Ричард Длинные Руки – пфальцграф

Донесся топот, мои рыцари мчатся в мою сторону, вздымая мечи. Еще не поняли, что случилось, но раз я покинул седло и меч оставил ножны – надо спешить.

Сэр Макс первым доскакал до утыканного стрелами монстра, его меч взлетел над головой… затем упал в ножны. Килпатрик и Будакер остановили коней рядом, те плясали под ними и не хотели успокоиться, василиск даже мертвый нагонял безотчетный ужас.

– Сэр Ричард! – воскликнул Макс. – Я еще не слышал, чтобы кто-то убил василиска.

Будакер поправил:

– Старый Кенкерд убивал, и не одного. Но у него был волшебный плащ…

– …и это легенды, – закончил Макс задорно. – Как и Угарли – Убийца василисков, что жил тысячу лет назад и летал, подобно птице. Все это бабьи сказки, но сейчас я вижу убитого василиска!

Я отмахнулся:

– Вы лучше скажите, он съедобный? Обычно у ящериц мясо неплохое. Главное, нежирное.

– Так что тут хорошего? – не понял Макс. – Жирное мясо – это мясо. А нежирное – вроде и не мясо вовсе… Сэр Ричард, я никогда даже не слышал, чтобы василиска ели!

Килпатрик хохотнул:

– Будем первыми.

Я посмотрел на небо:

– Тогда небольшой привал. Коней распрячь, напоить, пусть отдохнут. А мы посмотрим, что это за деликатес…

Ворпед, вздыхая и часто крестясь, взялся разделывать редчайшую добычу. Он считается мастером, может шкуру снять так, что остается цела вся, а тушу любого зверя вытаскивает через пасть, сделав всего пару крохотных надрезов.

Отец Бонидерий освятил василиска и прочел над ним очистительную молитву. Все сгрудились и жадно смотрели, как Ворпед ловко расчленяет тушу на части. Нож ни разу не наткнулся на кости, даже между суставами проходил, словно и не касался, куски отваливаются будто сами по себе. Их подхватывали и торопливо нанизывали на прутья.

У костра все спорили о природе василисков, а Ворпед, обычно немногословный, наконец сказал с явным неудовольствием:

– Ну что вы навыдумывали? Василиск вовсе не смотрит на тех, кого хочет сожрать. Он же не камнями питается, понимать надо!..

– А как же ловит? – спросил Килпатрик.

– По слуху.

– Ага, глаза закрывает!

– Ты зубы не скаль, он в самом деле все по слуху, как слепой. Но если добыча не по зубам, василиск может и посмотреть.

Будакер подал голос:

– По-моему, они вообще глаз не открывают. Ну, почти не открывают. Это если на него кто сам нападет, тогда да, посмотрит.

Ворпед продолжал рассудительно:

– Если он будет на всех смотреть, вокруг останутся камни, а сам он с голоду подохнет. Но вы ж видите какой толстый…

Василиск оказался в самом деле крупный и упитанный, хватило на всех, погрызли даже кости, вдруг именно там внутри вся его сила. Мясо василиска, как говорят, придает мужскому взгляду твердость, мышцам силу, а самое главное – увеличивает главную мужскую силу, что для нас так важно. Во всяком случае, говорят, что увеличивает.

Дальше двигались на рысях, останавливаться приходилось иногда из-за леди Беатриссы. Она быстро уставала везти яйцо дракона, подвешенное на палке, это чтоб не стучало о конскую упряжь, рыцари тут же вызывались помочь, и начиналась неразбериха, когда каждый уверял, что знает, что делает, а леди Беатрисса визжала, что вот-вот уронят дракончика.

Я снова выезжал вперед, но однажды на взмыленных конях догнали Макс и Килпатрик, взволнованные, Макс побелел, да и Килпатрик выглядит не на шутку испуганным.

– Сэр Ричард! – кричал Килпатрик, – дальше ни шагу!

