Полное собрание стихотворений

Смех богов

Легок, светел, как блаженныйОлимпийский смех богов,Многошумный, неизменныйСмех бесчисленных валов!Страшен был их гимн победныйВ бурной тьме, когда по нимОдиссей, скиталец бедный,Мчался, ужасом томим.И, покрытый черной тиной,Как обломок корабля,Царь был выброшен пучиной,Нелюдимая земля, —На пески твоей пустыни,И среди холодных скалС благодарностью АфинеОн молитвы воссылал...В Привиденье веры полный,Ты не видишь, Одиссей,Как смеются эти волныНад молитвою твоей.Многошумный, неизменныйСмех бесчисленных валов —Легок, светел, как блаженныйОлимпийский смех богов.

1889, на Черном море

Гимн красоте

Слава, Киприда, тебе, —Нам – в беспощадной борьбеЖизнь красотой озарившая,Пеной рожденная,Mиp победившая,Непобежденная!Из волны зеленой вышла ты, стыдливая,И воздушна, как мечта,Тела юного сверкала наготаГорделивая!Укротительница бурь,Улеглась у ног твоих стихия злобная, —Нектару подобная,Вкруг тебя кипела, искрилась лазурь...Как от розы – благовоние, —Так от тела твоегоВеет силы торжество,Счастье и гapмония!..Все ты наполняешь, волны и эфир,И как пахарь в ниву – семена несметные,Ты бросаешь в мирСолнца искрометные!..Ступишь – пред тобою хаос усмиряется,Взглянешь – и ликует вся земная тварь,Сам Тучегонитель, Громовержец-царьПред тобой склоняется...Все тебе подвластно, все – земля и твердь;Ты одной улыбкой нежною,БезмятежноюПобеждаешь Смерть!Слава, Киприда, тебе, —Нам в беспощадной борьбеЖизнь красотой озарившая,Пеной рожденная,Мир победившая,Непобежденная!..

1889, на Черном море

Одиночество

Поверь мне: люди не поймутТвоей души до дна!..Как полон влагою сосуд, —Она тоской полна.Когда ты с другом плачешь, – знай —Сумеешь, может быть,Лишь две-три капли через крайТой чаши перелить.Но вечно дремлет в тишинеВдали от всех друзей, —Что там, на дне, на самом днеБольной души твоей.Чужое сердце – мир чужой, —И нет к нему пути!В него и любящей душойНе можем мы войти.И что-то есть, что глубокоГорит в твоих глазах,И от меня – так далеко, —Как звезды в небесах...В своей тюрьме, – в себе самом —Ты, бедный человек,В любви, и в дружбе, и во всемОдин, один навек!..

1890

Христос, ангелы и душа

Мистерия XIII века

I

Ангелы

Как нищий с сумкой бедной,Куда идешь, Христос,Ты горестный и бледный,Один в юдоли слез?

Христос

Иду я в мир унылыйК возлюбленной моей,Назвав невестой милой,Я сердце отдал ей.Она меня любила,Но, клятвы не храня,Невеста изменила,Покинула меня.И все о ней тоскую,И все ее люблю,Люблю я дщерь земнуюИзбранницу мою.Я дал ей дух свободный,Ее одну любя,Я сделал благородной,Похожей на себя.Я дал ей плоть в рабыниИ волю для борьбы,Она же стала нынеРабой своей рабы.Она – во власти тела,И, Господа забыв,Дары мои презрела,Отвергла мой призыв

Ангелы

Но той, кто всех дороже,Кого ты так любил,Сказать ли нам, о Боже,Что ты ее простил?

Христос

Скорей несите вестиВозлюбленной моей,Что я простил невесте,Что я грущу о ней!Зачем же длить разлуку?Скажите, чтоб пришла,Чтоб милого на муку,На смерть не обрекла.И брачные одеждыЯ возвращу ей вновь, —И все мои надежды,И всю мою любовь!

II

Ангелы

Душа в оковах телаИ смерти, и греха,Ты Господа презрела,Отвергла Жениха.Поднять не смеешь вежды,Не можешь встать с земли,Разорваны одежды,Чело твое – в пыли.

