Подвижники земли русской. Приенисейская Сибирь

В мире христианском все должно непременно способствовать установлению совершенного строя на земле, да и ведет к этому на самом деле. В противном случае дела опровергли бы слова Спасителя. Он бы не был среди своей церкви до скончания веков. Новый строй – царство Божье, который должен наступить благодаря искуплению, – не отличался бы от старого строя, – от царства зла, – который должен быть искуплением искоренен… По признанию самых даже упорных скептиков уничтожением крепостничества в Европе мы обязаны христианству. Более того, известно, что первые случаи освобождения были религиозными актами и совершались перед алтарем и что в большинстве отпускных грамот мы встречаем выражение: рго redemptione animae – ради искупления души. Наконец, известно, что духовенство показало везде пример, освобождая собственных крепостных, и что римские первосвященники первые способствовали уничтожению рабства в области, подчиненной их духовному управлению. Почему же христианство не имело таких же последствий у нас? Почему, наоборот, русский народ попал в рабство лишь после того, как он стал христианским, а именно в царствование Годунова и Шуйских? Пусть православная церковь объяснит это явление. Пусть скажет, почему она не возвысила материнского голоса против этого отвратительного насилия одной части народа над другой. И посмотрите, пожалуйста, как мало нас знают, невзирая на всю нашу мощь и величие…

Лично я думаю, что для совершенного возрождения, в согласии с разумом откровения, нам не хватает еще какого-то огромного испытания, какого-то грозного искупления, вполне прочувствованного всем христианским миром в целом и всеми испытанного как великая физическая катастрофа на всем пространстве нашего мира; я не постигаю, как без этого мы могли бы избавиться от грязи, еще оскверняющей нашу память» [Чаадаев, с. 14—17, 25, 74].

В последние годы царствования Николая I появились первые украинские штундисты. По поручению Базельской миссии в Одесский уезд Херсонской губернии в 1824 году был направлен Иоганн Бонекемпер. Лютерано-реформатское село Рорбах было основано в 1809 году, в период наполеоновских войн. Духовная жизнь местных переселенцев вдали от своей исторической родины ослабела. Оживить ее Иоганн Бонекемпер (1795—1857) пытался, используя метод «библейских часов» («бибельштунде»), заимствованный у немецких пиетистов. Эти библейские беседы объединяли реформатов, лютеран и нескольких католиков из колоний Березанского колонистского округа. С миссионерскими целями Иоганн Бонекемпер посещал многие колонии юга Украины. Но если среди березанских колонистов его проповеди имели несомненный успех и способствовали развитию мощного евангелического движения в регионе, то на меннонитов Молочанского и Мариупольского округов Иоганн Бонекемпер так и не смог оказать сколько-нибудь заметного влияния. Основой пропагандируемых им идей были призывы к возрождению христианского благочестия в рамках исповедуемого вероучения и стремления к «духовному пробуждению» каждого верующего. При этом он не был сторонником образования отдельных общин «возрожденных христиан» среди своих последователей. После запрещения деятельности Базельской миссии в России Бонекемпер был вынужден в 1848 году покинуть пределы империи и в конце жизни проживал в Германии [Бонекемпер (Bonekemper) Иоганнес…; История…, с. 40].

Присоединиться к этим собраниям захотели украинские крестьяне деревни Основа: сапожник Иван Онищенко (ок. 1815—1892) и его подмастерье Михаил Ратушный (1830—1915). Немецкий язык и грамоту Иван Онищенко освоил во время посещений немецких сел, где он искал работу. В 1852 году он принял водное крещение, а весной 1853-го окрестил несколько своих односельчан. Поскольку сам он тяготел к уединенному, аскетическому образу жизни, то руководство движением передал другим, время от времени подавая им советы или выступая с горячими проповедями во времена гонений. На 1943 год было известно как минимум о четырех поколениях рода Онищенко, состоявших в баптизме. Так и появился украино-русский баптизм на юге современной Украины. Похожие случаи наблюдались примерно в тоже время и в других украинских уездах Херсонской губернии [Коваленко, с. 55—57].

