Мир, который не вернуть. Том 1: Начало

Павлов внимательно слушал чужие переговоры. У него как-то странно напряглось лицо при этом.

– Что такое? – тихо спросил я.

– Чш-ш, – ответил Павлов.

Через несколько секунд голоса стихли. Павлов в спешке подошёл к люку и начал спускаться, бросив по дороге:

– Уходим. Быстро, – он указал в темноту.

– А ты знаешь куда идти? – спросил я.

– Разберёмся.

Мы пошли быстрым шагом. Откуда-то сзади, вдалеке, послышались звуки, голоса.

Ограждение прерывалось в одном месте, было видно металлическую лестницу.

– Сюда. Попробуем уйти вниз, – сказал Павлов.

Он полез первым, за ним спускался Максим, потом я и в самом конце, с большим усердием, мальчик.

Я видел, что ему было тяжело, и что он дрожал всем телом, но, казалось, что он старается не подавать виду. Я решил довериться ему.

Мне и самому было страшно: мы всё лезли, а конца не было видно. Лестницу кольцом окружали металлические прутья, но в темноте всё равно ничего не было видно – из-за этого было не так страшно.

Вскоре мне и самому стало тяжело лезть. Руки сильно устали и слабели с каждой секундой. Я начинал паниковать.

Когда я уже начал терять надежду, а руки были готовы разжаться, внизу послышался плеск воды.

– Осторожно, без паники. Тут всего по щиколотку воды! – крикнул Павлов. Его голос эхом разнёсся по бетонным катакомбам. – Но надо аккуратнее. Есть и глубокие места.

Через несколько секунд я уже был внизу. Ладони сильно болели, рука разжималась с болью и не полностью.

– А нам далеко ещё? – спросил мальчик.

– Устал? – спросил я.

– Да… ручки болят, – он протянул мне ладони.

Я приобнял его.

– Не волнуйся. Не успеешь заметить, как мы уже придём.

– Надеюсь…

– За нами уже идут… куда же идти?.. – Павлов стоял, задумавшись – не двигаясь несколько секунд. После этого он продолжил: – Такими темпами они будут здесь примерно через полчаса… Дела у нас, мягко говоря, «не очень».

После этого он повернулся к мальчику:

– Далеко отсюда выход в город? Тебе папа что-нибудь говорил?

– Нет. Я же говорил, что папа запрещал мне сюда ходить. Папа только говорил, что здесь много выходов…

– Идти наобум?.. Может это всё-таки как-то связано с канализацией?..

– Точно! – громко сказал мальчик. – Я слышал как он разговаривал на работе, и говорил что можно отсюда попасть в канализацию.

– А он не говорил «как»? – спросил Павлов.

Мальчик отрицательно покачал головой.

– Плохо…

– Извини, – тихо сказал мальчик.

– Всё в порядке, не волнуйся, – сказал я, и обратился к Павлову: – Ну, так что, куда идём?

– Не знаю… Номир большой… Мы можем здесь днями плутать и окончательно потеряться.

– А если примерно прикинуть? Лучше уж идти, чем ждать пока нас найдут. Они же здесь лучше будут ориентироваться, – предложил я.

– Действительно, – ответил Павлов, тяжело вздохнул, и быстро пошёл вперёд.

Я шёл позади, вместе с маленьким Максимом.

– А где твои родители? Почему ты один?

– Папа умер, – просто ответил мальчик. Немного подумав, он продолжил: – Мама умерла когда я ещё совсем маленький был. Папа говорил, что у неё была важная работа и поэтому её забрали ангелы – чтобы она спасала людей с неба.

– Какая хорошая у тебя мама… – я запнулся, –… была.

– Да, – тихо сказал мальчик, и тяжело выдохнул. – Я её не помню совсем. Только папа был… – он на несколько секунд замолчал, а затем продолжил: – Мы весело с папой жили, пока он не умер.

– Извини. Сочувствую.

