Записки на кардиограммах

От «Скорой» ещё никто не уходил.

Подмечено.

Даже телеведущие с журналистами.

Профессионализм.

Знания, опыт, навыки.

А ещё: порою на вызов с ненавистью, но пациент об этом – ни сном ни духом!

Верхние этажи хрущоб.

Хронь – там.

Сперва бесило, потом допёр: в шестидесятых, когда вселялись, им было по тридцать.

Видишь – тупая бестолочь!

Это мешает, сильно.

Подумаешь: а ведь была когда-то девчонкой – трёхлетней, отзывчивой и открытой…

И совсем иной коленкор.

А бывает – никак.

Ну ведь был же, зараза, он малышом!

Маленьким чудом.

С ручонками, волосёнками, глазёнками в пол-лица… куда, бл…дь, всё делось?

Лежит, годами не мытый, перегар – мухи дохнут, и ханыжник вокруг, ханыжник, ханыжник…

Язык.

Зев.

Миндалины.

Периферические лимфоузлы.

Стетоскоп в уши:

– Повернитесь спиной.

Свастика!!!

Меж лопаток.

Аж затрясло.

У дедов моих семь орденов, пять ранений, а я – ноблесс облидж! – с собой совладал.

Raptus[7].

Бешенство.

Клокотание за грудиной.

Спокойно!

Выдохни.

Закрой глаза, посиди.

Ничего.

Пусть смотрят.

Подождут, гады!

Так.

Хорошо.

Отпустило?

– Э-э-э…На чём мы с вами остановились?

«Частота угроз увольнения», исходящих от пациентов, обратно пропорциональна тяжести их диагнозов.

Аксиома.

Лучше не спрашивать:

– за что сидел;

– кем служил;

– где работает.

Беспристрастность страдает.

Я?

Что вы!

Ничуть.

Флегма.

Как Броневой.

Лоханувшись, похоронил пациента.

Курил, маялся, спать не мог.

А сосед стенку сверлил, непрерывно.

Четыре часа.

Как рукой сняло.

Откроют рот, скажут фразу – и будто голенькие на ладони.

Всё наперёд: поведение, речь, прихваты…

Атавизм, дремлющие инстинкты.

Озвучив диагноз на пьяной хате, можно нарваться на агрессив…

Пушкин спасает.

Александр Сергеевич.

– Анальгин? – И надменно: – Что, новей ничего нет?

– Старый конь борозды не испортит. Помните у поэта: за неимением лекаря лечил меня полковой цирюльник и, слава богу, не умничал…

Во действует, без осечек!

Нет книг.

Иконостасы до потолка и «плазменные» панели.

Потолки подвесные, кстати.

Машина – Жужа.

Жена – Зая.

Дочь – Даша.

Сынок – Данила.

Собачка – Боня.

Кошка – Маргоша.

Кальян, папирус, интерьер по фэншую.

Как у людей всё.

Два классика.

Коллеги вековой давности.

Как вчера изданы: никаких изменений за сотню лет…

Коллега.

Захотел в санаторий.

Долбал профком: положено – дайте!

Задолбал – дали.

Гериатрический.

Вернулся довольный.

– Я им там, слышь, давление мерил, а они мне за то йогурты в постель приносили…

Поначалу думал – прикалывается.

Отписала квартиру внучеку – стал являться раз в месяц.

Пенсию отбирать.

Рослый, чистокожий, с жирком.

И невеста – шаловливая, воздушная, светленькая.

Ведут старых от почты, нападая в подъезде, взывая к милосердию в КПЗ…

Бежала из Грозного с новорожденными близнецами.

Грабежи, обстрелы, убили мужа.

Потом футболили до самого Петербурга.

Просила – не слушали.

Общага, птичьи права, учит близняшек – нет прописки, нет школы.

Ворует в универсамах, тихо верует в Иегову…

Вывернули карманы, отдали что набралось.

Коллега.

Патологически жаден.

Свадьба на станции, похороны – ни рубля!

Подлечили торговку – сыпанула семок в подарок.

Спрятал.

Под носилками.

От бригады.

– У соседки кенарь, ему хотел…

Комиссовали из авиации.

Погиб сын в Чечне.

Супруга сошла с ума.

Водил автобус, менял двигатель, сорвало стропы – и руки в кашу.

Говорил скупо.

Больше желваками играл.

Выставлял дачи.

Подловили с ломами.

