Темь. В поисках истины

– Где твои поганки? – орал он то на Леху, то на проносящегося мимо ошалелого официанта. – А мухоморы где? – но грохот из динамиков и жизнерадостные вопли толпы мешали ему достучаться до истины.

Ситуацию помог разрулить неожиданный знакомый деда, возникший из дымного сумрака и оказавшийся, к изумлению Никитича, совладельцем «Поганок».

– Я-то думал, – объяснял потом Антону дед, – что живет этот Козюкевич тихо и спокойно, вампирит на долю малую, а он, гляди-ка, развернулся, отъелся, ровно генерал какой… Брюхо – точно генеральское! Только вот зенки почему-то теперь в разные стороны съехали.

Как выяснилось, был Козюкевич рядовым затрапезным вампиром, побирался по притонам бомжей, и, судя по всему, недолго ему оставалось до того, чтобы вообще стать бесплотной тенью. Но, как видно, кому-то очень услужил он, если сейчас в качестве хозяина элитарного клуба предложил Никитичу грибную настойку собственного изготовления.

– «Я имел удовольствие лично и с трепетом собирать этот бесценный продукт вот этими мозолистыми натруженными руками!», – злобно цитировал Никитич неожиданного знакомого. – «И ви можете наглядно наблюдать, какую опасность для жизни я имею, когда пробую своими хрупкими зубами нежность и безвредность каждого продукта!», – память у деда была избирательно отменная. – Еще и клыки свои нам совал – пощупать, кровопивец недоделанный…

Спасло деда то, что чернявая и бровастая физиономия собирателя грибов сразу возбудила скинхедские инстинкты Лехи. И когда в руках Козюкевича неведомо откуда объявилась внушительная посудина с дымящейся ядовито-зеленоватой жидкостью, он заорал на ее владельца: «Ополосни клыки сначала!». Освеженный пивом вопль Лехи был настолько могуч, что заглушил всю стихию веселья, и Козюкевич с перепугу макнул свои желтые клыки, которые он без стеснения являл народу, в зелье.

Эффект был неутешительный для Никитича. Челюсть вампира вначале мелко затряслась, потом отвалилась, из пасти игриво вылетел султанчик дыма, после чего Козюкевич, закатив глаза, пал на затертый пол «Ночных поганок». Впечатленная толпа вокруг радостно возликовала.

К несчастью, неутомимый дед повел себя бесшабашно: успел выхватить у интригана сосуд с напитком, понюхал его и торжествующе объявил, что грибы тут присутствуют. После чего произвел над сосудом какие-то пассы. В результате напиток изменил зеленый цвет на розовый, а затем наполовину исчез в распахнувшейся бороде деда. Видимо, атмосфера всеобщей безответственности оказала тлетворное влияние и на домового.

Дальнейший рассказ Никитича носил подозрительно обрывистый и противоречивый характер, из чего можно было заключить, что дед ликвидировал вредные свойства зелья явно не полностью. Что и подтвердила Весняна:

– Я неладное почуяла с дедом и помчалась по ориентиру к нему. По мышиным ходам. Тебя, Ант, будить не стала, а надо было… Когда их выкидывали на улицу, дед ну совсем окосевший был! Да и Леха не меньше.

– Кого выкидывали? – взвился Никитич. – Это мы их там распушили! Вот ежели бы Мавруша под ногами не путалась, я бы этих поганок по кирпичику раскатал!..

– Если бы не Мавра, ты бы этот кувшин с пойлом допил, и тогда неизвестно, что бы с тобою сталось!

– Или с «Поганками», – сердито буркнул дед, явно чувствующий свою вину. – А кувшин из рук забирать да об пол брякать – это несправедливо. Особливо, когда он не пустой.

До сути конфликта, возникшего между разгулявшейся троицей и ночным заведением, Антон докопался не сразу. Никитич шипел, а его дымчатая борода возмущенно парила в воздухе, прежде чем стало ясно: на одном из этажей заведения тусовалась компания, возглавляемая неким деятелем от шоу-бизнеса, коего окружающие звали Няшкой, а дед тут же переименовал в Бяшку. Пока деятель кокетливо и томно бросался на руки почитателям, Никитич терпел, тем более что Леха популярно объяснил ему, что сей субъект имеет отдаленное отношение к лично им уважаемому старинному шлягеру, трогательно повествующему о миллионе алых роз, а также к серии других не менее уважаемых шлягеров, ныне незаслуженно забытых.