Душа

Изгнанницею раяЖиву я во грехе,Скорбя и вспоминаяО милом Женихе.И тщетно, умираяВ пороке и во зле,Покинутого раяИщу я на земле.

Ангелы

Омой слезами очи,С надеждой подымись,Скорей из мрака ночиТы к Господу вернись.Тебя Он примет снова,Забудь печаль и страх,Не скажет Он ни слова,Не вспомнить о грехах.

Душа

О где же Он?.. ДалекоОт Бога моего,Я плачу одиноко,Умру я без Него...Скажите мне, скажите,Видал ли кто-нибудь,Где Милый, укажитеК Возлюбленному путь!

Ангелы

Мы видели: распятый,Один на высотеГолгофы, тьмой объятой,Страдал Он на кресте.В тоске изнемогая,Но все еще любя,Спаситель, умирая,Молился за тебя...

Душа

Я плакать буду вечно.За мир Он пролил кровь,Любил так бесконечноИ умер за любовь!..В любви – какая сила!..Любовь, о для чего,Безумная, убилаТы Бога моего?

1890

«Томимый грустью непонятной...»

Томимый грустью непонятной,Всегда чужой в толпе людей,Лишь там, в природе благодатной,Я сердцем чище и добрей.Мне счастья, Господи, не надо!Но я пришел, чтоб здесь дышатьТвоих лесов живой прохладойИ листьям шепчущим внимать.Пусть росы падают на землюСлезами чистыми зари...Твоим глаголам, Боже, внемлю:Открыто сердце, – говори!

1890

«Что ты можешь? В безумной борьбе...»

Что ты можешь? В безумной борьбеЧеловек не достигнет свободы:Покорись же, о дух мой, судьбеИ неведомым силам природы!Если надо, – смирись и живи:Об одном только помни, страдая, —Ненадолго – страданья твои,Ненадолго – и радость земная.Если надо – покорно вернись,Умирая, к небесной отчизне,И у смерти, у жизни учись —Не бояться ни смерти, ни жизни!

<1891>

Волны

О, если б жить, как вы живете, волны,Свободные, бесстрастие храня,И холодом, и вечным блеском полны!..Неправда ль, вы – счастливее меня?Не знаете, что счастье – ненадолго...На вольную, холодную красуГляжу с тоской: всю жизнь любви и долгаСвятую цепь покорно я несу.Зачем ваш смех так радостен и молод?Зачем я цепь тяжелую несу?О, дайте мне невозмутимый холодИ вольный смех, и вечную красу!..Смирение!.. Как трудно жить под игом!Уйти бы к вам и с вами отдохнуть,И лишь одним, одним упиться мигом,Потом навек безропотно уснуть!..Ни женщине, ни Богу, ни отчизне,О, никому отчета не давать,И только жить для радости, для жизниИ в пене брызг на солнце умирать!..Но нет во мне глубокого бесстрастья:И родину, и Бога я люблю,Люблю мою любовь, во имя счастьяВсе горькое покорно я терплю.Мне страшен долг, любовь моя тревожна.Чтоб вольно жить – увы! – я слишком слаб...О, неужель свобода невозможна,И человек до самой смерти – раб?

<1891>

«Он про любовь ей говорил...»

Он про любовь ей говорил,Любви покорный, полный горя,А вольный ветер приносилВо мраке свежий запах моря.И там, в прозрачной глубине,У самых ног меж струек звонкихВиднелись камни при лунеИ листья водорослей тонких.И в глубине, и в небесах —Все чисто, вечно и спокойно...И только страсть в его словахБыла томительной и знойной.Не внемля, смотрит, как лунаПесок подводный озаряет,И молча думает она:«Зачем он любит и страдает?Земной любви, земной мечтыОн раб: душою несвободнойНе понимает красотыСпокойной, вечной и холодной.Зачем не хочет он дышатьМорской, полночною прохладой?Зачем нельзя ему сказать,Что никого любить не надо?»Она с улыбкой смотрит вдаль...Он молит жалости напрасно,Он плачет... Но его не жаль,Она внимает безучастно:Она, как ветер и волна,Без гнева и без страсти губит.Душа в ней тайною полна,И сердце никого не любит.

<1891>

Рим

Кто тебя создал, о Рим? Гений народной свободы!Если бы смертный, навек выю под игом склонив,В сердце своем потушил вечный огонь Прометея,Если бы в мире везде дух человеческий пал, —Здесь возопили бы древнего Рима священные камни:«Смертный, бессмертен твой дух; равен богам человек!»

1891, Рим

Пантеон

Путник с печального Севера к вам, Олимпийские боги,Сладостным страхом объят, в древний вхожу Пантеон.Дух ваш, о люди, лишь здесь спорит в величье с богами!Где же бессмертные, где – Рима всемирный Олимп?Ныне кругом запустение, ныне царит в ПантеонеДревнему сонму богов чуждый, неведомый Бог!Вот Он распятый, пронзенный гвоздями, в короне терновой.Мука – в бескровном лице, в кротких очах Его – смерть.Знаю, о боги блаженные, мука для вас ненавистна.Вы отвернулись, рукой очи в смятенье закрыв.Вы улетаете прочь, Олимпийские светлые тени!..О, подождите, молю! Видите: это – мой Брат,Этой – мой Бог!.. Перед Ним я невольно склоняю колени...Радостно муку и смерть принял Благой за меня...Верю в Тебя, о Господь, дай мне отречься от жизни,Дай мне во имя любви вместе с Тобой умереть!..Я оглянулся назад: солнце, открытое небо...Льется из купола свет в древний языческий храм.В тихой лазури небес – нет ни мученья, ни смерти:Сладок нам солнечный свет, жизнь – драгоценнейший дар!..Где же ты, истина?.. В смерти, в небесной любви и страданьях,Или, о тени богов, в вашей земной красоте?Спорят в душе человека, как в этом божественном храме, —Вечная радость и жизнь, вечная тайна и смерть.

1891, Рим

Будущий Рим

Рим – это мира единство: в республике древней – свободыСтрогий языческий дух объединял племена.Пала свобода, – и мудрые Кесари вечному РимуМыслью о благе людей вновь покорили весь мир.Пал императорский Рим, и во имя Всевышнего БогаВ храме великом Петра весь человеческий родЦерковь хотела собрать. Но, вслед за языческим Римом,Рим христианский погиб: вера потухла в сердцах.Ныне в развалинах древних мы, полные скорби, блуждаем.О, неужель не найдем веры такой, чтобы вновьОбъединить на земле все племена и народы?Где ты неведомый Бог, где ты, о будущий Рим?

1891

Колизей

Вступаю при луне в арену Колизея.Полуразрушенный, великий и безмолвный,Неосвещенными громадами чернея,Он дремлет голубым, холодным светом полный.Здесь пахнет сыростью подземных галерей,Росы, могильных трав и мшистых кирпичей.Луна печальная покрылась облаками,Как духи прошлого, как светлые виденья,Они проносятся, с воздушными краямиНад царством тишины, и смерти, и забвенья.В дворце Калигулы заплакала сова...На камне шелестит могильная трава.Как будто бы скользят по месяцу не тучи,А тени бледные... сенаторские тоги...Проходят ликторы – суровы и могучи,Проходят консулы – задумчивы и строги...Не буря на полях к земле колосья гнет,Пред императором склоняется народ...И месяц выглянул, и тучи заблестели:Вот кроткий Антонин и Август величавый,Воинственный Троян и мудрый Марк Аврелий...В порфирах веющих, в мерцанье вечной славыГрядут, блаженные!.. И складки длинных риз —Подобны облакам... И тени смотрят внизНа семихолмный Рим. Но в Риме – смерть и тленье:Потухли алтари, и Форум спит глубоко,И в храме Юлиев колонна в отдаленьеОбломком мраморным белеет одиноко.И стонет в тишине полночная сова,На камне шелестит могильная трава...И взоры Кесарей омрачены тоскою.Скрывается луна, безмолвствует природа...Я вспоминаю Рим, и веет надо мноюНепобедимый дух великого народа!..Мне больно за себя, за родину мою...О Тени прошлого, пред вами я стою, —И горькой завистью душа моя томима!..И, обратив назад из бесконечной далиПечальный взор на Рим, они все мимо, мимоПроносятся, полны таинственной печали...И руки с жалобой я простираю к ним:О слава древних дней, о Рим, погибший Рим!..

