Темь. В поисках истины

Еще раз торжествующе взревев, огненная фигура кокетливо развела конечности в стороны, и между ними появился полыхающий яростным огнем шар таких размеров, что мог запросто смести не только всех врагов, но и пол-леса в придачу. Что, по-видимому, распухшее порождение грузовика и намеревалось сделать.

– Богато мы вчера выпили горилки, командир, – задумчиво сказала рация.

И на этот раз Млечный в душе полностью согласился с капитаном. Разум попросту отказывался воспринимать происходящее. А потому в веселом отчаянии полковник вновь выхватил пистолет из кобуры и выпустил всю обойму вверх, в нависшую багровую физиономию.

Джип поднатужился, и в распухающий шар вонзилось стремительное зеленое копье размером с хорошую сосну, наполнив все вокруг оглушительным треском. Багровое чудище издало нечто вроде ехидного рыка и занесло шар над головой, собираясь закончить бой одним ударом. «На этот раз все», – промелькнуло в голове у Млечного.

Слепящая белая вспышка озарила все вокруг. Гром, словно ватная подушка, припечатал к земле и шевелящуюся дорогу, и притихший лес, и снежные облака. В этой вспышке исчезло и багровое чудище, и шар, а грузовик, крякнув, впечатался в шоссе всеми осями. Остались лишь жирные хлопья копоти, медленно оседая с высоты. Затем над лесом встала озлобленная фигура в багряном халате, помавающая огненными руками, словно маячаящая что-то на азбуке глухонемых. Фигура свирепо посмотрела на поле битвы, чихнула и исчезла. Наступила мертвая тишина.

Первым пришло в себя невиданное детище автопрома. Оно кособоко приподнялось на разорванных покрышках, покачиваясь, развернулось и невозмутимо пошкандыбало по изломанной, но успокоившейся дороге. Двигатель при этом молчал. Громко звякнула об асфальт отвалившаяся половинка рессоры… Оцепенелое воинство наблюдало за удаляющимся противником.

– Уйдут! – очнулся Млечный и схватился за рацию. – «Тревожная»! Быстро в джип и на захват! Дрыщенко, командуй второй заставе в ружье…

В душе у полковника засвербило. Виданное ли дело, у него, командира отряда, уходил из-под носа какой-то долбаный грузовик с кучкой бандитов, пусть даже с необычным оружием… В мыслях проплыл и удалился, ехидно покачиваясь, орден Мужества. А вместе с ним – генеральская звезда… Полковник пулей вылетел из леса и помчался к джипу, чуть ли не опережая бегущую туда же «тревожную» группу.

Дивиться виду странной компании, извлеченной из джипа, не было времени, как и наспех выброшенному из машины снаряжению. Через полминуты потрепанная «тойота», победно взревев уцелевшим двигателем и ощетинившись торчащими из окон стволами, поскакала по ухабам вслед за грузовиком, который неспешно удалился за почерневшую от копоти щетку леса.

Глава 12

Нынешняя зима выдалась очень слякотная. Во всяком случае, так считал Никитич, тоскливо вздыхая и оглядывая раскисшие поля и подмокшие лесные чащи. Бурчанию домового, недовольного потеплением климата и нарушением экологического баланса, вторили рассуждения Лехи об отсутствии в лесу пивных ларьков и дикости нынешней цивилизации.

Уже третьи сутки боевой отряд Митромира пробирался в направлении, указанном руководящей рукой Митромира. Изредка маг взбирался на пригорки, по-собачьи водил носом и делал таинственные пассы, уточняя вектор движения. От компаса предводитель команды гордо отказался, заявив, что новомодные штучки намного хуже веками проверенных методов – в частности, определения искомого места по особому магическому запаху.

Услышав это, Никитич только крякнул, а Весняна хихикнула. Митромир обиженно надулся и отныне священнодействовал поодаль, чтобы не возбуждать нездорового любопытства.

В зимних карельских лесах компании, лишенной «тойоты», ушедшей в небытие, пришлось туго. Съестные припасы быстро заканчивались, уничтожаемые здоровым аппетитом на свежем воздухе, и пришла пора подумать о подножном корме. Первой об этом на третий день пути объявила Весняна, обревизовав закрома рюкзаков. Страдальческий вопль сотряс первозданные озера, заснеженные сосны и валуны ледникового периода. Естественно, вопил домовой, устрашенный перспективой сокращения сухпайка.

