Темь. В поисках истины

Митромир внимательно посмотрел на просвещенного студента и спросил:

– Послушай, Алексей, а почему ты себя скинхедом считаешь? Что, все скинхеды знакомы с ворами в законе? С полицией?

– Ну… – почесал смущенно затылок Леха. – Это по молодости… Черные там разные. Морду набьешь – а тут и менты…

– Морду, – проницательно смотрел на него Митромир. – Так ведь скинхеды, как я слышал, еще и убивают. Мирных граждан. Запросто. А?

Леха стал пунцовым.

– Нету на мне крови! – заявил он. – И не было! Это придурь разная и шпана идеологию путают с уголовщиной! Да и в прошлом это давно. Сейчас скины ваще цивилизованные!

– Ага, – продолжал изучать его Митромир. – Идеология. Скинхед-миротворец на пенсии. С культурным образованием, судя по лексикону.

Если бы Леха был штопором, он немедленно ввинтился в пол, лишь бы исчезнуть из поля зрения Митромира.

– Ага, – еще раз загадочно сказал Митромир, закончив исследовательский процесс и придя к каким-то выводам. – Что ж, очень даже может быть, ты поедешь с нами. Посмотрим…

Логично возник следующий вопрос: а каким образом получить в пользование призванный транспорт. Поскольку чары начисто отметались, Митромир строго посмотрел на Никитича и осведомился о его запасах денежной наличности. Дед сердито засопел и ответил, что ввиду прирожденной скромности он на «хамлерах» не катался, но подозревает, что аппетиты Митромира ему не по карману.

– Так, – невозмутимо кивнул Митромир. – Я это предполагал. Но не расплачиваться же нам скифским золотом… Зачем дразнить корыстолюбивую судейскую и прокурорскую общественность? Что ж, придется вызывать Вована. Он и машину оформит, иначе мы застрянем здесь еще на неделю… Кроме того, экипироваться всем надо. Нет, без Вована не обойтись.

– Без этого хама?! – взвился было Никитич, но под строгим взглядом Митромира умолк и отправился на кухню, откуда вскоре послышалось звяканье, бульканье и обиженное сопение. Похоже, Никитич заливал горе испытанной грибной настойкой.

Митромир выудил из кармана серого пиджачка мобильник и конспиративно удалился в соседнюю комнату на переговоры с неведомым Вованом. Леха переглянулся с Антоном и потащил его на кухню к домовому.

Дед действительно утешался в соседстве со старинным зеленым графином и зеленым же стаканчиком.

– Никитич, – горел нетерпением Леха, – скажи, кто такой Митромир? Что еще за Вован? И вообще, куда путешествие-то?

– Всему свое время, – отрезал Никитич. – Митромир – посланец Радегаста, и этим все говорено. Маг он, если считать по-вашему. Скитается тут… Где ни попадя. Но – наш, Светлый. А Вован – хам, недозревший лешак и этот… фофан. Вот.

– Фофан – это фуфло, – доходчиво объяснил Антону всезнающий Леха. – А Радегаст?…

– Не трогайте светлое имя немытыми лапами, – строго сказал Митромир, входя в кухню. – И уж тем более в соседстве с Вованом-фуфлом. Фуфлы, хухры-мухры, чмошники и прочие особи тоже полезны для общего дела. Без червей и земля не родит. Так и быть, сегодня обещаю вам вечер познаний. В границах разумного…

Глава 6

Явившаяся в штаб-квартиру после шопинга Весняна, доверху нагруженная, как истинная российская домохозяйка, сумками и пакетами, вместо мирной картины сборов в дальний поход застала зрелище очередного скандала.

Посреди зала в кресле по-хозяйски развалился ражий бритый детина в костюме-тройке явно не отечественного изготовления, важно посверкивая многочисленными перстнями на пальцах. Вокруг него носился распаленный от гнева Никитич с вздыбленной бородой и вел ожесточенную дискуссию, время от времени зачем-то забегая на кухню. Поодаль притихли Антон с Лехой, а рядом скромненько сидел на стульчике Митромир, невозмутимо внимая нарастающей перепалке.

Разгружаясь в прихожей от поклажи, Весняна поняла, что оба оппонента уже перешли к выяснению родословных.

– Пригрели, тебя, лешака, в этом граде, – орал Никитич, – И не посмотрели, что прадед твой еще при царе-батюшке Петре ватаги лихоимцев важивал да честных путников грабил!

– А че, в натуре? – важно отзывался детина. – Ну, бомбил малость с пацанами, дак че такого? Зато по понятиям жил, правильный предок был. А ты в курсах, что до него прапрадед мой поляков в болото занырил? И приписали потом какому-то людишке Сусанину – фраеру, зуб даю. Во как! Зато конкретные лешие были родаки мои… Истинные, наших земель.

– Какие же они лешие! – взвивался Никитич. – Лешаки как есть, безродные да бродячие, без логовища да округи своей… Калик перехожих на путях проезжих бомбящие… тьфу, то есть обирающие! И полячишек твой прапрадед если и завел куда, то ободрал до нитки, вот.

– Сам ты калика тот, – тихо, но с угрозой цедил оппонент. – А еще пофырчи, так и калекой станешь… И бомбил прапрадед не фраеров разных, а конкретных коммерсантов, долю снимал. На общаке сидел и в авторитете был. А твой прикид, дед, вообще в непонятке, и к мамаше твоей, в натуре, не один леший хаживал… Может, и орки из-за бугра. Так что ты на наш род не кашляй, понял?

Никитич побагровел, задохнулся и вновь исчез на кухне, откуда раздалось запаленное бульканье.

– И че мои родаки в домовене нашли? – задумчиво прогундел детина. – Клубок шерсти, а туда же… Прижало их конкретно, зуб даю, иначе…

Договорить ему не дала Весняна, фурией влетевшая в комнату. Ее глаза нестерпимо полыхали зеленью.

– Это какая образина тут о домовене поганый язык чесала? – осведомилась она. – Уж не Вован ли? И с каких пор ты, морда лешачья, таким смелым стал с дедом моим?

Удивительное дело, но при виде Весняны весь нахрап детины мгновенно испарился, а сам Вован даже уменьшился в размерах. На его рябой физиономии явственно стали проступать какие-то бугры и наросты, уши начали удлиняться, заостряясь, гладкие толстые пальцы быстро покрывались сеткой борозд…

– Весняна! – хрипло возопил он, пытаясь выдраться из словно прилипшего к нему кресла. – Прости, Весняночка! Ну, поцапались малость с Никитичем… Он первый начал, век воли не видать!..

– Весняна, – строго вмешался, наконец, Митромир, с некоторым изумлением глядя на домовену, – Заканчивай с чарами. Баланс нарушаешь.

– Кому-то, значит, можно нарушать, – буркнула девушка, – А кому-то и слова сказать не дадут… – и нехотя повела рукой.

Физиономия Вована приобрела прежний вид, и он схватился за щеки, бережно ощупывая их. Появившийся снова в зале Никитич с величайшим удовлетворением наблюдал эту воспитательную процедуру.

Однако Вован, услышав о балансе, который нельзя нарушать, заметно приободрился и начал возвращать себе слегка хамоватый вид.

– Ладно, – сказал он, возвращаясь, видимо, к предыдущему разговору. – Если Никитич такой бедный, что тачку не потянет, то джип я пригоню. И с оформлением, и с ментами разберусь, они все у меня на прикупе. Но с этой… как ее… амуницией, Митромир, сам шкандыбайся. Че я буду в барахле разбираться – куртках да сапогах. Я вам башляю – остальное не моя тема.

– Так, – сказал Митромир.

В комнате воцарилось молчание. Вован старательно любовался перстнями.

– Вспомним историю, – ласково сказал Митромир. – Лет пятнадцать назад как тебя звали в банде, из которой я тебя выдернул? Молчишь? Правильно – Вивисеком звали. За твою наружность, словно над тобой вивисекцию произвели. Грамотный у вас там был один такой, бывший доктор биологических наук. А вот о том, что в этом мире имеются лешаки, не знал. Материалист, понимаешь… Очень любил над живыми коммерсантами опыты производить. В царство небесное он уж точно не попадет.

Вован вздрогнул, словно вспомнил что-то, и побледнел.

– Не попадет, как и вся банда, – продолжал Митромир. – Одного тебя я пощадил, потому как однажды ты отпустил заложника-парнишку. После чего твои дружки пожелали сделать тебе харакири. Конечно, этого не получилось бы – что толку тыкать ножиком в дерево, но вот сжечь тебя они могли бы додуматься.

Вован продолжал бледнеть.

– Я помог тебе из образины сделать пристойный людской образ. Исправил твою уголовную лексику, насколько было возможно. После чего ты органично вписался в ряды местных чиновников. И даже быстро пошел на повышение, потому как хорошо знал лесные законы. Тебе еще помогало чутье лешака. Набрав на взятках капиталец, завел свое дело. Очень быстро снюхался с местной братвой. Помнится, ты даже хотел купить корону вора в законе, но я тебя отговорил. Помнишь?

– Помню, – кивнул побелевший Вован. – Ты сказал, что такие короны быстро слетают. Вместе с головой.

– Ну, вот, склерозом не страдаешь… И ты пошел дальше во власть. Ей такие всегда позарез нужны. Потому что она из таких вот в основном и состоит. Кто ты у нас сегодня, Вован?

– Депутат какой-то, – быстро отрапортовал Вован. – Кандидат в губернаторы. Сопредседатель партии этих… правых? Или либералов?

– Неважно, – кивнул Митромир. – Продолжай.

– Академик академии информатизации, академии культурологии и искусств, член издательского совета… – затараторил Вован.

– Это лишнее и слишком долго, – отрезал Митромир. – Я планировал дотянуть тебя до московского уровня. До самых верхов. Там ты бы тоже стал своим. Я дал тебе возможность искупить вину перед загубленными тобою ранее людьми, послужить Светлому делу, когда придет время. В тебе, несмотря ни на что, было светлое зерно. А что я вижу сейчас?

Вован понурил голову.

– Вижу я бритоголового тупого урку с тугой мошной, кучей мандатов и удостоверений – и не более. Да еще забывшего, что такое благодарность! Конечно, и в таком качестве ты с успехом можешь быть министром и уважаемым членом элиты. И все же, что случилось, Вован? Ты снова захотел стать бродячим лешаком?

Вован как-то затравленно пригнулся.

– Или, быть может, ты решил стать Темным? – с угрозой спросил посланец Радегаста. – Тогда у нас будет совсем другой разговор.

Впечатление было такое, что Вован испытывал некие родовые схватки.

– Муторно мне, Митромир, – наконец поднял он голову. – Иногда поубивал бы всех людишек возле себя. Так ведь еще сами шею подставят – противно… Муторно, – повторил он угрюмо. – Гниль кругом. Уж лучше бы снова в леса. Пусть даже лешаком… – и, словно застыдившись сказанного, взялся толстыми лапами за тугой затылок. – В лесу все просто и ясно.

Митромир молчал, ошеломленный услышанным.

– А может, и я с вами? – спросил вдруг с надеждой Вован. – По всему, дело будет крутое, и плюну я на эти «мерсы-шмерсы», на министров и депутатов, на телок и кабаки… А? Митромир! Ну, кто лучше меня шеи сворачивает? Без всяких там чар…

– Так, – видимо, это было любимым словечком Митромира, и каждый раз оно звучало по-разному, но всегда подводило резкую, отсекающую черту, за которой обычно следовало кардинальное решение.

Излюбленным его методом, судя по всему, была и промежуточная стадия принятия решения: публично озвучиваемая констатация явления.

– Кровожадный душегуб-лешак, – перешел к этой стадии Митромир, пристально рассматривая вновь понурившегося Вована. – С богатой разбойничьей родословной. Облагороженный вариант. Но и он не выдержал! – посланец Радегаста патетически воздел руки и с укором обратился к Антону с Лехой. – И до чего же вы довели этот мир, люди, если даже лешак идет к раскаянию, глядя на вас?

Человечество в лице Лехи и Антона хлопало глазами.

Тут злорадно хихикнул Никитич:

– Ага, раскаялся… Еще один прихлебатель. Эдак нам скоро не «хамлер», а вагон понадобится. «Бродяга-а домой собира-ался-а»!.. – и дед попытался на «бис» исполнить популярную народную песню, нещадно фальшивя и перевирая слова.

Тут только стало ясно, что частые визиты деда на кухню не прошли для него даром. Грибная настойка – суровая вещь даже для домовых.

– Набрался! – гневно воскликнула Весняна и погнала деда отсыпаться.

***

Уже поздно вечером Митромир дал Антону и Лехе обещанную лекцию. Никитич в это время спал сном исполнившего долг праведника, Вован был отправлен восвояси с обещанием подумать о его участии в походе. К вечеру познаний милостиво была допущена Весняна. Вся компания устроилась в дедовом модерновом кабинете с интернетом и лесным озером. Наглые караси вряд ли могли считаться нежелательными слушателями.

– Итак, молодые люди, – начал Митромир, – кое-что из физики вы наверняка помните, – и он оглядел всю компанию.

Судя по смущенным физиономиям Лехи и Антона, из физики они действительно помнили именно кое-что. Весняна выглядела более уверенной, но скромно помалкивала.

– Не буду утомлять вас, – усмехнулся Митромир. – Тем более что известные людям физические законы действуют лишь в четырех процентах вашей вселенной – той, которую вы видите. И опираются они примерно всего лишь на пятьдесят констант, то есть постоянных величин. А природа восьмидесяти процентов энергии в видимой вселенной вам и вовсе непонятна, поэтому вы называете ее темной. Остальные пятнадцать процентов – область догадок. Цифры в зависимости от фантазии так называемых ученых могут отличаться, но не критично. Это факты, признанные даже вашей ортодоксальной наукой. Что из этого следует? – докладчик строго обвел взглядом слушателей.

Аудитория почтительно внимала.

– Из этого следует то, что ваш мир в вашем понимании скуден, ограничен и мал как в познании, так и в возможностях, – вывод был беспощаден и звучал как приговор.

Услышав такое, даже караси в озерце перестали игриво плескаться и притихли.

– Человечество варварски использует то, что ему было предоставлено, а именно – грубую энергию, – продолжил посланец Радегаста. – Вы сжигаете органику, чтобы получить ее, расщепляете атом, ломясь там, где надо было бы действовать и тоньше, и умнее. Планета загажена вашими отходами, электромагнитными полями, даже ближний космос вы умудрились заполнить мусором от ваших примитивных летательных аппаратов… Этот перечень можно продолжать долго. При этом вы еще плодитесь как мухи, – и обвиняющий перст Митромира воткнулся почему-то в Леху.

Отставной скинхед обиженно потупился, но возражать не посмел. Возразил Антон:

– Но это все-таки наша планета… Наш дом…

– Поэтому я с вами здесь и разговариваю, – огрызнулся Митромир. – Это в каком-то смысле мой дом тоже.

– То, что происходит на Земле, мы и сами видим, – осмелел Леха. – А от нас-то что зависит, в натуре? Если поближе к теме…

Докладчик вздохнул. По его мнению, аудитория была не только туповата, но и строптива.

– Ваш мир не всегда был таким, – сказал он, – замкнутым и ограниченным. Вам предшествовала другая цивилизация – атлантов, и им дана была возможность использовать другую энергию, близкую к Истинной. Ее иногда называют психической. Другими словами, соединяя коллективное слово с образом, они могли воздействовать на полевые структуры, из которых, как известно, и состоит то, что вы называете пространством и материей. В какой-то степени атланты могли изменять и то, что вам известно как время.

– А подробнее нельзя? – буркнул Леха. – Нам известно, им известно…

– Не пыли, – осадил его Антон, имевший некоторые основания после путешествия в Вышемирье считать себя почти докой в этих делах. – Если подумать, то магия… или как бы колдовство – это и есть то самое использование этой психоэнергии?

– Не совсем, но близко, – кивнул Митромир. – Магия – это искусство использования тонких энергий в тех мирах, где эти энергии столь же очевидны и подчинены таким же строгим законам, как, например, ваше электричество. Однако совершенное владение этим искусством предполагает и совершенство его носителя. Этого в свое время не учли атланты. Они попытались перевести Солнечную систему на более высокий пространственный уровень – такой, где можно творить уже только силой мысли. Но их внутренний, духовный мир был очень далек от совершенства… Они вели войны и с людьми, и между собой, а лицемерие никак не могло прикрыть недостаток доброты и любви. Поэтому и… – Митромир на секунду задумался, и было видно, как ему трудно подбирать понятные слова и категории. – Если упрощать, то их собственных энергетических мощностей для задуманного им явно не хватало, даже тогда, когда они попытались координировать сотворение словообразов всем населением единовременно. Такое удалось им только однажды, да и то в войне между двумя атлантическими цивилизациями. Поэтому они попытались в помощь собственным способностям соорудить некие механизмы, явившись таким образом в чем-то предшественниками вашей механистической цивилизации. И запустили эти машины.

Митромир задумался. У двух слушателей рты открывались все шире, словно они слушали интереснейшую сказку. Весняна оставалась спокойной, и только в изумрудных глазах ее играли непонятные огоньки.

– Переход не удался, – продолжил Митромир. – Контроль за процессом был почти утерян. Чтобы погасить энергетический выплеск, одна из атлантических цивилизаций пожертвовала собой. Она была материнской. И существовала на планете, которую вы знаете под именем Фаэтон.

Митромир снова замолчал. Антон с Лехой медленно переваривали услышанное.

– Так ведь это… – растерянно сказал Леха. – Фаэтон, говорят, был разрушен, а осколки его летают… И миф такой есть, древнегреческий, – определенно вечный студент все-таки имел какое-то отношение к институту культуры.

– Верно, – кивнул Митромир. – Скажем так, отдача пришлась на эту планету, с которой когда-то явились на Землю атланты. И Фаэтон разлетелся на куски. Некоторые из планет в Солнечной системе вышибло из их прежних орбит. Досталось тогда и Земле: смена магнитных полюсов, изменение наклона земной оси, потопы, вулканы, землетрясения, прочие непредвиденные удовольствия. Атлантида прекратила существование. Но в целом для Земли обошлось, если уж мы сидим тут и приятно общаемся.

– Так ведь грек Геродот писал, – снова встрял Леха, – что атланты были чуть ли не его современниками. Если даже он это у египетских жрецов содрал, то все равно получается…

– Не надо перевирать Геродота, – не согласился Митромир. – Катастрофа произошла около двенадцати тысяч лет назад по вашему летоисчислению. Воспоминания об атлантах у людей гораздо старше даже шумерской цивилизации, предшествовавшей древнему Египту. И вообще вы почти ничего не знаете об истории своей планеты по двум причинам: во-первых, слишком молоды, а во-вторых, вынуждены опираться только на письменные источники да археологические раскопки. Ведь доступ к информационному полю планеты для вас теперь закрыт, как и к так называемым тонким энергиям. А историю, создаваемую таким образом, всегда легко подтасовать, что вы с успехом и делаете, относя все непонятное к области мифов и сказок. Тем не менее, действительно, остатки атлантической цивилизации еще какое-то время сосуществовали рядом с людьми. Но потом… Вот посели тебя, Алексей, в племя дикарей, долго ли ты будешь помнить о Геродоте? – неожиданно спросил он.

Леха пожал плечами:

– Кто его знает. Да я от злости сам дикарем стану, и какой уж тут Геродот…

– Именно. А для атлантов это был удар неизмеримо мощнее. После их эксперимента планета вместе с вашей звездной системой не только не вышла на новый полевой уровень, но провалилась еще ниже. Атланты утратили возможность владеть той самой психической энергией и опустились на один уровень с людьми. Они поняли, что деградируют. Плюс комплекс вины… Деградация, кстати, является проблемой для всех цивилизаций, переживших планетарную катастрофу. Поэтому остатки атлантов ушли от людей, большей частью в недоступные пещеры. И погрузились в нечто вроде летаргического сна, который длится уже тысячелетия. Кое-кто – в Гималаях, иные, известные под именем ариев, – на российском Крайнем Севере и в Сибири. Есть такие места для спячки и в Америке, и в Африке, и в Антарктиде. Цивилизация атлантов была обширной…

– Ну, конечно: нагадили – и в спячку. Нас кинули – и в кусты. А чего ж себе харакири не сделали? – язвительно спросил Леха.

– Не тот менталитет, – вздохнул Митромир. – И уж лучше бы они на самом деле проделали с собой эту изящную операцию с учетом того, что происходит сегодня… Отдельные из них – несознательные элементы – успели поделиться частью знаний с людьми. Хорошо еще, что большая часть этой информации оказалась попросту неприменима в сложившемся физическом мире. Ведь атлантическая цивилизация не была технологичной в современном понимании. Зачем атланту подъемный кран, если он мог перемещать многотонные каменные блоки Словом? Отчасти именно поэтому ваши археологи не могут найти материальные свидетельства существования атлантической цивилизации. Кроме того, существует всеобъемлющий закон: при переходе с уровня на уровень цивилизация, включая ее материальные носители, исчезает с предыдущего плана бытия. Для того чтобы очистить этот план для следующих за ней носителей разума. Это в том случае, если переход состоялся в чистом, так сказать, виде… Впрочем, вы, люди, сами охотно уничтожаете собственную историю. После зачистки испанцами Южной Америки осталась лишь пара рукописей инков и ни одной – майя! Все сожгли…

Митромир, воодушевившись собственной лекцией, встал, прошелся по комнате и продолжил:

– Шут с ними, атлантами. Иначе я совсем вам голову заморочу. И себе заодно, потому как многое непостижимо даже для таких магов, как я.

В тишине ощутимо хмыкнула Весняна. А затем невинно спросила:

– А мы-то как же, Митромир? Ведь мы-то, домовые, пользуемся Истинной энергией? Значит, она осталась в этом мире? Да и ты вроде как пользуешься, если вспомнить о кастрюле…

Судя по всему, воспоминания о кастрюлях были с некоторых пор для Митромира болезненны. Он раздраженно метнул взгляд на ехидную домовену, но затем, подумав, сказал:

– В этом и проблема. Нынешний мир, не перейдя на следующий полевой уровень, тем не менее, не рухнул на уровень вниз, а остался болтаться где-то между ними. И в итоге оказался в так называемой Серой реальности. Такова цена попытки сохранить цивилизацию и саму планету. Совершенного уровня достигнуть трудно… Поэтому часть Истинной энергии просачивается сюда из смежных миров, несмотря на блокировки, поставленные Высшими. Вот вы, домовые, а заодно лешие, гномы, эльфы и прочий маленький народец, ее используете. Те из вас, кто не пожелал уйти в смежные миры после катастрофы. Кроме того, Истинная энергия имеет свои разновидности, и вам известны лишь ее низшие уровни.

– Ну-у, это как сказать, – строптиво заявила Весняна. – Мы и сами истинные, не то, что некоторые, кто себя магами кличет…

– Постойте, постойте, – вмешался Антон, видя, что дискуссия вновь грозит перейти к проблематике кухонной посуды. – Митромир, если оставить атлантов с их переходом побоку, а заодно и людей, то вот эти… маленький народец – они кто? И почему – маленький?

– Ну, – нехотя начал Митромир, косясь на Весняну, – есть еще один универсальный закон: верования порождают божества. Другими словами, выражаясь на вашем примитивном уровне, психическая энергия, как одна из разновидностей Истинной, воздействуя на полевые структуры, из которых, как известно, все и состоит, может материализоваться. И наоборот. Люди верили во всяких духов и… м-м-м… домовых, например – они и появились. А своим появлением данные сущности еще более умножали эти верования и тем самым крепли, крепчали, так сказать, материально, – в тоне посланца Радегаста явно проскользнул сарказм. – Но так и остались зависеть в первую очередь от энергетического уровня, хотя и называют себя истинными в отличие от людей, которые развиваются, так сказать, в обратном порядке. Потому маленький народец не смог создать цивилизацию, стать большим народом…

– И вовсе не так! – вспыхнула Весняна. – Были и у нас государства, и появились мы совсем не оттого, что люди в нас верили, мы вполне материальны… Вернее, не только оттого… И вообще, еще надо посмотреть, о какой людской цивилизации мы говорим! А если затронуть те миры, куда мы ушли… – тут Весняна осеклась и, бросив быстрый взгляд на Митромира, потупилась.

Митромир остро глянул на Весняну.

– Это верно, – сказал он. – Но давай не будем углубляться в совсем далекую древность. Она ведома только богам. Во всяком случае, маленький народ называет себя теперь народом Раземелья. Это один из соседних миров, в большей мере населенный сущностями, которые ушли с Праматери Земли.

– А боги – кто? – не выдержал Антон, блестя глазами.

– Это сущности более высокого порядка. Разумное существо может достигнуть такого уровня совершенства, что переходит на более высокий энергетический уровень. А если оно еще получает энергетическую подпитку с низшего плана, то становится, в вашем понимании, божеством, получая новые возможности. На самом деле для данной сущности это очередной этап к Абсолютному совершенству – к Абсолюту, творцу вселенных, или Богу. Если сущность достигает Абсолюта, она сливается с ним, образуя множественное в едином. Но этот путь проходят очень немногие. В свою очередь единое проявляет себя во множестве. То есть каждый из нас несет в себе частичку Абсолюта изначально.

– Ух! – потряс головой Леха, пытаясь, очевидно, как-то утоптать в своем сознании услышанное.