Во время Крымской войны (1853—1856), начавшейся из-за христианских меньшинств на территории Османской империи, Россия отказалась считаться с правом Франции покровительствовать католикам (когда-то именно французские рыцари участвовали в крестовых походах в Святую Землю). Свою роль сыграли и амбиции французского правителя Наполеона III, мечтавшего о славе Наполеона Бонапарта. В итоге войну России пришлось вести не только с мусульманской империей, но и с коалицией христианских государств. В военные действия были вовлечены Прибалтика, Кавказ и Крым. Героизм русских военных не спас страну от тяжелого поражения: отсталость России во всех сферах от Великобритании и Франции оказалась слишком велика. Поражение привело к смерти Николая I и восшествию на российский престол его сына, Александра II. При нем было проведено большое количество реформ и нововведений.

Упомянутый ранее Филарет (Дроздов) не оставлял своих трудов на ниве просвещения народа. После смерти Николая I он проводил коронацию его сына, Александра II. Он же готовил окончательную редакцию Манифеста об отмене крепостного права, хотя был противником этой реформы [Джаншиев]. И он же в спорной ситуации смог убедить Александра II возобновить перевод всей Библии на русский язык. В 1994 году Филарет (Дроздов) был прославлен Русской православной церковью как святой (святитель). Мечта о полном переводе Библии на русский язык осуществилась уже после смерти московского митрополита, благодаря спонсорской помощи евангельского христианина. Это был тот самый синодальный перевод Библии, который является самым распространенным и авторитетным у христиан современной России.

Но основная масса населения страны оставалась неграмотной, а система образования – сословной и платной. Государство жестко контролировало религиозную жизнь населения. У основной массы священников Русской православной церкви не было стимула для просветительской и социальной работы.

Поражение православной державы в Крымской войне от коалиции инославных государств не могло не повергнуть население в уныние. Апокалиптические настроения усилились. Они подстегивали поиски спасения: кто-то еще крепче стал держаться за «веру отцов» в ожидании Страшного Суда, кто-то – все чаще обращал внимание на своих инославных знакомых или искал ответа в Священном Писании самостоятельно, как предки евангельского христианина Я. И. Жидкова:

«Дед мой по матери был службист в царской русской армии. Звали его Яков Петрович Плесков. Он прослужил рядовым 25 лет и был участником Севастопольской обороны 1854—1855 годов… Отец мой, Иван Иванович Жидков, происходил из молокан посада Дубовки, близ бывшего г. Царицына на Волге (ныне город Сталинград). Мать моего отца, а моя бабушка, Анна Васильевна, бывшая Семенова, имела своим дедом известного Семенова, сподвижника Уклейна, одного из основоположников молокан (духовных христиан) на Волге… Бабушка рассказывала потом, как они со своим мужем, читая Библию, часто размышляли над многими местами ее, и они никак не могли примириться с тем, что молокане свою веру строили только на добрых своих делах и совершенно упускали из виду Голгофский подвиг Христа. Особенно обращали на себя их внимание слова Пророка Исайи 53-й главы, и они оба рассуждали между собой и видели, что молоканство не давало им полного духовного удовлетворения; но дедушка так и умер, не получив большего религиозного света, чем он имел, но, как говорила бабушка, он умер с верою в Спасителя, который приковал к Себе его духовный взор» [Немного о себе… с. 22].

В русском языке укоренилось общее понимание «подвига» как «доблестного поступка, дела, или важного, славного деяния» и наличия двух видов подвижников или подвижниц: «великих подвижников христианства» и «подвижников за Отечество» [Подвигать]. В общественной жизни России обнаружили свое активное участие «новые люди»: «кающиеся дворяне» и «разночинцы» (те, кто не относился ни к одному из сословий). Первые хотели искупить историческую вину своего сословия перед находящимся в крепостной зависимости крестьянством, уплатить ему свой долг и очистить дворянскую совесть. Вторые не мечтали ни о каком очищении. Они хотели восстановить честь и достоинство народа, помочь выбраться ему из приниженного положения.

