Уалий

– И что? Что было потом?

– Потом … Потом она стала извиняться и унесла пиджак, чтобы застирать пятно, пока кофе не впитался. А еще …

– Что еще?

– Незадолго до этого Ирис интересовалась у меня, почему мы держим ворота старого сада на замке …

От Йошека я также узнал о том, как Ирис оказалась в поместье. Это произошло за несколько месяцев до моего знакомства с Тирром. До нее учительницей Тирра была некая госпожа Широкая, женщина почтительного возраста, открытая и сердечная. Так о ней отозвался Йошек. Проработав в поместье несколько лет, госпожа Широкая без всяких на то видимых причин внезапно объявила о своем уходе, получила расчет и в тот же день покинула поместье консула. Судя по всему, с Йошеком ее связывали теплые отношения, потому что несколько раз после этого он наведывался к ней, но всякий раз не заставал ее дома. А в последний раз ставни ее дома оказались наглухо закрыты, из печной трубы не валил дым, из чего Йошек заключил, что госпожа Широкая покинула город. Вскоре в поместье появилась Ирис и о госпоже Широкой все позабыли.

После нашего разговора с Йошеком дворецкий озлобился на Ирис. Он всячески стал избегать ее присутствия и сердито ворчал в ответ, когда она пыталась заговорить с ним. Будучи по природе своей наблюдательной и чуткой, Ирис не могла не замечать этого, но все ее попытки выяснить причину внезапной перемены Йошека оказались тщетны. Раз она даже спросила меня, не знаю ли я, чем она обидела дворецкого, но я притворился, что не знаю.

Одновременно Йошек проникся доверием ко мне, словно видел во мне сообщника, посвященного в одну с ним общую тайну. Впрочем, проку от этой тайны было мало. Йошек твердо был убежден, что побег пса – дело рук Ирис. Я же не был уверен в этом. Ведь то, что Ирис пролила кофе на пиджак Йошека, а потом отправилась выводить пятно, еще ничего не доказывало. Остальное были только догадки. А интерес Ирис к старому саду мог объясняться обыкновенным женским любопытством. Неясным оставалось и то, как ей удалось выманить страшного сторожевого пса из сада, который он так неистово охранял. Ну и главное – зачем Ирис вообще было это нужно? Ответа на эти вопросы я не находил.

Всякий раз, как я видел Ирис, все мои подозрения невольно рассеивались. Невозможно было представить, чтобы она могла замышлять дурное. Смелый взгляд ее больших голубых глаз, задорный смех и легкая, простая манера обхождения были лучшим доказательством ее чистоты и благородства. И очень скоро я поневоле отказался от мысли о ее причастности к побегу пса, и даже стал злиться на Йошека за его дурное поведение.

Глава X. Паровой комбайн

– Завтра на главной площади будут показывать паровой комбайн, – объявил Тирр во время обеда. – Ты пойдешь?

– Паровой … что? – спросил я.

– Паровой комбайн, – ответил Тирр.

– Что это?

– Сам толком не знаю, – признался Тирр. – Эту штуку будут использовать при сборе урожая. Говорят, она облегчит труд крестьян.

– Первый раз слышу.

– Неудивительно, – ответил Тирр. – Это новое изобретение ученых. Поэтому и собираются устроить представление, чтобы люди могли поглазеть. Ну что, пойдешь?

– Не знаю.

– Идем! Готов поспорить, будет интересно! У дяди будет отдельная ложа рядом с наместником. Там и для тебя место найдется.

Внезапно я понял, что это был мой шанс. Посадив Эрудита в мешок, я мог беспрепятственно пронести его поближе к консулу. В толпе людей никто не обратит на нас внимания. Если консул действительно был тем самым незнакомцем, что похитил профессора Кварца, Эрудит наверняка его узнает. Судьба подарила мне случай, и я решил им воспользоваться.

– Что скажешь?

– Я бы с радостью, – ответил я. – Да есть дела. Обещал помочь отцу в мастерской.

– Ну как знаешь, – ответил Тирр, стараясь скрыть огорчение.

Той ночью я долго не мог заснуть. В глубине души я искренне желал, чтобы Эрудит не узнал в консуле похитителя. Я просто не представлял, как поступить, если подозрения мои подтвердятся. Как тогда быть? Даже думать об этом не хотелось. Но и отступаться я не собирался. Упрямое любопытство было во мне сильнее страха.