– Все, – обреченно сказал Митромир. – Если Никитич фыркнул – и мы лишились джипа, то теперь можем остаться без голов…

– Нет-нет, – успокоила Весняна. – Когда домовой так страдает и просто вопит, не обязательно случится конец света. Ну, если только у кого-то будет диарея…

– Понос, то есть, – уточнил Митромир. – С учетом отсутствия теплого санузла, лучше потерять голову.

– Будем надеяться на лучшее, – вздохнула Весняна, гладя поникшую бороду Никитича.

– А долго еще до перехода? – спросил Митромира Антон.

Маг почему-то посмотрел на небо, опять понюхал воздух и неопределенно повертел рукой. Что, видимо, означало: топать и топать. Возникшие было поползновения выйти на ближайшую дорогу и добираться попутным транспортом Митромир опять непреклонно пресек, ссылаясь на коварство Темных.

– Сил у нас маловато, – вдалбливал он в головы строптивым путникам. – Мало было приключений на нашу голову? Я обязан довести вас до портала в целости и сохранности. А на дороге они нас только и ждут! Радегаста вот потеряли… Чихнул тогда, после битвы, и исчез. И сучок Вованов не отвечает…

– Наверное, здесь Вованова сеть не работает, – предположил Леха. – Может, мобильник что-нибудь поймает?

Но и это предложение Митромир отклонил.

– Прослушка вся в лапах Темных, – заявил он. – Забыли, в какой стране живете? Вот то-то. Сеть-то здесь временами работает, да не того Вована… И не та сеть.

После чего, гордо забросив на плечо тощий рюкзак, полез по сугробам в чащу.

Зимой плюсом было лишь то, что не надо было обходить многочисленные озерца и болота, если правильно вглядываться в ноздреватый лед и топать прямо по ним. Зато маг сторонился любых признаков населенных пунктов, и члены отряда подозревали, что им пришлось немало петлять, чтобы обойти даже брошенные деревни, каковых попадалось немало. Само по себе зрелище полуразвалившихся домов, сараев и прочих хозяйственных построек, где когда-то кипела жизнь, могло внушить мрачные мысли, но Митромира заботила не столько сохранность психики товарищей, сколько то, что именно в таких деревнях могла гнездиться, наряду с бомжами и беглыми из мест заключений, всякая нечисть. Вроде домовиков, например.

Услышав о «нечисти», Никитич так обиделся, что позабыл свою тоску по грибному супу. Увидев вздыбленную бороду и полыхающие зеленым светом глаза домового, Митромир поспешил загладить обиду и объяснил, что не имел в виду цивилизованных (конечно же, без всякого сомнения!) родичей Никитича, а только тех безродных и одичавших существ, которые имеют наглость причислять себя к славному роду деревенских домовых. На это дед сварливо возразил, что и домовики, и овинники, и прочие народы (он так и выразился) могут сто очков вперед дать какому-нибудь магу-выскочке, а уж на чьей они стороне, только им ведомо, и не надо всех в одну корзину собирать с грибами… Или ягодами… И варить на медленном огне, с приправами, дабы запах шел на всю округу…

На этом тирада деда завершилась, и он, сглотнув слюну, мрачно исчез в зарослях.

– Вернется, – успокаивающе сказала Весняна. – Он в лесу почти как дома. Был лет двести назад.

– Это хорошо бы, – задумчиво сказал Митромир. – Скоро вечереет… Пора о стоянке подумать.

Что имел в виду маг, выяснилось позже, когда разбили лагерь на одной из лесных опушек и стали делить банку тушенки и несколько сухарей на всю компанию.

– Вы мужики или нет? – сердито сказала Весняна, увязывая полупустой мешок, в который она спрятала остаток продуктов. – Будете думать о подножном корме? Если в деревню нельзя – охотьтесь. Не кору же нам глодать.

– Ждем Никитича, – сказал многомудрый Митромир. – Если домовой заговорил о пище, он ее добудет.

– И зачем нас занесло на эту дорогу? – раздумчиво спросил Антон. – В погранзону… Был ведь другой путь в Карелию – и мимо погранцов.

Голодные и озябшие путешественники злобно воззрились на него, словно на пророка, не оправдавшего надежды последователей.

– Ты откуда знаешь? – свирепо вопросил Леха. – А если знал, почему не сказал?

Антон пожал плечами:

– Так ведь Митромир командовал… А я где-то карту видел. Вот в голове и всплыло.