– Он с мамой теперь – я и не переживаю. И они за мной следят оттуда вместе.

Я не мог понять, как он с таким спокойствием говорит о смерти своих родителей… У него не было безразличия – наоборот, теплота, любовь, но при этом и спокойствие…

Этот мальчик обладал сильной волей.

– Всё равно извини, – сказал я. Мне стало очень грустно от его слов, вспомнилась семья: мама, Паша, бабушка, даже отец…

На глаза навернулись слёзы. Я вдруг почувствовал себя совсем одиноким.

«Почему ты переживаешь? У тебя ведь есть Павлов», – пронеслось в голове. Но Павлов всё равно не мог мне заменить семью, как бы сильно я этого ни хотел.

– Я уже привык, – сказал он. – После того, как папу похоронили – меня забрала мамина сестра, которую я до этого ни разу не видел. Целый год тётя и дядя издевались надо мной… А потом, как-то раз, зашёл к нам в гости какой-то больной человек… и в ту же ночь убил обоих. А я сбежал. В окно прямо на крышу веранды вылез, потом по трубе на землю слез и побежал по дороге так быстро, как мог. Я не знал куда можно идти, поэтому вернулся в город и пришёл в этот магазин. Сюда я отлично знаю дорогу. Тут я и был, когда пришли те дяди большие. Когда они нашли меня – заперли в холодильнике. Потом начали новых людей ко мне приводить и уводить, а меня не трогали… А потом вы появились с тем дядей, – мальчик показал пальцем на Павлова. – Я сразу подумал, что вы хорошие, что поможете мне.

– А как ты это понял?

– Не знаю, – пожал плечами мальчик. – Просто увидел.

Впервые я увидел этого мальчика с такой стороны: он был духом сильнее, чем многие кого я знаю.

«Похоже, жизнь несправедлива настолько, насколько ты добр – закономерность. Или, быть может, несправедливость закалывает доброту в человеке? Нет. Нет-нет. История знает много примеров, когда от несправедливости жизни человек ожесточался. Может, это испытание? Кто знает…»

Я не стал отвечать ничего на этот рассказ, но мне было его жаль. Безумно жаль: он потерял всех, и у него нет ничего. Он просто одинокий маленький мальчик в огромном агрессивном мире… Я просто не знал, что ему можно было сказать…

Мы шли вдоль канализационного канала, который простаивал без движения. Здесь очень воняло – невозможно дышать.

Позади послышались плески воды. Я обернулся и увидел как от одного из туннелей долетал слабый свет. Павлов остановился.

– Блин, они уже здесь, – тихо ругнулся он. – Если я правильно понимаю знаки – тут совсем рядом станция водоканала, а там уже выйдем наверх. Так… что нам делать… что нам делать… будем идти аккуратно, тихо и быстро – глядишь, и выйдем. Ну, с Богом!

Павлов пропустил нас вперёд, а сам шёл в конце, замыкая колонну.

Я шёл быстро, одновременно стараясь прислушиваться к окружающим звукам: позади всё было тихо, рация у Павлова молчала. Может, она перестала работать?

Уровень воды был почти нулевой. Я немного привык к вони, и мог кое-как дышать. Мы шли по невысокой узкой кишке туннеля. Впереди что-то шлёпало по воде.

– Может рыба? – шёпотом спросил я.

Павлов дал рукой знак, чтобы мы остановились, а сам достал небольшой нож и отдал мне фонарик. Он аккуратно пошёл вперёд. Среди шлепков слышалось мычание. Восставший показался из-за поворота и прыгнул на Павлова, повалив его в воду.

Завязалась борьба. Павлов ударил восставшего ногой и отполз назад, подобрал выпавший нож, извернулся и пробил ножом голову восставшему – старому мужчине в синей спецовке.

– Сука… – ругнулся Павлов.

– Что это? – спросил мальчик. Он встал позади меня. Шлёпанье не прекратилось. Мычание стало ещё сильнее.