1891

Марк Аврелий

Века, разрушившие Рим,Тебя не тронув, пролетелиНад изваянием твоим,Бессмертный Марк Аврелий!В благословенной тишинеДоныне ты, как триумфатор,Сидишь на бронзовом коне,Философ-император.И в складках падает с плечаПростая риза, не порфира.И нет в руке его меча, —Он провозвестник мира.Невозмутим его покой,И все в нем просто и велико.Но веет грустью неземнойОт царственного лика.В тяжелый век он жил, как мы,Он жил во дни борьбы мятежной,И надвигающейся тьмы,И грусти безнадежной.Он знал: погибнет Рим отцов.Но пред толпой не лицемерил.Чем меньше верил он в богов, —Тем больше в правду верил.Владея миром, никогоОн даже словом не обидел,За Рим, не веря в торжество,Он умер и предвидел,Что Риму не воскреснуть вновь,Но отдал все, что было в жизни —Свою последнюю любовь,Последний вздох отчизне.В душе, правдивой и простой,Навеки чуждой ослепленья,Была не вера, а покойВеликого смиренья.Он, исполняя долг, страдалБез вдохновенья, без отрады,И за добро не ожидалИ не хотел награды.Теперь стоить он, одинок,Под голубыми небесамиНа Капитолии, как бог,И ясными очамиГлядит на будущее, вдаль:Он сбросил дольней жизни тягость.В лице – спокойная печальИ неземная благость.

1891, Рим

Термы Каракаллы

Дремлют сумрачные залы,Зеленеет влажный мох,Слышен в термах КаракаллыВетра жалобного вздох.Меж аркад синеют тучи,Сохнет мертвый и колючийЛист терновника в пыли,Там, где прежде, в сладкой тени,Мозаичные ступениК баням мраморным вели;Где сенаторы-вельможи,Главы царственных семейИмператору на ложеПриводили дочерей;Жертвы слышалось стенаньеИ во мгле, как поцелуй,Сладкогласное журчаньеВ мрамор падающих струй;Где лукаво-благосклонный,Нежный лик склоняя вниз,Улыбался Адонис,Солнцем юга озаренный;Где смотрели с высоты,Как послушные рабыни,Олимпийские богиниВ обаянье красоты...А теперь пугают взглядыВ блеске солнечных лучейТолько пыльные громадыОбнаженных кирпичей.Все погибло невозвратно...Голубые небесаМеж развалин, – мне понятнаВаша вечная краса!Мир кругом, и рядом с тленьемСердцу кажется живой,Полной вечным вдохновеньемПесня птички полевой!..

1891, Рим

Сорренто

О, Помпея далекая, рощи лимонные.Очертанья Beзувия легкие, чистые,В темнолистых поникших ветвях золотистые,Разогретые солнцем, плоды благовонные!..О Сорренто, великого моря дыханье, —Это все обаяниеВозвращает меня к моей первой любви...Не ревнуй и природу чужой не зови,И не бойся, что я предаюсь ее нежности,Что забуду тебя я в безбрежностиТихо спящего моря, вдали от людей,Что сравню с красотою мгновенной твоейКрасоту эту вечную...Милая, душу живую твоюЗдесь я в природе еще беззаветней люблю,Душу твою бесконечную!

1891

Капри

Больше слов твоих ласковых, больше, чем все,Успокоили бедное сердце моеЭти волны, к страданьям моим равнодушные,И над радостным морем вдали,В золотистой пыли,Очертанья Капри воздушные!

1891

Праздник св. Констанция

Меж седых утесов Капри,У залива голубого —Третий день веселый праздникВ честь Констанция Святого.Розы падают с балконов,Дети пляшут и хохочут,И счастливого народаВолны пестрые клокочут.Промелькнуло знамя Капри...И церковные напевыРаздаются над толпою,И в венках проходят девы.Словно ангелы, сияютБелизной одежд лилейной,И умолк, и расступилсяВесь народ благоговейно.Вот и сам Констанций в митреС высоты на чернь взирает,Как живой, и в блеске солнцаЛик серебряный мерцает.На носилках он, как идол,Восседает величаво,Словно кот – на солнце, жмурясь,Улыбается лукаво...Песни грянули, литавры,Грохот праздничных хлопушек...И в прибрежье диком эхоСкал отвесных громче пушек.И кругом – восторг безумный...Но в душе моей – тревога:Это праздник всенародный —В честь языческого бога.Где же дух Христовой церкви?Где смиренные молитвы?Вкруг Святого бомб гремящихВьется дым, как после битвы!..Хорошо, что здесь, на Капри,Не живу я за три века:Древним идолам – опасенДух свободный человека.Втайне думает Констанций,На меня взирая строго:«Хорошо бы сжечь безумцаНа костре во славу Бога!»………………………………Из лимонных рощ СоррентоСвежий ветер прилетает,И божественной улыбкойМоре вечное блистает.И кругом в ответ народуНа восторженные крикиВ самом сердце скал гранитныхСодрогнулся остров дикий...

1891, Капри

Везувий

Глубоко тонуть ноги в теплом пепле,И ослепительно, как будто солнцемОзарена, желтеет сера. К безднеЯ подошел и в кратер заглянул:Горячий пар клубами вырывался...Послышались тяжелые удары,Подземный гром и гул, и клокотанье...Сверкнул огонь!..Привет тебе, о древний,Великий Хаос, Праотец вселенной!Я счастлив тем, что нет в душе смиреньяПеред тобой, слепая власть природы!..Меня стереть с лица земли ты можешь,Но все твое могущество – ничтоПеред одной непобедимой искрой,Назло богам зажженной ПрометеемВ моем свободном сердце!..Я здесь стою, никем не побежденный,И, к небесам подняв чело,Тебя ногами попираю,О древний Хаос, Праотец вселенной!

1891

Помпея

I

Беспечный жил народ в счастливом городке:Любил он красоту и дольней жизни сладость;Была в его душе младенческая радость.Венчанный гроздьями и с чашею в руке,Смеялся медный фавн, и украшали стенуТо хороводы муз, то пляшущий кентавр.В те дни умели жить и жизни знали цену:Пенатов бронзовых скрывал поникший лавр.В уютных домиках все радовало чувство.Начертан был рукой художника узорДомашней утвари и кухонных амфор;У древних даже в том – великое искусство,Как столик мраморный поддерживает ГрифКогтистой лапою, свой острый клюв склонив,Их бани вознеслись, как царские чертоги,Во храмах мирные, смеющиеся богиВзирают на толпу, и приглашает всехК беспечной радости их благодатный смех.Здесь даже в смерти нет ни страха, ни печали:Под кипарисами могильный барельефИзображает нимф и хоры сельских дев,И радость буйную священных вакханалий.И надо всем – твоя приветная краса,Воздушно-голубой залив Партенопеи!И дым Beзyвия над кровлями Помпеи,Нестрашный никому, восходит в небеса,Подобный облаку, и розовый, и нежный,Блистая на заре улыбкой безмятежной.

II

Но смерть и к ним пришла; под огненным дождем,На город падавшим, под грозной тучей пеплаТолпа от ужаса безумного ослепла:Отрады человек не находил ни в чем.Теряя с жизнью все, в своих богов не веря,Он молча умирал, беспомощнее зверя.Подножья идолов он с воплем обнимал,Но Олимпийский бог, блаженный и прекрасный,Облитый заревом, с улыбкой безучастнойНа мраморном лице, моленьям не внимал.И гибло жалкое, беспомощное племя:Торжествовала смерть, остановилось время,Умолк последний крик... И лишь один горитВезувий в черной мгле, как факел Евменид.

III

Над городом века неслышно протекли,И царства рушились; но пеплом сохраненный,Доныне он лежит, как труп непогребенный,Среди безрадостной и выжженной земли.Кругом – последнего мгновенья ужас вечный, —В низверженных богах с улыбкой их беспечной,В остатках от одежд, от хлеба и плодов,В безмолвных комнатах и опустелых лавкахИ даже в ларчике с флаконом для духов,В коробочке румян, в запястьях и булавках;Как будто бы вчера прорыт глубокий следТяжелым колесом повозок нагруженных,Как будто мрамор бань был только что согретПрикосновеньем тел, елеем умащенных.Воздушнее мечты – картины на стене:Тритон на водяном чешуйчатом коне,И в ризах веющих божественные Музы;Здесь все кругом полно могильной красоты,Не мертвой, не живой, но вечной, как МедузыОкаменелые от ужаса черты...…………………………………………………А в голубых волнах белеют паруса,И дым Beзyвия, красою безмятежнойБлистая на заре, восходит в небесаПодобный облаку, и розовый, и нежный...