Живого места…

Как желе колыхался.

Заброшенный дом.

Пригород.

Сидит, обессилев, справку в руках сжимает.

Амнистирован с онкологией.

И идти некуда.

Стюардесса влюбилась.

Пламенно, слепо.

Возила от ненаглядного пакеты с оказией.

По воздуху.

С героином.

Взяли, стали колоть, пугнули, озвучив ей перспективу.

Выбросилась в окно.

Редкой красоты, неземной…

«Метро “Спортивная” наверху. Мужчина, пятьдесят, плохо с сердцем…»

Никого.

Вернулись – угол Большого и Пионерской, повод тот же.

Та же фигня.

Отзвон – дуйте на угол с Ленина, там он, неуловимый.

Нашли.

На асфальте.

Смерть до прибытия.

Такой вот последний путь.

Гнилое мясо, тазы, мириады опарышей.

Бизнес.

Для рыбаков.

На дому прям.

Тут же дети, больная тёща, семейные торжества.

И звук.

Нескончаемый.

Шх-шх-шх-шх-шх-шх-шх…

Пьяный, не битый: ваш!

«Воронок» далеко – ухватили за шкварник, поволокли.

А мы на станцию.

Разворачивают по рации: там проблемы!

Удавили.

Воротом.

Пока тащили.

Реанимация без успеха.

Труп на полу, хозяин в дверях.

Штабеля дисков: «Кочегар», «Жесть», «Параграф 78», стрелялок штук пятьдесят.

– Давайте-ка на кровать переложим.

– Не, не могу. Боюсь…

Оппозиционер с видом на жительство.

Надо валить, сраная Рашка, все дела…

Живёт там.

Лечится здесь.

Сядет на паром, дотерпит до Питера и прям в порту вызывает.

Подшаманят – плывёт обратно: надо валить, сраная Рашка, все дела…

Дорожный чиновник.

Молодой, пьяненький…

– Чё трясёте-то так, медики?

– Так не мы ж дороги мостим – с себя и спроси.

– Ну, мля, сделаю я дорогу навек, а кормиться мне, мля, с чего? На зарплате, мля, как вы, мля, сидеть?

Педиатры рассказали:

Тянули в реанимации дитятко, а папаня, навещая, смесители свинчивал.

В санузлах.

Чтоб порожняком не кататься.

Во, кстати:

– Не я, так другой спи…дит.

Чужой грех на себя.

Аки Христос.

«За други своя» детектед.

Элитное поселение: особняки, бассейны, оранжереи.

Вёз местную – там, говорит, спящих сожгли, там зарезали, там бабку дубинкой…

Как в Эрмитаже: взгляните прямо, посмотрите направо!

Везли блатных с процедуры.

Догнали менты: пацана сбило, давайте пулей!

А эти упёрлись – сперва нас, домой!

Силком выкинули.

И были б, гады, не самоходны…

Новенький хоспис.

Вот-вот откроют.

И вдруг – туда: забрать чина из мэрии с супругой, довезти до квартиры, об исполнении доложить.

Сияющий холл, гора чемоданов.

– Подождите – сейчас обед, а у нас дома холодильник пустой. Можете пока вещи перенести…

Отдыхали они.

Как в люксе.

С видом на море.

Сидел в сугробе рядом с больницей.

Выперли из приёмного.

– …они такие: первую помощь мы вам оказали, а остальное – по месту прописки. Во за…бись, говорю, а если б я в Чите был прописан?

Свезли в другую, там: «С чем он? А-а… Да без проблем – заносите!»

Чё вообще происходит-то?

А вкратце так:

Вот ты.

Вот отёк лёгких.

И кто кого.

Пациент?

Так, постольку-поскольку.

Поле боя, говоря аллегорией: ввязался – дерись, а уж весёлый лужок или засранная канава – выбирать не приходится.

И всё б ничего, да только теснят бойцов в гнилые болота, где бои в грязи – обычное дело…

Постскриптум

Интернет-отзыв: «После прочтения захотелось вызвать «Скорую» и налить им всем по стакану…»

Похоже, зря я тут распинался.

Часть третья

День радио

Феерия

Дежурство. Сутки. FM. Новости, хиты, комментарии. Зацепил ухом – сделал погромче. Осознал, хмыкнул, поматерился, накидал закорючек на оборот ленты. Собрал потом воедино: о, дух времени! Так и прёт, хотя прямо скажем – не ландышем! Чем-то специфическим. Неуловимым. Вызывающим бурные ассоциации…

«Ходит человек, раздаёт пустые листовки.