Российский социолог Н. М. Михайловский (1842—1904) дал такую характеристику своим современникам: «Разночинец не мог довольствоваться общими категориями цивилизации, из которых выходили люди сороковых годов. Он ценил их лишь по отношению к народу, и благо последнего было для него таким же критерием, каким для людей сороковых годов были отвлеченные категории цивилизации… Разночинец чувствовал, а часто даже и понимал, что процесс цивилизации, разумеемой в виде отвлеченных и общих категорий, совершается на счет народа, что водворение этих общих категорий подает народу камень вместо куска хлеба… Разночинец, именно, принес с собой новую точку зрения на вещи, которая состояла в подчинении общих категорий цивилизации идее народа. Но в тесной связи с пришествием разночинца находилось появление другого общественного элемента, сначала игравшего лишь подчиненную роль, а впоследствии овладевшего всей сценой. Я разумею кающихся дворян… тут были налицо все характеристические признаки сектантов: искренность, формализм, фанатизм, замкнутость, строгая, но узкая логичность…

Секта кающихся дворян образовалась таким образом. Когда бездна крепостничества всего старого строя русской жизни развернулась во всем своем ужасающем безобразии, в обществе явилась непреодолимая потребность самообругания, самонаказания, покаяния. С течением времени эта потребность удовлетворилась в большинстве и замерла. Но осталась группа людей, по преимуществу молодых, из тех, которые в прежнее время жили бы у себя по деревням, как и отцы их, служили бы в полках и канцеляриях, но которые теперь сосредоточили все свои помыслы на выработке правил личного поведения: как жить свято? Много труда расходовалось на уяснение мельчайших подробностей святой жизни, много искренности и самопожертвования сказалось в следовании этим правилам… Микроскопические детали кодекса разрабатывались с педантичной тщательностью: как жить, чем жить, с кем жить, как с кем обращаться, как есть, спать, пить, как учиться, чему учиться и т. д. Все было смерено и взвешено. Таков был характер секты кающихся дворян. Разночинец же, вообще говоря, не был склонен к такому формализму. Да оно и понятно: …жизнь и без того наваляла на него целую гору всяких тяжестей… он ни за собой, ни за близкими своими не чувствовал того греха, в котором каялись сектанты, когда его «дед землю пахал»…

«Новые женщины» представляют собой часть кающихся дворян, и характеристика последних есть вместе с тем и их характеристика… Зароненная им в душу хорошей книгой или хорошим человеком искра Божия раздувается в них в целый пожар, который сжигает все, чему они поклонялись. Их манит к себе наука, труд, святая жизнь. Они преодолевают страшные препятствия в виде рутинного общественного мнения, семейного деспотизма, насмешек…» [Михайловский, с. 638, 647—648, 652].

В условиях строгой государственной цензуры и зависимого положения Русской православной церкви прогрессивно мыслящие православные христиане вынуждены были пребывать в рядах государственной и церковной оппозиции. Христианский подвиг, связанный с духовной борьбой, был превознесен православными философами российской самобытности (славянофилами). Ниже приводится стихотворение участника русско-турецкой войны 1828—1829 годов, лидера православных славянофилов, А. С. Хомякова [Полное собрание…, c. 268]:

Подвиг есть и в сраженьи,Подвиг есть и в борьбе;Высший подвиг в терпеньи,Любви и мольбе.Если сердце занылоПеред злобой людской,Иль насилье схватилоТебя цепью стальной;Если скорби земныеЖалом в душу впились, —С верой доброй и смелойТы за подвиг берись:Есть у подвига крылья,И взлетишь ты на них,Без труда, без усилья,Выше мраков земных, —Выше крыши темницы,Выше злобы слепой,Выше воплей и криков,Гордой черни людской.(А. С. Хомяков, «Подвиг есть и в сраженьи», 1859)

В рядах славянофилов вызрела идея трезвения, беспорочной жизни, России как Святой Руси в будущем [Полное собрание…, c. 257]:

Не в пьянстве похвальбы безумной,Не в пьянстве гордости слепой,Не в буйстве смеха, песни шумной,Не с звоном чаши круговой;Но в силу трезвенной смиреньяИ обновленной чистотыНа дело грозного служеньяВ кровавый бой предстанешь ты.О Русь моя! как муж разумный,Сурово совесть допросив,С душою светлой, многодумной,Идет на божеский призыв,Так, исцелив болезнь порокаСознаньем, скорбью и стыдом,Пред миром станешь ты высоко,В сияньи новом и святом!..(А. С. Хомяков, «Раскаявшейся России», 1854)