Однако тут в «Ночных поганках» объявилась стайка стеснительных юношей, призванных, как выяснилось, отнюдь не для придания дополнительного колорита заведению, поскольку вышеозначенный Бяшка немузыкально взвыл: «Зайки мои!», после чего, прихватив самого миловидного обладателя подкрашенных век, блудливо удалился с ним в ближайший туалет.

– Это он чего? – не понял поначалу Никитич. – На горшок пацана повел?

– Посмотри – увидишь, – сердито буркнул Леха, наливаясь злобой. – Гад, а еще об алых розах тут распинался… Вставить бы ему эти розы в заднее место! Продюсер хренов. Мало ему львиц светских.

Любопытный дед ничего не понял и, подогретый вампирским напитком, шмыгнул вслед за парочкой, непонятно как миновав телохранителей любителя заек.

Минутой позже девиз «Ночных поганок», повествующий о мире и покое, был окончательно посрамлен.

Прежде всего из туалетных недр раздался совсем немузыкальный визг Бяшки. Затем из зеркальных дверей вылетел пунцовый вьюноша. Быстрота его объяснялась пинками Никитича, которыми тот с молниеносным темпом награждал юную особь пониже спины, приговаривая: «Будешь знать, чем угождать».

Оперативность действий разъяренного домового явно превосходила скорость мыслительных процессов двух охранных шкафов, отстраненно взиравших на воспитательный процесс вьюноши. Лишь когда визг, вырывавшийся из туалета, достиг немыслимых высот и стал переходить в ультразвук, шкафы, набычив шеи, оживились и обозначили действия в рамках должностных инструкций. Один из них, выбросив вперед длань, более похожую на бревно, поймал Никитича и подвесил его в воздухе, чем невольно помог воспитуемой особи исчезнуть в восторженно вопящей толпе, узревшей новое зрелище. Другой пытался двинуться в туалет, но заклинился в двери плечами.

– Скины, наших бьют! – немедленно отреагировал уже перешедший середину пивного океана Леха и прицельно метнул недопитую бутылку в верзилу, раздумчиво державшего на весу Никитича.

Прицел, однако, был неверен, и коварный сосуд с треском разлетелся о затылок застрявшего в дверях телохранителя, придав тому некое ускорение. Дверной косяк возмущенно хрустнул и вместе с плечами верзилы пошел навстречу страдальческому визгу.

И вот здесь с воплем боевой ведьмы в дело вступила Мавруша. Из ее кокетливого, с кружавчиками рукава взметнулась та самая знаменитая метла из африканского дерева и обрушилась на бритый лоб шкафа, продолжавшего задумчиво взвешивать на вытянутой руке онемевшего от такой наглости Никитича. Наверное, в дело примешалось еще какое-то заклинание, поскольку от грохота, пронесшегося по залу, вся плотно сбившаяся толпа зрителей синхронно присела. Метла печально разлетелась пополам, а верзила, отпустив Никитича, задумчиво почесал лоб.

–Р-разорю! Р-размаячу! Р-размагничу и замр-ру! – заорал, почуяв под собой землю, Никитич.

Земля, однако, оказалась для него шаткой, и пущенная неверной рукой деда зеленая ветвистая молния хлестко опоясала седалище охранника вместо того, чтобы наверняка попасть хотя бы в солнечное сплетение. Но и этого хватило.

–У-ау! – взвыл шкаф в унисон туалетному визгу и навис над вредным дедом.

Назревала тривиальная драка, но как раз в этот момент и объявилась Весняна, примчавшаяся по одной ей ведомым туннелям. Первым делом она ошарашила присутствующих болотным туманом, чтобы утишить страсти. А затем, поскольку Леха, Никитич, да и Мавруша находились в не совсем транспортабельном состоянии, домовене пришлось выволочь их на свежий воздух и вызвать обыкновенное такси. Тащить всю эту ораву по мышиным норам было бы делом слишком утомительным – тем более, что вся компания рвалась назад: Леха – к недопитому океану и желанию вставить кому надо веник роз, Мавруша – к погибшей метле, а Никитич – к неутоленному мщению и грибам. Хорошо еще, что наиболее трезвая и не отравленная туманом часть публики помогла Весняне выпроводить буйных посетителей на улицу, не стесняясь на дружеские, но щедрые тумаки.

Последнее, что увидела Весняна в «Ночных поганках» – выползавшего из туалета Бяшку. Его визг уже перешел в тоскливый, безнадежный вой, а позади деятеля шоу-бизнеса торжествующе цвел наипышнейший куст алых роз с длиннющими шипами. В данном случае желания Никитича и Лехи полностью совпали.