– А почему ничего не написано?

– А чё писать, и так всё ясно!»

Анекдот в прошлом

«– Мужчина, проснитесь, вы обосрались!

– А я и не сплю».

Ещё один, поновей

Министр.

Обрюзгшая девочка с коготками.

Знает толк в мебели.

Умеет напряжённо внимать.

Что ещё надо, министру-то?

Офицеры Госнаркоконтроля скончались от передоза.

В святая святых.

А ведь испокон твердят: учите матчасть!

– Наркоту, – вздохнули, – не одолеть.

Да?

Ну, отойдите в сторонку…

ОБОП, доложили, уже не нужны.

Кому?

Молчат.

Забытые сёла.

Пожилые крестьяне.

Повеление свыше: сыскать толковых, назначить медиками по образцу и подобию.

Внедрение, инновация, ломка шаблона.

Центры здоровья.

Оно конешно…

Только в них ехать надо.

Из глубинки.

По дорогам.

Которых нет.

Конструктивное отступает, задев интересы.

И тихо дохнет.

Красят грузовики белым, лепят кресты, выдавая за нацпроект…

Умиляются: депутат, а спел хит на всю Сеть!

Понимаю.

Побыл наверху, освоил потоки, ПМЖ обеспечил.

Хули не петь?

Губернатор незамутнён.

Много снега? Возьмите лопаты.

Убило сосулькой? Сидите дома.

Лао-цзы отдыхает.

Визит руководства: не пройти, не проехать, и могут связь отключить.

Паралич.

Коллапс.

Символично.

Прокурорским не писаны ПДД.

Теперь официально.

А «юстис», как утверждают, с латинского – справедливость.

Обалдеть!

Неужели?

Полномочный представитель.

Браконьерство с вертолёта на краснокнижных.

Хуяссе полномочия!

Президентская яхта.

Секонд-хенд, уверяют, взяли.

Из экономии.

Волосы на ковре, ноготь в сливе, сперма на обивке дивана…

Храм шаговой доступности.

Двести штук на столицу, иначе конец России.

А могли б ведь детскую онкологию забороть…

Но – паки-паки!

Иже херувимы.

Да ладно вам, чего пристали к Владыке?

Из ларька те часы – метнулся из лимузина, купил.

Пока на красном стояли.

Страшный суд.

ВИП-персоны.

В руке кейс.

В кейсе миллион.

Пробуют договариваться.

Зарубежный вояж.

Президент застрял в пробке.

Электорат ликова-а-ал…

Отказались от госмашин.

Пёс с ним, решили, на другом отобьём.

Господь щедр: предлагает место в Истории, но люди предпочитают деньгами.

Футбольный трансфер.

– Следующая игра будет против родного клуба – хотелось бы блеснуть и, по возможности, забить гол…

Ко-ман-да молодости нашей, команда без которой мне не жи-и-ить!

Мегахит.

Сразу перед глазами – ходит поэт, дёргает за полу: ну-у заплати-и-ите мне за слова-а!

А ему хер!

Мало букв, типа.

Расцветили фильмы.

В аду им выдадут маркер – красные зрачки зарисовывать, – а потом вагонами фотографии повезут.

И так вечность.

Юбилей.

Плакат.

Гагарин.

Шлем без надписи «СССР».

Креативная фишечка.

Скафандр Гагарина продан.

Дневник тоже.

А детей своих, надо думать, продавец в бордель сдал.

Нисколько не удивлюсь.

Заблевали «Аврору».

На вечерине.

Тузы и магнаты.

А теперь вот и обоссали.

С мачты.

Неимущие.

Против бедности протестуя.

Мать честная!

Глава МВД – йог.

В следующий раз, поди, ногой за ухом почешет.

И подмоется языком.

Держим пари: подаст в отставку или же хоть бы х…й?

Пока проигрываю.

Выигрывают процессы – клевета, честь, достоинство, все дела…

И на кой им?

Могут же просто прислать участкового.

За деньгами.

Диктатура закона.

Ой, не могу!

Фестиваль безнаказанных.

Червонец условно.

Пятнаха отсрочки.

Скоро, блин, епитимия в ход пойдёт!

Творил, что хотел.

Заслал денег, озвучил раскаяние, купил участок у храма.

Умер – святые угодники по соседству.