Несмотря на трагизм своего положения они старались не поддаваться унынию. Утешение находили в переписке с друзьями, в написании духовных стихов и аналитических статей в журналах, в изучении всемирной истории и биографий подвижников:

«Есть светлые дни в Церкви современной. Хорошо делают те, которые радуются свету; но путеводным светилом избирать не должно никого, а слова и смысл дел каждого проверять собственным судом. Святой не без ошибки и не без греха. В нем это небольшая тень; а того и смотри, я, не имея его святости, приму именно его ошибку или грех, и во мне родится великое заблуждение или сильный порок. Аксаков К. С. прекрасно сказал про легенду об Исакии Печерском: «Он тем был виноват, что поверил образу Христа, не сверив его слов с учением Христа». Изучать можно живого, как и мертвого, проникаться его духом и теплотою его любви, если мы чувствуем в нем дух благодати и любви; но верить не дóлжно никому. Как же быть православным? То, что вся Церковь высказала, тому веровать безусловно; знать, что все, что она когда-нибудь выскажет, будет безусловно истинно; но что она еще не высказала, того за нее не высказывать авторитарно, а стараться самому уразуметь, со смирением и искренностью, не признавая впрочем над собою ничьего суда, покуда Церковь своего суда не изрекла. Скажи, не просто ли и не удовлетворительно ли это?

Но ты спрашиваешь еще: «Столько веков прошло со времени соборов; неужели Церковь онемела? А так кажется, если заключить все Православие на Востоке». Прими в соображение ее бурную жизнь, т. е. тех обществ, которые ее составляли, необходимость борьбы внутри, мученичество многовековое православных народов, покоренных иноверцами. Разве этот внутренний подвиг самоохранения можно назвать немотою? Но прибавь еще завоевание во Христа всего Севера, а теперь прибавь неожиданное и светлое пробуждение лучшего сознания на Востоке, которому мы были свидетелями…» [Письма…, с. 128].

Широкое распространение библейских книг и другой христианской литературы книгоношами, общение с зарубежными миссионерами и немецкими колонистами в этих исторических условиях привело к развитию российского евангельского движения.

Причины интереса славянского населения к Библии поясняет биография Ивана Рябошапки (1831—1900), которого сейчас принято называть апостолом украинского баптизма. Он был крепостным крестьянином с. Любомирка Елисаветградского уезда (Кировоградская область), происходил из бедной семьи. С детства отличался трудолюбием, подвижностью и смекалкой. В детстве он пас скот. Став взрослым, научился многим профессиям и путешествовал в поисках работы по Херсонщине, Екатеринославщине и Таврии. Повидал там немало разных людей, что сподвигло его к размышлениям: «Прежде всего его глубоко волновал вопрос отношения человека к Богу. „Почему, – думал он, – люди, называя себя христианами, так скверно поступают и живут?“ При этом молодой Рябошапка перебирал в памяти свою жизнь – ведь он тоже назывался христианином, и на душе у него становилось мучительно тяжело. „Разве Бог учит людей неблаговидным поступкам, пьянству и другим порокам? – рассуждал он. – В чем же дело?“. Чтобы понять это, он еще прилежнее посещал православный храм, исполнял все требы, но снова и снова убеждался, что обряды не давали душе желаемого удовлетворения» [Ковальков, Соколов, с. 57—58].

Наконец, он женился и устроился работать на мельницу помещика в родном селе. Вскоре после отмены крепостного права он познакомился с немцем Мартином Гюбнером, который жил по соседству, в немецкой колонии Альт-Данциг (на правом берегу современного села Карловка). В Альт-Данциге когда-то жители вели порочный образ жизнь: пили, играли в азартные игры и т. д. Но 12 января 1844 года среди колонистов произошло религиозное пробуждение, которое способствовало и материальному процветанию колонии [Renz].