Глава 5

В просторной, сухой и теплой пещере общались две не совсем обычные личности. Собственно, как таковой личностью в обыденном понимании могла считаться только одна: сидевший на каменном валуне, похожем на стул, темноволосый, с кудрями до плеч, длинный и мрачный мужчина в безукоризненном фраке, нервно крутивший в тонких белых пальцах изящную трость. Его собеседником был светящийся белый шар размером с футбольный мяч, который иногда, впрочем, словно потягиваясь, принимал форму овала. Шар висел в воздухе над плоским каменным возвышением и, казалось, всматривался в застывшую на нем лужицу, сиявшую металлическим ртутным блеском.

– И это он? – с сомнением спросил, еще ближе приблизившись к луже, светящийся мяч, причем вопрос прозвучал словно сразу отовсюду, отразившись от стен пещеры.

Мужчина заметно поморщился и, привстав, вгляделся в изображение, вспыхнувшее в ртутном «телевизоре». А затем подтвердил:

– Он. Со всей честной компанией.

– Хм, – с еще большим сомнением произнес шар.

«Телевизор» правдиво показывал, что в некоей комнате, увитой зелеными ветвями, за старинным громоздким столом, в кругу света, падающего из-под зеленого абажура, мирно вкушала пищу некая компания. Возглавлял ее пушистый дед в длинной белой холщовой рубахе, рядом восседала тоненькая рыжеволосая девушка, далее следовал невысокий лысоватый субъект с явно припухшей верхней губой, размахивающий куриной ножкой, а с ним соседствовал большой синеглазый парень в потертых, но чистых джинсах, с круглой простоватой физиономией. Странное дело, но при всей жизнерадостности и умилительности картины компания оставляла впечатление легкой потрепанности.

– Вот этот большой и неуклюжий недоросль – призванный? Избранный? Да в нем Истинной энергии – свечку не зажечь! – сомнение светящегося существа грозило перейти в сарказм. – Митромир, а ты, часом, не ошибся? Эту недоразвитую оглоблю ты собираешься явить магам? Ко всему прочему, как я вижу, с уже отшибленной памятью. Он ничего не помнит о магическом.

– Память мы ему восстановим, – мрачно пообещал тот, кого называли Митромиром.

– При виде одной только его компании от смеха перемрут последние микробы на Марсе, – сообщило существо. – Это прямая угроза космической экологии, – и шар ехидно преобразился в череп, символизировавший, очевидно, останки того самого последнего микроба. – Темные маги, понятно, не сливки общества, но все же…

Митромир медленно вскипал.

– Было бы удобнее, светлейший Радегаст, если бы ты вошел в материальное тело, – сдержанно произнес он. – А кроме того, этого парня признала Мокоша.

– Он был в Вышемирье?! Вышел в астрал?

– Именно, – кивнул Митромир. – Там на него напал Темный. Мокоша фактически спасла Анта и пригласила приходить еще. А домовые ей помогли отбить нападение. Отделались вулканом где-то в Чили и общей помятостью.

– Та-а-к, – в пещере сухо хлопнуло, и из сияющего шара на соседнем валуне явился полный жизнерадостный человечек в ярком халате огненных цветов, тону которых вполне соответствовали огненно-рыжие кудри до плеч, такого же окраса бородка и здоровый румянец. Сам шар при этом исчез.

– Ты уж извини, что я по-простому, по-домашнему, – погладил халат Радегаст. – За столько десятков тысяч лет официальная форма надоедает… Что ж, Мокоша никак не могла ошибиться. Давай-ка тогда повнимательнее приглядимся к этой компании… – и он прищурился.

Митромир с затаенным беспокойством наблюдал за сосредоточенностью собеседника.

– Однако! – воскликнул, наконец, Радегаст. – За неполную неделю эта компания ухитрилась сварганить извержение вулкана в Южной Америке с десятком тысяч пострадавших и сделать сито из одного из прислужников Велеса, уконтрапупить ростовщика-вампирчика, учинить газовую атаку в ночном клубе и изобрести новый способ рассады алых роз. Последнее, правда… м-м-м… несколько негуманно. Хотя, с другой стороны, – Радегаст задумчиво поскреб в огненной бороде, – сообщество мазохистов, может быть, будет счастливо…

– Там было еще много чего, светлейший, – Митромир осторожно направлял мысли собеседника в нужное русло, – но ты думаешь, что сущность, напавшая на Анта в Вышемирье, – дело рук Велеса?