Павлов, встал, вытер нож об его одежду.

– Откуда?.. – Павлов не договорил. Синие руки вцепились в него мёртвой хваткой и потянули к себе. Позади него была целая толпа восставших. И ограждал их деревянный забор.

– Блять… – крикнул Павлов.

Я стоял в оцепенении. Павлов потянул руку к Максиму, который стоял рядом.

– Давай! – Павлов потянул на себя руку, пытаясь вырваться из цепких рук смерти. Доски хрустели под напором.

– Нет… нет! – Максим резко выдернул руку и отшатнулся.

Павлов привалился к забору, словно прибитый гвоздями. Жадные руки водили по нему, тянули на себя, но не могли достать зубами.

«Надо ему помочь… надо ему помочь… надо ему помочь…» – думал я, но не двигался.

– Ну! Ну! – кричал маленький мальчик, толкая меня, но я всё равно не мог идти.

– Нет… нет… – Максим отходил всё дальше. – Я… нет… это… это тебе месть. Месть. Да. Ты… я же предупреждал… – он истерически засмеялся. – А ты… ахах… получил!

– Пожалуйста, – мальчик умолял. – Ты же обещал.

Но я ничего не мог сделать.

«Ты же обещал», – пронесся, как будто, его голос в голове.

Через несколько секунд он перестал меня толкать. Я услышал как он сильно закричал и что-то говорил, отдаляясь. Я разобрал лишь: «нет… монстры…».

После этого он снова что-то выкрикнул и побежал прочь.

– Куда?.. – крикнул я, но поздно: мальчик уже убежал в темноту.

«Ты должен что-то сделать».

Павлова всё так же держали восставшие. Он извивался и пытался вырваться.

– Нам… нам теперь никто не помешает, – В слабом свете я увидел исказившееся, от безумия, лицо Максима.

– Зачем? – крикнул Павлов.

– Что? – переспросил Максим. – «Зачем?» Я же… обежал тебе, что отомщу. Никто не смеет меня и пальцем тронуть… Я всегда делаю что хочу, и мне ничего за это не будет. Я долго ждал момента расплаты и когда я понял, что обычные методы не подойдут – пришлось притворяться. Это я тогда толпу мертвяков привёл, от которой ты меня якобы спас. Ты ведь спасёшь всех… только вот, кто спасёт тебя?.. Я тебя предупреждал, ещё тогда, – после этого Максим рассмеялся. – Твою рацию я возьму.

Максим одним быстрым движением снял рацию с пояса Павлова и прикрепил к себе.

– Вон он… твой дружок, – он подходил ко мне. – Сейчас стоит, и ничего не может сделать. Боится. Вы и вправду два сапога пара. Думал, можешь защитить его? Да я с младших классов его опускал, и отрывался как только мог. Он слабый, понимаешь?.. слабый…

«Ты должен что-то сделать…»

Максим смотрел на меня несколько секунд, а затем ударил в живот и сразу же по лицу. Я отключился.

* * *

― К…

– Костя!… – пронеслось где-то вдалеке и разнеслось гулом по всей голове.

– Костя! – кто-то звал меня, пытаясь перекричать мычание и стоны.

Было такое ощущение, будто голову разбили, и внутри осталась лишь боль, которая резонирует на любой звук. Всё кружилось.

Голова, да и всё тело, с одной стороны были мокрые. На секунду я задумался, пытаясь понять что происходит, и вспомнил всё что было. От этого боль новой волной накатила в голове.

Я перевернулся на спину. Вдохнул полной грудью и попытался открыть глаза – один глаз не видел и болел. Во втором всё расплывалось.

Я кое-как сел и попытался что-нибудь разглядеть.

– Очнулся?.. Приходи же в себя, наконец, – Павлов сильно напрягался, медленно выговаривая это.

Зрение начало восстанавливаться, голова меньше кружилась, и я смог осмотреться: в слабом свете фонарика было видно, что Павлов до сих пор сдерживал восставших. Максима не было.