Во время первой же встречи, в кузне, Мартин Гюбнер затеял религиозный разговор на тему несоответствия практики церкви Священному Писанию. Ко второй встрече Иван Рябошапка решился купить Новый Завет в Альт-Данциге. Мартин Гюбнер приходил на мельницу и читал Евангелие, так как грамоты Иван Рябошапка еще не знал. Останавливаясь по ходу чтения, он делал те или иные пояснения. Так он разъяснил учение Иисуса Христа, необходимость рождения свыше и следования Евангелию. Вместо того, чтобы проводить время как все, Иван Рябошапка занялся на мельнице изучением грамоты. Он стал посещать «библейские часы» (бибельштунден) немецких братьев, на которых разбирались тексты Библии. Затем пригласил на такое собрание своего соседа. В тот раз там поднималась тема обращения Савла (апостола Павла), которая произвела большое впечатление на обоих. Уже на следующий день Иван Рябошапка покаялся на мельнице и постепенно вокруг него сформировался евангельский славянский кружок [Ковальков, Соколов, с. 58—59].

В 1867 году Иван Рябошапка познакомился в Одессе с другими первопроходцами евангельского движения из Одесского уезда (И. Онищенко и М. Ратушным). Помощь им оказывал пастор Карл Бонекемпер (1827—1893), служивший, как ранее и его отец, в немецкой колонии Рорбах, в 13 верстах от д. Основы. Этот пастор проповедовал идеи «возрожденного пиетизма» (штундизма) и распространял евангелическую литературу среди православных рабочих-колонистов. Он возглавлял общину украинских пиетистов (штундистов) в д. Основа, делился с ними своими книгами, но при этом не был основателем «украинского штундизма». Как и его отец, он выступал против выделения украинских штундистов из Русской православной церкви в отдельную церковную организацию. Осуждал деятельность проповедников Германского союза баптистов, которые призывали своих единоверцев к принятию водного крещения и образованию отдельных религиозных общин [Бонекемпер (Bonekemper) Карл…; Ковальков, Соколов, с. 61].

На своих отдельных собраниях первые украинские штундисты читали Библию, молились. На первых собраниях Михаила Ратушного еще пели православные песнопения «Дева днесь», «Воскресение Христово видевше» и другие. Но потом церковные песнопения заменили народными духовными песнями из сборника «Приношение православным христианам». Этим же сборником пользовались и другие евангельские течения [Кальнев, с. 2—3, 5]. Первые годы украинские штундисты даже продолжали посещать православный храм по воскресеньям, причащаться, венчаться, крестить детей в нем. Однако, когда в 1867—1868 годы собрания украинских штундистов были запрещены, начались аресты, притеснения от православного духовенства, верующие полностью отошли от православия. Любомирка стала центром, в который приезжали уверовавшие для укрепления связей между общинами. В 1869—1871 годы первопроходцы евангельского движения приняли баптистское крещение по вере. Помог им в этом миссионер А. Унгер, являвшийся последователем континентального баптизма [Ковальков, Соколов, с. 61]. В 1870 году в результате петиции, направленной Бонекемпером российским властям, по приказу Новороссийского генерал-губернатора П. Е. Коцебу миссионеры Германского союза баптистов были высланы за пределы Российской империи. В 1874 году по подозрению в «совращении в ересь» православных Карл Бонекемпер был выслан в отдаленный приход Нейдорф Херсонской губернии. В 1876 году он переехал в США [Бонекемпер (Bonekemper) Карл…].

Живое благочестие, живая вера – это было то, что стало ценным после Крымской войны и для аристократов, и для крестьян. О живом христианстве писал и православный подвижник Феофан Затворник (1815—1894) в «Начертании христианского вероучения». Поэтому малообразованные крестьяне, пережившие обновление своей веры в штундизме, готовы были разъезжать по другим селениям, чтобы донести радостную весть до всех остальных.

Забравшись на телегу на какой-нибудь ярмарке, Иван Рябошапка с криком «Нашел! Нашел!» проповедовал не только в своем уезде, но и за его пределами: «Свидетельствуя людям о Христе, Рябошапка весь преображался; его певучий голос проникал до глубины души, глаза светились радостью и будто бы говорили: „Неужели ты еще сомневаешься? Поверь Слову Божию, обратись ко Христу и будешь спасен“. Не случайно один из его современников, православный священник сказал однажды: „Что за чудодеи эти сектантские проповедники? Какой-нибудь портной или сапожник ходит со своим неизменным мешком за плечами и Новым Заветом в кармане и не столько работает, сколько проповедует. Всякий разговор он сумеет свести на религиозную почву, обо всем, что не касается религии, он говорит неохотно, а как только дело коснулось религии, тут уж он неистощим. Он готов говорить с вами день и ночь, забывая и про сон, и про пищу. Он весь горит проповедническим огнем, он сам проникнут тем, что проповедует. Искренность его и доброжелательность к вам очевидны. Вы это чувствуете и невольно поддаетесь его влиянию, тем более, что твердое знание Священного Писания и глубокое религиозное воодушевление делает его речь плавной, стройной и весьма содержательной. Самое же главное то, что слово проповедника не расходится с делом“» [Ковальков, Соколов, с. 60].

