Темь. В поисках истины

И Мокоша, присев в кресло, с любопытством оглядела пещеру. О вкусах Радегаста можно было сказать лишь то, что он предпочитает мягкие ковры на полу и стенах, множество золотых светильников, сияющих приглушенным мягким светом, и такое же изобилие разных деревянных вещичек – от резных шкатулок до невесть как забредшего сюда огромного комода из мореного дуба, возраст которого затруднился бы определить сам Радегаст. На различных столиках, шкафчиках и сундучках располагались предметы, назначение которых непосвященный вряд ли бы угадал, – от изящных золотых кубков до хрустального черепа, окруженного свечами. Особое внимание обращала на себя растянутая на стене шкура огромного животного, в котором даже невежда признал бы саблезубого тигра, судя по ее расцветке и огромным клыкам.

– Со времени нашей последней встречи, Светозарная, – еще раз поклонился Радегаст, – прошло немало времени. И я рад видеть, что Сила твоя и мудрость возросли многократно.

– Прошло всего лишь не больше нескольких столетий по земным меркам, – улыбнулась Мокоша, – и ты остался таким же галантным и щедрым на комплименты.

– Прошу прощения, что я в таком наряде, – развел руками Радегаст. – Твой визит для меня настолько неожиданный…

– Пустяки, – махнула рукой Мокоша. – Мы ведь оба видим истинную сущность друг друга. Все мы едины в Свете.

– Э… к-гм… – кашлянул Радегаст. – Ты, конечно, видишь. Но где мне, скромному, постичь теперь твою нынешнюю сущность, Светоносная…

– Радегаст, – голос Мокоши зазвенел колокольчиками, – если ты и дальше будешь упражняться в славословии, мы станем попросту терять время. Если уж на то пошло, я никогда не забуду, как очень давно ты мне дал свою Силу, чтобы я смогла пережить то, что пережила. Как не забуду и то, как варварски ты ругал меня тогда, в минуты моей слабости… – и Мокоша улыбнулась.

Эта удивительная, всепрощающая улыбка словно растопила льдинки, намерзшие вокруг, и наполнила сухой воздух пещеры ароматом весны, к которому неведомо как примешивалась печаль осенних листьев.

Радегаст глубоко вздохнул, и было ясно видно, как напряжение отпустило его. В глазах, выражавших лишь официальное почтение, вновь засветился живой и острый ум.

– Что ж, может быть, в таком случае – бокал подогретого вина? – осведомился он. – Как тогда, в той ночной пустыне, возле…

Мокоша предостерегающе приложила палец к губам.

– Не будем ворошить прошлое и великие имена, – прошептала она. – Ты ведь знаешь, это небезопасно даже в твоей пещере, на материнской Земле. Кроме того, я здесь – лишь частью и, к сожалению, не могу отведать знаменитого напитка бога Солнца.

– Понятно, – кивнул Радегаст. – Тогда мне ясно, как ты смогла обойти мою защиту и внезапно появиться в моих палатах.

– Ну да, – засмеялась Мокоша. – Даже мне, сестре по Свету, пришлось потрудиться, чтобы только явить свой облик в твоей берлоге. А уж о том, чтобы путешествовать истинной сущностью в Срединных Мирах, нам придется пока забыть. Ныне это небезопасно.

– Да? – нахмурился Радегаст. – Давненько я в тех Мирах не был. И что там?

– Барьеры, – кратко ответила Мокоша. – Темные. Некоторые наделены зачатками разума. Иные – в качестве сигнальных. На пути сюда я насчитала четыре Темных существа, которые пытались напасть.

– На Истинном Пути? – брови Радегаста взметнулись.

– Именно так, – Мокоша прямо взглянула на него. – Темные на Истинном Пути, защищенном Светом. Это означает, что, как сказали бы жители этого мира, который и я считаю материнским, нам пытаются перекрыть транспортные и информационные каналы.

Радегаст в задумчивости прошелся по коврам.

– Это похоже на чуму, – пробормотал он. – Темь использует наши Пути, чтобы проникнуть в Верхние Миры? Что же тогда говорить об этом Упавшем мире и смежных с ним… А ловушки? Они там были?

– Две или три, – собеседница изящно махнула ручкой. – Довольно простые. С двойным заклятием. Помнишь, мы в свое время называли такие заманушками.

– Заманить… – Радегаст насторожился. – Заманить и… захватить? Или обратить?

– Откровенно говоря, не задумывалась. Я их просто уничтожила.

– Х-м, – Радегаст с сожалением посмотрел на Мокошу. – Ты, конечно, Мать Света и все такое, но до боевого мага тебе далековато. Как ты могла не поинтересоваться хотя бы почерком заклятий? Или их конечной целью? Это помогло бы нам в наших выводах.

В пещере вновь зазвучали хрустальные колокольчики.

– Узнаю строгого бога Солнца, – смеясь, сказала Мокоша. – Давно я не получала от тебя выволочек и только сейчас поняла, как по ним соскучилась.

– Женщины, – проворчал Радегаст. – Хвала Творцу, конечно, что он вас создал, но мог бы постараться и получше. Ваше милосердие и материнская сущность неискоренимы, особенно у совершенных. И это мешает в войне.

– Вот для того-то они неискоренимы, чтобы уравновешивать вашу мужскую кровожадность, – мягко улыбнулась Мокоша. – Ты не хуже меня знаешь принципы равновесия мироздания.

– Если бы эти принципы были законами, – вздохнул Радегаст. – Ну, ладно, речь не об этом. Просто мне подумалось, что, если для тебя пройти барьеры и ловушки не представляло труда, то для рядового мага или иного, владеющего Силой Света не в такой мере, они могут стать серьезным препятствием, а возможно, гибелью.

– Я уже дала поручение Стражам Света взять под контроль Истинные Пути, ведущие сюда, в Упавший мир, и Средние миры. Правда, это несколько ослабляет Вышемирье, но не настолько, чтобы беспокоиться всерьез.

– Ты думаешь? – Радегаст остановился у камина, взметнув полы халата. – Как тогда объяснить то, что Темный проник в Вышемирье и чуть было не погубил Призванного? Ты, насколько я знаю, приняла участие в этой небольшой потасовке?

Мокоша потупилась, словно пристыженная ученица.

– Я… несколько отвлеклась, признаю. Этот Темный был неплохо закрыт миражом. И, кроме того, владел техниками внушения и отвлечения. Но энергетически он не представлял опасности.

– И ты просто выбросила его из Вышемирья, – саркастически резюмировал Радегаст.

– Ну да, в Нижние Миры. Зачем грязнить ауру Вышемирья уничтожением? – Мокоша подняла чистые глаза на Радегаста.

На лице Радегаста появилось свирепое выражение, глаза полыхнули ослепительным белом светом, вспыхнули золотые нити на халате, рыжеватые кудри и борода засияли, и в этот момент он действительно стал напоминать древнее солнечное божество, каким его величала Мокоша.

– Ты ведь знаешь, сестра по Свету, – с трудом сдерживаясь, начал Радегаст, – что информация по Темным мирам для нас закрыта. А вот они кое-что о нас знают. И если это так, то мы проиграем. Я не узнаю тебя, Светоносная!

Глаза Мокоши тоже вспыхнули, но полившийся из них мягкий свет не был похож на ослепительный гнев Радегаста – он растворял ярость, умиротворял, примирял. И сила его любви была такова, что встопорщившийся Радегаст остыл, обмяк, и можно было ожидать, что он вскоре замурлыкает.

– Не совсем так, Светоносный, – тихо сказала Мокоша. – Кое-какая информация есть и у нас. И я здесь затем, чтобы сообщить о ней.

Радегаст смиренно сел в кресло напротив и приготовился слушать. Мокоша, гибко поднявшись с кресла, прошла – а вернее, поплыла по пещере, с любопытством оглядывая интерьер рабочего кабинета солнечного бога.

– Видишь ли, Радегаст, – заговорила она, – мы подозреваем, что речь вообще-то идет о конце света.

Золотые нити халата Радегаста стали напоминать радугу, но он молча слушал. Мокоша, глянув на него, улыбнулась и продолжала плыть вдоль антиквариата, красовавшегося на шкафчиках. Остановившись возле хрустального черепа, она долго смотрела на него, затем коснулась его пальчиком. Чистый, печальный звон пронесся по пещере.

– Это был великий воитель, – не выдержал Радегаст. – Ты его знаешь. Не томи душу, Мокоша. Конец какого света? Этого мира или…

Мокоша кивнула.

– Замах вообще-то на Свет как таковой. Но разменной монетой будет этот Упавший мир.

– Но это же невозможно! – возмутился Радегаст. – Не бывает тьмы без света! Покончив со светом, тьма покончит и с собой!

Мокоша пожала плечами:

– Не совсем так. Если исходить из принципов, достаточно оставить кусочек света, чтобы он существовал как таковой. Тогда тот универсальный принцип, о котором ты говоришь, не будет нарушен. Равновесие как категория сохранится. По крайней мере, Темные думают именно так.

Халат Радегаста полыхнул багряным.

– Значит, нас – в резервацию? – свирепо спросил солнечный бог.

Мокоша задумчиво кивнула.

– Да, как тех бедных индейцев, которых почти истребил тот народ, который стал в этом мире проводником сил Темных. Видишь ли, Светозарный, в других Срединных мирах тоже неспокойно, но проникновение Темных там не столь впечатляющее, как здесь. Почему-то они избрали этот Упавший мир основным объектом своих усилий.

– Почему же они не идут на открытую масштабную войну?

– Ответ ты знаешь не хуже меня. Как раз это означало бы взаимное уничтожение. Поэтому они ищут способ изменить равновесие, не нарушая его. Отсюда та ползучая темь, что накрыла Землю этого мира. По крайней мере, мы так думаем о том, что происходит.

Хрустальный звон вновь поплыл по пещере. Мокоша отошла от шкафчика с черепом и подошла к парящему в воздухе жемчужному шару. Задумчиво провела пальчиков по контурам России.

– В этой стране и в смежных с нею Срединных мирах, – сказала она, – возможно решение вопроса. Мы думаем вообще-то, что такое решение может содержаться в исчезающе малом событии. Так песчинка вызывает обвал. Вопрос в том, где она, эта песчинка, и что собой представляет.

Радегаст молча слушал.

– У нас создается впечатление, что Темные тоже не имеют представления об этой песчинке, – продолжала Мокоша. – Поэтому ищут ее. Как и та группа поиска, которую мы отправили. Во главе с Митромиром.

– Эх! – крякнул Радегаст. – Теперь мне кое-что понятно. А я-то думал, что группа отправилась в поиск за неким полезным для нас артефактом, чтобы просто насолить Темным… Обо всем, что ты сказала, мне можно было бы сообщить и пораньше, – обидчиво добавил он. – Сижу здесь, как в берлоге. Это я-то, который был когда-то неплохим боевым магом и богом Солнца в семи мирах!

– Вот-вот! – обрадовалась Мокоша. – Кстати, о боевом маге. Эти качества сейчас тебе придется вспомнить. Видишь ли, Светоносный, сведения нуждались в перепроверке. Теперь они известны тебе. И именно ты должен их уточнить. С разведкой на местности – так это говорится, да?

– Это как? – забеспокоился Радегаст. – На какой местности? Мне из пещеры все хорошо видно… Я очень неплохо управляю действиями!

– А как же, – кивнула Мокоша. – Особенно, если учесть путешествие Митромира в кастрюлю с грибным супом… – и ее смех колокольчиками пронесся по пещере.

Радегаст пристыженно потупился.

– Об этом… мн-э-э-э.... и в Вышних мирах знают? – спросил он.

– Кое-кто и сагу уже сложил… Героического потомка богов коварно отравили горячим отваром мухоморов. Но он восстал из мертвых и уничтожил дивизию Темных одним движением… Руководимый мудрым наставником.

Халат Радегаста несколько поблек. Солнечный бог тяжко вздохнул и окинул ласковым взором любимую, уютную пещеру.

– Ну-ну, и это мой боевой учитель! – подбодрила его Мокоша. – Модернизируешь свою колесницу, запасешься энергией… Мы тебе квоту на ее использование выделим… Ну, никак без тебя, Радегастушка…

– Да ладно, – махнул рукой Радегаст и направился к парящему в воздухе шару. – Давай отработаем тактику на карте… Пора, на самом деле, размяться. Я им покажу, что пламя в груди Радегаста не угасло! Да и авторитет надо восстановить…

И, вдруг остановившись, с надеждой спросил:

– А сага-то хоть ничего… Не бездарная?

Глава 11

Полковник Млечный был простым российским офицером. Он честно нес все тяготы службы – нищенскую поначалу зарплату, кочевой быт, ухмылки гражданских, частую смену оборонных министров-штафирок или штабных, а в самом потаенном уголке души сохранял не захватанную лапами циничных политтехнологов частичку высоких чувств к Родине. Выбившись в касту полковников, он ничуть не возгордился и благосклонно продолжал взимать грелки со спиртом, изымаемые бдительным младшим комсоставом из посылок, которые, наряду с конфетами, неразумные родители присылали чадам, отправленным в неведомую срочную службу. Так уж повелось на Руси, что общество всегда потчевало свое воинство спиртным и сладким, проявляя в этом деле истинную мудрость, потому что в армии и первое, и второе испокон веку являлось дефицитом.

Понятное дело, что рядовому составу не нравилось урезание его исконных прав, почему он и называл неблагозвучно «шакалами» командиров, изымавших посылочные благодеяния. А поскольку данная часть была пограничной и потому считалась интеллигентной, то дальше отнесения офицеров к воющему и лающему сословию дело не шло. В других менее просвещенных частях, в особенности элитных, выражались не столь печатно. Это и понятно: будучи периодически командированы в «горячие» точки и побывав под огнем, пограничники облагораживались близким присутствием смерти, что очень положительно влияло на их лексикон.

Граница с Карелией, являющаяся по сути внутренней, то появлялась, то исчезала в зависимости от шаткой политической конъюнктуры в Москве и регионе, что давало Млечному полную свободу в трактовке этой конъюнктуры. А поскольку исконный россиянин умудряется извлекать выгоду именно там, где делать особенно ничего не нужно, то полковник со своей частью регулярно проводил «усиление» границы именно тогда, когда требовалось обновить негласный денежный фонд на празднование именин очередного члена славного офицерского сообщества. Иногда это удавалось, иногда нет, с учетом прогрессирующего обнищания большей части российского общества, и тогда погранцы преподносили задержанным чарку за свой собственный счет.

Местные с глубоким пониманием относились к нуждам армии, снабжая ее по мере сил водкой подпольного розлива и сведениями о проезжающих. И поэтому известие о черном джипе достигло хозяйства Млечного прежде, чем Никитич принялся неразумно фыркать. Домовой фыркнул – хозяйство пришло в движение, и вскоре полковник лично сидел в засаде, разминая косточки и сладко предвкушая предстоящее зрелище.

Схема была отработана до автоматизма: грозное воинство обыскивает движущееся средство, находит незаконность действий (неважно, каких) и скромно уведомляет, сколько стоят личная свобода и отсутствие ответственности. Как правило, российский народ, уважая своих защитников и впечатленный количеством их вооружения, соглашался оказать посильную помощь. При этом погранцы никогда не опускались до столь низменных штучек, как подбрасывание наркотиков и «левых» стволов, считая это скорбным уделом презренной полиции.

Иногда, впрочем, в случае проезда особо важных персон, а более ради собственного развлечения устраивались потешные бои, потому как Млечный в глубине души был заядлым театралом и бережно хранил память о двух посещениях театра, случившихся за его жизнь. И кто знает, может быть в суровом полковнике дремал не разбуженный великий режиссер, так и не сваявший грандиозный телесериал?

Во всяком случае, потешные бои успешно укладывались в рамки тактических учений и позволяли совмещать планы боевой подготовки с пополнением отрядной казны.

Поэтому, когда бухнул первый взрыв поодаль и затрещали выстрелы, полковник с удовлетворением потер руки и взялся за бинокль. Однако то, что он увидел, никак не походило на любовно отработанный сценарий. Вместо джипа на дороге перед заранее обустроенной бетонной «змейкой» скособочился «КамАЗ» с тентованным кузовом, а из прорех в тенте посверкивали огоньки, по которым поднаторевший в горячих точках вояка сразу понял: отстреливаются.

Вот только от кого? По сценарию «бой» полагался быть в стороне, после чего на дорогу должны вылезти усталые и победоносные защитники Отечества и строго вопросить у ошалелых путешественников, куда и зачем они движутся в запретной зоне. Однако проезжающие активно вмешались в игру, паля во все стороны, чем поломали весь спектакль.

И где джип?

– «Первый»! – всполошенно затрещала рация. – Веду бой с неизвестным противником! Прошу подкреплений!

Это докладывал капитан Дрыщенко, отъявленный службист и наушник. Как он вел бой холостыми патронами – оставалось загадкой, но сообщить об этом начальству счел первым долгом. По летящим вокруг «КамАЗа» веткам Млечный видел, что сидящие в нем не расположены к шуткам и пуляют боевыми, ориентируясь на клубы белого дыма от безобидных взрывпакетов. При этом привычный слух отметил басовитое татаканье ротного пулемета. «Ну, – пронеслось у Млечного в мыслях, – только еще подствольников не хватало…».