Доски позади Павлова уже прогибались и издавали жалобный треск. Я понял, что нужно что-то делать, иначе он долго не проживёт.

– Костя, блять! – крикнул Павлов. – Да ёб твою мать! Я долго не смогу так держать!

Я несколько раз моргнул и начал вставать, преодолевая всю тяжесть своего тела. Ноги плохо слушались, и я упал на колени.

– Аргх! – простонал Павлов. – Костя, блять, быстрее нахуй!

– Я пытаюсь… – ответил я.

Я сделал ещё одну попытку и смог кое-как встать, опёршись на стену. Всё вокруг, хоть и меньше, но всё ещё вертелось, и тяжело было стоять на ногах. Голова гудела, тошнило.

Павлов сильно крикнул, и я тут же пришёл в себя. Я увидел как несколько восставших впиваются в его руку и ногу.

Ноги задрожали, и я упал на колени.

– Я… я не… я не могу… – сказал я сквозь слёзы. Мне было больно от того, какой я слабый. Максим был прав.

Всё вокруг поплыло и лишь злое мычание всё больше разносилось в голове. Доски всё сильнее трещали и, казалось, что они вот-вот треснут и мёртвые руки унесут Павлова.

– Костя, блять, давай ты потом поплачешь… Сейчас есть проблемы поважнее, – сказал Павлов сквозь зубы.

– Я не могу! – выкрикнул я.

– Помнишь… я говорил… – он тяжело вздохнул, – про силу… Поверь в себя и… всё получится.

«Я смогу!» – подумал я.

«Что ты сможешь? Ты даже друга спасти не смог… На что ты готов пойти ради этого? – пронеслось в голове. – Ты хочешь снова быть один? Разве ты достоин жить, если даже друга спасти не можешь?»

Я понял, что это говорил как будто кто-то в моей голове. Это были не мои мысли.

«Я… не хочу быть один! Нет! Я должен попытаться! Пусть даже это и будет конец» – ответил я неизвестному голосу.

Я встал, всё ещё шатаясь, и побрёл в сторону ограждения. Смерть была так близка… она тянула свои холодные руки ко мне. Сердце бешено колотилось в груди. Казалось, что если ещё чуть сильнее – рёбра уже не выдержат и оно вывалится наружу. Ноги всё ещё подкашивались, но я пытался идти. Я пытался побороть свой страх.

– Так… – Павлов тяжело вздохнул, – возьми нож… он выпал… рядом…

Я быстро осмотрел пол: рядом с Павловым лежал нож.

– Ударь… по нескольким… возле меня…

– А если я попаду в тебя?

– Не… попадёшь…

Я поднял холодный нож трясущимися руками, выдохнул, и ударил несколько раз по синим руками.

Моя голова была всего в паре десятков сантиметров от рук этих тварей.

– Хорошо… получается… – протянул Павлов. – А теперь… руку!

Я подал Павлову руку, он вырвал не раненную руку, напрягся со всей силы и вылез из их лап.

– Фонарик… – сказал он. – Подай фонарик.

Я передал фонарик и Павлов осмотрел себя: на руке красовался большой участок потемневшей кожи – синяк, но крови не было. С царапины на ноге выступило несколько струек.

– Ерунда, – сказал Павлов и, порвав свою майку, перевязал рану. – Надо валить отсюда.

Восставшие сзади навалились на доски. В слабом свете фонаря было видно, как изогнулось дерево под напором.

– Куда?

– Туда же, – ответил Павлов и пошёл вперед.

Внезапно, недалеко от нас, в воде, оказался Максим. Он лежал и не шевелился. Он выглядел как какая-то кукла. Неживая кукла.

– Что… с ним? – спросил я.

– Он получил своё, – ответил Павлов и просто прошёл мимо.

– В смысле? Что произошло? Я не понимаю.