– Ну, – с сожалением оторвался от раздумий об алых розах Радегаст, – Велес по определению всегда был на стороне Темных. А то решето, которое Мокоша выбросила из Вышемирья, весьма напоминает мне одного из слуг Чернобога. У него ну очень заметная самостоятельная бородавка на носу…И давай-ка без титулов, Митромир, какие уж мы теперь светлейшие – так, отзвуки великих эпох…

– Эти отзвуки просыпаются, – бесстрастно сказал Митромир. – У бывших богов не бывает покоя. Или тех, кого называли богами.

– Да, – тяжело вздохнул его собеседник. – Только смертные в этом счастливы: у них есть шансы обрести покой.

Оба помолчали.

– Спутники у Анта необычные, – задумчиво произнес Радегаст. – Домовой-полукровка, домовена… с ней вообще неясно. С каких это пор домовые добрыми стали? Еще и этот приблудившийся скинхед-перестарок. Думаю, здесь не обошлось без Мокоши. Она нынче в великой силе. Будь внимательнее, Митромир. Само вторжение Темного в Вышемирье уже означает вооруженную вылазку. И помни: времени у нас нет.

– Помню, – кивнул Митромир. – А что атланты?

– Дрыхнут в пещерах, чего же еще, – кратко сказал Радегаст. – Наворотили когда-то делов… Они здесь защищены, как и я. И думают пережить очередное перерождение мира. Но я-то знаю: теперь, если что, их не спасут и Гималаи… Прощай! Нет, погоди-ка… – остановил он повернувшегося было Митромира, – Ты уж, пожалуйста, подбодри Анта да домовых, что ли, не пугай особо. Не приучены они, сам понимаешь, к таким масштабам да поворотам. Дух подними. Ну и явись им в подобающем облике. Да в чарах не переусердствуй: эта компашка нам и так магический баланс порушила…

А когда Митромир исчез, Радегаст, улыбаясь, проворчал: «А все-таки алые розы – это мысль!».

***

– Нет, нет и еще раз нет, и никогда не была я крысой! – бушевала Весняна, размахивая половником в опасной близости от Лехиных залысин. – Если пришлось к Никитичу бежать мышиными тропами, это еще не значит, что я могла попасться в мышеловку!

– Так я ж о тебе тревожусь, – отчаянно защищался Леха, уклоняясь от половника. – Ну не могла же ты бегать тараканихой…

– Что?! – взвилась Весняна. – Ты меня еще с клопом сравни!

– Клопы ползают медленно, – глубокомысленно сказал Никитич, сладко внюхиваясь в пирог с грибами. – Вот помню, травили мы их с той кухарушкой, травили…

– Это как сказать, – знающе возразил Леха. – Может, вы чем другим занимались, а не клопами. Вот я как-то случайно совсем зашел в барак к зекам, а они клопиные бега устроили. И один клопик такой шустрый был, все увертывался и быстрее всех бегал, да еще все куски по дороге собрал и у других затырил…

Бам-ц! Грозный половник все-таки выполнил свою историческую миссию, и на Лехиной макушке многообещающе заалела нарождающаяся шишка.

– …Ему еще кличку дали – Абрамович, – машинально продолжил Леха и лишь только потом взвыл, схватившись за пострадавшее вместилище мысли. – Весняна, это нечестно – на безоружного! С половником!

– А обзывать меня Абрамовичем – честно? – совершенно последовательно спросила девушка. – Меня – домовену в сотом поколении – сравнивать со всякой нечистью непородной! И ничего ни у кого я не тырила!

– К-ха! – поперхнулся Никитич. – Какое это такое сотое поколение? Ты чего ж деда позоришь? Нашему роду, чай, никак не меньше десятка тысяч лет будет…

Со времени ночного набега на «Ночные поганки» прошло уже два дня, но тема была еще свежа, поскольку других не находилось. Лехина губа пришла почти в естественное состояние и уже не мешала ему без помех, на равных вступать в дискуссии, чем он беззастенчиво пользовался. А поскольку чувство такта у вечного студента частично потерялось где-то в буйном прошлом, то перепалки между ним и Весняной иногда носили пылкий характер.

