Уалий

– Что ж я обязательно передам ваши слова, если встречу этого человека, – медленно произнес он, глядя на Тирра.

– Обязательно передай, – одобрительно ответил ему Тирр. – И помни. От этого может зависеть чья-то жизнь.

Мы вышли из кухни, оставив Йошека наедине с его мыслями. Оба мы едва сдерживали смех. Первая часть плана удалась на славу. Йошек поверил нам. Теперь оставалось только ждать. Мы устроились у Тирра в комнате и вскоре увидели из окна, как Йошек с ведром корма и фонарем в руках направляется дорожкой к старому саду, чтобы покормить черного пса. Он тяжело передвигал ногами, шел ссутулившись и весь словно сжавшись. Казалось, каждый шаг давался ему с великим трудом. Он шел к нам спиной, и я не мог видеть его лица, но отчетливо представлял застывшее на нем мученическое выражение. Я помнил, как сильно Йошек боялся черного пса. До жути боялся. А после того случая, когда цепной пес едва не сожрал его на наших с Тирром глазах … Даже сложно себе представить, как у Йошека еще хватало духу каждую ночь переступать границу старого сада, чтобы покормить этого зверя. Признаюсь, в тот миг мне сделалось жалко дворецкого. Но я быстро отогнал эти мысли. В конечном счете, мы с Тирром не задумали ничего дурного, а просто хотели немного проучить Йошека за его нездоровое пристрастье к снотворным пилюлям.

Вскоре Йошек вновь показался на дорожке. Даже в слабом свете фонаря я мог разглядеть, каким бледным было его лицо. Он почти бежал в направлении дома. Ведро в его руке было уже пустым.

– Нужно немного подождать, – сказал Тирр.

Мы задернули шторы и отошли от окна. Встав посреди комнаты, Тирр рассеянно глядел по сторонам, словно пытаясь сообразить, чем себя занять. Его взгляд останавливался то на полках шкафа, то на недоделанном арбалете, валявшемся на полу, на перископе, на губной гармошке, и так скользил с одного на другое, ни на чем подолгу не задерживаясь. Казалось, Тирр не умел сидеть на месте. Ожидание и бездействие угнетали его. В его голове вечно были идеи. И ему вечно не хватало времени, чтобы завершить начатое. Странно. Мы с Тирром были знакомы не так давно, но мне казалось, что я знаю его уже сто лет. И пока Тирр еще чего-нибудь не придумал, я решил расспросить его о том, что занимало мои мысли.

– Зачем твой дядя держит этого пса? – спросил я.

– Не знаю, – ответил Тирр, пожав плечами.

– Обычно сторожевых псов заводят, чтобы охранять.

– Да, но …, – Тирр устало опустился в кресло возле письменного стола. – Старый сад незачем охранять. Там одни кусты да деревья. Дядя держит пса в саду просто, чтобы он никого не сожрал.

– А давно он у вас? – спросил я как бы невзначай.

– Черный пес? Года два или три. Точно не помню. Дядя подобрал его где-то в лесу во время охоты. Или купил у торговцев … Уже не помню. Тот был еще щенком, но размером со взрослую псину. Дядя сразу решил, что он будет жить в старом саду, потому что прислуга боялась пса. Зубы у него уже тогда были острые.

Года два или три, подумал я про себя. Если верить Эрудиту, два года тому назад был похищен профессор Кварц.

– Зачем же держать такое чудовище, которого все боятся? – спросил я.

– Дядя не считает его чудовищем, – ответил Тирр. – Наоборот. Он даже привязался к псу. Постоянно приходит наведать его. Сам дрессирует и балует гостинцами.

– Дрессирует? Неужели это возможно? – удивился я.

– Еще как! Я сам раз видел.

– Да ну!

– Да. Взобрался на дерево и видел через забор, как дядя швыряет палку, а пес кидается за ней и приносит к ногам.

Я хорошо помнил черного пса. Его огромные лапы, широкую пасть и свирепую морду. А потому с трудом мог представить, как этот ужасный зверь послушно возвращает палку к ногам человека. Но у меня не было причин не верить Тирру.

Выждав еще некоторое время, мы с Тирром тихо вышли в темноту коридора. Вся прислуга уже спала. В тишине дома звуки наших шагов гулко разносились среди каменных стен. Со всех сторон на нас взирали лица с портретов старых картин – неприязненно и мрачно словно осуждая, что нарушаем их покой в столь поздний час. Верно, то были предки Тирра. Спрашивать я не стал. Внезапно тень скользнула по полу. Мы с Тирром оба замерли. При свете луны блеснули два фосфорических глаза, и мы разглядели тощего кота. Завидев нас, он метнулся вдоль стены и исчез в темноте. Мы облегченно вздохнули.