– Доверился не тем людям, скажем так. Костя, будет лучше, если ты как можно раньше забудешь об этом.

– Я не понимаю: за что? Он ведь, наоборот, хотел к ним…

– А ещё он беглый раб. От таких людей не сбегают. Они даже не заставляли нас работать. Они играют с нами, играют с людьми.

– Разве такое возможно? Разве люди так делают? Зачем им вообще его убивать?

– Поверь, люди и не такое делают. Предал один раз – предаст и другой.

– Вот так? Так просто? За это?

– В мире многое просто, Костя.

– А почему тогда не убили тебя? Меня? Почему нас оставили?

– Костя, – Павлов вздохнул. – Я не знаю. И мы сейчас не в той ситуации, чтобы думать. Может… может они решили оставить меня. Потому что и так восставшие убьют, а тебя?.. Может решили, что мёртвый. Я не знаю. Сначала убили Максима, а потом посмотрели на меня и просто ушли.

Больше я не задавал вопросов. Мы шли так быстро, как только могли. Павлов хромал.

– Сильно тяжело? Может, помочь? – спросил я.

– Не переживай, прорвёмся…

Где-то позади что-то с силой затрещало.

– Прорвались, суки… – сказал Павлов.

– Мы успеем?

– Успеем, тут недалеко…

Когда восставшие были где-то рядом, мы вышли к металлическому ограждению.

Павлов начал осматривать дверь, которая была обмотана железной цепью и закрыта замком.

– Там должна быть лестница наверх, – сказал Павлов. Конечно, мы оторвались от восставших, но вдалеке я слышал их мёртвые стоны и мычание. Я чувствовал, как с каждой секундой оно становилось всё ближе.

– Павлов, быстрее, – шепнул я.

– Как только, так сразу, – ответил Павлов.

Когда мычание было настолько близким, замок удовлетворительно щёлкнул, и зазвенела цепь.

– Внутрь! Быстро! Иди вперёд, я закрою, – сказал Павлов и, после того, как я прошёл, начал обвязывать дверь обратно цепью.

– Будем надеяться, что задержит, – сказал он, догнав меня.

Мы долго поднимались по бетонным ступенькам.

Спустя несколько пролётов Павлов спросил:

– Что случилось с мальчиком?

– Не знаю. Когда тебя схватили, он просто убежал обратно.

– Понятно.

Через несколько секунд я спросил:

– Как думаешь, он спасся?

– Не знаю, Костя. Конечно, хочется верить, но мыслями понимаешь: невозможно. Либо те уроды, либо случайно куда-нибудь свалится.

– Ясно, – с болью сказал я.

Спустя еще несколько пролётов, мы вышли в коридор, в конце которого была огромная железная дверь.

С этой дверью Павлов справился быстрее. Буквально через пару минут мы уже были внутри.

– Помоги-ка, – попросил Павлов, подойдя к столу.

– Куда это?

– К двери.

– Так, а зачем это? Думаешь, они дойдут сюда?

– Кто их знает, – ответил, вздыхая, Павлов. – Думать или гадать – это для тех, кто живёт. А мы выживаем, и поэтому готовимся к худшему.

Пододвинув стол, Павлов сел возле него.

– Как рана? – спросил я. В голове вертелось слово «укус», но я боялся произносить его вслух. Как будто пока не скажешь, это не станет реальным.

– Побаливает, но пока в порядке, – по интонации было понятно, что он уже смирился. В его голосе слышалось какое-то тяжёлое согласие. – А у тебя как глаз? Видел, что заплыл.

– Не знаю. Не могу открыть.

– Это понятно, заплыл. Посмотрим завтра.

Мы были внутри небольшого помещения: стол, стул и небольшой шкафчик – вот и всё, что было. Даже стены были голыми, бетонными. Зато в маленькие окна, что были под самым окном, светила луна.

Казалось, будто это были окна в другой мир.

– Интересно, где это мы? – спросил я, подходя к окну – на небе не было ни облачка, что странно для поздней осени.

