407. 1)

Там же. 2)

Тщеславные! В бога не веруют, Да ведь вас до того тщеславие и гордость проели, что кончится тем, что вы друг друга переедите, это я вам предсказываю. – … Сумасшедшие! в Христа не веруют!

ГЛАВА 11

«Христос в могиле»

Копию картины Г. Гольбейна-мл. с изображением мертвого Христа, находящуюся в доме Рогожиных, исследовательница Т. Касаткина назвала проблемным центром романа: «…На этот «проблемный центр» можно буквально указать пальцем. Это так называемый «Мертвый Христос», копия картины Ганса Гольбейна «Христос в могиле», висящая в доме Рогожина». При этом Касаткина добавила, что «без анализа романа с точки зрения картины Ганса Гольбейна не будет ясна вся глубина выводов, сделанная Достоевским из стихотворения Пушкина». 1) 2)

Действительно, именно два этих полюса – «рыцарь бедный» и «Христос в гробу» (или «Христос в могиле») – определяют правильный вектор романа. Сложение этих полюсов дает окончательный результат в прочтении образа князя.

Нам известна реакция на эту картину самого Достоевского, глубоко верующего человека. После посещения галереи в Дрездене жена писателя Анна Григорьевна занесла в свой дневник (курсив мой): «Картина произвела на Федора Михайловича подавляющее впечатление, и он остановился перед нею. <…> Когда минут через 15—20 я вернулась, то нашла, что Федор Михайлович продолжает стоять перед картиной. <…> Федор Михайлович понемногу успокоился и, уходя из музея, настоял на том, чтобы еще раз зайти посмотреть столь его картину». как бы пораженный как прикованный поразившую 3)

Очевидно, что личные впечатления Достоевского и есть та главная точка отсчета, с какой нам следует оценивать всё, что происходит в романе рядом с этой картиной.

Два человека приходят в дом к Рогожину и видят картину. Это Ипполит, которому из-за чахотки осталось жить не больше двух месяцев. И это князь Мышкин – которому, почти уверен задумавший убийство Рогожин, жить остается не более двух часов. Именно этих людей Рогожин нарочно задерживает возле картины. Зачем?

Атеист Терентьев

Атеист Ипполит Терентьев был нарочно остановлен Рогожным перед картиной. Именно с этого «Мертвого Христа» и началось духовное возрождение Ипполита (курсив мой):

Сила впечатлений Ипполита, направленность его размышлений, а также его желание долго стоять перед картиной (и простоял бы, но Рогожин начал его выпроваживать) – всё это напоминает реакцию самого Достоевского.

Картина произвела на задумавшего самоубийство Ипполита настолько сильное впечатление, что ее описанию он посвятил немало времени в своем предсмертном «Необходимом объяснении». Ключевым в этом описании явилось Ипполита. Беспокойство – это волнение, тревога. Что же его так растревожило? Вот что: он увидел на картине «труп человека» – и это был труп Христа. странное беспокойство

Изображение мертвого Иисуса, его зримая смерть – вот что внезапно напугало атеиста Терентьева. Ведь такая смерть – настоящая, а не придуманная – отнимала у него всякую веру в воскрешение. А он, атеист Тереньтев, в этой вере, как только что выяснилось при взгляде на «Мертвого Христа», оказывается, слишком остро нуждался. Ведь если изображенное на картине правда, то как же теперь ему, атеисту Тереньтеву, умирать?! Что ему теперь делать? Неужто и правда признать, что бог мертв? И как, «смотря на такой труп», могли верить его ученики и пришедшие к гробу женщины, «что этот мученик воскреснет», с беспокойством рассуждал Ипполит, «если так ужасна смерть и так сильны законы природы, то как же одолеть их? Как одолеть их, когда не победил их теперь даже тот, который побеждал и природу при жизни своей…»

Возможно, именно тогда, стоя перед этой картиной – и благодаря этой картине! – испуганный Ипполит вдруг понял, что, вопреки атеизму, он все-таки допускает вечную жизнь – «и, может быть, всегда допускал». А значит, никакого атеизма не существует. Такова была глубочайшая духовно-нравственная реакция Ипполита на эту картину. Еще не перерождение, но начало его.

«Ипполит скончался в ужасном волнении». Что же его так сильно беспокоило в последнюю минуту жизни? Этот вопрос никогда в деталях не поднимался достоеведами. А между тем он напрямую связан с картиной. В ужасном!

Ипполит и раньше испытывал некое «волнение». Однако его волнение всегда имело общий характер и было вызвано раздражительностью и слабостью его истощенной чахоткой психики. Совсем другое дело то «ужасное волнение», в котором Ипполит скончался. Во-первых, оно . А во-вторых, оно связано со смертью. ужасное

О чем же он так беспокоился умирая? Чего боялся? Ответ очевиден. Слишком впечатленный и даже испуганный картиной «Христос в гробу», умирающий Ипполит в последний момент жизни боялся узнать, что вечной жизни, в которую ему вдруг так захотелось поверить, все-таки не существует.

…Мне вдруг припомнилась картина, которую я видел давеча у Рогожина, в одной из самых мрачных зал его дома, над дверями. Он сам мне ее показал мимоходом; я, кажется, . В ней не было ничего хорошего в артистическом отношении; но она произвела во мне какое-то . простоял пред нею минут пять странное беспокойство

Масон Мышкин

Итак, мы знаем, что Достоевский простоял перед картиной Гольбейна-мл. «Христос в гробу» больше четверти часа. Ипполит Терентьев успел простоять перед ней целых пять минут и простоял бы больше, но его заторопил хозяин дома. А как отреагировал на картину князь?

Вот он, сопровождаемый Рогожиным к выходу, проходит сквозь залу и краем глаза замечает висящую над одной из дверей копию картины (курсив мой):

Не может забыть?! То есть до такой степени она его впечатлила?! Неправда. Князь лжет. Да ведь он ее еле вспомнил! Он и взглянул-то мельком – без интереса, а так, как бы что-то припоминая. Но не припомнил. И, нисколько не впечатлившись увиденным, уж собрался было идти себе дальше не останавливаясь. И так бы и пошел, вот только Рогожин остановил, указал на картину.

Пришлось задержаться. Пришлось-таки постоять и посмотреть повнимательней. Ну да, вроде бы что-то знакомое. «Да это…» – неуверенно, с заминкой, протянул князь. И только когда постоял – успев как следуетразглядеть картину, вот только тогда и вспомнил наконец, что «это копия с Ганса Гольбейна» и что он эту картину за границей видел и с тех пор не может ее забыть. достаточно

Но разве не могут забыть подобные вещи?! Когда что-то не могут забыть, то, во-первых, тут же и вспоминают, в первый же миг, ахнув от восторга узнавания, а во-вторых, замирают как вкопанные, вновь с волненьем переживая то впечатление, которое действительно не смогли забыть. Вон даже Ипполит и тот на целых пять минут замер перед картиной, а уж князь-то с его острой чувствительностью должен был и вовсе остолбенеть. Но нет – спокойно проходит мимо. так

Исследовательница из Великобритании Сара Янг по этому поводу утверждает следующее: «Одна из причин, по которым Мышкин не хочет задерживаться перед картиной во время своего посещения Рогожина, та, что картина пробуждает в нем ту же муку сострадания, которую он испытывает, глядя на фотографию Настасьи Филипповны». 4)