Комната дворецкого располагалась на первом этаже. Дверь оказалась заперта, но Тирр заговорщицки мне подмигнул и вынул из кармана припасенный запасной ключ. С легким щелчком ключ провернулся в замочной скважине и дверь поддалась. Тихо отворив ее, мы на цыпочках прокрались в комнату. Одетый в длинный спальный халат и с колпаком на голове, Йошек лежал на кровати и громко храпел. На тумбе подле него стоял стакан с водой и баночка со снотворными пилюлями.

– Видишь? – шепотом сказал Тирр, указывая на тумбу. – Я же говорил.

– Надеюсь, он крепко спит, – тихо ответил я.

– Сейчас проверим, – сказал Тирр и позвал дворецкого по имени. – Йошек … Йошек, у тебя штаны порвались … У тебя мышь на подушке.

В ответ Йошек лишь поморщил нос и продолжил громко храпеть.

– Готов поспорить, что он пьет пилюли сразу по три штуки, – ухмыльнулся Тирр. – Ну, за дело!

Через пару минут Тирр откуда-то притащил деревянную тележку на колесах. С большим трудом мы перекатили Йошека с кровати на тележку и повезли к парадной двери. На счастье по пути нам никто не повстречался. Оказавшись на улице, мы остановились на крыльце. Впереди были ступеньки. Делать нечего. Мы стали спускать тележку по ступенькам. Я держал с одной стороны, Тирр – с другой. В темноте я нечаянно оступился, потерял равновесие и на миг отпустил тележку. Та покачнулась. Тирр пытался было ее удержать, да не смог. И тележка с грохотом покатилась по ступеням. Спящего Йошека несколько раз подбросило на ней. Только чудом он не свалился на землю. Скатившись вниз, тележка проехала по земле, врезалась в кусты и остановилась. Сердце мое замерло. Я ждал, что сейчас-то Йошек точно проснется, но он только причмокнул губами во сне. Не сдержавшись, Тирр как ненормальный принялся беззвучно трястись от смеха. Мне же было вовсе не смешно. Наша с Тирром затея уже не казалась мне удачной. Вдобавок я внезапно почувствовал себя виноватым перед дворецким.

– Все, с меня хватит, – сказал я. – Я собираюсь вернуть Йошека обратно, пока мы его не покалечили.

– Ты с ума сошел! – запротестовал Тирр. – У нас почти получилось.

– Тебе не кажется, что мы поступаем неправильно?

– В каком смысле? – удивился Тирр.

– Похищаем человека, пока он спит.

– Йошек сам виноват, – убежденно ответил Тирр. – Он не оставил нам выбора. Ты же видел, что слова на него не действуют? Остается последний способ – напугать. Может быть, тогда он бросит таскать пилюли.

– Не уверен, что наш план сработает.

– Разумеется, сработает. Когда от холода он проснется глубокой ночью на берегу пруда, то сразу вспомнит, как мы с тобой предупреждали его о побочном эффекте этих пилюль. Вот тогда он и задумается. Никому ведь не хочется на всю жизнь превратиться в лунатика!

– Ну ладно, – сказал я после недолгого раздумья. – Наверно, ты прав.

– Вот и отлично, – обрадовался Тирр.

Дальше все прошло без неожиданностей. Мы благополучно прикатили тележку с Йошеком к пруду, что невдалеке от дома, и оставили его лежать там прямо на скамейке. Тележку мы спрятали в кустах.

На обратной дороге я заметил свет фонаря меж деревьев. Кто-то двигался из дома в направлении старого сада, где жил черный пес.

– Гляди, – сказал я Тирру. – Кто это там?

– Не знаю, – ответил Тирр. – Давай выясним.