Удобно.

Примечание: Притчу о разбойнике – непременно!

Стрельба, взрыв, крушение – разлив трёпа по всем каналам.

Со скорбными рожами, разумеется.

Имиджмейкеры инструктируют: в крохотных паузах – каменеть скулами.

Представляют эксперта.

Слушаешь: ё-моё, он вообще в школе учился?

Пострадавшие – поголовно: было так!

А им: да нет же, вы ошибаетесь!

И в отчётах: а ну их – х…ню несут!

Ещё парадокс: всё топорно, и всё шито-крыто!

Девочки-ведущие в попытках быть умненькими.

До чего трогательно!

Убедительны – охренеть.

При том, что как не отсюда.

Вот бы главсанврач правительство запретил.

Хотя нет, Минздрав не позволит.

Надо бы, кстати, и российским клоунам свой Кодекс принять…

Посетить митинг.

Потребовать справедливости.

Потом сесть в тачку и объехать пробку по тротуару…

Предвыборная активность.

Показательные выступления.

Забег мандавох на короткой дистанции.

Бились за чистоту.

Принимали законы.

И нынче всей шарагой на праймериз.

Электронное правительство.

Парадиз.

Рай.

Всем по надувной бабе под безалкогольное пиво.

Студент-медик будет воцерковлён.

Е…а-а-ать!

Они ж и так ни х…я не знают.

– Да валить, блин, отсюда надо!

Девиз на гербе.

Постскриптум

Интересно, как, когда всё изменится, будет выкручиваться режиссёр Михалков?

Часть четвёртая

Доплата за вредность

А кого же ещё пинать – власть?

Ха!

Начальство?

Ментов?

Пожарных?

Средства массовой информации?

Даже на поликлинику стараются не катить: а ну как больничный понадобится?

Остаётся «Скорая» – зато беспроигрышно и с гарантией, впору мишень вешать.

Впрочем, она и так есть: крест в круге – на спине и на груди слева.

Сзади и в сердце, типа.

Так что валяйте, цельтесь.

Да! Телефончик всё же не позабудьте: ноль-три…

«Если б вы только знали – как нас тут пи…дят!»

Цирковой анекдот

«Не мы такие – времена такие».

Мега-отмазка

Наивздорнейший повод.

– Чё у вас там за чмо на приёме?

Обязательно спросят.

Или:

– Я, бл…дь, ща с автоматом приеду, покрошу вас там нах…й!

Но щадят – горячую линию обрывают.

– Алё! Нам маму за город перевезти… Лежачая… Мы заплатим… У них дорого… Нет?.. Может, как-нибудь?.. Нет?.. Тогда нам плохо с сердцем – пишите адрес…

И там по новой, когда приедешь.

– Примите заявочку…

– Пришлите машинку…

– Пускай ребята подскочат…

К себе, в свою очередь, требуют пиетета.

Иные звонки на CD скидывали – для коллекции.

Потом забили.

Компактов не напасёшься.

Харизматичнейший хам Хаус.

Всех прёт – сплошь ники да аватары.

Но упаси боже им самим грубанут…

«Аллергия, насморк, чешется за ушами».

Откажешь – жалоба и разборка.

Поедешь – кто-нибудь не дождётся: смерть до прибытия, вой, где-вы-твари-поганые-шлялись!!!

Так что вот.

Сцилла с Харибдой.

Одиссей курит в сторонке.

– Пиццу привозят быстрей, чем ваша «Скорая» приезжает, – я проверял, знаю…

Аминь.

Атлет.

Эллин.

Бронзовый, дивный, литой античный рельеф. И мама сзади:

– Он за полчаса два раза жидким сходил.

– Всего-то?

– А вам что, мало?

Материнское сердце.

Сам же Геркулес молчалив.

Как и подобает мужчине.

Аптека, очередь.

Читая с листа, набивают пакеты.

Вызов, квартира.

Показывают не начатые упаковки, уверяя будто не помогает.

Самая лучшая жалоба.

Не понравилось, что радио из кабины.

Когда на ДТП прибыли.

Была «Скорая», не найти паспорт!

Каждому предъявляют.

Посвящение.

Инициация.

Плащ мушкетёра.

Знают – бесплатно, но:

– Мы вам должны что-нибудь?

И красиво.

И благородно.

И без затрат.

– О-о-ох! Сделайте укол, чтоб я умерла…

Это они так кокетничают.