– Скорее всего, это предбанник или что-то вроде – к канализации, – сказал Павлов, а потом добавил: – Тут мы и заночуем. Можно, конечно, и наверх подняться, но лучше отдохнуть.

Мы улеглись прямо на полу, подложив под голову спецовки из шкафа. На столе было невозможно спать – это был какой-то специальный маленький рельефный стол.

Живот тянуло. Болела голова и ещё сильнее была боль в глазу.

Я вспоминал снова и снова слова мальчика: «Ты же обещал». Он рассчитывал на меня, а я…

От боли появились слёзы. Кое-как, я сдержался и не заплакал.

«Лучше бы я умер, а он остался!»

«Это уже неважно, – пронеслось в голове. – Ты жив, он мёртв. Математика простая».

День 26.

― Котик-Костик, что ты хочешь на ужин? – спросила темноволосая женщина.

– Не знаю… – ответил мальчик задумчиво, но, вдруг, у него загорелись глаза: – Давай купим ящик конфет! И пирожных!

– А зефир? Хочешь? – подыгрывая, спросила женщина.

– Да! Хочу!

– А у меня уже есть одна конфетка. Даже целых десять штук! – хвастливо сказала женщина.

– Каких? Где? – мальчик с интересом уставился на неё.

– А вот таких! – С этими словами женщина шутливо укусила мальчика за его маленькую ручку.

– Прекрати, мама! – завизжал мальчик в приступе хохота и смущения. – Мои пальчики не конфеты!

Охранники, и кое-кто из редких покупателей в столь поздний час, весело косились на этих двоих. Всем было весело.

– Знаю, солнышко. Мама просто пошутила. Хочешь картошечку на ужин?

– Жаренную? – с надеждой спросил мальчик.

– А ты хочешь именно жаренную?

– Да!

– Значит, будет жаренная, – улыбаясь, ответила женщина. – Только потом не говори, что хотел другое.

– Ура! – завопил мальчик.

Выходя из магазина, мальчик сказал: «Мамочка, я так тебя люблю». Женщина улыбнулась, и они вместе пошли домой.

Этот был особенный день – государственный праздник «День победы»: на улице тут и там взлетали в воздух фейерверки, взрываясь в небе и разлетаясь на сотни маленьких разноцветных огоньков, которые на несколько мгновений освещали всё вокруг. Где-то вдалеке слышно было музыку с гуляний.

Было уже тепло, но это было обманчивое тепло: только недавно кончились холода. На деревьях распускались цветы, весь мир отходил от мёртвой зимы в живое лето.

Перед нужным двором был сквозной проход через дом, в котором никогда не было света, а уличные фонари не работали уже несколько недель.

В тот момент, когда женщина с ребёнком ступили на дорожку из бетонных плит, всё затихло. Взрывы больше не освещали – это была западня, где охотник уже давно ждал свою добычу.

      Эта пара шла и живо болтала:

– Нет, быть не может! – говорил мальчик и от удивления у него раскрылся рот.

– Да, наша планета огромная и тут живут миллиарды разных людей, вот таких, как мы, – рассказывала женщина изумлённому мальчику, и добавила: – Только все разные.

– А миллиарды – это сколько нулей? – с интересом спросил мальчик. – У меня хватит пальчиков, чтобы показать?

– Это девять пальчиков, – ответила женщина, усмехнувшись.

– Так много? – мальчик очень удивился и посмотрел на свои ручонки, оттопыривая девять крохотных пальчиков.

– Так много, – кивнула женщина.

Из-за небольшого проёма в стене к ним навстречу вышел человек средних лет и встал посреди прохода.

– Мама тебе не врёт, – неожиданного произнёс мужчина. – Нас действительно очень много.

– Мама, а кто это? – спросил мальчик.

– Не знаю… – взволнованно сказала женщина и потянула озадаченного мальчика за свою спину. – Кто вы?