Родители мои тоже узнали про удивительное изобретение ученых. Молва вмиг разнесла эту весть по городу. Мальчишки на каждом углу надрывали глотки, предлагая за медный грош купить газету с громким заголовком. Хотя мероприятие назначено было на полдень, родители поднялись еще до восхода, быстро собрались и направились на площадь, чтобы занять места получше. Мне они строго наказали оставаться дома и приглядывать за сестрой. Не брать нас с собой они решили, опасаясь давки. И действительно, сквозь окно было видно, как толпы народа спешили по улицам на главную площадь. Все хотели увидеть чудо-изобретение.

Ближе к полудню я вытащил из-под кровати заранее приготовленный мешок и с помощью ножниц проделал в нем два отверстия для глаз. Благодаря ним Эрудит мог наблюдать за всем происходящим, оставаясь незамеченным для окружающих людей.

– Здесь внутри что-то есть, – тревожно произнес Эрудит, когда я засунул его в мешок. – Похоже на чешую.

– Должно быть, это луковая шелуха, – ответил я. – Не бойся, она не опасна.

– Луковая шелуха?

– Ну да. В мешке лежал лук.

– Лук?

– Ну да, обыкновенный лук.

– В таком случае, я не смогу находится в этом мешке, – заявил Эрудит.

– Это еще почему? – удивился я.

– От лука у меня начнут щипать и слезиться глаза. Как же я тогда сумею опознать консула?

– Не говори ерунды, – ответил я. – У тебя стеклянные глаза. Их не может щипать от лука.

Не найдя, как возразить, Эрудит был вынужден смириться.

Вскоре с приготовлениями было покончено. Я собирался уже выйти из комнаты, но в последний миг передумал. Мира могла заметить меня. Увидев меня одетого и с мешком в руках, она тут же заподозрит неладное и увяжется за мной. И отделаться от нее будет крайне трудно. Недолго раздумывая, я настежь отворил окно, привязал мешок с Эрудитом к поясу и взобрался на подоконник. Убедившись, что Миры нет во дворе дома, я повис на руках и спрыгнул на землю. Едва я приземлился, вблизи меня раздался голос.

– Так, так … Куда это ты собрался?

Вздрогнув, я обернулся и увидел Миру. Она появился из-за бочки с дождевой водой. Судя по всему, она уже давно подкарауливала меня там. Лицо ее сияло. И было от чего. В очередной раз она перехитрила меня. А ведь я был ее на несколько лет старше. Я выпрямился и отряхнулся. Я был жутко раздосадован, но старался не подавать этому вида. Мира молча глядела на меня, ожидая ответа. Она застала меня врасплох. Она контролировала ситуацию. И самое обидное было то, что Мира понимала это. И я понимал. И чувствовал себя полным дураком.

– Никуда я не собрался, – ответил я. – Просто решил проверить, можно ли выпрыгнуть из моей комнаты через окно и не расшибиться.

– Проверил? – спросила Мира, лукаво улыбаясь.

– Как видишь, – буркнул я и отвернулся.

– А что это у тебя в мешке? – спросила Мира издевательским голоском.

– Не твое дело, – ответил я и направился в сторону крыльца, чтобы вернуться в дом, но Мира остановила меня.

– Я знаю, что ты задумал, – громко произнесла моя сестра. – Ты собираешься на городскую площадь. А в мешке у тебя Эрудит. Привет, Эрудит!

– Доброе утро, Мира, – отозвался Эрудит из мешка.

Обернувшись, я сердито поглядел на свою сестру.

– Что тебе от меня надо? – резко спросил я.

Внезапно лицо Миры переменилось и сделалось невинным. Большие доверчивые глаза лучились. Она стояла передо мной, одетая в белое платьице, покорно сцепив руки перед собой. Ее светлые волосы украшал венок из ярких полевых цветов. Глядя на нее в эту минуту, невозможно было представить, что она способна на коварство. И хотя я прекрасно знал свою сестру, знал, что эта внезапная перемена – всего лишь один из ее трюков, я невольно смягчился.

– Так чего ты хочешь? – спросил я.

– Возьми меня с собой, – вкрадчиво и тихо попросила Мира. – Пожалуйста.

Что мне было делать? Отказать Мире я не мог, ведь тогда она непременно пожалуется родителям. Без всяких угрызений совести она поведает им, как я оставил ее дома одну и тайком отправился глазеть на паровой комбайн, ослушавшись родительского наказа. Но и отказаться от своего плана я тоже не мог. Когда еще удастся устроить Эрудиту свидание с консулом? А я должен был узнать правду.