– Рохля, – убежденно молвил отставной скинхед. – А еще просветленный… Или кто ты там, блин… Сейчас бы ехали с комфортом и пива разжились по дороге. Какой путешественник без пива, а?

…Тогда, после боя, вся компания лишь с грустью проводила уходящий в неизведанную даль джип, пустившийся в погоню за отечественным грузовиком. Вместе с джипом отбыли часть боевой группы и горящий жаждой реванша полковник. Другая часть бойцов ринулась в лес с азартными возгласами «Айда на полигон! Там еще БТР не сгоревший есть». Затаившийся в чаще Дрыщенко признаков жизни не подавал и откапываться из земли не спешил, впечатленный, видимо, огненным побоищем.

Подпаленный лес притих. Хмурый Никитич принялся собирать разбросанные на дороге вещи экспедиции, попутно производя инвентаризацию. Ему взялись помогать не менее хмурые Антон и Леха. Задумчивый Митромир оглядывал окрестности. О чем-то размышляла и Весняна.

– Погранцы оставили почти все, – отрапортовал, подойдя к Митромиру, Антон. – Палатки, спальники… Исчезли только Вовановы хлопушки и припасы Никитича.

– Пора Вована вызывать, – сварливо заявил Леха. – Жратвы мало, о пиве не говорю. Пусть еще джип гонит. А заодно и всю свою банду. Тут такие наезды, что одним не отбиться.

– А заодно эскадрилью прикрытия, – усмехнулся Митромир. – И роту МЧС. У них техника получше, чем у погранцов… Нет уж, дальше пойдем лесами. Без всяких дорог. Хотя Вован нам пригодился бы… – и вытащил из кармана закопченной куртки сучок.

Однако орудие связи лешего на Митромировы пассы не реагировало. Над сучком погудел и Никитич, но тоже безрезультатно. Сучок как был обыкновенным деревом, таким и остался, правда хорошо отшлифованным. Весняна, глядя на потуги мага и домового, насмешливо улыбалась, но пробовать свои силы отказалась.

– Сучок Мокрохвоста! С наворотами… – ворчал раздраженный Леха. – Шишига – он и есть шишига… Лягуха болотная, блин! Не мог нормальный мобильник соорудить… Митромир, доставай свою мобилу, не жмись. Вернемся, я тебе свой отдам в уплату. Он, правда, малость битый, я его об одного негра приложил, но работает…

– Отстань! – огрызнулся Митромир. – И прекрати эти речи. Темных навлечешь. Тоже мне, скинхед неудавшийся. Хоть бы налысо постригся для прикида…

– Его бы к троллям, – задумчиво сказал Никитич, таинственно шевеля бородой. – Они бы его живо в разум привели, – и фыркнул.

Вся компания в ужасе воззрилась на деда. Никитич, в свою очередь, оглядел соратников и виновато развел руками. Потом взмахнул бородой и закружился на месте, что-то бормоча. Далее состоялся притоп, прихлоп, и чуть запыхавшийся дед объявил, что возможный негатив от несанкционированного фырканья устранен.

– Так, – констатировал Митромир. – Шаманские пляски состоялись, теперь нам пора в лес, – и широким шагом двинулся в кусты.

Впрочем, через час им все-таки повстречался капитан с незамутненными голубыми глазами, оказавшийся тем самым Дрыщенко. Как выяснилось, он продолжал безукоризненно сохранять личный состав в земле, о чем неукоснительно и «докладал» по рации матерящемуся Млечному. Из-под валежника выглядывали юные лица стражей границы.

– А ваш джип того… усе, – невозмутимо сообщил капитан, услышав горестную историю утраты импортного транспортного средства. – Командир след потерял тоего грузовика. Испарился, гутарит, в воздухе… А трубы, видать, горели, он джип на самогон и поменял. У местных браконьеров. Вин еще казав, шо тревога не отменена, и он будет «вертушки» поднимать. Тока игде их найдет? У нас тут есть часть авиационная неподалеку, но меньше чем за ящик водки не полетят… Рази ж поверят, шо тут с наиновейшим оружием духи шастают?

Слушать далее повесть о героических буднях российской армии Митромир не стал и, безнадежно махнув рукой, зашагал прочь.

…Разделить банку тушенки на четыре голодных желудка оказалось непростым делом, и поэтому процесс затянулся. Его прервал вылезший из кустов заснеженный Никитич с объемистым мешком в руках. Выглядел он сердито, но в усеянной хвойными иголками бороде таилась довольная ухмылка.