Хуже всего было то, что происшедшее в «Поганках» получило большую огласку. В доме не было телевизора, но продвинутый домовой в качестве его использовал компьютер, и вся компания с возмущенными возгласами слушала сообщения дикторов о попытках террористического налета на популярный ночной клуб, в котором сливки общества предавались изящному отдыху вкупе с познаниями в области классической музыки. Особой популярностью пользовалась теледива, в десятый раз трагически рассказывавшая, как свора бандитов – и особенно один, с ваххабитской бородой – была очарована ее красотой (надо полагать, в период обмазывания теледивы икрой), и только это помешало им зверски прикончить всю публику.

Не меньше трагических нот звучало о героизме, проявленном в борьбе с террористами известным шоу-деятелем, в результате чего он до сих пор переносит сложнейшую косметическую операцию в научно-исследовательском медицинском центре. Правда, корреспондента, брякнувшего в первом репортаже о том, что операция выполняется опытнейшими проктологами, немедленно изъяли из телеэфира. Зато проктологическую тему с радостью восприняла и начала развивать интернетовская общественность.

В результате вся компания вынуждена была сидеть дома, дабы не рисковать, а Леха вообще туманно заявил, что после таких трудов ему не мешает подумать об академическом отпуске. Чему, вероятно, вполне способствовал ветер, гулявший в его карманах.

Миролюбцем во всех случаях выступал Антон: во-первых, потому, что был больше и выше остальных, во-вторых, осознание непонятной избранности придавало ему в собственных глазах больше значительности. Но только в собственных, поскольку в буйной компании все вдруг оказались на равных, и даже Никитич не помышлял, будучи во гневе, реально превратить Леху в нахального пищащего комара, хотя грозился не раз.

Вот и в это утро все начиналось таким же образом с той только разницей, что Лехина макушка украсилась очень перспективной шишкой. И несмотря на все его упрашивания, Весняна с Никитичем категорически отказывались ее ликвидировать – «в качестве назидательства», как сказал дед. Перепалка по этому поводу достигла максимума, когда Весняна внесла пышущую паром кастрюлю с традиционным грибным супом.

– Ну и как я буду бейсболку носить? – трагически восклицал Леха. – С рогом на башке? Вот Митромир явится – он вам всем покажет!

– Митромир этот! – Весняна в сердцах брякнула посудину о стол. – Тоже мне персона – носа не кажет, а мы тут жди. Вот появится – я его в кастрюлю засуну. За неуважение! – и она сердито стукнула крышкой.

– А-а! – пронесся в комнате страдальческий вопль.

Канарейка у окна в страхе присела. Воцарилось молчание. И даже листья на ветках предусмотрительно свернулись в трубочку.

Крышка кастрюли сначала медленно, затем с ускорением стала подниматься ввысь, выпустив облако пара, а под ней возникло мужественное худощавое лицо, с укоризной глядящее на онемевшую компанию. Лицо выросло в фигуру во фраке, фигура вытянулась из кастрюли и вместе с остатками супа, грибов, лавровых листьев и прочей зелени пулей вылетела наружу из комнаты, сметя со стола пироги, чашки, ложки…

– Душ ищет, – автоматически прошептала Весняна. – Холодный…

Хлоп! Это запахнулся рот деда.

– Хороший суп был, – прошептал Никитич.

…В Гималаях случилось легкое землетрясение: Радегаст хохотал.

***

Значительно позже Митромир надменно объяснял, что дело все просто в том, что случайно совпала энергия его переноса в домовье логово с энергией так некстати разгневавшейся домовены. И произошло это именно в момент переноса. Втайне-то он надеялся, памятуя о совете Радегаста, явиться в светящемся облаке, громе и прочих регалиях, присущих посланцу высшего существа. Поэтому мысль о купании в грибном супе его очень угнетала. И ему вдвойне была приятна мудрая подсказка Никитича о том, что тут не обошлось без злокозненного влияния Темных, покусившихся на него таким наглым образом. Искреннее сочувствие всей остальной компании несколько смягчило надменность гостя, и он, облачившись в выловленную из воздуха серую пиджачную пару, милостиво согласился отведать дедовых бубликов.

– Но вообще, – строго предупредил Митромир, – отныне никаких чар. Баланс Истинной энергии, которую в этом мире зовут магической, в таком состоянии, что малейшее вмешательство может привести к катастрофе. Это предупреждение самого Радегаста.

Антон с Лехой внимали с раскрытыми ртами. Никитич с Весняной торжественно осознавали всю серьезность момента.