– Ладно, – вздохнув, ответил я. – Только будешь во всем меня слушаться.

Мира запрыгала и завизжала от восторга.

Улицы на окраине города опустели. За все время, пока мы шли, нам не встретилось ни одного прохожего. Лавки торговцев и государственные учреждения были закрыты. Не было людей даже на овощном рынке, что неподалеку от нашего дома. Зато по мере приближения к главной площади нарастал гул. Он становился все громче. Стали слышны звуки труб и раскатистая барабанная дробь. И еще прежде, чем мы достигли площади, все потонуло в густом шуме многотысячной толпы. Я перестал слышать Миру и мог изъясняться с ней только знаками. Я показал ей, чтобы она не отставала. Вместо ответа Мира уцепилась мне в руку. В глазах ее был страх и радостное возбуждение.

Главная городская площадь не вместила всех желающих увидеть чудо-изобретение ученых. Столпотворение начиналось от самой башни полицейского участка, находившейся в сотне метров к югу. Нам с Мирой пришлось продираться сквозь целую чащу ног, пока мы не уперлись в деревянную изгородь, которой обнесено было нечто, скрытое от глаз огромным куском алой ткани. И к этому нечто прикованы были все взгляды. От нетерпения люди нервно топтались на месте и оживленно переговаривались. Как и все остальные я понятия не имел, как выглядит паровой комбайн. И мне страшно хотелось поскорее поглядеть на него. Разглядывая очертания, выступающие из под алой ткани, я даже позабыл на время о главном, что привело меня на площадь. Спохватившись, я принялся глазами отыскивать в толпе консула и вскоре нашел. Он расположился на высокой трибуне, предназначенной для знатных гостей. На фоне окружавших его людей – высокопоставленных сановников и советников – разодетых в пестрые одежды, консул был неприметен. На нем был темно-серый китель строгого покроя без всяких украшений. Ни браслетов из золота и дорогих камней, ни орденов, ни праздничных лент, коими обвесили себя его соседи по трибуне, на консуле не было. Лицо его было сосредоточено, руки сцеплены на груди, губы сжаты. Рядом с ним я увидел Тирра. Тирр с любопытством разглядывал людей в толпе. Временами он устремлял взгляд в центр площади, где в ожидании своего часа стоял паровой комбайн, накрытый алой тканью. А неподалеку от них я разглядел и самого наместника. Я видел его впервые, но сразу понял, что это он. Жирный и обрюзгший, он восседал верхом на широком кресле, обшитом бархатом и украшенном дорогим орнаментом. На лице его застыло выражение невыносимой скуки и отвращения. Время от времени он лениво протягивал руку к серебряному блюду с виноградом, отщипывал и отправлял в рот несколько спелых ягод, после чего облизывал толстые пальцы. Сразу несколько приближенных что-то говорили ему наперебой, униженно склонившись, заискивая и улыбаясь. Наместник их не слушал и только зевал. Позади него возвышались четверо верзил в черных одеждах и с толстыми шеями. То были его телохранители. Кроме них безопасность наместника обеспечивали еще несколько десятков солдат, выстроившись вокруг трибуны плотным кольцом. Все они были вооружены увесистыми дубинками и, судя по их лицам, в любой момент готовы были пустить их в ход.

Оглушительно прогремели трубы, и на трибуне перед толпой появился человек. Подняв руку в знак тишины и дождавшись, когда стихнут голоса, он торжественного и громко произнес:

– Приветствую вас, горожане. Сегодня пред вашими глазами предстанет свидетельство ума и могущества нашего правителя – наместника Туареса. С момента его восхождения на высокий престол обилие и процветание царят на всей нашей земле. Благодаря его трудам и непрестанной заботе в деревнях и в городах люди живут в мире и достатке. Вот и сегодня мы с вами имеем счастье узреть плоды усилий нашего благодетеля – правителя наместника Туареса. Под его мудрым руководством наши ученые создали поистине чудесный механизм, призванный облегчить труд крестьян. Крестьяне! Я обращаюсь к вам! Отныне вам не придется гнуть спины, собирая урожай с полей. Слава наместнику! С этого дня за вас это будет делать чудо-машина. И имя ей … паровой комбайн!