Я поспешно остановил Зайчика, свистнул Псу. Впереди прекрасная долина, сочная зеленая трава по пояс, вспыхивают искорки на слюдяных крыльях стрекоз. Я сосредоточился и, сфокусировав зрение, рассмотрел на стеблях толстых кузнечиков. К одному медленно-медленно подбирался богомол.

Простучали копыта коня Будакера, он остановился возле меня, Ворпед и остальные рыцари тоже придержали коней. Лица их стали очень серьезными, а у Ворпеда впервые побледнело и даже вытянулось, что совсем уж дико. К моему удивлению сэр Макс торопливо перекрестился, Килпатрик потрогал амулеты. Подъехал отец Бонидерий и начал читать молитву.

Я спросил тихонько:

– Что случилось?

Макс ответил шепотом:

– Эта долина Молчаливого Стрелка.

Я привстал на стременах, огляделся:

– А где он?

Макс сказал с тоской:

– Если бы знать! Он у нас бы кровью умылся. А потом я, хоть и христианин, с него бы живого шкуру снял и насадил бы на кол.

– Шкуру?

– Из шкуры сделал бы сарацинский барабан. А пока этот гад корчился бы на колу, издыхая медленно, я бы перечислял всех, кого он убил, сволочь…

Будакер откашлялся, лицо мрачное, сказал неприятным голосом:

– Сэр Ричард, никто не знает, кто он. И где прячется. Скорее всего, это не человек. Возможно, какой-то из древних богов. Он живет в этот долине и не терпит человеческой речи. Потому только самые-самые смельчаки отваживаются пересечь ее, а купцы проложили дороги в обход.

Я поинтересовался:

– А как пересекают эти смельчаки?

Он буркнул еще мрачнее:

– Нельзя вымолвить даже единого слова. Даже шепотом! Тут же щелчок, и ты падаешь, пронзенный стрелой. А потом стрела исчезает, словно превращается в пар. Но ты все равно мертв…

Я посмотрел на долину, дальний край упирается в гряду холмов, уже не зеленых, а покрытых деревьями с оранжевой и красной листвой. Там Молчаливый Стрелок уже не тронет…

– Ясно, – ответил я. – Но раз уж мы приехали сюда, а не в обход, то я понимаю, поедем прямо?

Макс вздохнул:

– Зная вас, сэр Ричард, я предполагал, что если повернем, вы тут же спросите зачем. И все равно с вашим бара… гм… благородным рыцарским упрямством восхотите проехать здесь. Так что распорядитесь, чтобы все закрыли рты… нет, просто напомните, про эту долину все знают, и… да благословит нас Бог!

Будакер покосился на леди Беатриссу.

– Наше счастье, что с нами такая женщина. Другую бы никто не заставил перестать щебетать.

Я кивнул, старался не оглядываться, хотя сердце трепещет именно за нее, женщины непредсказуемы, вдруг да захочет щебетнуть, но взял себя в кулак и первым направил коня вниз в зеленую чашу.

Трава, как трава, а долина, как долина. Я сперва предположил, что неведомый стрелок настроен убивать все млекопитающее, но вскоре из-под копыт выпрыснула пара зайцев. Наверное, Молчаливый Стрелок убивает только тех, чья живая масса близка к массе человека, однако увидел олениху с олененком, пасутся спокойно. Олениха посматривает настороженно, готовая в любой момент пуститься в бегство. Видимо, в самом деле настройка только на человеческий голос, что вообще-то глупо. Вон как просто даже примитивные люди нашли способ преодолевать опасную долину… Возможно, когда-то настройка была даже на знаки различия, но специалисты погибли, а кто-то малограмотный сумел настроить только на звуки человеческой речи…

Внезапно жутко захотелось сказать хоть слово. Пусть даже шепотом. Самым-самым тихим. А если пройдет – чуть громче. А потом еще громче…