– А где костер? – вопросил Никитич. – Вы чего это сырое мясо снедате? Слыхивал я о дикарях неких, такожде павших в бездну дикости…

Витиеватый стиль деда объяснялся, видимо, банальной гордостью за результаты произведенного им рейда по карельским лесам. Из мешка посыпались на расстеленный Весняной платок орехи, сушеные грибы, какие-то травки. В отдельном увесистом узле оказался чистый и сухой картофель.

– Никитич, ты где это все урвал? – ошеломленно спросил Антон, машинально оглядывая притихший лес в поисках неведомых дарителей. – Дач вроде вокруг нету…

– Ну, орехи, грибы и травки – это понятно, – насмешливо сказал Весняна. – Белок, небось, разорил, да бурундуков… А картошка откуда? У кротов добыл? По земляным норам лазил?

– Ты еще расспрошать будешь! – сверкнул зелеными глазами Никитич. – Без меня вы тут уже до сыроедства дошли! Ставь на огонь котел и помни дело свое бабье.

Вопреки общим ожиданиям своенравная внучка тихо улыбнулась и полезла в палатку за посудой.

К ночи небо неожиданно прояснилось, и маленькую планетку принялись с любопытством изучать неяркие, но чистые звезды. Утих льдистый ветер, забиравшийся в самые неожиданные места и холодивший подмышки, воздух стал звонким и прозрачным.

Мир воцарился на лесной опушке. Тихо угасал костер, светясь угольками, пытаясь дотянуться теплом до сидящих возле него странников. Угловато в ночи изломились силуэты палаток. Бледные тени протянулись от темных елей, сторожащих тишину. И несмелая луна робко взглянула на северную землю, украсив ее стрелами серебряных проблесков среди ветвей.

– Хорошо… – промурлыкал сытый Леха, вороша палкой в костре. – Вот если бы еще пивка…

Разомлевший от дедова супа Митромир глянул на соратников, восседающих вокруг костра на охапках веток, и махнул рукой:

– Так и быть… – и выволок из кармана боевого комбеза нечто, напоминавшее хрустальную фляжку с прозрачной жидкостью внутри. – Угощу вас напитком богов. Кто не пьет, истины не познает, как говорят на этой древней земле…

– Пиво?! – взвился неутомимый потомок скинхедов.

– Лучше, – пренебрежительно махнул рукой маг и отвинтил колпачок сосуда. – Только очень осторожно. Это не ваша земная паленка, а натурэль, понимаешь… Каждый будет пить то, что пожелает.

Колпачок пошел по кругу. Первым был, само собой, Никитич, как старший по обличью.

– Хэх… – мечтательно сказал дед, опростав маленький сосудик. – Лучший белый гриб в настое с мухомором… Ржунимагу была бы в отпаде, зуб даю…

– Кто? – хором спросила вся компания.

Дед волнительно вздыбил бороду обеими руками и заявил:

– Ниче вы не понимаете в нонешних средствах связиев! Ведьмочку мою звали так – Ржунимагу. В интернетие вашем! Эт ее кликуха такая в сети, в натуре… Котора мну из лап спасла и метлой пожертвовала уникальной… – и светлая слеза повисла на поникшей дедовой бороде, упрятавшись затем под шубу, надетую на зимний камуфляж.

Дружная компания сочувственно проследила путь дедовой слезы.

– Да, – проникновенно сказала Весняна. – Я помню эту метлу… Правда, ведьму звали как-то по-другому…Митромир, а что у меня будет?

Коварно улыбаясь, маг протянул ей колпачок.

Бледный свет луны затопил поляну…

И Весняна исчезла.

– Хрень какая, – рассеянно сказал Леха. – Ну-ка, Митромир, дай твою гадость… – и чуть не съел колпачок вместе с содержимым. – Ну, вот, еще фруктовым соком ты меня не поил… – и глаза его остекленели.

Антон, навидавшийся в эти дни всякого, распахнул глаза и вдохнул покалывающий льдинками воздух, поддавшись туманящему наваждению. Маг протянул ему колпачок…

– Сначала сам, – автоматически ответствовал Антон.

– Ладно, – легко согласился Митромир. – Но будешь за дневального, – и опрокинул дымящееся содержимое колпачка в рот.

Звенящая тишина надвинулась на поляну. Антон взял выпавший из рук Митромира колпачок и вслух заявил:

– А чем я хуже? – и, глядя в отсутствующие в этом мире глаза Митромира, опрокинул в рот то содержимое, которое оказалось в хрустальном сосуде. По его мнению, это оказался банальный коктейль, состоящий из разбавленного спирта с наполнителями.

И тишина спрессовалась в вату, а мир погас…

***

В зимнем карельском лесу царствовала спокойная ночь. Подморозило, и тихий хрустальный звон от падающих с сосен льдинок то и дело нарушал умиротворенную тишину. К звону, правда, примешивалось задумчивое сопение похожего на обледеневший куст существа, сидевшего у странного ящика со светящимся экраном и изучавшего разноцветные кнопочки на приборной панели.

– Ндяк… – сказало существо, глядя в сияющий всеми цветами экран. – Объекты в присухе. Пора базлать хехлу, – и нажало корявым пальцем сиреневую кнопочку.

На экране показалось другое существо, обнимающее третье.

– Хехл! – сказало первое существо. – Хрюнди в присухе. Базлаю чистомочно. Куда захрюндеперить?

Существо на экране прокашлялось и обратилось в голубоглазого блондина, обнимающего грудастую мулатку на фоне декоративных пальм и неправдоподобно синего моря.

– Захрюндеперь маме своей, – сурово сказал блондин. – А всю эту вшивотень отправь на вторую базу. И прекрати злоупотреблять непотребностью росичей, потому как их лексикон ведет к вырождению, – и исчез.

– Сам ты вырождение, – пробурчало существо, прицеливаясь к розовой кнопочке. – Такого лексикона еще поискать в обитаемых мирах, млин. Раритет…

– А услышу еще раз о хехле, – прозвучало из объемных динамиков, – разбамбаню! Не хехл, а хехел, дрань мохнатая!

–Ндяк… – рассеянно пробурчало существо, на пару секунд проявив черты объекта под именем Хухрик. – Да хто ты такой… Захрюндеперил бы я тебе… А за маму и мохнатого ответишь, хад, – и в сердцах промахнулся, нажав на полыхавшую красным кнопку. – Уйеееее!

Но было поздно.

Глава 13

Этот кабинет был очень строгим. Дворцовые стулья с изогнутыми спинками из орехового дерева гармонировали с тяжелыми портьерами на старинных оконных проемах, затянутых пуленепробиваемым стеклом. Толстый ковер, протянутый на длину, рассчитанную на трепет шагающего по нему, гасил все несанкционированные шаги. И лишь уверенная поступь хозяина кабинета, казалось, отдавалась по всему миру. Ну или по стране.

По крайней мере, так думал человек, мерявший ковер шагами. В задумчивости он даже сунул трубку в рот, но, вспомнив, что вообще-то является существом некурящим, снова прижал ее на уровне груди. Трубка отражала призраки великих.

Человек был задумчив и суров. И на его челе отражались нелегкие думы. Вообще-то чело было так себе, даже скорее низким, а вот нос протянулся куда не следует, чуть ли не до верхней губы, ниже которой спрятался скошенный подбородок… Непомерно большие уши, имевшие тенденцию к самошевелению, и толстые рыбьи губы дополняли картину. Прилизанные волосики не могли скрыть торчащий на макушке хохолок, делавший эту личность похожей на помесь дятла с удодом. Но думы, сурово наползавшие на морщины низкого лба, как-то скрашивали эти маленькие нюансы и делали человека великим.

Во всяком случае, именно так ему казалось.

И это чувство заставляло даже не вспоминать о его маленьком росте. Лишь старинный письменный стол, рассчитанный на существ других размеров, заставлял его болезненно морщиться. Но тех существ более нет, а древность, находящаяся в твоем безраздельном владении, добавляет величия. И человек вынужден был терпеть и эту громоздкую развалину, и громадные неуютные стулья, и непомерной величины ковер, который так нелегко мерять крохотными ножками, и нелепые окна со старинными деревянными рамами, прикрытые тяжелыми шторами, из-за которых просматривался вид на затянутый серым туманом провинциальный городок.

Лишь долгое время спустя после прихода к местной власти он научился значительно смотреть в многоглазое лицо общественности. Правда, тут обнаружился маленький недостаток: от напряжения его глаза пучились. Зато взор обрел проницательность и легкую сумасшедшинку, так ценимую доверчивыми народными массами.

Народ российский всегда питал слабость к человеческим существам, страдающим различными недугами, в особенности к увечным и блаженным. Наверное, поэтому он и стал избирать своих руководителей в полном соответствии с менталитетом, особенно пострадавшим за десятилетия отсутствия демократической альтернативы. В свою очередь, избранные неосознанно подбирали подчиненных так, чтобы не слишком вредить собственному самолюбию и ожиданиям народным. Поэтому и получилось, что в кабинет вошло существо с непропорционально большой головой и руками, узкими плечами – одним словом, ближайший сподвижник хозяина кабинета.

Хозяин проницательно выпучил глаза, вошедший пошевелил лопатообразными руками, и на миг между ними воцарилась гармония.

– Ну, – ласково прошлепал губами хозяин кабинета, – как получилось, что группа Вована осталась не под наружным наблюдением?

Большеголовое существо пыталось пожать плечами, но это выглядело неубедительно. И потому оно пошло в атаку.

– А че, в натуре! – возгласило существо. – Эти тупоголовые Темные, как всегда, напортачили. Пытались замочить напрямую, но не вышло. Почему – не объясняют. Сначала первую группу Темных Вовановские положили в отключку светошумовыми, потом ее по ошибке раздолбал вызванный спецназ. Второй группе Темных случайно помогли погранцы не по понятиям. Потом Темные подослали какого-то своего с магоподавителем и хотели группу Вована акционировать….

– Что?! – глаза хозяина стали многозначительно пучиться.

– Ну, это… Трансглюцировать… Экстраполировать… Короче, в натуре, охмурить, изъять и трахнуть. Вот.

Существо самодовольно отдувалось. Хозяин брезгливо повел трубкой и вернул глаза на место.

– Хэх… Это знакомо. А потом?

– Подавитель сработал. Светлые отключились. Но потом хехл нажал не ту трандель.

– Переведи! – потребовал хозяин.

– Ну, это… – замялся большеголовый. – Есть у Темных такой шмундель… То есть, генерал армии по-нашему. Большая шишка. Вроде куст какой-то с помесью лягушки. В конце операции нажал не ту кнопку на трансглюкаторе. Психанул, понимаешь…

– И что?

– И хропс, – кратко ответил большеголовый. – Подавителя нет, шмундель исчез. У Темных временная депрессия. Нам надо как-то докладывать о ходе операции туда, – и он ткнул пальцем в потолок.

Хозяин задумался.

– Хропс – это серьезно, – сказал он. – Докладывать не будем, подождем развития событий. А вообще-то, завязывай с жаргоном Темных. Общаешься часто, вот и нахватался, скоро переводчик потребуется… То ли дело у Светлых: все просто, ясно и чисто, – и его глаза внезапно стали похоже на обычные, хотя и несколько замутненные. – Мы с тобой люди государственные, и не пристало нам уподобляться разным прислужникам терроризма. Как ты понимаешь, явление это достигло мировых масштабов, и мы, как люди цивилизованные, должны ввести этот процесс в разумные рамки и позаботиться о безопасности цивилизации. Наш народ достоин лучшего будущего, и он несет на себе особое бремя ответственности за судьбы мира вследствие своей духовности и исторической предопределенности…

Хозяина понесло. Большеголовый привычно и скучно внимал, автоматически сверяя речь хозяина с переданными из группы докладов тезисами и невольно поглядывая наверх, словно надеясь увидеть там кого-то, чтобы потом доложить, если что. Она, то есть речь, и на этот раз за рамки не вышла. Большеголовый подавил зевоту.

– Да, конечно, – сказал он, дождавшись конца очередного периода, посвященного блестящим перспективам оживления отечественной промышленности и светлому будущему науки. – Но вот о хропсе… Это ж провал, как и с рождаемостью населения…

– Это крайне острая тема! – глазки хозяина снова выпучились, на этот раз с блеском. – Как ты понимаешь, наш народ достоин лучшего будущего, а чтобы было понятно, я поясню для твоего понимания, почему это должно быть понятно остальным в наилучшей понимаемости…

Большеголовый сел на жесткий дворцовый стул образца XVIII века и нагло всхрапнул.

***

Это было удивительное зрелище: пляшущий домовой. Антон усиленно протер глаза замерзшими руками, пытаясь отогнать пелену, застлавшую было все вокруг, но факт оставался фактом: на поляне кружил и притоптывал Никитич, исполняя уже знакомую песнь «Полет шмеля». Полы толстенной шубы разметали снег, борода напоминала распаренный веник, а от топота вдохновившегося деда сыпался снег с соседних сосен. На ледяном небосклоне в компании искристых звезд хихикала серебряная луна.

– У-у-у… – гудел Никитич, приседая. – У-у-у… – и изящно шевелил седалищной частью.