Поздний гость: Стихотворения и поэмы

Север

От мухоморов, от морошкиК реке плывет дурманный дух;В рассветном небе гаснут плошкиИ трепыхает злат-петух.Спустила цепкую сорочку,Примяла тяжко росный мохИ, дрогнув, вывернула кочкуКосым разметом крепких ног.Сентябрь. Пора медвежьей свадьбы.Проскачет вспугнутый олень.О чем на счастье загадать бы,Да чем прогнать тугую лень?Вода боков не расхолодит,Лишь смочит рыжую косу…Сегодня, видно, Одурь бродитВ сторожко гукнувшем лесу.

Святогор-скит

[Святогор-скит]

Было то у Миколы-на-ПрорубиВ вечер синь, на сочельном посту;Прилетели три белые голубяИ уселись рядком на мосту.Говорит один: «слушайте, братие,Наступает предсказанный час:Ныне в ночь довершает зачатие,Ныне в ночь дорождается Спас.Не забудем же встретить желанного,Принесем, заготовим дары:Да возжгутся во имя избранногоПо ярам, по дорогам костры;Чтоб погрелися косточки битыеНа веселом гудящем дыму,Чтоб потешились, кровью облитые,В костряном жаровом терему».И другой говорит: «ты припомни-ка,Не любил ли он трав и цветов?Так поищем же, брат мой, терновника, —Под снегами немало кустов.Летом ало цвели тут репейники —Расклюем, рассугробим снега;Нам помогут святые келейникиИль какой монастырский слуга».И сказал тогда третий, вздыхаючи:«Заготовим родному и крест —Веселится он, казнь вспоминаючи,Полетим да поищем окрест».Улетели три белые голубя,Говорят да поют на лету…Было то у Миколы-на-ПрорубиВ вечер синь, на сочельном посту.

*

Шли, спешили дорогой прохожиеК той ли Проруби, в скит Святогор,Два святые угодники Божие —Сам Микола да воин Егор.У Миколы сосульки всю бородуЗаковали в узор ледяной,А Егорий, что яблоко с холода,От мороза румяный, хмельной.Из далекого странствия долгого,Армяком заметая снега,Исходили всю землю, от ВолховаДо озер, где глядится тайга.Порыбачили лето на севере,Обновили сруба на Оке,Погрозили сердитому деверюНа слободке в Великой Луке.Исполняя заветы Господние,Крыли тесом, строгали и жгли;По Уфе, где река мелководнее,С мужиком захмелевшим плыли.Много сделали руки умелые,Ворочаться пора в Святогор;А навстречу им голуби белыеПролетают, ведут разговор.Как услышал Егорий воинственный —Возгорелся в груди его гнев…А над зорями вечер таинственныйДовершал многозвездный посев.А под зорями, ризами снежными,Как парчой голубой, убрана,Источалась сияньями нежнымиНеоглядная та сторона.Да курился, кудрявее ладана,На восковых сугробах закат,Закровавив нежданно-негаданноВежи скитских трехъярусных врат.«Да не быть по сему, неразумные!» —Звонко воин Егор возопил,И в ответ ему отклики шумныеС плачем встали из снежных могил.«Для того ль мы ту землю лелеяли,Распахали с трудом целину,Чтоб Сыновние кости засеялиВосприявшую Духа страну?Для чего, по какому писаниюВы тельца обрекаете вновь?Для разбойного ли целованияПредаете Сыновнюю кровь?»Отцветали на вежах цветенияКопьеносной вечерней зари;И взыграли от вьюжного пенияНа церквах голоса – звонари…