Я стиснул зубы, оглянулся в тревоге. Всадники настегивают коней, те чуют общую тревогу и несутся карьером. Я остановил Зайчика, пропуская мимо себя отряд, успел перехватить взгляд расширенных в страхе глаз леди Беатрисы, но не решился даже улыбнуться подбадривающее, а то вдруг у нее в ответ вырвется слово…

Загнанные кони шатались и хрипели, когда зеленая равнина осталась позади, а отряд вскарабкался на холм. Я покидал долину последним, зудит сказать хоть слово нестерпимо, я стискивал челюсти, скрипел зубами, ну что мы за люди, почему обязательно надо потрогать пальцем скамейку с надписью «Окрашено», открыть дверь в трансформаторную будку с устрашающим желтым черепом, переходить улицу в неположенном месте?

Мы ехали тесной группой, сломав привычный строй, все наперебой высказывались о долине Молчаливого Стрелка. Сэр Макс оглянулся на меня, обеспокоенное лицо озарилось угрюмой улыбкой.

– Сэр Ричард! Как думаете, войско Его Величества прошло бы здесь?

Я проворчал:

– Наполеон, был такой полководец, потерял половину своей армии на дорогах одного королевства, не встречая противника. У Барбароссы было бы то же самое…

Килпатрик возразил:

– Его Величество не послал бы войско такой дорогой! Он оберегает людей.

Я поморщился.

– Скажи еще, из человеколюбия.

Килпатрик явно не знал, что это за странное слово, посмотрел с вопросом в честных глазах взрослого ребенка, кем были и всегда останутся рыцари, я вельможно отмахнулся. – Не бери в голову. Власть, собственно, и есть запатентованное насилие. Все лорды стремятся стать королями, считая, что именно их способ ограбления населения наиболее справедливый.

Примчался Пес, в пасти болтается огромная щука с подозрительно длинными перьями, а Пес абсолютно сухой, будто перехватил, когда перелетала в соседнее озеро.

Килпатрик перекрестился:

– Господи, да где он их берет?

– Он уже взрослый, – ответил я, – следить за таким ребенком неприлично. Хотя, конечно, интересно… Бобик, отдай Килпатрику!

Килпатрик взял с опаской, щука начала бешено вырываться, блестя серебряной чешуей, вцепилась острыми зубами в край его кольчуги. Я услыхал металлический скрежет, стальная проволока оказалась перекушенной, будто алмазными клещами.

Килпатрик с проклятием бил озверевшую рыбу кулаком в стальной перчатке. Подскакали рыцари и наперебой советовали, что делать, но все хихикали и переглядывались, Килпатрик покраснел, какой позор, дерется с обидевшей его рыбой…

Я поискал глазами леди Беатриссу, рядом с нею едет сэр Будакер, между ними палка с подвешенным в одеяле яйцом дракона. Беседуют мирно, в сердце снова шевельнулась ревность. Чтобы не видеть их лиц, я пустил коня вперед.

Далеко впереди над низкими кустами подскочил олень, явно отсыпался, очумело уставился на скачущих в его сторону всадников. Сэр Макс засвистел, заулюлюкал, олень наконец развернулся и бросился прочь. Спросонья все не мог набрать скорость, но наконец начал отрываться все дальше и дальше.

Я прикрикнул на Бобика, тот нацелился догнать и свернуть соне шею, это же готовый обед уходит, мы некоторое время наблюдали за удаляющимся золотым телом, как вдруг сэр Макс вскрикнул:

– Сиреневая Трава!.. Она перебралась!

Разговоры оборвались, все вытянули головы. Я и не обратил бы внимание, что трава дальше сиреневая, даже не такая уж и сиреневая, а зеленая с примесью этой сиреневости: весь лес в оранжевых листья, пурпурных, багровых, багряных, ярко-красных, желтых – золотая осень в разгаре, так что и трава меняет цвет перед наступлением заморозков… но олень вбежал в эту сиреневость с разбегу, сразу забеспокоился и торопливо свернул, чтобы и не возвращаться к нам, страшным людям, и не пытаться пересечь все поле с этой низкорослой травой…

Потом он подпрыгнул несколько раз, мы видели на его копытах и бабках прилипшие стебли травы, сэр Макс выругался, а Килпатрик пробормотал:

– Ну что же ты, дурак… Еще успеешь вернуться…

– Не тронем! – крикнул Макс и замахал руками. – Возвращайся, дурачина…

Подъехали леди Батрисса и Будакер, Будакер оценил взглядом расстояние и сказал трезво:

– Не успеет.