Мы бросились вслед за незнакомцем. У самого входа в старый сад мы настигли его и притаились за огромным валуном. Незнакомец был в длинном темном плаще, а лицо его скрывал капюшон. В руках он держал корзину. Мы с Тирром переглянулись, когда из складок плаща незнакомец достал ключ и легко отпер им тяжелый замок, висевший на воротах. Едва оказавшись внутри сада, незнакомец издал длинный переливистый свист будто некий сигнал. И не успел он затворить за собой ворота, как из темноты парка словно ночной кошмар появился … черный пес. Мне показалось, что земля задрожала у меня под ногами. Пес бросился к незнакомцу. Я хотел зажмуриться. Я думал, что сейчас свирепый пес разорвет непрошенного гостя. Но что же это? Я не мог поверить своим глазам! Оказавшись рядом с незнакомцем, пес упал к его ногам и принялся кататься по земле, подставив брюхо. Затем пес вскочил на задние лапы и огромным слюнявым языком начал лизать незнакомца в лицо, скуля от радости как дрессированный пудель. Капюшон спал с головы незнакомца и в свете фонаря я узнал … консула. Да, да. То был дядя Тирра. Потрепав черного пса по холке, он закрыл ворота с обратной стороны и все вновь погрузилось в темноту.

– Я же говорил тебе, что рядом с дядей цепной псе становится ручным, – сказал Тирр на обратном пути к дому.

Перед тем, как разойтись по своим комнатам я спросил Тирра, почему его дядя решил проведать пса в столь поздний час. Это казалось мне странным. Но Тирра, похоже, это ничуть не удивило.

– Не знаю, – ответил Тирр, зевая. – Наверно, не хватает времени днем. У дяди очень много работы.

Мне не спалось. Я долго ворочался в кровати, но заснуть не мог. Тогда я забрался на подоконник и принялся ждать, сам не зная чего. Начался дождь. Сначала просто накрапывало. Потом вдали громыхнуло. Потом громыхнуло еще раз. Уже громче и ближе. А потом полило как из ведра. Вспышки молнии ярко озаряли деревья и кусты. Капли струями катились по стеклу. Внезапно я увидел человека в темноте. Он бежал по дорожке к дому. Сначала я подумал, что это консул спасается от дождя. Но когда человек подбежал ближе я узнал в нем Йошека. Бедняга. Я и забыл про него. Ночной халат на нем насквозь промок. Колпака на голове не было. Должно быть, он потерял его по дороге. Лицо его выражало ужас и отчаянье. Он бежал, обхватив себя обеими руками в надежде хоть как-то согреться. Длинный мокрый халат прилипал к его ногам. Казалось бы, при виде Йошека, над которым мы с Тирром так жестоко подшутили, меня должны были терзать угрызения совести. Но нет. Удивительным образом голову мою занимала совсем другая мысль. Где же консул? Почему он не спешил укрыться от дождя в доме? Однажды я был в старом саду и не помнил такого места, где можно было переждать ливень. Разве что в пещере цепного пса. Но мне с трудом верилось, чтобы консул стал пережидать непогоду в холодной темной пещере среди клоков шерсти и обглоданных костей. Тогда где же он? Была еще каменная башня. Быть может, консул укрылся внутри нее.

Так я сидел у окна, пока звук дождя не усыпил меня. Веки мои налились свинцом и я не заметил, как провалился в сон. Когда я проснулся, ливень уже перестал. Небо расчистилось и на нем ярко сияли звезды. Я стал корить себя, что не справился с дремотой и не заметил, когда вернулся консул. Как вдруг на дорожке, ведущей к дому, вновь показалась фигура человека. На этот раз то был консул. Невольно я взглянул на часы. Без четверти три ночи. Корзины в руках консула уже не было. И плащ его был сухим.

Глава IX. Моя новая жизнь

Обучение мне давалось нелегко. Я старался, но все без толку. Диктанты я писал с ошибками. Задачки по алгебре, которые Тирр щелкал как семечки, отнимали все мое свободное время. Совсем плохи были дела с геометрией. Треугольники и трапеции уже стали являться мне в кошмарах. В моих снах они были огромными и зловещими. Они нависали надо мной и оглушительно хохотали, когда я пытался измерить их линейкой. Немного лучше обстояли дела с биологией и историей. Но даже и здесь я безнадежно отставал от Тирра. Учеба для него не составляла труда. Во время уроков он часто беззаботно рисовал в тетрадке. Со скучающим видом он мог подолгу смотреть в окно, совсем не слушая, что рассказывала Ирис, наша учительница. Домашнее задание он выполнял редко. На упреки Ирис он неизменно отвечал, что обязательно исправится, но наступал следующий день и Тирр снова приходил в класс без выполненного домашнего задания. Мне Тирр говорил, что у него слишком много важных дел, чтобы тратить время на всякие глупости вроде учебы. Что я мог ему ответить? Несмотря ни на что по результатам тестов и контрольных работ Тирр неизменно набирал высший балл. А вот мне о высшем балле можно было только мечтать.

Даже не представляю, что бы я делал без Эрудита. У родителей не было времени заниматься со мной. Отец все дни проводил в мастерской, а мать хлопотала по хозяйству или работала в огороде на заднем дворе дома. И Эрудит благородно принял на себя обязанности моего наставника в науках. Он терпеливо объяснял мне все то, что я не усвоил во время урока. Он подсказывал мне и проверял домашние задания. Просто удивительно, сколько знаний хранилось в его металлическом мозгу! Мои учебники он читал с таким удовольствием, будто это были интереснейшие приключенческие истории. Причем любимыми его книгами стали алгебра и геометрия. Само собой, он не мог использовать бумагу и карандаш, а потому все расчеты производил прямо в голове.

– Поверить не могу, что тебе так полюбилась геометрия, – однажды сказал я Эрудиту. – Меня от нее просто тошнит.

– Меня не может тошнить от геометрии, ведь у меня отсутствует пищеварительная система, – заметил Эрудит.

– И все же я тебя не понимаю.

– Все очень просто, – объяснил Эрудит. – Геометрия одна из немногих наук, которой я могу заниматься в ваше отсутствие. Произвольным способом я выбираю исходные данные, после чего решаю задачу. Для этого не нужна книга. А значит не нужно переворачивать листы. По моим соображениям количество комбинаций исходных данных стремится к бесконечности, что позволяет создавать неограниченное количество задач. По мере освоения мной новых разделов этой науки возможности для моделирования исходных данных будут расти и …

– Все, не продолжай, – перебил я его. – А то меня сейчас стошнит.

Возможно, я был недоволен собой потому, что равнялся на Тирра. В деревенской школе среди деревенских ребят, таких же как и я, все было по-другому. Там я был одним из первых по успеваемости и чувствовал себя уверенно. Учителя хвалили меня. Бывало, после родительских собраний мне попадало от отца, но не за плохие отметки, а за мелкие проделки, которые мы устраивали с приятелями. Но сравняюсь ли я когда-нибудь с Тирром? Вот вопрос, который я постоянно себе задавал. Уж слишком велика была пропасть, разделявшая нас. За пределами учебного класса это было не так заметно, но стоило нам сесть за парту …

Удивительно, но Тирр не кичился своим превосходством в учебе. С некоторых пор мне даже стало казаться, что он намеренно выполняет тесты медленнее, чем может, чтобы не заставлять меня нервничать, спешить и совершать ошибки. Когда во время занятия Ирис останавливалась, чтобы объяснить мне пропущенный материал, Тирр терпеливо ждал. Консул ошибся, решив, что если я буду учиться вместе с Тирром, то это пойдет на пользу нам обоим. Мое присутствие на занятиях только тормозило Тирра. Я знал это, хотя ни Тирр, ни Ирис не подавали вида.

Ирис хвалила меня всякий раз, когда у меня что-то получалось. Но лучше бы она этого не делала. Ее похвала лишь заставляла меня испытывать неловкость. Вообще же она мне нравилась. Она была образованной и воспитанной. И она была совсем не похожа на тех учителей, что встречались мне до этого. Я привык к тому, что учителя в деревенской школе поддерживали дисциплину с помощью длинной линейки, которой били по лбу или по рукам. А Ирис … Это было сложно выразить словами. Мне казалось, что мое невнимание или плохое поведение могут до глубины души огорчить ее, а я этого не желал.

С самых первых дней Ирис вызывала во мне чувства, которым я не знал названия. Когда я говорил с ней, то в горле моем пересыхало и слова не вязались друг с другом. Я заметил, что и другие люди терялись в ее присутствии. Одни избегали встречи с ней, другие, напротив, искали повод заговорить, а потом робели и начинали заикаться. Взять хотя бы Гозэ, слугу. Тирр не уставал ругать его за неопрятность. Тот и в самом деле вечно ходил так, будто вылез из печной трубы. Только самому Гозэ до этого не было дела. Руки его неизменно были перепачканы сажей, волосы растрепаны. Хорошими манерами Гозэ тоже не блистал. Его прямоту и бесцеремонность многие воспринимали за грубость. Да он таким и был – грубияном, хотя и с добрым сердцем. И вот раз я видел, как он случайно натолкнулся на Ирис перед входом в поместье, когда она садилась в повозку после занятий. Гозэ хотел прошмыгнуть мимо, но Ирис заговорила с ним.

– Это вы наладили дверь в учебный класс? – спросила она.

– Угу, – невнятно буркнул Гозэ.

– Позвольте поблагодарить вас. Теперь она отлично закрывается. Кажется, вас зовут Гозэ? У вас редкое имя. А меня Ирис. Будем знакомы.

С этими словами она протянула ему руку, смело и приветливо поглядела прямо в глаза. Гозэ поспешно вытер ладони об штаны и неловко пожал хрупкую руку Ирис.

– Вы уж простите за мой вид, – сказал Гозэ сбивчиво, боясь взглянуть на Ирис. – Работа у меня такая . . . пыльная.

– Пустяки, – ответила Ирис. – Прощайте. До встречи.

Повозка с Ирис укатила за деревья, а Гозэ еще долго глядел ей вслед.

В памяти моей остался и другой случай. Однажды после занятий Ирис задержала меня, чтобы разъяснить несколько основных правил пунктуации, потому что запятые в диктантах я ставил, как попало. Тирр решил меня не дожидаться и убежал мастерить воздошнуго змея, чертежи которого раздобыл где-то в лавке старьевщика. За окном стоял теплый весенний вечер. Солнце уже плавно катилось за вершины зеленых елей, а легкий ветерок начал веять прохладой. Ирис медленно ходила по классу, держа в руках раскрытую книгу. Тихо постукивая каблуками по деревянному полу, она медленно диктовала мне отрывок из романа неизвестного автора. Я послушно водил карандашом по листу бумаги, украдкой бросая взгляд на ее лицо и пряди волос, отливавшие золотом в закатных лучах солнца. В дверь осторожно постучали, и в следующий миг на пороге появился консул. Он не ожидал увидеть меня. Или, вернее сказать, он ожидал застать Ирис одну. Мгновение он сомневался, а затем сказал, обращаясь к ней:

– Прошу прощения, что отвлекаю. Я лишь зашел узнать, помните ли вы про сегодняшний вечер?

– Разумеется, – ответила Ирис с едва заметной улыбкой. – В половине девятого, у входа в театр.

Просияв, консул едва заметно поклонился и с достоинством удалился, тихо прикрыв за собой дверь.

После того случая, я еще несколько раз видел Ирис и консула гуляющими меж деревьев невдалеке от поместья.

* * *

Тирр не оставлял попыток объездить Базилика, молодого и совсем еще дикого жеребца, привезенного в поместье его дядей. Каждый раз сердце мое замирало, когда Тирр обманом вскакивал верхом на своенравного коня, а тот неистово принимался прыгать, изгибаться и вставать на дыбы, пытаясь сбросить Тирра со спины. Вот уж действительно, то было противостояние достойных противников. Ни один не собирался уступать. Но несмотря на упорство и отвагу Тирра, заканчивалось каждый раз одним и тем же – после непродолжительной борьбы Базилик сбрасывал всадника на землю. Раздосадованный и мрачный, Тирр отправлялся домой. Пытаться заговорить с ним в такие минуты – было бессмысленно. Тирр молчал и громко сопел, сердито стряхивая пыль с одежды. Ну а я оставался в конюшне наблюдать за тем, как хромой конюх по имени Якша уводил жеребца обратно в стойло. Там он снимал с Базилика уздечку, поил водой и расчесывал гриву. Удивительно, но заботу Якши животное принимало спокойно и даже с благодарностью, словно чувствуя, что от конюха не исходит опасность. Однажды я попросил Якшу научить меня обходиться с уздечкой, и тот охотно согласился. Вскоре я каждый день стал приходить в конюшню, чтобы проведать Базилика. Я научился приготовлять для него корм, угощал яблоками и даже выводил на манеж, где Базилик с большим удовольствием скакал вокруг меня на длинной привязи.

* * *

На Йошека, дворецкого, было больно смотреть. Наша с Тирром проделка возымела над ним силу. Йошек поверил, что сонные пилюли вызывают лунатизм и перестал их принимать. Но с тех пор он стал совсем плох. Как бледная тень он слонялся по дому, и все валилось из его рук. Своей неловкостью Йошек ежедневно вызывал у Тирра вспышки гнева. Тирр ругался и отчитывал непутевого дворецкого, но результата не было. Йошек пристыжено просил прощения, давал обещания, но раз за разом ненароком бил фарфоровую посуду или забывал предупредить о визите важных гостей. Однажды он чуть не устроил пожар, по рассеянности оставив зажженную свечу под шторами в гостиной. А в другой раз он по делам отправился в город и где-то там потерял связку ключей от дверей поместья, так что во многих комнатах и на входной двери пришлось менять замки.

Мне хотелось помочь Йошеку, хотя я и не знал чем. Улучив момент, я заговорил с ним.

– Что с тобой творится в последнее время? – спросил я его прямо. – Ты сам не свой.

– Ах, господин, – ответил Йошек, вздохнув. – Всему виной проклятый черный пес. Из-за него бессонница совсем меня замучила. По вечеру возвращаюсь я из старого сада, ложусь в кровать, а перед глазами так и стоит его свирепая морда. И запах. Запах его шерсти. Он чудится мне повсюду. Так и до рассвета могу глазу не сомкнуть. А засну, так пес является ко мне в кошмарах … Просыпаешься, весь в холодном поту и уж до утра не спится. Что я только не пробовал! И овец считал, и отвары заваривал. Спасения нет. А наутро поднимаешься разбитый. В голове гудит, будто паленом ударили. Какая уж тут работа.

– Неужели действительно ничего не помогает? – удивился я.

– Да было одно средство …, – печально ответил Йошек.

И я догадался, что этим единственным средством были сонные пилюли. Но из-за меня и Тирра дворецкий лишился и их. Мною вновь овладело чувство вины. В порыве раскаяния я хотел рассказать Йошеку правду, но в последний миг что-то остановило меня. Наверное, то был стыд. Мне стыдно было, глядя в глаза признаться Йошеку в своем поступке. И я промолчал. Йошек тоже молчал. Так мы сидели некоторое время, думая каждый о своем. Затем я спросил:

– А как случилось, что пес сбежал из старого сада?

– Сбежал? – переспросил Йошек, бессмысленно поглядев на меня.

– Разве ты забыл, как пес едва нас не сожрал?

– Ах, тогда … Не знаю. Ума на приложу.

– Может быть, ты действительно забыл запереть ворота старого сада?

– Нет, нет, этого не может быть, – убежденно замотал головой Йошек.

Не знаю, почему, но в последнее время тот случай не выходил у меня из головы. Поневоле мои мысли постоянно возвращались в прошлое, оживляя в памяти подробности далекого зимнего вечера. Словно я чувствовал, что упустил нечто важное. Мне хотелось добраться до правды. И я снова спросил:

– А у кого еще есть ключ от старого сада?

– Кроме меня, только у консула, – ответил Йошек.

– И ты никому его не давал?

– Нет, – Йошек с удивлением поглядел на меня. – А что?

– Да ничего, – ответил я непринужденным голосом. – Просто подумал, что кто-то нарочно мог открыть ворота.

– Нарочно? – Йошек выпучил глаза. – Зачем?

– Не знаю. Может, на пса хотел посмотреть.

Я просто сказал первое, что пришло в голову. Но на Йошека мои слова произвели самое сильное впечатление. Лицо его переменилось и выражало теперь крайнее изумление и непонимание одновременно. Сама мысль, что кто-то мог желать встречи с черным псом, казалась ему невероятной и дикой. Спустя мгновенье он неожиданно рассмеялся. Я понял причину его смеха, но это не обидело меня. Разумеется, Йошек счел мое предположение несусветной глупостью. От души насмеявшись, Йошек заметно повеселел и сказал:

– Как бы там ни было, ключ я всегда держу при себе. Вот здесь, в пиджаке, – при этих словах Йошек постучал ладонью по нагрудному карману. – Поэтому никто другой не может открыть ворота старого сада, как бы ему этого не хотелось.

– И что, ты никогда не расстаешься со своим пиджаком? – спросил я.

– Только на время сна, – ответил Йошек. – Но перед этим я всегда закрываю комнату на ключ.

– Выходит, никогда, – произнес я задумчиво.

– Выходит, так, – ответил Йошек с важным видом. – Именно за мою ответственность и осторожность консул так ценит меня.

– Неужели ты совсем не снимаешь пиджак?

– Нет, – отрезал Йошек со всевозрастающей гордостью в голосе. – Как я сказал, только на время сна.

– И в день, когда сбежал пес, ты тоже его не снимал? – уточнил я.

– Нет, – ответил Йошек. – У меня прекрасная память и я хорошо помню …

Внезапно он замолк, словно пораженный какой-то мыслью. Глаза его округлились, взгляд сделался неподвижен. Йошек медленно проговорил:

– Ирис пролила кофе …

– Что?

Йошек поглядел на меня остекленевшими глазами и повторил:

– В тот день Ирис нечаянно пролила на меня кофе.