– И потом – чего вы тут расселись? – осведомился Митромир, продолжая жевать. – В поход – и немедленно! Сегодня – день на сборы и поиск транспорта, завтра утром выезжаем. Все, кроме Алексея. Дорог каждый час, а вы, – он неодобрительно покосился на зеленое и благоухающее великолепие домовьего жилища, – сибаритствуете.

– Во какие словеса знает! – восторженно ахнул дед и сорвался с места. – Весняна! Давай-ка собирать баулы, Ант, помогай, Леха, дуй отсюда, а транспорт стоит во дворе…

Переполох получился большой.

Громче всех орал Леха о том, что ему, бездомному и безденежному, прямая дорога в поход, а без него Антон и вовсе пропадет. Никитич, не слушая его, потащил Антона в какие-то закрома, и они стали выволакивать вместительные корзины с сушеными грибами, пока Весняна увязывала огромные узлы с кастрюлями и прочей кухонной утварью. Увидев это, Митромир остолбенел, а когда узнал, что под транспортом дед подразумевал старинное изделие марки «Москвич», в которое собирался впихнуть, похоже, всю квартиру, то чуть было не впал в кому. Было очевидно, что ему давно не приходилось сталкиваться со столь буйной оравой.

Спасти положение мог только истинный бюрократ, каковым посланец Радегаста себя и проявил. Молча выдрав лист из валявшейся рядом с дедовым компьютером тетради, в которой тот записывал адреса виртуальных ведьмочек, и вооружившись прихваченной здесь же авторучкой, Митромир решительно сел за стол и возгласил, перекрывая шум и гам:

– Граждане! Подходить согласно очередности. Список вещей приготовить заранее! Нарушители будут оштрафованы переносом очереди по инструкции. С привлечением к дисциплинарной ответственности!

И в воцарившейся тишине сварливо добавил:

– Предупреждаю в последний раз. Иначе закроюсь на обед.

Нет, не зря Радегаст избрал своим посланцем именно Митромира, досконально, судя по всему, изучившего особенности российского характера… С этого момента сборы происходили вполне упорядоченно. Правда, Никитич впал в уныние, оглядывая тоскующим взором и лесное озерцо, и гору грибов, и притихшую канарейку, а Леха с каждой минутой мрачнел все больше, понимая, что исторический поход со все большей вероятностью состоится без его участия. Но бюрократическое давление в виде грозного Митромира с вознесенной вверх авторучкой сковывало все их несанкционированные порывы.

Больше всего времени ушло на отбор продуктов, кои следовало взять с собой, не полагаясь на безвредность продукции придорожных кафе и шашлычных. Уяснив, наконец, что наибольшую часть дедовых закромов составляют грибы всех видов, к которым Митромир с недавних пор испытывал вполне объяснимую нелюбовь, посланец Радегаста сокрушенно вздохнул и отрядил Весняну в рейд по торговым точкам, снабдив кратким списком продуктов.

Затем возник вопрос о транспорте. Никитич целых пять минут героически настаивал на варианте своего «Москвича», особо упирая на надежность и неприхотливость агрегата («Хушь соляркой корми»), но Митромир возразил:

– Нам антикварные ценности ни к чему. Незачем травмировать психику гаишников и иностранцев. Мы возьмем простой и надежный джип. Ехать нам далеко, а там, глядишь, еще и на снегоходы пересесть придется… Леса, болота. Трудный путь, господа!

И, подумав, скромно объявил:

– Полагаю, «эскалэйд» нам подойдет. Или «хаммер».

– И что ж это за чудо такое – «хамлер»? – ядовито осведомился обиженный Никитич.

– Насчет «эскалэйда» гиббоны за сто километров вперед приготовятся, – проворчал Леха. – И каждый пасть раззявит не меньше чем на сотнягу баксов.

– И где мы найдем в лесах и болотах качественный бензин? – спросил Антон. – На плохой «кадиллак» не согласится, ведь американец. А «хаммер», если дизельный, нашей соляркой просто подавится. Далеко не уедем.

– Просвещенная, однако, пошла молодежь, – пробурчал Митромир, имевший, видимо, некоторые пристрастия к комфортабельной технике. – Тогда, автоэксперты, предлагайте сами. Но учтите: на ведре с колесами типа «УАЗ» поедете в одиночку. Я от вас и пешком не отстану.

– Предлагаю «крузак»! – Леха изо всех сил старался быть полезным. – Скромно, надежно, незаметно, у нас на Северах на них даже начальники колоний ездят. Вместе с ворами в законе. Так что совсем своя машина…