– Может успеть, – возразил Макс, – если сразу в нашу сторону. Тут всего шагов двадцать.

– Так олень еще дурнее тебя, – заметил Килпатрик. – И рога больше… А может, и нет…

Макс бросил ладонь на рукоять меча.

– Но-но!

– Нет-нет, – сказал Килпатрик испуганно, – беру свои слова назад. Олень ничуть не умнее тебя!

Макс насупился, чувствуя, что изворотливый Килпатрик снова его уел, но не мог уловить, где, а я, не слушая больше, смотрел как прыжки оленя становятся все слабее и слабее. Наконец он, уже не подпрыгивая сделал три тяжелых шага, стебли травы прилипали к его коже, другие как вьюнки быстро оплетали ноги и поднимались все выше и выше.

Я успел увидеть как возле оленьих копыт поднялись из земли зеленые травинки, начали подниматься, словно при ускоренной съемке, обрели зловещий синеватый оттенок, роднивший их со сталью, обвили копыта… а некоторые даже сумели пронзить копыта, словно мягкую глину!

Олень закричал почти человечьим голосом, упал, трава сомкнулась над ним. Макс медленно выругался. Сквозь олений бок, покрытый золотистой шерстью, начали подниматься окровавленные стебли. А тело оленя все опускалось, будто под ним работает бригада кротов, вскоре осталась только трава, одна трава, а кровь потемнела и осыпалась.

– Объедем, – сказал Будакер. – Хорошо, олень попался первым…

– Да мы бы заметили, – возразил Килпатрик. – Что, про Сиреневую Траву не знаем?

– Знать одно, – буркнул Будакер, – а все равно могли забыть и поскакать напрямик…

Я спросил раздраженно:

– А почему не уничтожат? Это ж не тролли в лесу, которых еще найти надо?

Килпатрик отъехал и уже махал оттуда, указывая, где пройти безопаснее. Трава не так уж и много места заняла, мы все направили коней в его сторону, Будакер начал объяснять недовольно:

– А кому этим заниматься? Если закрепитесь на этих землях, вот тогда и… но, думаю, все равно не до травы будет. То бароны бунтуют, то лесные люди выходят грабить целыми племенами, то еще что посерьезнее травки.

– Понятно, – сказал я.

Глава 10

Тропка сузилась, справа и слева огромные камни, еще дальше по левую руку пологий холм с обрывистой стороной там, где проходить отряду. Килпатрик начал тревожиться. Я сам видел, что место просто идеально для засады. Макс велел всем опустить забрала и держать оружие наготове. Я выехал вперед, потом решил, что если и нападут в таком удобном месте, когда отряд вынужден растянуться в длиннющую цепочку, то нападут сейчас, торопливо вернулся.

Запаховое зрение только заставило ухватиться за конскую гриву, легкий ветерок уносит запахи от нас, я вижу лишь то, что сзади, тепловое тоже ничего не дает при такой жаре… Я вздрогнул, склон холма усыпан равномерными багровыми пятнами, но слишком расплывчатыми, чтобы сразу определить…

– Тревога! – заорал я. – Оружие – к бою!

Лязгнуло железо, все закрывались щитами, я обнажил меч и пустил коня вперед. Тепловое зрение погасил, склон покрыт обычным зеленым дерном, я уже чуть было не усомнился, как вдруг по всему склону дерн начал взлетать, отброшенный нетерпеливыми руками. Из неглубоких ямок выскакивали полуголые люди, невысокие, но с мощно развитыми фигурами. С дикими криками ринулись вниз по склону, там наши сдвинули ряды, изготавливаясь выдержать удар.