*

Отзывается с ласкою в голосеВсех-Заступник, суровый с лица:«Ой, Егор, не о каждом ли волосеПопечение Духа-Отца?Не греши: схорони же ненужноеТы свое золотое копье…Эк гульнуло смятение вьюжное,Ни за что перемерзнет зверье!»И повышли тут волки бездомные,На слова те, из дебрей-лесов;Собиралися рати огромныеХудошерстых заморенных псов.С перебитыми лапами гнойными,Без ушей, голося и скуля,Выходили рядами нестройнымиИз вертепов к скиту на поля.Притащилась телушка безрогая,Обомшелый невидящий кот,Вол-печальник, овечка убогая —Всякий Божий обиженный скот.Загорелись зелеными свечкамиВ помутнелых просторах зрачки,И двумя золотыми колечкамиНад святыми сплелись светляки.В тьму ночную, в метелицу серую,По бокам, впереди, позади,Покатилось: «о, Господи, верую,Пожалей, отпусти и гряди!Укажи нам дорогу спасения —Что ни шаг, то тяжеле наш путь; В светлый час торжества воскресенияНе покинь свою тварь, не забудь.И не бойся земного страдания:В день великий венца и крестаМы омоем слезами рыданияРаспаленные жаждой уста.Мы повынем колючки терновые,Чисто вылижем стрелы занозИ могилы голгофские новыеОплетем благовонием роз.Выходи же – дождями кровавымиРазгуляйся в засушные дни;Стужу зимнюю, темень – забавамиЗвонкогудых пожарищ пугни».Приутихла тут вьюга-метелица;Светел месяц окно прорубал,Звезды по небу тропами стелются;Божий воин Егор замолчал.И неслышному зову внимаючи,Примечая невидимый свет,Отвечал им Микола, рыдаючи:«Верьте, детушки, верьте: грядет!Ибо нету такого моления,Нет такого страданья и зла,Для которых бы кровь искупленияИз Исусовых ран не текла».И сказал, обращаясь к Воителю:«Ой, сдается мне что-то, Егор,Что мы рано взалкали обители, —Не пора нам, сынок, в Святогор.Нерадивые мы огородники:Кто досмотрит без нас огород?»…И свернули святые угодники,Удалились от скитских ворот.Воротились, гонимые вьюгою,В те края, к тем ли Божьим углам,Где поникли леса над Ветлугою,Где в тумане почил Валаам.В край, где хмурятся избы горелые,Да вразброд голосят петухи,Да летают три голубя белые,Отпуская заране грехи.

Звездной тропой

Распятие, Воскресение, Вознесение

Всякая жертва солью осолится.

Марк IX, 49

I

О, мои сестры,Глядите,Как оскалились остроХолодные копья!Идите, идите,Заполняйте собою вертепы и площади…Уже падают снежные хлопьяС раскаленного неба;Затрепетала земля, не смея заплакать от болиПо тебе, Господи!Никнут в полеКолосья ненужного хлеба.Сестры мои!Идите в притоны,Разбросайте свое целомудриеПо грязным канавам:Разве можно принятьТе стоны?Отдайтесь греховным забавамИ разврату,Продавайте себя отцу и братуПримите бремя кровосмешенияИ навсегда позабудьте дорогуК обетованному.Разве посмеете вы покупать спасениеСмертью Бога?Откажитесь же от воскресения,От чуда,И, чтоб не свершить горшего преступления,Погрузитесь в зловоние блуда.И чем страшнее будет ваша жертва,Чем безутешнее будут ваши страдания, —Тем скорее он встанет из мертвых,Чтоб освятить ваши поругания,Чтоб вознесть ваш добровольный отказК самому сердцу престола.И скажет он:«Се – Аз,И се – мои раны,Мой стон.Возлюбили меня больше спасения, —Как оставлю их в их печали?»Братья мои!Что предсмертные взоры его тревожитеВерою?Воздайте ему тою же мерою:Распинайтесь, как можете —Сердцем, телом, душою и холодом стали.Выньте свои мечиИ стрелы;Разите своих детей,Матерей,Отыщите пределыПоследних страстей…Уже меркнут лучи над его головою,Глубже впиваются тернии;Сгущаются тени вечерние,И средь звериного вояОпускается ночь…Бойтесь, чтобы кресты не остались пустыми!О, отчего среди васПосмелЛишь один быть Иудой?О, отчего из бесчисленных телТолько одно приютила смоковница,А прочие – ждут чуда?Да! Исполнится!Он воскреснет, придет для Фомы,И принесет убоявшимся тьмыСвет, —И земля не ослепнет от горя, не станет немой от стыда,Нет!Вы пойдете за светлою теньюТуда,Где ни печали, ни тленья;Вы обретете свой смехИ будете радостно петь, что души вашей грех не коснулся,Ужас и грех!..Тише!Он, кажется, снова проснулся;Он еще жив…Тише… Он смотрит, как плачут в колосьях маленькие мыши…Тише! Он слушает шорох вздыхающих нив…Тише, о, тише! Он умер.