– А я не представился? Извините, – элегантно и плавно проговорил мужчина в тёмном плаще и шляпе, и отвесил небольшой поклон. – Меня в кругу друзей (шёпотом он добавил «и не только») зовут Крисом.

Мужчина смотрел на свою добычу жадно и оценивающе, но из-за темноты женщина не видела его взгляда, но явно его ощущала. У неё был едва уловимый животных страх, словно у антилопы, когда в кустах засел хищник.

– Я не понимаю… мы знакомы что ли? – с опаской спросила женщина и попятилась поближе к мальчику, шепнув ему на ухо: «Беги домой по моему сигналу, и не оборачивайся». Мальчик хотел что-то возразить, но мать быстро приставила палец к его губам.

– Что вы? Нет… – с наигранным огорчением мужчина. – Но в ближайшее время мы близко познакомимся…

На слово «близко» маньяк сделал особый упор.

Мужчина достал из-под пальто что-то большое и серебристое, похожее на перо. Он начал медленно подходить.

– Ох, сейчас повеселимся, – сказал мужчина, почти вплотную подойдя к своим жертвам. И добавил: – Хотя, может вам и не будет…

Женщина со всей силы ударила мужчину по ноге и лицу, и крикнула «Беги!».

Мальчик послушно побежал. Он бежал так быстро, как только мог, и сдерживался, чтобы не расплакаться и сбиться с пути. Ему было страшно. Он не хотел оставлять маму. Но он ничего не мог сделать.

«БЕГИ!!» – Пронёсся по бетонному коридору истошный крик.

Мальчик забежал в огромные железные двери подъезда, и побежал в сторону лифта. Кнопка вызова упрямо не загоралась.

– Малыш, ты где? – послышалось позади. – Пойдём к твоей маме. Она там отдохнуть присела и тебя ждёт. Ты же не хочешь оставлять её одну? Вдруг ей хуже станет – кто тогда ей поможет? Пойдём, я тебя проведу обратно…

Мальчик побежал в боковой проём, а после – вверх по лестнице. Несколько раз он падал, но каждый раз вставал и бежал дальше. Ему нужно было добраться до дома. Ему нужно было позвать папу.

Время будто замерло вокруг, и только эти двое двигались внутри этого вакуума. Даже пыль замерла и не обращала внимания, когда её случайно тревожили. Звук извне тоже не проникал сюда. Было слышно только два тяжёлых дыхания: частое, испуганное и грубое, расчетливое.

– Помогите! – кричал отчаянно мальчик, но никто не приходил на помощь.

Звук просто не выходил из этого вакуума.

Когда мальчик добежал до девятого этажа, он понял, что бежать уже некуда, и решил спрятаться.

Единственным вариантом для него было спрятаться за старым диваном, который был тут с самой постройки дома.

Мальчик пытался почти не дышать. Он сидел за диваном и не шевелился, закрывшись руками.

– Куда ты уже подевался, а? – сдержанно, с отдышкой, говорил мужчина. – Вечно вас, детей, нужно искать.

Вдалеке мужчина начал прищёлкивать пальцами, а затем резко прекратил.

Диван начал отъезжать со скрежетом царапая пол. Мальчик испуганно смотрел, как щель между стеной и диваном становилась всё больше.

– Вот ты где… – в улыбке сказал мужчина и потянул руки к мальчику. – Да ты не волнуйся, я же аккуратно…

* * *

― А-а! – я проснулся и сел. От страха сердце сильно колотилось в груди.

Павлов быстро приподнялся, оглядел комнату и, убедившись, что ничего нам не угрожает, встал и подошёл ко мне:

– Что такое? – спросил он испуганным голосом. – Что-то болит? Приснилось?

– Просто плохой сон, – с тяжестью ответил я. Мне стало стыдно за то, что заставил его встать в его-то состоянии.

– Снова кошмары? – Павлов опустился и сел рядом. Он говорил уже спокойно. – Про маму? Или садик? Или…