1891

Тибур

Тибур, Тибур, зеленый многоструйный,Священные руины, водопады,Ревущие в скалах волною буйной,Нептунов грот, исполненный прохлады,И радуги на солнце – в легкой пылиШумящих вод, дыханье белых лилийИ сосен южных плоские вершины,А там вдали, в сияющем просторе —Великий Рим и светлые равнины,Волнистые, похожие на море...О древнее жилище Мецената,Как жалобной мелодией, невольноО прежних днях душа тоской объята!..Мне Рима жаль, мне радостно и больно...В раздумии пред виллой Марка БрутаСтою в тиши заветного приюта,Где горевал о гибнущем народе,О древности великой и свободеУбийца твой, о Цезарь Bceмoгущий!..А рядом здесь, под миртовою кущейЕще звучит, полна любовной неги,Гармония Тибулловых элегий...Благослови, о странник, эти воды,И влажные, таинственные своды,Жилище нимф и Рима прах священный...Тибур, Тибур, о край благословенный!..

1891, Рим

«Addio, Napoli»

Слабеет моря гул прощальный,Как сонный шепот Нереид,Напев далекий и печальный —«Addio, Napoli» звучит...Как тихий жертвенник, дымитсяВезувий в светлой вышине,Огонь краснеет при луне,И белый дым над ним клубится...Мне бесконечно дорогаЗемля твоих цветущих склонов,Сорренто с рощами лимонов,О, золотые берега!..Прохлада гротов – в полдень жаркий,Где голубым огнем горитВолна, кидая на гранитДрожащей влаги отблеск яркий,Где камни скрыл подводный мох,Где днем и ночью ОкеанаВ глубокой бездне слышен вздох,Подобный музыке органа.И в том, как шепчется трава,И в том, как плачет непогода,Хотел подслушать я, Природа,Твои сердечные слова!Искал я в ропоте потоков,Искал в тиши твоих ночейЕще не понятых намеков,Твоей души, твоих речей...Теперь ты кажешься мне сказкой,Сорренто! Север впереди...Но шепчет Юг с последней лаской:«Не уходи, не уходи!»Слабеет моря гул прощальный,Как сонный шепот Нереид,Напев далекий и печальный:«Addio, Napoli» звучит...

1891, Неаполь

Возвращение

О, березы, даль немая,Грустные поля...Это ты, – моя родная,Бедная земля!Непокорный сын к чужбине,К воле я ушел,Но и там в моей кручинеЯ тебя нашел.Там у моря голубого,У чужих людейПолюбил тебя я сноваИ еще сильней.Нет! Не может об отчизнеСердце позабыть,Край родной, мне мало жизни,Чтоб тебя любить!..Теплый вечер догораетПолный тихих грез,Но заря не умираетМеж ветвей берез.Милый край, с улыбкой яснойЯ умру, как жил,Только б знать, что не напрасноЯ тебя любил!

1891

Семейная идиллия

I. Вступление

Ужель нельзя писать, забыв хотя на мигПро то, как пишутся новеллы и романы,Отвергнув, наконец, условные обманыНенужных вымыслов и спутанных интриг?Ужель изобразить мне легче смерть и мукуГероев, гибнущих в невиданном бою,Чем разговор с женой и комнату мою,Унылый вид в окно и будничную скуку?А между тем из них, из этих мелочей,Забытых книгами и слишком некрасивых,Чтоб их рассказывать в строфах красноречивых,Слагается вся жизнь, простая жизнь людей.И мысль одна давно мне не дает покоя:Нельзя ли без интриг, без драмы, без герояПеренести в рассказ из жизни целикомТот маленький мирок, с которым я знаком?Мне было жаль срывать живой и благовонныйЦветок, чтоб положить в гербарий запыленный;Из недр родных полей заботливой рукойЯ вырежу его с дрожащими листами —Таким, каков он есть – с пахучею землей,И каплями росы, и влажными корнями...

II. На даче под Москвою

Бранят наш Петербург, наш Север, а меж темЧто может быть скучней деревни подмосковной!Страна фабричная: я сам не знаю, чемМне здесь противно все, – уныло, плоско, ровно...Сквозь вырубленный лес, среди бесплодных нив,По рельсам блещущим гремит локомотив.А в селах – кабаки, огромные заводы,Рабочий пьяный люд: здесь больше нет природы.И вечно к небесам возносятся клубыФабричной копоти, и силуэт трубы,Царящий надо всем, мне портит голубуюТаинственную даль, печальную, родную...Должно быть, этот край недаром угнеталНаш современный бог, могучий капитал!А между тем и здесь, в прогулке одинокой,Зайдешь, бывало, в глушь: кругом лесная мгла,Зеленый мох, грибы, мохнатая пчела,А небо меж ветвей так ясно, так глубоко,Что чувствуешь себя от всех людей вдали,В деревне под Москвой, как на краю земли.Довольно двух иль трех деревьев, чтоб понятнойНам сделалась вся жизнь природы необъятной:Так двух иль трех людей довольно, чтоб познатьВсе бездны темные души, весь мир сердечныйС его поэзией, любовью бесконечнойИ всем, чего нельзя словами рассказать...

III. Бабушка

Но приступить давно пора к моей задаче.Хотел я описать, без вымысла, однуСемью, с которой жил я некогда на даче,В деревне под Москвой. Я с бабушки начну.Когда-то и она хозяйкой домовитойИ матерью была, и любящей женой;Теперь, чужая всем, она в семье родной,Как призрак дней былых, живет почти забытой.Есть что-то строгое в чертах, как будто следНевзгод пережитых; она одета просто;Согнувшись, сгорбившись – почти такого роста,Как внучка младшая – одиннадцати лет,Не помнит бабушка, что было с ней – ни муки,Ни радости: она как в полусне живет.Сидит на сундучке и целый день от скукиЕст кашку манную да чай в прикуску пьет;Порой по комнатам чего-то ищет, бродит,Храня заботливый и недовольный вид,И, думая, что в дверь отворенную входит,У отпертых шкафов задумчиво стоит.«Куда вы, бабушка?» – кричат ей, но слепаяПредмет ощупает тихонько, не спеша,Потом уйдет, вздохнув, платок перебираяХудыми пальцами и туфлями шурша.И пахнет табачком от кацавейки длинной,От рук морщинистых, – так пахнет иногдаВ шкатулках дедовских, где многие годаТаится аромат под крышкою старинной...Порою бедная, подняв упорный взгляд,Речам живых людей с усильем долго внемлет,Ей хочется понять, но скажет невпопадИ вновь беззубым ртом жует и будто дремлет.Как малое дитя, она глядит на всехС недоумением и робостью послушной,И у нее такой бессильный, добрый смех,Просящий жалости, как будто простодушноСтарушка над собой смеется, и поройЯ думаю: зачем жила она, любила,Страдала? Где же цель всей жизни прожитой?И вот, что всех нас ждет, а впереди – могила.Осталось ей одно: с корзинкою грибов,Бывало, девочки усталые вернутся,«Где, родненькие, где?..» – на звук их голосовСлепая ощупью бредет. Они смеются,Обняв ее... Едва их голос прозвенел,Старушка ожила, и взор не так печален,Как будто золотой луч солнца заблестелНа сумрачных камнях покинутых развалин...В слепые бедные глаза, в беззубый ротГубами свежими ее целуют внучки, —Веселью нет конца, – и маленькие ручкиВ дрожащую ладонь, смеясь, она берет.И рядом с желтою, пергаментною кожейПоблекшего лица лукавый блеск в очах,И смех, и ямочки на розовых щекахМне кажутся еще прекрасней и моложе.И кротко светится бессмертная любовьВ глазах у бабушки. Так вот – чего могилаУ нас не может взять!.. И мне понятно вновь,Зачем она жила, зачем она любила.