II

Мария, Мария,Раскаявшаяся блудница,Перестань рыдать, биться о камень головою.Иди, возвести его мать,Что в смертельной тоске томится,Иди, возвести, что воскреснет Мессия.Возвести,Что от розовой кашки,От колокольцев лиловых,От смешливого хмеля и ласкового повояЗаблагоухали пути,Как райские тропы.Распусти свои светлые косыВдоль белой рубашки;Из молоденьких веток сосновыхСплетиВечно зеленый венок,Что никогда не увянет.Принеси полевые цветыИ травыИ сложи их у стареньких ногТой, чей сын осужден за преступленье Варравы.Отойди от могильной плиты,Не мешай воскресенью.И не предавай проклятиюТы, неутешная,Того, кто помог свершиться распятию,А потому и воскресению, —Разве можешь ты знать все пути к спасениюИ все тайны безгрешного?И не тебя ли,Кого звали блудницей и прелестницей,Кого человеческие похотиТрижды распялиНа всех перекрестках,Избрал он радостной вестницей?И не ты ли,В чье лоно стекалось потокомДля непотребства и смертиСемя, таящее плоти возможных святых и пророков,Ныне – устами, закаленными в горниле пороков,Целуешь края небесной тверди?Не тебя ли омылиСлезы его смертного плача?А теперь ты стала его невестой,Самой прекраснойИ девственной,И им воскресла.О, скольких мужей и любовниковОбнаженныхКачали твои голые чресла?А он знал ложе только из терновниковИ поцелуиОдних прокаженных.Приготовься петь аллилуйя,Закажи колокольные звоны,Заготовь песни,СловаИ амвоныИ радость святого «воскресни!»И никого не кляниВ этиМиги,Потому что ониВсе его дети,И нужны, да, нужны кресты и вериги.И к чемуДевственность чистых,Если емуНе пожертвуют ею?И к чему вся Галилея,Если б он был не нужен?Палач и жертва —Два конца одного начертанья,И как бы воскрес он из мертвых,Если б не былоСамого умираньяИ смерти?Не дерзай, не дерзай, о, Мария!Быть свидетельницейЧуда;Пусть довершит один МессияТо, что свершил ИудаПо его повеленью.О, скорее, скорее!Подымайся,Не медли:Уже светятся раныНазорея,И земля приготовилась крикнуть осанну.Мария, Мария,Раскаявшаяся блудница,Разве ты не видишь,Что готова раскрыться гробница,Что развязались петлиНа саване?Вот уже светлые тени пришли,Стали у входа;Скоро все кораблиСоберутся в заветные гавани,И небо закровавится кровью восхода,И задрожат все складки земли.Оботри же свое лицо,Надень лучшие одежды,Заготовь пасхальное яйцо,Ибо готовыРазомкнуться его веждыИ дать миру свет новый.Иди же, скажиВсем плачущим, скорбным и ждущим:«Братья,Верьте!»И научи их точить ножиВо имя грядущих.Но поспеши, поспеши,О, Мария, возлюбленная ученица!Ибо вызрело солнце в тишиГробницы;Довершилось зачатье,И пора всем узнать и склониться.

III

Дети!Скоро своими очамиУвидите сердце надзвездного света:За то, что в смиреньи так долгоБыли вы палачами,Он удостоил вас жертвою стать.Радуйся, мать!Твой ребенок с тобой вознесется.Красными пальцами жарко коснетсяОгоньПятен позораИ засмеется в слезах просветленного взора.Собирайте сухие поленья,Пусть загудит красноперый костер,Пусть разовьет свои звеньяВ длинную цепь до небес…Нож был остер,Раны дрожали от боли, – он умер, он снова воскрес.Ломайте заборы,Собирайте солому,Все, что горит;Расставляйте дозоры,Не подпускайте еще недостойных к заветному дому,В этот огненный час!Только теперьМожно позволить запретное пение.Все ли готовы принять вознесение?Так разрешите сердца:Во имя Духа, Сына, Отца —Верь!Кланяйся, кланяйся чаше,Этой Господней ране!Дети, омоемся в огненной бане,Чтоб убедиться крашеГорних снегов,Чтоб не заследить небесных лугов.Звездной тропою войдем в золотые вратаИ предстанемПред ликом Христа;Принесем ему свои ножи,Что проржавели от крови во имя его…Там нас встретят святые мужи.Станем,Скажем,Покажем,И нам позавидуют серафимыИ херувимы,И все бесплотные духи.Потому что,Братья,Он приходил для распятья,И Иуда предал его на муки,А мыПригвоздили его руки.ИудеЛюбовьОтдали;Отреклись от того,КогоТак долго алкали.ВзялиНа себяСамое тяжкое бремя:Любя,Убили, —А теперь настало время.Радуйтесь!Не мы лиСамую черную работуИсполнили?Дали кресту позолоту?Господи, Господи!Дали ранам его благовонный янтарь,Шипы превратили в розы,Освежили засохшие лозы,Мы!А теперь приемлем великую гарь!Господи, Господи…Не достойными дыханья чумыУстамиБудем целовать его ноги;Прикасаться к телу самого Бога!О, Господи, Господи! За что благословил насубогихЛучшими твоими крестами?1921