При этих словах несколько солдат, стоявших вокруг чудо-изобретения, ухватились за края алой ткани и сдернули ее. Восклик изумления пронесся над толпой. Разинув рты, завороженные люди уставились на то, что предстало перед их глазами. Это был огромный механизм, втрое или вчетверо больше любой повозки, какой запрягают лошадей. Снаружи он обшит был металлическими пластинами. У него было шесть колес по три с каждой стороны. Где был перед, а где зад, разобрать было невозможно. Наверху торчала высокая дымовая труда. А рядом с ней устроена была прямоугольная платформа с невысоким сиденьем на металлической ножке, прикрученной к обшивке комбайна большими болтами. Над комбайном нависала странная стальная конструкция, предназначение которой было совершенно неясно. По правде говоря, глядя на это отвратительного вида металлическое чудовище, вообще было неясно, как с его помощью можно собирать урожай.

– А теперь, горожане, вы увидите паровой комбайн в действии, – торжественно провозгласил оратор.

Трое солдат приставили к комбайну лестницу и поочередно взобрались на него. Один уселся на сиденье наверху комбайна, а двое других подняли крышку люка и ко всеобщему удивлению исчезли под обшивкой. Изнутри донесся гулкий стук и скрежет, но ничего не происходило. Во время этой заминки я вспомнил про Эрудита и про своей план. Время было действовать.

– Ты готов? – спросил я Эрудита, приоткрыв мешок.

– Готов, – ответил Эрудита. – Только ничего не видно.

Я поправил мешок таким образом, чтобы прорези в нем приходились как раз напротив глаз Эрудита. Оттуда, где я стоял, мне прекрасно было видно лицо консула. И я надеялся, что Эрудит тоже сумеет как следует разглядеть его.

– В третьем ряду, – шепнул я. – Человек в темно-серой одежде.

И с этими словами я поднял завернутого в мешок Эрудита повыше над своей головой для лучшего обзора. Но едва я успел сделать это, как паровой комбайн вдруг вздрогнул и запыхтел. Густое облако белого пара вырвалось из его трубы с оглушительным свистом. Все механизмы пришли в действие и стали ужасающим образом ходить и вращаться. Комбайн дернулся и внезапно пополз прямо на толпу. Крики ужаса вырвались у перепуганных людей. Поднялась паника. Люди, стоявшие ближе к комбайну, ринулись прочь, расталкивая всех на своем пути. Началась давка. Никто не понимал, что происходит. Всех внезапно объял страх. Вся толпа пришла в движение. Голоса, крики, плач, мольба и проклятия – все смешалось. Схватив рупор, человек с трибуны наместника пытался успокоить людей, но его никто не слушал. А комбайн все продолжал ползти вперед, грохоча и испуская в небо клубы пара. В оцепенении я глядел на него, не в силах сдвинуться с места. Но не ужас приковал меня к земле. Мне не было страшно. Я не слышал и не видел ничего вокруг. Мысли мои унеслись в прошлое. Глядя на комбайн, я снова вспомнил ту ночь, когда мы с Тирром из укрытия следили, как из-под черных облаков на землю опустились небесные тени. Они тоже дышали паром, громко пыхтели и лязгали железом. И внутри них тоже были люди. Да, да … под металлической обшивкой небесных теней тоже скрывались люди. Обычные люди. Такие же, как трое солдат, управлявшие паровым комбайном. Такие же, как я и все остальные на этой площади. А небесные тени? Они были просто механизмом – огромным и страшным, но всего лишь механизмом. Этот механизм приводили в движение и наполняли жизнью люди. И без них небесные тени были только грудой металла. Они не имели собственной воли. Они не были волшебством. Чей-то гениальный ум изобрел их также, как был изобретен паровой комбайн. Это было настолько очевидно и в то же время настолько невероятно, что у меня закружилась голова. Но как же так? Разве такое могло быть? Много веков наш народ поклонялся небесным теням и приносил дары. Наши предки жили и умирали, заботясь лишь о том, чтобы умилостивить их. Ради них люди неустанно трудились на полях и в шахтах, в пекарнях и мастерских. Страх перед их величием и гневом заставлял нас отказывать себе в хлебе и во сне. Жрецы пели им хвалебные песни. Сотни людей были объявлены отступниками и сгинули навсегда только потому, что не сумели сделать им достаточно приношений …

Какой-то человек сильно толкнул меня, так что я едва не выронил из рук Эрудита. Спасаясь бегством, люди напирали со всех сторон и я не в силах был противиться. Свободной рукой я ухватил Миру и крепко прижал к себе. Толпа подхватила нас и увлекла за собой, прочь от парового комбайна и трибуны наместника.