Во второй половине XIX века к Гамбургскому исповеданию присоединились и кавказские штундисты. В 1876 году Иоганн Онкен рукоположил в миссионеры Василия Павлова (1854—1924), выходца из молоканской семьи, входившего в группу из десяти русских баптистов Тифлиса (совр. город Тбилиси). Отец Василия Павлова был извозчиком. Василий с детства помогал ему, работая продавцом в магазине. Он имел сильную тягу к знаниям, благодаря чему попал в хедер (школу для еврейских мальчиков). Там он смог изучить немецкий и древнееврейский языки. Со временем его способности полиглота проявились еще более ярко: для проповеди Евангелия он изучил около двадцати языков. После возвращения из Германии, где он учился год, Василий Павлов перевел и отредактировал Гамбургское исповедание веры баптистов. До этого времени Тифлисская община руководствовалась «Устройством богослужения и догматами веры», составленным Никитой Ворониным (1840—1905). Именно этот человек считается первым крещеным русским баптистом [Павлов Василий Гурьевич].

Таким образом, всего через три года после уравнения баптизма в правах с государственной церковью в Германии (1866), на территории царской России появились первые славянские баптистские религиозные группы [Баптисты]. Как видно из биографий первопроходцев украино-русского баптизма (Ивана Онищенко, Ивана Рябошапки, Михаила Ратушного), они были ровесниками, представителями одного поколения. Их вступление в зрелый возраст совпало с эпохой реформ Александра II и активизацией европейских миссионеров в России.

Евангельские христиане в России проявились в 1874 году. Возникновение этого направления евангельского движения было связано со столичной (петербургской) знатью. Одна из аристократок, Елизавета Ивановна Черткова (1832—1922), пригласила в Россию английского миссионера, лорда Г. У. Редстока, познакомившись с ним в Швейцарии. Обратившихся в результате общения с лордом Редстоком первое время называли «редстокистами» или «пашковцами», так как одним из первых покаявшихся был аристократ В. А. Пашков.

Особенности подхода подачи евангельских истин в евангельском движении раскрыл украинский ученый А. Пузынин: «лорд Рэдсток… практиковал докритический способ библейского чтения, который был вполне типичным для евангеликов викторианской эпохи. Рэдсток, являясь участником кезикского движения святости и членом Британского евангелического альянса, рассматривал библейский канон как единое целое и толковал его христоцентрически, буквально, типологически и интратекстуально… Данная «функциональная герменевтика», нацеленная на нравственное и духовное формирование слушателей, была во многих отношениях схожа с классической герменевтикой апостольских отцов.

Основная цель духовных экспозиций Рэдстока заключалась в том, чтобы помочь слушателям увидеть себя частью событий библейского повествования: творения-грехопадения-искупления-завершения, истолкованного через призму евангелического богословия с фокусом на религиозном обращении и благочестии, а также на уверенности в спасении. Он побуждал посетителей его собраний пробуждения развивать отношения с Христом, основанные на личном опыте веры, вместе с миссионерской и социальной практикой в свете его убеждения в скором завершении эсхатологической драмы… На ранних этапах своей деятельности В. А. Пашков, друг и последователь Рэдстока, верил, что, когда Библия читается буквально в духе взаимной любви, тогда община, состоящая из людей разного происхождения, обязательно придет к общему пониманию Писания по всем вопросам. Однако годы спустя, он пришел к заключению, что единство не исключает интерпретационного многообразия, если верующие стараются жить в свете христоцентрического евангельского повествования, практикуя евангельское благочестие и участвуя в социальной и миссионерской деятельности» [Пузынин, Традиция…, 2012, c. 10—11].