Полынь-город

Через степи, от моря до моря,Меж метелок сухих ковыля,Разметалась, хмельная от горя,Святорусская тая земля.А над нею, до утра, зарницы,Окликая поля да леса,Полыхают, как вещие птицы,Зазывают зарю в небеса.

*

Есть бревенчатый город, где княжитВек за веком Червонный Петух;Там куренья кадильные вяжетГорь-полынный занозистый дух.Городские замшелые вежиОпрокинулись в речку Горынь;А ведут к нему тропы медвежьи,А зовется тот город – Полынь.Лишь замесит к заутрени солнцеЗолотистое тесто в деже,Лишь опара созреет на донце, —Красный Певень встает на меже.Забирается выше и круче,Бьет в зарю звонкогудым крылом,Гасит кровью сполошные тучи,Высылает окрест бурелом.И взлетают тесовые крышиПрокаленных дотла теремов,И взмывает все круче и вышеПетушиный заливчатый зов.

*

Выбегает Звонарь на звонницу,Бьет в набухший от меди набат:«Кто там ловит Червонную ПтицуПо верхам свеченосных палат?Кто там рвет переметные звеньяНа моих жаровых куполах?– От того петушиного пеньяРазлегается по небу шлях.От того петушиного крикаМимо солнечной зыбкой дежиДобегут до Господнего ликаПеревитые дымом межи.Говорю вам: недаром так долгоЯ пускал Петуха на зарю —Я из пламени новую ВолгуВ надзакатных полях сотворю.Из пожарного звонкого златаОтолью парома-корабли,Чтоб на них вы еще до закатаК Святодуху причалить могли.Не гасите же стона и гуда,Говорю тебе: дочиста сгиньИ воскресни глашатаем чуда,Мною избранный город Полынь!»Закрутилась тут в пляске великойНенасыть седокосая Гарь;И спустился, сошел огнеликийСо звонницы на землю Звонарь.

*

На Полынь-город молния пала,Запалила с востока врата,И сбежались от стара до малаГорожане на голос Христа.Красный Певень играет и скачет,Призывает к небесным тропам,А Полынь-город стелется, плачет,Припадает к Христовым стопам:«Ты не жги наши белые вежи,Золоты купола не круши, —Не замрежить в червонные мрежиОпоенной полынью души.Опояшет ли звезды тугаяОпояска из речки Горынь?Да и есть ли такая другая?Пожалей, Иисусе, остынь.Скинь прохлады студеные ризыНа того своего Петуха,Что срывается, пламенно-сизый,Острым клювом кровавить верха.Мы и тут твои верные дети —Сколько храмов тебе возвели, —Не губи же палаты и клетиСвяторусской убогой земли!»И выходит Звонарь на звонницу,Простирает в просторы ладонь;Призывает Червонную ПтицуЗаклевать красноперый огонь.И опали крылатые цепи;Певень облаком сгинул рудым;Заревые ковыльные степиПеревил, словно ладаном, дым.Заблистали сквозь дым златоглавы,Выгнал звездное стадо пастух…– Возлюбившим страдания – слава;Возлюбившим любовь – Святодух.1922

Каменная любовь

М. К.

* * *

He кровь моя, а древняя смола,А черный мед, до боли вздувший жилы, —Ты лучшего напитка не пила,В тысячелетиях такого не любила.И кто сказал, что пройдены пути,И кто солгал, что сердце знает сроки?Сквозь мускулы врастают до костиЛюбовные тяжелые уроки.И нам ли знать начала и концы,Когда вино и желчь – одно и то же,Как свежесть губ и терпкие рубцыНа выжженной любовным зноем коже.