На наше счастье мы с Мирой успели вернуться домой до прихода родителей. Я прямиком отправился в свою комнату. Закрыв за собой дверь, я стащил с Эрудита мешок и вопросительно уставился на него.

– Должно быть, вам интересно, нашел ли я на трибуне консула? – предположил Эрудит.

Я закивал головой.

– Да, нашел, – ответил Эрудит.

– И … и что? Ты узнал его?

Эрудит молча глядел на меня.

– Ну не тяни же! Это он похитил профессора?

– Да, это был он, – ответил Эрудит.

Глава XI. Загадки

Мы с Тирром болтали в учебном классе в ожидании Ирис. В тот день она задерживалась. Тирр оживленно рассказывал мне о том, как прошел показ парового комбайна. Ведь я так и не признался ему, что был на площади и видел все своими глазами.

– … А потом механизм пришел в действие, – громко рассказывал Тирр, размахивая руками. – Раздался грохот, свист. Повалил пар. Видел бы ты лица простолюдинов! Их собралась там целая толпа. Все пришли семьями, словно на праздник. Они до смерти перепугались. Стали вопить и расталкивать друг друга локтями, пытаясь унести ноги. Вот была умора! Оказалось, что не так сложно изобрести паровой комбайн. Намного сложнее научить простолюдинов его не бояться. Но сдается мне, что эта задача никому не по зубам. Невозможно вбить научный прогресс в пустые головы.

Слова Тирра задели меня. Среди людей, собравшихся на площади, были те, кого я хорошо знал. В тот день я различил в толпе старого аптекаря, работавшего неподалеку от нашего дома. Я сразу узнал его по седой бороде, заплетенной в косичку, и по массивным очкам на грубой роговой оправе и с толстыми линзами, сквозь которые на тебя глядели добрые участливые глаза. Он пришел на площадь вместе с дочерью и маленькими внуками, державшими в каждой руке по леденцу на палочке. Еще я разглядел соседку из дома напротив – вдову отставного офицера. На вид она была сердитой и неприветливой, но раз у матери закончилась мука и та без лишних слов отсыпала ей половину объемистой банки. А спустя некоторое время принесла нам с Мирой корзину яблок, что собрала в своем саду. Я видел усатого почтальона, разносившего по округе письма и газеты, в синей куртке и с тяжелой кожаной сумкой на плече. Встречая этих людей на улице, я здоровался с ними. А они в ответ желали мне доброго дня. Они не были учеными, но они не были и глупы. И всех их Тирр надменно назвал простолюдинами и пустыми головами. А ведь в той толпе на площади стояли мои родителя и моя сестра. Там стоял и я. Разумеется, всего этого Тирр не знал. Он не хотел меня обидеть. Он сказал, не подумав. Но я почувствовал, как негодование закипает внутри меня. И я уже готов был ответить Тирру на его несправедливые слова, когда в дверь комнаты слабо постучали.

На пороге появился Флофф, сын повара, тихий и забитый мальчишка. Большую часть времени он проводил на кухне, помогая своему отцу. Но в отличие от отца у Флоффа не было способностей к кулинарии. Временами отец Флоффа доверял ему приготовить что-нибудь несложное, но всякий раз заканчивалось тем, что приходилось выбрасывать продукты в помойное ведро. Блюдо получалось либо слишком сухим, либо слишком соленым, а иногда и вовсе сгорало в печи. Бородатый повар бранился и трепал сына за ухо, но ничего не помогало. А потому в основные обязанности Флоффа входили мытье грязной посуды и чистка овощей. Время от времени ему поручали и другие несложные дела. И вот сейчас он появился на пороге, держа обеими руками огромный букет цветов. При виде Тирра он нерешительно остановился в дверном проеме, ожидая разрешения войти.

– Это еще что? – строго спросил Тирр.

– Букет цветов от вашего дяди для госпожи Ирис, – ответил Флофф смущенно. – Он велел поставить его в учебный класс.

– Вот как? … Ну, заноси, – ответил Тирр.

Виновато улыбаясь, Флофф сделал пару шагов и вновь остановился.

– Куда можно поставить? – спросил он.

– Откуда мне знать? – ответил Тирр. – Поставь у окна. Цветы любят свет.