– «Седьмой»! – гаркнул он в рацию. – Укрывай личный состав и не высовывай носа! «Третий»! Поднимай отряд по тревоге! «Второй», мать твою… джип где?

Время спрессовалось. «КамАЗ» не стал дожидаться более активного развития событий и тяжело заворочался на дороге, пытаясь проехать «змейку». Однако как раз на этот случай пространство между бетонными балками, положенными на дорогу, было заужено так, что и легковой машине не удалось бы между ними протиснуться. Темп стрельбы из грузовика снизился: там задумались.

– «Первый», я «седьмой», – вновь затрещала рация, – личный состав сховался в земле, потерь нету, веду визуальное наблюдение… А хто ето, а? И шо ему надо?

Интерес проявлял тот же Дрыщенко. Словно в ответ в одной из дыр в тенте грузовика появилась рожа, которую Млечный тут же недвусмысленно отнес к террористической: она была черномазой, усатой и с глазами навыкате. Рожа обозрела верхушки деревьев, чихнула и скрылась в недрах кузова. Оттуда как-то задумчиво гавкнул пулемет, упершись дулом в хмурое недоуменное небо.

– Хто, хто… – передразнил Млечный. – Духи, кто же еще… И сюда добрались. «Второй», так твою через этак, джип мне не упусти!

Не зря полковник пользовался репутацией рачительного хозяина. Грузовик никуда не уйдет, сейчас его прихлопнет «тревожная» группа, а вот джип с добычей – не менее важно… Будучи в командировках в горячих точках, полковник никогда не продавал солдатиков в рабство, как и не торговал российским оружием, но зато всегда знал, как извлечь пользу из тощего военного бюджета и гражданского населения, о чем знали только вышестоящие, которым Млечный отстегивал изрядную толику на долю сиротскую…

– Командир, – открытым текстом смущенно прохрипела рация, – тут это… Джип тот охранение в объезд отправило. На первой «змейке». Боец молодой еще, не в понятиях… Щас отлавливаем.

Млечный выругался. День откровенно не задался. Еще и с бойцом придется разбираться – а по уставу даже на гауптвахту не посадишь. У знакомого коллеги, командовавшего секретной частью связи, было проще: там верховодил сынок вора в законе, невесть как попавший на срочную службу в армию, и установил свои правила, державшие всех солдатиков в надлежащем страхе. Правда, в части процветала наркоторговля, сынок этот нагло выходил на построения в спортивных штанах, да и с солдатиками постоянно случались травмы на почве избиений – но зато офицеры спокойно проводили служебное время на рыбалке и ночевали не в казармах на дежурстве, а в постелях с женушками. Чем не мог похвастаться офицерский состав погранцов, вынужденный по очереди ночевать в казармах, чтобы пресекать так и прущие вверх ростки дедовщины: в боевой части она была лишней.

«КамАЗ» меж тем после недолгого раздумья стал проявлять признаки новой активности. Оттуда пару раз плюнули очередями в притихший лес, а затем грузовик обволокся багряной дымкой и приподнялся над дорогой. Млечный ошалело наблюдал за невиданной эволюцией отечественного автотранспорта. Грузовик явно стремился перепрыгнуть через бетонные балки и продолжить так некстати прерванный путь в режиме полета.

– Не пущай его! – заорал полковник неизвестно кому, вытягивая из кобуры пистолет и автоматически приготовившись к прыжку.

Так бы и стал Млечный героем новой России, грудью пойдя против летучего злодея и пав в неравном бою. Однако ему помешала «тревожная» группа, оперативно выплывшая с потаенной боковой дороги на дежурном бронетранспортере. Старенькая машина рычала и чихала клубами дыма, но исправно перевалила через кювет, а елозившее по сторонам дуло башни натужно кашлянуло предупреждающим выстрелом. Из люка посыпались бойцы, строго по рангу: вначале старослужащие, а затем и «салаги», тут же заботливо загнанные пинками в канаву.

– Боги войны! – умилился Млечный, чуть не прослезившись.

Из канавы исправно застрочили автоматы, и Млечный машинально пригнулся: стреляли свои, как-никак, а тут никогда не угадаешь, куда попадут. Затем солидно татакнул пулемет бэтээра, и у «КамАЗа» отлетело заднее колесо. Висячее положение грузовика ничуть не смутило группу, полагающую, что она попросту встретила новый образец несравненного российского автопрома, идеально приспособленный к отечественным дорогам.