Сердце Адама

Да, плоть Адама из рыжей глины,Земли и крови глубокий вздох, —Я лягу грудью на дно долиныМолчать и слушать, как зреет мох.В тугом наплыве прижать ладониК прогретой солнцем живой землеИ плавить сердце в крутом разгонеОт плеч до горла и до колен.И взмоет радость сырого гнева,Загнется дыбом немая кость, —И рядом ляжет покорно ЕваВместить всей плотью любовь и злость.Когда же к новой весне в долинуСойдутся звери на дым жилья —Я покажу им со смехом сына,С таким же рыжим лицом, как я.

* * *

Что делать мне с моей тяжелой кровью,Чью плоть еще угрюмо раздавить?Душа моя, в страданьи и любвиТы с каждым днем все жестче и суровей.Не сердца ход под выгнутым ребром —Протяжный крик и мускулов разрывы, —В сухой зрачок медлительно и кривоСкользит луна багровым топором.В исходе ночь. Размеренней и глубже,Как беглый зверь, туманами дышу, —Ты на заре к степному шалашуПридешь назвать меня покорно мужем.Еще один нетронутый уделПерепашу для горестного сева, —И хлынет вспять, без радости и гнева,Слепая кровь, тяжелая от дел.

* * *

Борису Бродскому

Я вырезал его из дуба,В широкий нос продел кольцо, —И медленно, сырой и грубый,Он повернул ко мне лицо.Зеленой медью и железом,При дымном свете фитиля,Я приковал его над срезомПередней части корабля.Когда же по холодным тросамСкользнула влажная заря, —Я приказал моим матросамПоднять в молчаньи якоря.И за кормой, где след широкийБелел над шаткой глубиной,Все измерения и срокиРаспались выгнутой волной.В немых столетьях неизменный,Безмолвно идол с высотыГлядел, как брызгами и пенойВека дробились о борты.Но в пору бурь, когда великийСбор смерть трубила в черный рог, —Гремел цепями огнеликий,Преображенной бурей, бог.

* * *

Ты рада горькому кускуНеповторимого обмана,Но эту жесткую тоскуЯ перекладывать не стану.Не эти плечи понесутТяжелый груз звериной доли, —Но хрупкий девичий сосудУже мутнеет поневоле.И разве можно пережитьВсе эти отсветы и тени,Когда от правды и от лжиМои сгибаются колени?Когда дорожная клюкаСама собой шаги торопитИ неглубокая река,Как океан, следы затопит.

* * *

Песок и соль. В густых озерахДрожит ослепшая луна;Каленые стальные шпоры —В живое мясо скакуна.Сухая пыль сверлит и режетПерержавелые зрачки,И сушит скулы острый скрежет,Стегающий солончаки.Но сердца стук и звон копыта,И рядом скачущая тень —Обломки взорванного быта,Мифический вчерашний день.Степной песок засеян смертью, —Вдыхая запахи беды,Веселый волк, горячей шерстьюМету кровавые следы.На конской гриве запотелойНе дрогнет цепкая ладонь —Пусть топчет гибнущее тело —Тебя – рыжеголовый конь.

Крови закон

Пускай топор на черной плахеСрубил мне голову долой,Ты подними ее из прахаИ скрой тихонько под полой.Но если смерть не разделилаЕдиный узел наших дней,Но если любишь, как любила, —Не плачь в отчаяньи над ней.Нет, обнажи в ночи с надеждойЛюбовью взласканную грудьИ чутко слушай под одеждойМой жизнью озаренный путь.И если радостью зальетсяДуша смятенная твоя,И если плоть моя забьетсяПод сердцем в жажде бытия, —Дай знать мне долгим поцелуемО воскресении моем,И до зари еще войду яПоющей радугой в твой дом.

Из песни о короле

Ныряют в сугробах молча,Любой – до кости король;Веселые зубы волчьи —Морозная злая соль.Мы знаем их смех и голод,И глаз голубой огонь;Мы знаем, что нож и холодПрожгут королю ладонь – —Зажатый полярным кругом,На лыжах бежит к реке,И мутно белеет вьюгаНа смуглой его щеке.И каждый сухарь в котомке,И каждый заряд в стволе —Сто миль одичалой гонки,Тревожный скупой ночлег – —Оставлен привал короткий,Смех, полюс, любовь и больВ дырявой индейской лодкеВезет молодой король.Но львиные кудри белы,Морщинами скошен рот,Рассеянный взгляд несмелоСкользит по замку ворот.И дом обошел неловко,И будто похож на нас – —Пора, изготовь винтовку,Бей прямо в ослепший глаз.

* * *

Для слепого – одна стезя,На которой и днем – ни зги;Ты сказала – меня нельзя,Если можешь – люби других.Для глухого слова́ – немы,Как услышать тебя я мог?У любви все пути прямы,Все ведут на один порог.Ты сказала – гляди, стара,Разве можно любить старух?Через год подрастет сестра,Если хочешь – люби сестру.Обнимала – последний раз —Долго ржал по дорогам конь – —Как уйти от любимых глаз,Если нежность стучит в ладонь?

* * *

Мой круглый щит из дерева и кожи,С решетчатым узором по краям, —Сто золотых пластинок в светлой дрожиВокруг него подобны трем ручьям.Для твердости – тугую сердцевинуЖелезная подкова облегла,И кровь врага до верхней половиныПред боем щит мой трижды обожгла.Он вождь вождей. Оранжевый и синий,Как глаз змеи, – ременным языкомВ мой локоть врос, и темный жар пустыниСтруит в меня расплавленным песком.И вот – гляди. За то, что ты сурова,Смугла лицом, угрюма и хитра, —Моим щитом от холода ночногоЯ грудь твою накрою до утра.

* * *

Так гони же сквозь ветер кобылу,Ты, которой упорнее нет,Чтобы только метели завылиВ твой сверкающий, вздыбленный след.Так стегай же арапником звончеПо ушам запотелым коня,Чтобы свора неистовых гончихПронизала навылет меня – —Не трубите в рога по дуброве,Не трубите в рога, говорю —Пусть ускачет, закинувши брови,В грозовую густую зарю.Пусть – пылая губами тугими,Загибая шелка на лету —В бездорожье с другими, с другимиГонит вьюгой свою красоту.

Арго

В черном доке, кормчий одинокий,Вновь чиню разбитое судно, —Буду плыть положенные сроки,Бороздить разбуженное дно.Соль волны, снедающей и горькой,Обожжет ослепшие зрачки, —Из тумана в ночь святой ГеоргийБросит моря пенные куски.Брызги бурь упали на ресницы,Мокрый холст плотнее чугуна – —Это кровь ржавеет и томитсяНа кудрявом золоте руна.

* * *

Уже не радует, не тешит,Раздала горькую красу,И только ветер жестко чешетПерержавелую косу.Лицо, размытое дождями,И грудь бесплодную рабыДо утра насмерть желудямиИзранят хмурые дубы.Земля, земля моя! С тревогойГляжу в нахлынувший туман —Лишь перекрестки да дорогиВенчают твой сутулый стан.Лишь обездоленная птица,Роняя перья на лету,Еще не верит и боитсяВ твою поверить наготу.Но, непоседливый и скучный,Могилу глубже роет крот,И сердце знает – гость докучныйУже стучится у ворот.

* * *

Плечо – бугром, и сердце – в два обхвата,Размах глубок, медлителен и крут;Удар – раз в год, и грудь – провал косматый,Набат и рог под ветром на юру.Прижми щеку, – за выгибом полотенСырой утес горячего ребра,Суровый ход неукротимых сотенВкруг дымного дорожного костра.Над горбылем степные звезды светят,Бежит огонь в тугую щель земли – —Гляди, я вновь закинул в море сетиИ вытащил на сушу корабли.Раз в год удар, но все грозней и шире,От позвонка в пролом ребра разгон – —Нет, не плодом, а стопудовой гирейЯ западу в твой запоздалый стон.

Рыбацкая

Соленый ветер бросает пенуМне на рубаху, что сшила ты, —Закату буря идет на смену,Уже ныряют вокруг киты.Но мне привычны морские страхи,И, если в буре лишусь весла,Устрою парус я из рубахи,Из той рубахи, что ты дала – —Все ветры сразу гребут без толку,Как пьяный пляшет рыбачий мол – —Я выжму бурю из шерсти волкаСегодня ночью на твой подол.