Флофф кивнул и молча прошествовал к окну. Найдя подходящую вазу и налив в нее воды, Флофф поставил букет и старательно расправил каждый цветок. Покончив с этим, он подобрал опавшие листья, вытер капли разбрызганной воды и собирался уже удалиться, но заметил набор расставленных на столе колб и пробирок, наполненных цветными жидкостями. Ирис заранее приготовила их для урока химии.

– Что это? – спросил Флофф.

– Это …? Это коктейли. Да, самые обычные освежающие коктейли. Очень вкусные, кстати. Правда, Уалий?

И повернувшись, Тирр заговорщицки мне подмигнул. Огоньки сверкнули в его глазах.

– А можно мне попробовать один? – спросил Флофф.

– Разумеется, – ответил Тирр. – Выбирай любой!

Заворожено любуясь разноцветными пробирками, Флофф подошел к столу и поднял с подставки длинную продолговатую колбу яркого малинового цвета. То был раствор марганцовки.

– Отличный выбор, – подбодрил его Тирр. – Прекрасный малиновый вкус!

– Правда? – наивно переспросил Флофф и расплылся в счастливой улыбке.

– Ага, мой любимый вкус, – ответил Тирр, едва сдерживаясь от смеха.

В предвкушении волшебного напитка Флофф затаил дыхание и поднес колбу к губам.

– Стой! – крикнул я.

Тирр и Флофф оба уставились на меня. Тирр – в изумлении, а Флофф – в замешательстве.

Я решительно подошел к Флоффу.

– Отдай, – сказал я. – Все эти коктейли мои. Я приготовил их для себя и не собираюсь ни с кем делиться …

С этими словами я забрал колбу с марганцовкой из рук Флоффа и поставил обратно стол.

   Дверь снова растворилась и вместе с запахом духов в учебный класс впорхнула Ирис. На ней было легкое платье цвета листьев мяты и элегантная шляпка с широкими полями. За лето ее нежная кожа покрылась легким золотистым загаром, едва заметно проступили веснушки, которые были Ирис очень к лицу и делали ее еще милее.

– Доброе утро. Кажется, у нас сегодня новый ученик, – приветливо сказала Ирис, заметив Флоффа.

– Я … я здесь случайно, – сбивчиво пробормотал Флофф, попятившись к двери.

Тут взгляд Ирис упал на букет цветов. Разглядывая его, она сняла шляпку и ее золотистые пряди волос заструились по шее и плечам.

– Откуда здесь эти цветы? – спросила Ирис.

– Это … это от господина консула, – ответил Флофф. – Я пойду …

С этими словами Флофф шмыгнул в дверь и исчез.

Подойдя к букету, Ирис нашла среди цветов записку, раскрыла ее и прочитала. На лице ее появилась загадочная улыбка. Вслед за этим она отворила окно, чтобы впустить в класс свежий утренний воздух, отыскала в столе кусочек мела и направилась к доске, чтобы написать тему занятия.

– Что же вы молчите? – непринужденно обратилась она к нам. – Расскажите мне, чем занимались на выходных.

– Да ничего особенного, – ответил я. – А вот Тирр видел паровой комбайн …

Тирр в ответ лишь кисло ухмыльнулся, не глядя в мою сторону. Видно было, что он в обиде на меня за сорванную шутку над Флоффом. Но я и сам был сердит на него.

– Вот как? – ответила Ирис. – Я тоже там была. А знаете ли вы имя человека, которому мы обязаны этим изобретением?

– Профессор Соло, – сказал Тирр. – Это он возглавил группу ученых, создавших паровой комбайн.

– И да, и нет, – ответила Ирис. – Профессор Соло вместе с его коллегами только завершили труд, начатый другим человеком. Разумеется, профессор Соло проделал огромную работу. Но саму идею создания предложил другой человек. Он же выполнил все расчеты и чертежи. Так что профессору Соло оставалось лишь следовать инструкциям, составленным его предшественником.

– Как же звали этого человека? – спросил я.

– Профессор Кварц, – ответила Ирис.

– Профессор Кварц?! – воскликнул я.

Ирис и Тирр с удивлением поглядели на меня. Мое громкое восклицание прозвучало, по меньшей мере, странно. Я и сам понял это. При упоминании профессора меня охватило внезапное сильное волнение. И мне стоило огромных трудов взять себя в руки и сохранить внешнее спокойствие. Чувствуя необходимость как-то объяснить свое поведение, я сказал: