Уалий

Эрудит рассказал, что Мира все время сидела рядом с моей постелью, держась рукой за край одеяла.

Глава VI. В гостях у Тирра

Временами Мира была совершенно невыносима. Мы завтракали. Мама варила кофе. Отец отправился на улицу проверить почтовый ящик. Вернулся он с газетой и конвертом.

– Славная погода сегодня. Свежо и солнечно, – сказал он, усаживаясь на стул.

Отец был с самого утра в приподнятом настроении. Давно я не видел его таким. Нацепив на нос очки, отец взял в руки конверт, и вдруг лицо его изобразило удивление.

– Здесь написано "Уалию", – произнес он.

Мира, которая до этого безучастно ковырялась в тарелке, подняла голову.

– От кого письмо? – спросила она с любопытством.

Прежде, чем отец успел ответить, я выхватил конверт.

– Спасибо! Все было очень вкусно! – сказал я.

И вскочив из-за стола, я поспешил к себе в комнату. Письмо было от Тирра. Вернее, то была коротенькая записка. Тирр приглашал меня в гости. В любое время, когда мне будет удобно. На случай если я забыл, он указал и адрес. Внизу письма стояла гербовая печать, которую необходимо было показать охраннику на входе в поместье – в качестве пропуска.

Подумав немного, я спрятал письмо под кроватью. Такая мера предосторожности показалась мне достаточной на случай, если Мира проберется в комнату, пока меня здесь не будет. Но я недооценил свою сестру.

Вскоре я спустился в мастерскую. Нужно было помочь отцу. Время до обеда пролетело незаметно. Мы с отцом работали быстро и слаженно, и к полудню успели завершить ремонт фамильных настенных часов для одного человека, обещавшего хорошо заплатить. В довершение я до блеска отполировал все металлические детали, так что часы теперь и ходили, и выглядели как новые.

В коридоре я натолкнулся на Миру.

– Возьми меня с собой, – сказала она.

– Что?

– Я тоже хочу в гости.

Я сразу все понял. Мира пробралась ко мне в комнату и нашла письмо. Это не на шутку разозлило меня.

– Сколько раз я говорил тебе! Не заходи ко мне в комнату без разрешения! – зашипел я на нее.

– Извини, пожалуйста. Я не удержалась.

Чтобы разжалобить меня Мира опустила голову, изображая, что ей стыдно. Хотя на самом деле ей не было ни капельки стыдно. Даже наоборот. Уверен, она была очень горда собой.

– Возьмешь меня?

– Нет.

– Ну, пожалуйста, – умоляюще протянула моя младшая сестра.

– Нет, – отрезал я и ушел.

После обеда я отправился прямиком к себе в комнату. Я обшарил весь шкаф и нашел металлический полицейский свисток на цепочке, который хотел подарить Тирру в качестве дружеского жеста. Сунув свисток в карман, я побежал вниз по лестнице. Все были в гостиной.

– Куда это ты собрался? – спросила мама, глядя на меня поверх пряжи.

При этом ее руки ловко продолжали орудовать спицами.

– Гулять, – весело ответил я.

– Далеко от дома не уходи. И чтобы вернулся не позже девяти.

– Хорошо! – ответил я.

Я собирался уже нырнуть в дверь, как вдруг услышал голос Миры.

– Кажется, кто-то забыл покрасить сарай, – сказала она негромко и словно невзначай, но так чтобы все услышали.

У меня буквально отвисла челюсть. Я просто остолбенел от такого коварства. Не в силах ничего ответить я уставился на свою сестру, а она с невинным лицом продолжала раскладывать на столе кружевные платки, будто меня не замечая.

– Это правда? – строго спросил отец.

Около недели тому назад отец при помощи скребка и наждачной бумаги очистил заднюю стену сарая от облупившейся краски. Мне же велел выкрасить стену свежим слоем. Краску то я приготовил, а вот до остального все не доходили руки. Но поскольку из окон дома сарая видно не было, отец про него позабыл, а я особенно не торопился. И вот Мирра решила со мной поквитаться.

– Так это правда? – повторил отец.

Я молча кивнул.

– Очень плохо, – сказал отец.

Это означало, что в гости к Тирру я в тот день не попаду.

* * *

Кажется, Мира осознала, что перегнула палку. Я разводил краску в жестяном ведре, когда Мира появилась рядом с кусочком сахара в руке. Демонстративно не замечаю ее присутствия, я продолжал заниматься своим делом. А Мира топталась на месте. Наконец, она сказала, протянув мне сахар:

– Будешь? Я тебе принесла.

– Нет, – ответил я, даже не посмотрев в ее сторону.

Она помедлила и ушла, не решившись больше заговорить.

Со стеной я провозился до вечера. Выкрасил ее на совесть в два слоя. Даже жалко, что стены не было видно из окон нашего дома.

Когда я вернулся, держа ведро и малярную кисть, мама ахнула, увидев меня. Я весь перепачкался. Краска была на руках, на лице, на челке, не говоря уже об одежде. Ума не приложу, как так вышло. Насилу я отмылся.

Перед сном я долго читал, придвинувшись ближе к единственной в комнате лампе. Она стояла на тумбе рядом с кроватью. Здесь же я устроил и Эрудита. Повесть была про ловкого торговца пряностями, попавшего в плен к лесным разбойникам и сумевшего от них бежать. Эрудит же увлеченно читал какой-то научный журнал по ботанике. Он страсть как любил читать. Из-за него я сделался частым посетителем городской библиотеки. Старик в толстенных очках, что там работал, всегда встречал меня с одобрительной улыбкой. Он думал, что я беру все эти труды по ботанике и химии для себя. А меня в дрожь бросало от одного их вида. Раз я заглянул в книгу Эрудита и не заметил, как уснул от скуки. Между прочим, читал Эрудит раза в два быстрее меня. Я едва успевал переворачивать за него страницы.

– Помнишь, ты говорил про листопереворачиватель? Ну, который изобрел твой профессор … Как эта штука работала? – спросил я однажды Эрудита.

– Он реагировал на голосовую команду, – ответил Эрудит. – Стоило сказать "следующая", и устройство само переворачивало страницу.

– А можно где-то его раздобыть? У меня есть немного денег.

– Боюсь, он существовал в единственном экземпляре, – печально произнес Эрудит. – Профессор Кварц изобрел его специально для меня. Не думаю, что листопереворачиватель можно где-то купить.

Эрудит оказался прав. Я обошел все лавки и базары в округе, и нигде ничего подобного найти не сумел. Торговцы с удивлением таращились на меня, когда я спрашивал, нет ли у них листопереворачивателя. Уже одно его название звучало дико. На всякий случай, я обшарил и чердак. Но тщетно. Листопереворачиватель исчез вместе с профессором. Это было досадно. Ведь с ним Эрудит мог бы читать и тогда, когда меня не было рядом. Без листопереворачивателя бедняга Эрудит без дела простаивал по целым дням на полке, ведь он не мог сам перевернуть страницу в книге.

* * *

Я нарочно поднялся рано, пока все еще спали. Быстро собрался. По пути заглянул в кухню. Прихватив с собой кусок яблочного пирога, я тихо вышел в дверь и быстро пошел по улице. Мне все казалось, что вот сейчас донесется голос отца или матери, окликавших меня. И лишь оказавшись у реки, я почувствовал себя в безопасности.

Здесь я уселся на скамейку и принялся за яблочный пирог. Со всех деревьев слетелись воробьи, поэтому половину своего завтрака я раскрошил им. Приятно напекало солнце. Я не торопился. Не вежливо было приходить в гости слишком рано. Устроившись поудобнее, я закрыл глаза и под мерный шум реки невольно задремал. Разбудил меня звук копыт. Молодая женщина в красивой легкой повозке, запряженной пегой лошадью, промчалась мимо. Меня удивила ловкость, с которой она управляла повозкой. Одною рукой она держала поводья, другой придерживала шляпку. Локоны ее рыжих волос развевались на ветру. Она глянула на меня, едва заметно улыбнувшись, и скрылась за поворотом.

* * *

Страж у ворот поместья, которому я протянул записку Тирра, долго шевелил губами и морщил лоб, пытаясь прочитать написанное. Видно было, что грамота в школе давалась ему нелегко. Не уверен даже, что он вообще сумел разобрать смысл. Скорее, на него подействовала гербовая печать в конце записки. Как бы там ни было, он велел мне следовать за ним. Дорожка шла через парк. Ближе к дому деревья сменились густыми ровно обстриженными кустами. Меж них попадались каменные скульптуры людей, замерших в художественных позах. На клумбах росли синие и красные цветы.

У входа в поместье мы остановились. Страж велел мне ждать на крыльце, а сам пошел внутрь доложить о моем прибытии. Тем временем, я как следует огляделся. Дом был величественным и старинным, и имел два этажа. Кое-где серые каменные стены покрывал густой плющ. Тяжелую парадную дверь с обеих сторон обрамляли массивные колонны. Окна были высокими с красивыми деревянными рамами. Чуть поодаль виднелся небольшой пруд и в зеркальной воде там плавали кувшинки, а на берегу росло раскидистое дерево.

Из-за кустов появился человек. В руках он нес исхудавшего напуганного кота, дико озиравшегося по сторонам. Подойдя к дому, незнакомец крикнул кому-то в открытое окно:

– Эй, позови Хулу! Скажи, я нашел ее кота.

Не обращая на меня внимания, незнакомец стал медленно прохаживаться взад и вперед перед домом. Он тихо бормотал что-то и ласково трепал кота за уши. Одет мужчина был в старый засаленный комбинезон и кожаные сапоги с длинными голенищами. Грубое щетинистое лицо было бронзовым от загара. Жидкие волосы на голове незнакомца были растрепаны, словно он только поднялся с подушки. За пояс у него был заткнут большущий разводной ключ и грязные перчатки.

Пока я разглядывал его, из дома выбежала полная женщина в темном платье и белом накрахмаленном переднике, а вслед за ней бородатый верзила в длинном колпаке. В последнем я сразу узнал повара, от которого недавно спас меня Тирр. Громко охая и причитая, женщина бросилась к коту, взяла на руки и со слезами на глазах принялась целовать его и прижимать к себе.

– Да как же ты исхудал, бедняжка! – приговаривала она. – Да где же ты был столько времени!? Неужто забыл дорогу домой … Ведь я уже потеряла всякую надежду.

– Пошел сегодня в город за инструментом и случайно нашел твоего кота, – скромно улыбаясь, сказал человек в комбинезоне. – Сидел на дереве и вопил. Не мог слезть.

– Ой, спасибо тебе, Гозэ! Не знаю как тебя и благодарить! – утирая слезы, ответила женщина.

– Еще чего, – отмахнулся Гозэ. – Вот еще придумала.

– Ничего, что исхудал – басом вступил в разговор бородатый повар. – Мы его быстро откормим. Будет шерстка лосниться лучше прежнего.

Внезапно на лужайку перед домом выбежал лохматый пес, привлеченный голосами людей. Высунув язык и дружелюбно виляя хвостом, он трусцой направился к крыльцу. Увидев его, кот ощетинился и зашипел.

– Что с тобой такое!? – удивилась женщина, пытаясь удержать кота в руках. – Неужто не узнаешь своего старого лохматого друга?

Она не успела договорить. Оцарапав ей руку, кот вырвался и стремглав бросился к дому. Прыгнув в открытое окно, он исчез. Все трое с недоумением переглянулись. Даже пес был озадачен. Замерев, он уставился на окно, а потом и вовсе сел и тихо заскулил.

– Ничего не могу понять, – проговорила женщина. – Что это с ним? Как подменили.

– А может это и не наш кот вовсе? – предположил бородатый повар.

– Не пори чепуху, – рассердилась женщина. – Что я, своего кота не узнаю! Одичал он просто. Вот и все.

– Смотри, как руку расцарапал! – сказал Гозэ. – Надо бы забинтовать …

И в этот миг за спиной у меня раздался голос Тирра:

– Это что за собрание!? Работы мало?

Я обернулся. Тирр стоял в дверях. С мрачным видом он пристально глядел на троих собравшихся перед крыльцом. Те разом замолкли. Женщина и повар заторопились в дом. А Гозэ недовольно забормотал себе что-то под нос и зашагал в сторону пруда. Едва они скрылись, Тирр переменился в лице.

– Привет, Уалий! Рад тебя видеть! – сказал он, дружески хлопая меня по плечу.

Передо мной был прежний Тирр, веселый и беззаботный.

* * *

– Пойдем! Покажу кое-что, – сказал Тирр.

Мы обошли дом и направились в глубину сада. Мне не терпелось подарить Тирру полицейский свисток. Я уже живо представлял в воображении, как сильно он обрадуется такому замечательному подарку, и лишь ждал подходящего момента.

– Кто были эти люди? – спросил я.

– Прислуга, – небрежно ответил Тирр. – Совсем от рук отбились. У дяди слишком много важных государственных дел и совсем не хватает времени, чтобы следить за домом. Приходится мне.

– Так ты … ты что, сам управляешь всеми делами в доме? – удивился я.

– А что делать! – ответил Тирр. – Больше некому.

Самодовольная ухмылка скользнула по его лицу.

– А дворецкий? – спросил я. – Разве не он должен этим заниматься?

– Йошек? А ты его знаешь? … Ах, вы же знакомы! Этому старому дураку нельзя доверить и простейшего поручения. Разве ты не помнишь, как он позабыл закрыть ворота старого сада. Из-за него черный пес нас всех едва не сожрал.

– Помню, – ответил я.

– И так во всем. Ума не приложу, зачем дядя держит этого растяпу. Другие тоже хороши. Взять Гозэ … Ты видел его перед крыльцом. Лентяй. Целый день слоняется без дела. Вообще не понимаю, чем он занимается. Я уже молчу про его внешний вид. Руки вечно грязные, одежда перепачкана. Противно смотреть, – тут Тирр поморщился. – Ну да ничего! Я наведу порядок!

Признаюсь, в тот миг я невольно проникся уважением к Тирру. Он был лишь немногим старше меня, а уже заправлял делами огромного поместья. При виде взрослых я робел, а Тирр имел смелость прикрикивать на них. Раньше я себе такого и представить не мог.

Тем временем, мы подошли к невысокому каменному зданию с деревянной крышей. По запаху я сразу догадался, что это было конюшня. Внутри было прохладно. На ровном земляном полу там и здесь охапками лежало сено. По обе стороны широкого прохода на стенах висели кожаные седла, уздечки и плети. Лошади при нашем появлении высунули из проемов в стойлах свои морды и с любопытством уставились на нас. Их было с десяток. Самых разных мастей. Бала вороная с белым пятном на лбу. Несколько гнедых с черными гривами. Серая в яблоко. Белая как снег и с белой челкой. И еще другие такого окраса, что я и не знаю названия. Все таращились на меня – одни молча, другие при этом ржали и фыркали. В дальнем конце денника со скрипом отворилась дверь, и оттуда появился взрослый парень. В руках он держал ведро до верху заполненное яблоками.

– Добрый день! – крикнул он, направляясь в нашу сторону.

– Это конюх, – сказал Тирр. – Не помню его имени.

Конюх заметно прихрамывал на одну ногу, хотя шел довольно бодро. На ходу он снял кепку и принялся отряхивать ею приставшую к одежде солому. Лицо его показалось мне добрым и простодушным.

– Вот, набрал яблок, – сказал он, подходя к нам. – Хочу покормить лошадей. Они любят кисленькое.

Он широко улыбался.

Тирр взял из ведра яблоко. Потерев его об рукав, он откусил кусок и, сморщившись, бросил яблоко на землю.

– Зеленые еще, – сказал Тирр.

– Это ничего, – сказал парень. – Животине полезно.

– Много не давай. А где Базилик?

– На улице, – ответил парень, махнув рукой куда-то в сторону. – Уж и характер у него, я вам скажу, норовистый. А сколько прыти! Сегодня с утра как начал внутри стойла гарцевать, едва все в щепки не разнес. Вот и пришлось вывести его на манеж, чтоб набегался вволю.

– Хорошо, – одобрительно сказал Тирр. – Идем, Уалий! Я покажу тебе Базилика.

Мы направились в дальний конец денника. Оставив ведро, конюх поспешил вслед за нами. Мы вышли в дверь и попали в другое помещение. Посреди него стояло большое корыто, заполненное чем-то похожим на кашу. Заметив мое любопытство, Тирр остановился.

– Это лошадиный корм, – объяснил он. – Овес вместе с другими крупами заливают кипятком и отстаивают несколько часов. Выглядит мерзко, но лошади едят с удовольствием. Ну да ладно, пойдем!

Выйдя на улицу, мы очутились на поляне, поросшей низкой травой. Невдалеке от нас нетерпеливо прохаживался на длинной привязи молодой конь, каштановый, с черной блестящей гривой. Взгляд его был дик. Он непокорно мотал головой и бил хвостом. Завидев нас, он метнулся прочь, разбрасывая из под копыт землю. Привязь резко натянулась, и конь едва не вырвал кусок изгороди, к которой был привязан.

– А вот и Базилик! Нравится? – спросил Тирр. – Дядя пригнал его несколько дней назад. Купил у одного торговца. Он совершенно дикий. Вырос на далеких равнинах и с рождения не видел людей. Никого к себе не подпускает. А впрочем … Мы сейчас это проверим. Эй …, – окликнул Тирр конюха. – Неси уздечку! Будем объезжать!

– Но господин …, – возразил конюх. – Ваш дядя не велел …

– Неси, говорю!

Лицо конюха выразило растерянность и ужас. Он продолжал стоять на месте, молчал и бестолково глядел на Тирра. Затем уставился на меня, словно надеялся на помощь. Руки его теребили поношенную кепку. Тирра это разозлило.

– Что встал? Живо делай, что говорят! – прикрикнул он на конюха.

Виновато кивнув головой, молодой конюх побежал исполнять приказание, прихрамывая на одну ногу. Мне сделалось его жалко. Тирр обошелся с ним резко. Но я промолчал. Не мое это было дело.

Не прошло и минуты, как конюх вернулся с уздечкой.

– Идемте! – сказал Тирр и направился к Базилику.

На этот раз конь не шарахнулся в сторону. Он стоял на месте. А мы осторожно приближались к нему. Когда между нами осталось каких-нибудь несколько шагов, Тирр шепнул конюху:

– Подходи к нему слева. Я буду держать за привязь. А ты одевай уздечку.

– Угу, – ответил конюх, вытирая пот со лба.

– Давай, смелее, – подбодрил его Тирр. – Не укусит он тебя.

Базилик был неподвижен. Лишь его темные глаза выдавали тревогу. Он боялся нас не меньше, чем мы его. Ему было не больше двух лет от роду. Один против нас троих. Но сколько же в нем было достоинства! Я не мог отвести от него глаз. Конюх, меж тем, подобрался к нему вплотную. Протянув руку, он осторожно погладил коня по шее. Базилик едва заметно вздрогнул.

– Тише, тише, – заговорил с ним Тирр. – Мы не обидим тебя.

Когда конюх быстро и ловко накинул на коня уздечку, тот нервно дернул ушами и замотал головой, пытаясь сбросить ее с себя.

– Хочешь сладкого, – Тирр протянул коню кусочек сахара. – Не бойся нас.

– Готово, – сказал конюх.

– Вижу, – ответил Тирр. – Отойди. Теперь мой черед.

Тирр осторожно приблизился к Базилику. Он стал поглаживать коня по шее, и одновременно незаметно подобрал поводья, накрутив вокруг свободной руки. Дальше все произошло очень быстро. Внезапно Тирр вскочил верхом на Базилика. А тот заржал и встал на дыбы. Конюх едва успел отскочить в сторону. Копыто просвистело прямо перед ним. Еще чуть-чуть и он упал бы навзничь с пробитой головой. Тем временем, Тирр цепко обхватил коня за шею и поддал по бокам. Конь опустился на землю и галопом бросился прочь. Тирр вцепился ему в гриву. Конь принялся прыгать и брыкаться. Я растерялся и совершенно не знал, что делать. Еще мгновение и конь в страшном прыжке сбросил с себя Тирра. Тот упал и покатился по траве. Мы бросились к нему.

– Слава небесам, вы целы! – воскликнул конюх, помогаю Тирру подняться.

– Не надо, я сам, – недовольно буркнул Тирр.

Он поднялся с земли и принялся отряхиваться.

– Не ушиблись, – спросил конюх.

Тирр только отмахнулся рукой. Он был мрачен и избегал смотреть на меня, словно стыдясь своей неудачи, хотя стыдиться было нечего.

– Поспешим, – сказал Тирр. – Скоро начнутся занятия. Хочешь послушать?

– Конечно, – ответил я.

Глава VII. Красавица Ирис и консул

Учительницу Тирра звали Ирис. Я сразу узнал в ней девушку, этим утром промчавшуюся мимо меня в повозке у берега реки. Узнала ли меня она? Не знаю. Она лишь неясно улыбнулась, когда Тирр представил меня, сказав, что я его друг и посижу вместе с ним на занятиях.

Учебный класс был светлым и просторным. Легкий ветерок иногда врывался сквозь открытое окно, играя белыми занавесками. Повсюду стояли цветы в горшках. Тирр сказал, что это Ирис принесла их. До этого у Тирра была другая учительница, и цветов в классе не было. Мы с Тирром сидели за большим письменным столом посреди класса. Подле нас стояла баночка с чернилами и увесистый серебряный стакан с перьями для письма. Здесь же лежали заточенные карандаши и стопка тетрадей. Вдоль стен тянулись шкафы, уставленные стеклянными колбами и причудливыми измерительными приборами. Я вздрогнул, увидев человеческий скелет, притаившийся в углу.

– Он не настоящий, – сказал Тирр, перехватив мой взгляд. – Сделан из гипса. Мы используем его на занятиях по анатомии.

– Выглядит очень натурально, – ответил я.

У окна на деревянной триноге стоял телескоп. А рядом на стене висел атлас звездного неба в золоченой раме. Из дальнего конца класса на меня взирали с постаментов мраморные изваяния каких-то важных людей. Должно быть, это были известные ученые или исследователи. Все было так не похоже на школу, куда я ходил в деревне. Классная комната в моей деревенской школе была меньше, а людей в ней больше. Нас было семнадцать или двадцать учеников. Точно не помню. Было очень тесно. Мы сидели по три человека за узкими партами и вечно мешали друг другу локтями. Стены там были голыми и обшарпанными. И телескопа у нас не было. Занятия в деревенской школе начинались с раннего утра. Зимой светало поздно, и во время первого урока мы писали при свете свечей. От этого тетради у нас вечно были перепачканы воском. Было холодно. Руки стыли. Приходилось согревать их своим дыханием. Когда писать было не нужно, сидели в варежках. Помню нашего учителя. Помню его очки с толстенными линзами и то, как он щурился, когда снимал их, чтобы протереть. С детства мы привыкли писать мелким почерком, потому что бумага стоила дорого. Раз один мальчишка из нашего класса почти месяц писал на листочках, которые мы поочередно вырывали из своих тетрадей и давали ему, пока у его родителей не появились деньги. Потом школу закрыли.

Я бросил взгляд в тетрадь Тирра, где он крупными ровными буквами написал сегодняшнее число и месяц. Тем временем, Ирис намочила тряпку и начисто протерла черную поверхность доски от разводов мела.

– Я планировала устроить контрольную работу по пройденному материалу, – сказала она, поворачиваясь к нам. – Но поскольку сегодня с нами Уалий, мы начнем новую тему, чтобы всем было интересно. Поговорим о системе государственного устройства.

Вдруг она задумчиво поглядела на меня. Словно хотела спросить, имею ли я хоть малейшее представление о том, что это такое. Но в последний момент передумала. Возможно, боясь обидеть.

– Да, об этом и поговорим, – сказала она, улыбнувшись.

– Скажите, Ирис, – обратился к ней Тирр. – Это правда, что мы одни во вселенной? Не считая небесных теней.

– Это сложно утверждать наверное. Но говорят, что это именно так.

– Кто говорит? – уточнил Тирр.

– Академия наук. И жрецы, разумеется.

– Откуда же им знать? У них есть доказательства?

– На то они и жрецы, – ответила Ирис. – Они обладают особыми источниками знания о мире. Такими источниками, которые лежат за гранью науки, а потому не нуждаются в подтверждениях и доказательствах.

Тирр задумался на мгновенье, но сдаваться не собирался.

– Ну, хорошо, – сказал он. – Со жрецами все ясно. А ученые из Академии наук … отчего они уверены, что за облаками нет жизни?

– Они не уверены, – ласково улыбнулась Ирис. – Но дважды люди пытались заглянуть в неизведанное. И оба раза были неудачны.

– Расскажите, – попросил Тирр.

Ирис присела на край стола и плавными движениями расправила складки платья.

– Хорошо, – сказала она. – Первого человека, который решился заглянуть за облака, звали Сурих Рябой. Он был обычным сапожником, но раз вбил себе в голову, что за облаками найдет чудесную страну, и уже не мог отделаться от этой мысли. Вместе с горсткой чудаков он отправился на край земли. Там он сел в деревянную бочку и на длинном канате его спустили вниз, за самые облака, сколько хватило каната. Когда его вытащили обратно, Сурих рассказывал, что уже и не надеялся вернуться живым. Он рассказывал, что за облаками нет чудесной страны, а есть лишь безмолвие, холод и туман, от которого кровь стынет в жилых.

Мы с Тирром переглянулись.

– А кто был второй? – спросил Тирр.

– Имя второго смельчака я забыла, – призналась Ирис. – История его закончилась печально. Он решил превзойти Суриха Рябого. Он тщательно подготовился. Вместо бочки смастерил прочную и легкую корзину. Взял с собой теплую одежду. Погрузил на телеги огромную тяжелую катушку и несколько канатов, каждый из которых был длинней и крепче каната Суриха. Вместе с ним на край земли отправились с десяток помощников. Там, на краю пропасти, они закрепили катушку, соединили и обматали вокруг нее канаты. В назначенный день смельчак начал спуск и вскоре скрылся в тумане облаков. Когда же через несколько часов корзину вытащили обратно, она была пуста.