– Всем стоять! – заорал я, меч в моей руке уже рассекал тела справа и слева, Зайчик дико ржал и бил копытами. Примчался Пес, я страшно гыркнул на него: – Тебе что было велено? Охраняй леди Беатриссу!

Он виновато умчался, вокруг меня снова собралась толпа, но Зайчик разбивал копытами больше черепов и грудных клеток, чем я доставал мечом, и противники меня оставили, ринулись вслед за остальными, что уже сражались с нашими.

Я повернул коня, на месте моего отряда дикая свалка. Напавших намного больше, однако Макс и все рыцари с оруженосцами держат боевой порядок, леди Беатрисса за их спинами. Я с облегчением вздохнул и тут же, заорав, ринулся на полуголую толпу, меч превратился в сверкающую полосу, а копыта Зайчика топтали чужаков, как будто это сочные подсолнухи.

Макс, Килпатрик, Будакер – рубятся отчаянно, вокруг них уже вал трупов, я пробивался к ним, повергая, опрокидывая, рассекая брызгающие кровью тела. Ко мне обернулись, я услышал дикий вой, двое метнули топоры, я принял на щит, в ответ коротким взмахом срубил обоим руки.

Вой стал громче и отчаяннее. В сторонке один из нападающих, рослый и в дорогой кольчуге, быстро и ловко стрелял из лука. Трое свирепого вида воинов не позволяли нашим приближаться к нему, а лучник скалил злобно и торжествующе зубы: стрелы находят цель. Он увидел мое приближение, лицо перекосилось, быстро повернулся в мою сторону, но стрела уже слетела с тетивы.

Трое его телохранителей прыгнули на меня, как пантеры. Зайчик успел одного встретить ударом копыта, тот рухнул с проломленной грудью, второго я сразу достал мечом, одновременно укрываясь от топора третьего. Тот ударил с такой силой, что зазвенело в ушах, а рука моя со щитом онемела по локоть.

Вожак быстро наложил новую стрелу на лук, глаза его с ненавистью не отрывались от моего лица. Вдруг я услышал отчаянный крик. Леди Беатрисса выметнулась из-за спины Будакера и послала коня галопом ко мне. Она выкрикивала что-то вроде «Майдэй» или «Маздай», за шумом я не расслышал. Стрела сорвалась с лука, я пытался поднять щит и чувствовал, что не успеваю с онемевшей рукой. Леди Беатрисса оказалась между мной и стрелком, быстро обхватила меня руками. В этот миг я ощутил страшный удар.

Одновременно вскрикнул вожак нападающих. У меня в глазах потемнело, мелькнула мысль, что вот сейчас и каюк, однако лязг железа и крики начали отдаляться, а потом и вовсе затихли в отдалении. Я слышал только хрипы измученных схваткой бойцов, сдержанные стоны раненых.

Мелькнуло белое оперение стрелы, что торчит из спины прижавшейся ко мне леди Беатриссы. Я попытался передать ее подскакавшему Будакеру, но побоялся выпустить из рук.

Рядом оказался сэр Макс, вскрикнул:

– Эта сволочь… он убил леди Беатриссу!

Я скрипел зубами, Зайчик попятился, холод накатывает волнами, я чувствовал, как силы покидают меня. Леди Беатрисса обмякла в моих руках, глаза на смертельно бледном лице закрыты, дышит тяжело, на губах показалась кровь.

– Не умирай, – попросил я. – Только сейчас вот не умирай…

Я вложил всю жажду, чтобы она жила, пальцы мои, скользкие от крови, ухватились за стрелу. С этой стороны зазубренный наконечник, я торопливо отломил хвостовое оперение и потащил стрелу за острый, еще теплый от крови клюв. Леди Беатрисса вскрикнула тонко и жалобно, как птичка, глаза широко распахнулись, из них брызнули слезы.

– Потерпи, – шепнул я, – потерпи, любимая…

Пальцы мои в крови, словно рылся в ее внутренностях. Стрела наконец вышла вся, зловеще красная, леди Беатрисса бросила на нее взгляд, побледнела, как полотно, и потеряла сознание. Я изо всех сил старался влить в нее жизнь и заживить рану, слез с коня, держа ее на руках.

Подбежал с чистыми повязками отец Бонидерий, я велел жестко:

– Святой отец, если вы сейчас же не возмолите Господа нашего, чтобы он явил чудо и вылечил леди Беатриссу… как и других моих солдат, то, клянусь небом, я разрушу все церкви, которые встречу на пути!

Он вскрикнул испуганно:

– Сын мой, как можно!

– Молитесь, – велел я грозно.

Он упал на колени и громко вознес молитву о даровании всем сил и здоровья. Молил Господа смиловаться над нами, простить и меня, грешника, который брякнул такое не по злобе, а из желания добра всем…

Леди Беатрисса все еще оставалась без сознания, но рана ее затянулась. Я с великим облегчением перевел дух, с нею остались Будакер и Килпатрик, а я отправился осматривать своих раненых. К счастью, ни одного убитого, что значит превосходные доспехи и отменная выучка, но доспехи помяты почти у всех, а у пятерых кровь вытекает через все трещины.

Я каждого трогал и уверял, что отец Бонидерий сейчас молит Господа заживить нам раны, так как правда на нашей стороне. Мне в ответ слабо улыбались, но когда я кое-как доковылял до последнего раненого и утешил его, меня сотрясал озноб, зубы стучат, как при лихорадке, а желудок начал переваривать сам себя.

Свершилось чудо: страстная молитва отца Бонидерия достигла все-таки небес. Раны у рыцарей затянулись, и пусть не до конца, но легкие раны зажили, а серьезные перестали угрожать жизням. Место опасное, но до вечера не трогались с места, собирали раненых и осматривали убитых. Некоторые из рыцарей с ходу предположили, что это дикие ярпеги, мол, снова вышли из лесов, как бы опять не захватили весь край, пора созывать народ и загонять дикарей обратно, но более знающие высмеяли, дескать, где же дикость, если и доспехи хороши и оружие в порядке. А что вместе мечей топоры, так ими в бою удобнее. А мечи это больше для красоты.

– Галлисы, – определил один с видом знатока. – Или родственные им. Вооружение хуже, чем обычно, зато сражались яростно…

– Франки дерутся сомкнутым строем, – добавил второй. – И хотя мы идем по земле франков, но это не франки…

– Но и не совсем галлисы…

Я все вспоминал вскрик леди Беатриссы насчет майдея или мастдая, в голове крутится какое-то смутное воспоминание. Такое ощущение, что уже слышал, но явно настолько издалека и самым краешком уха, что в сознании не отложилось вовсе.

Она коротко взглянула в мою сторону и торопливо отвернулась. Я сел рядом, в голове ни одной мысли, только нежность пополам со щемом.

– Вы хоть поняли, – спросил я, – кто это был?

Она отвернулась. Я взял ее за плечи, она противилась, но я повернул к себе:

– Леди Беатрисса, кто это был?

Она потрясла головой, опустив глаза:

– Не знаю.

– Хорошо, – ответил я зло, – кто бы это ни был, я отыщу его очень скоро! И развешу его кишки на десяток деревьев.

Она вздрогнула:

– Что вы такое говорите?

– Он умрет, – пообещал я. – Умрет страшной смертью.

Она затрясла головой:

– Нет-нет, это была ошибка!

– Ошибка?

– Да.

Она старалась уклониться от разговора, я снова ухватил ее за плечи и заставил посмотреть мне в глаза.

– Кто это был? Ваш красавец виконт Франсуа де Сюрьенн?

Слезы брызнули из ее глаз.

– Как вы можете быть таким жестоким…

– Это был он?

– Нет, конечно… Конечно же, нет!

– А кто? Леди Беатрисса, я жажду крови этого мерзавца. Я убью его. И убью жестоко. Если хотите смягчить его участь, скажите мне все. Все!

Она долго отмалчивалась, но я не выпускал ее из рук, наконец она сказала очень тихо:

– Я очень не хочу, чтобы вы думали, что это виконт Франсуа.

– Тогда скажите, кто это был!

Она сказала еще тише:

– Я не хочу, чтобы вы его убивали.

– Как? – переспросил я. – Он чуть не убил вас!

– Он не хотел… Он целил в вас. А когда понял, что попал в меня, он изломал лук и ушел…

– Даже изломал лук? – переспросил я саркастически. – Я такой красивой детали не увидел. Так кто это был?

– Пообещайте, что не убьете его…

– Нет, – отрезал я. – Как я могу?

– Я этого очень хочу… Я настаиваю…

Голос ее стал отчаянным, я ощутил как на мою ладонь закапали частые слезы. Я удержался от импульса вытереть руку, поднял ее лицо с мокрыми дорожками на щеках, заглянул в потемневшие фиолетовые глаза.

– Кто это был?

– Не скажу…

– Хорошо, – сказал я, – вы можете рассчитывать на мою… рассудительность, что ли. Как бы я ни кипел от ярости, но я не дурак и не сволочь. Я поступлю все-таки так, как нужно, а не как мне хочется.

Она прошептала:

– А нужно… это как?

– Нужно, – ответил я, – по божеским, как говорят, законам. То есть выполнять самые простейшие нормы человеческого общежития. Бог дал нам их самые простенькие, как для червяков, а дальше велел самим развивать, дополнять и совершенствовать.

Она глубоко-глубоко вздохнула, как ребенок после долгого плача.

– Хорошо. Это был Маздэй.

Я переспросил:

– А кто этот Маздэй… Почему о нем такая забота?.. Постой, я что-то слышал. Это не…

Я запнулся, она закончила:

– Мой двоюродный брат. У меня их двое: Маздэй и Люберт. Мы воспитывались в детстве вместе, они меня любят, и я их люблю. Когда они услышали, что мои земли отдали какому-то любимчику Барбароссы, они пообещали собрать войско и прийти на помощь. Вот и…

Кулаки мои стиснулись, череп начал нагреваться. И так узел туже некуда, а тут еще эти братья… Что я им скажу?

– Не реви, – проговорил я. – Я не стану их убивать. Я верю, что он попал в тебя случайно…

Она подняла заплаканное лицо, в глазах недоверие.

– А то, что стрелял в тебя?

Я отмахнулся:

– В меня столько стреляло, бросало камни и било мечами, что если их всех убивать… Да и Господь велел прощать. Правда, я обычно отомщу, а потом прощу, но в этом случае, понятно, сделаю исключение…

Она затихла надолго, шепнула наконец:

– Спасибо…

В нашу сторону направился, нарочито громыхая железом, сэр Макс. Отдал салют, сказал четким военным голосом:

– Сэр Ричард, уже темнеет. Не хотелось бы оставаться на ночь в таком неудобном месте. Вдруг повторят попытку?

Я бросил косой взгляд на леди Беатриссу.

– Не повторят, это точно. Но место надо поменять, иначе какой сон…

С утра все рыцари, даже тяжелораненые, чувствовали себя настолько хорошо, что взобрались на коней. Ехать недалеко, леди Беатрисса заверила, что к вечеру доберемся… до ее замка. При последних словах голос дрогнул, пытливо посмотрела на меня, вдруг поправлю ревниво, но я слушал с равнодушным лицом, это же само собой разумеющееся.

Я если и буду претендовать на что-то, то лишь на башню с нехорошей славой. А так мне и башни самой не нужно, а только ее верхний этаж. Даже лишь тот участок стены, где тайная дверь в комнату, которую доблестно охранял герцог Луганер.