* * *

О, зверь лесной и ночью водопойОскаленным дыханием отыщет – —Иду в туман примятою тропой,И тень моя, как волк, за мною рыщет.В глазах твоих – далекие костры,Звезда степей над древнею телегой,Широкий ветер яростной игры,Развеявшей по балкам печенегов.И любо мне в раскошенных зрачкахСледить струю татарской острой стали,И сердца стук услышать на руках,И кости гнуть в мучительном закале.Да, любо мне кудрявую косуСмеясь, сжимать ладонью загорелой,И эхо гнать в просмоленном лесу,И грудь твою поить любовью зрелой – —Русь, кровь моя, желанная сестра, —Кто вытерпит весь груз такой любови!Я вылетел из дымного костра,Чтоб вновь гореть, любить и жечь – до крови.

Дух земли

В глубокой балке переняли,Картечью вздыбили коня,Скрутили, выгнули и смяли,И оземь бросили меня.Хмельному солнцу буйно рады,В веселом топоте легки,Кудрявый череп конокрадаЧесали насмерть каблуки.Но каждый хруст костей упругихВ ушах смеялся бубенцом,И пело сердце пестрым кругомНад перекошенным лицом.Когда же кол, сырой и гладкий,Тысячелетнее копье,Прошел медлительно и сладкоСквозь горло звонкое мое, —Девичий взор, сухой и зоркий,Лизнул мой вытекший висок,И дух земли, как ладан горький,Любовью брызнул на песок.

* * *

Скалит зубы – такая ль плаха,Для меня ль да дубовый пень? – —А кругом еще красным взмахомХодит по небу дым деревень.Так и брызжет вихрастый ветерДаровой огневой крупой,И кричат как шальные детиНад бельмастой сырой толпой.А у плахи стоит – ломается,Теребит кумачовый платИ свистит соловьем в два пальцаДеревенский веселый кат – —Это сон про былые встречи,Это сказ про вороний грай,Про тугие литые плечи,Что сработаны в два топора.Не буди – под крутым обрывом,Где седые ржут табуны,Темный ветер закинул гривуВ низовые степные сны.

* * *

Затравила в яру лисицуПодымала в упор ружье – —Не скули, научись крепиться,Острозубое сердце мое.Не сбегу, не уйду – могу ли,Тихий усмех могу ль забыть?Есть заклятья страшнее пули —Одиноко на звезды выть.Что глядишь? Нагустила брови,Растопила огонь в зрачке,Мокрый запах звериной кровиРазожгла на моем виске – —Не забудь – чтоб вернее было,Чтоб ночами на ум не шел, —Без пощады вгони в могилу,Через сердце, осиновый кол.

Каменная любовь

Когда луна вонзит свой мечВ степную ржавую могилу,И вставший дыбом жеребецПовалит ржущую кобылу, —На зов степей, на конский яр,На свежесть влажного туманаОт сна восстанет скифский царьИ выйдет вон из тьмы кургана.Туда, где в ночь бежит ковыльСтезею лунного ухаба,Где сторожит седую быльНемая каменная баба, —Из-под бровей он кинет взор,Разбудит эхо звоном шагаИ выпьет ветровой задорКовыльных снов, полынной браги.В степных играющих кострахТысячелетия сгорели —Не для того ль, чтоб ржавый прахЗаглох в дыму весенней прели? – —И только там, между коленПросторам внемлющей царицы,Былых веков холодный тленНеверной дымкою клубится.Но так же юн, но так же щедрХмельной простор, и, так же молод,Из мглы столетий гонит ветрЛюбовный жар и крепкий холод.О, сколько звезд, о, сколько лунВ сухих запуталось бурьянах!В который раз степной табунУпился ласками допьяна! – —С широких плеч он сбросил прочьСвои ременные доспехи,И закатились звезды в ночьОт гула царственной утехи.Под дланью тяжкой ожил вновьГранитный стан до сердцевины,И брызжет в степь рудая кровьНа непочатые целины.Его железная ногаКолени каменные режет,И с плотью плоть – как два врага,И их лобзанья – стон и скрежет – —Так, до зари, под конский яр,Под ржанье дикой кобылицы,Ласкает древний скифский царьСвою суровую царицу.Его рукой укрощена,Она не бьется и не стонет,И ветр взметает семенаИ в буйной радости их гонит.Вздымает к стынущей луне,Роняет в гулкие овраги,Где хмурый волк залег на днеУ сребротканой лунной влаги.И в светлом лоне зыбких вод,И в черных снах земного чрева,В глухих глубинах, зреет плодЛюбви и каменного гнева.