Отстрел одного из колес явно придал грузовику живости: он подскочил еще выше вверх, неожиданно резво крутанулся вокруг оси, обратившись мордой к объявившемуся противнику, и обнимавшая его дымка вспыхнула зловещим багровым светом. От грузовика оторвался огненный шар размером с теленка и, оставляя за собой черный шлейф, важно продефилировал к бронетранспортеру – однако промахнулся и исчез в зарослях. Тяжкий удар пронесся над лесом, высоко вверх взметнулись ветки, сучья, рухнуло дерево. Наступила ошеломленная тишина.

– Мазила, – явственно проскрипело со стороны грузовика.

– Пристрелочный же, – прозвучало в ответ. – Ща поправку на ветер исделаем…

– Блин! – заорал в рацию Млечный. – Все из машины! Из бэтэра! Быстро!

И произвел серию непечатных выражений. Наверное, именно это помогло передать приказ подчиненным, поскольку из бронетранспортера пулей вылетели два солдатика и нырнули в канаву. И вовремя: второй шар не менее вальяжно вписался точно в БТР и нежно объял его. «Бум!» – пронеслось над лесом, и ветеран кавказских, а может быть, и афганской войн со всех сторон занялся жарким огнем, словно облитый бензином.

– «Первый», – молвила рация, – докладаю: личный состав не пострадал, укрымши в земле. Наблюдаемо.

– Дрыщенко! – не вытерпел полковник. – Ты раньше времени бойцов в землю-то не закопай! Это тебе не в штабе штаны протирать!

«Тревожная» группа, озлобившись из-за потери боевой машины, вновь проявила активность, дав несколько очередей из автоматов. Однако пули теперь оставляли лишь вспышки на багровой дымке, окутывающей грузовик. Летучий злодей басовито ответил пулеметом и заворочал мордой, примериваясь к обидчикам. Похоже, его пассажиры начали входить во вкус сражения. Млечный лихорадочно соображал, что же делать. Еще один шар в канаву – и там будет бифштекс в полевых условиях…

В этот момент из-за пылающего ветерана, застившего дымом дорогу, на поле боя выдвинулся еще один фигурант, при виде которого у Млечного закончился запас военных выражений. Черный джип, как раз тот, на закрома которого полковник очень рассчитывал, выполз совершенно некстати, попав в прицел плюющегося огнем грузовика.

«КамАЗ» взволнованно зашевелился, выбирая, куда отправить очередной шар. Группа в канаве притихла, поняв ответственность момента.

В джипе, однако, соображали быстро. Он вспыхнул зеленым пламенем, и из этого сияющего сгустка в грузовик полетели зеленые трассы. В отличие от пуль они прошили багровую дымку и изрядно попортили тент, наделав в нем дополнительных дыр. В грузовике взволнованно заорали: видимо, там кому-то досталось. В ответ в джип полетели огненные шары – помельче, но зато много, растекаясь на возникшем перед джипом зеленом щите. Воздух наполнился гулом и треском сражения, а дым совершенно закрыл поле сражения.

– «Первый», они шо, лазером стреляют? – напомнил о служебном рвении неутомимый Дрыщенко. – Каки будут приказания?

– Всем зарыться в землю и умереть. Временно! – последовал мудрый ответ.

Однако и земля оказалась ненадежным убежищем: она неожиданно затряслась. Над смутной тенью грузовика стала расти багровая шапка, превращаясь в отвратную фигуру, окаймленную дымным контуром, в верхней части которой рубиновым светом вспыхнули глаза. Дорожное полотно шоссе зашевелилось на всем его видимом протяжении, словно собираясь стать эскалатором. Воздух наполнился снежной пылью.

– Все, песец, – сказал вслух Млечный, – ядерная атака, – и аккуратно спрятал пистолет в кобуру, готовясь предстать перед Всевышним при полном параде, как истинный русский офицер.

Пониже рубиновых глаз разверзлось отверстие, и над лесом пронесся громовой рев, словно щеткой причесавший деревья – снежные облака взметнулись высоко вверх, к низко нависшим серым тучам. Дым сдуло с дороги, и стал виден джип, окутанный зеленым ореолом. Вид он имел потрепанный: фары разбиты, капот смят, вместо переднего бампера – какие-то потеки. Однако стекла остались целы, и «тойота» приобрела физиономию бравого вояки, побывавшего в переделке, но пока не нуждающегося в госпитале.