Полная версия
Разбудить бога
– Ты глупый, – помотал головой Макс.
– Почему? – растерялся я.
– Он тебе ворону оставил совсем для другого.
– Ну и для чего?
– Чтобы ты не сомневался в том, что все было взаправду. А то взрослые любят делать вид, что ничего не было. Иногда сами верят.
От его слов какая-то неуловимая мысль проскочила у меня в голове. Яркая, как падающая звезда, но такая же мимолетная. Мне не удалось не то что поймать ее, но даже разглядеть. Понятно было только одно – мысль про Кирилла. И почему-то про смерть. Утешало только то, что мысли, в отличие от падающих звезд, иногда возвращаются.
– Ну все, спи, философ, – подмигнул я Максу. – А то не будет завтра никакой стрельбы.
– Но ты скажи, взаправду все было или нет?
– Почему этот вопрос так остро встал в такое неподходящее время? – чуть раздраженно спросил я.
– Потому что мне тоже приснился очень странный сон. И я сразу вспомнил, о чем вы говорили с мамой. Про ворону, про сны и про вашего колдуна. Поэтому не мог уснуть.
От его слов у меня по спине пробежала ледяная волна страха. Настоящего страха, какой бывал на войне.
– И что тебе такого приснилось? – спросил я как можно спокойнее.
– Ворона. Вот эта, плюшевая. Она сидела на полке и смеялась надо мной.
У меня отлегло от сердца.
– Это самый обычный сон, – успокоил я Макса.
– Да?
– Точно тебе говорю. Спи.
Глава 4
Спящий бог
Поднимаясь по лестнице в спальню, я особенно сильно почувствовал, как саднит свежий шов на спине. Он при каждом шаге напоминал о случившемся, заставляя мозг лихорадочно искать ответы на вопросы, заданные столь бурным ходом событий. Больше всего беспокоила непонятная природа напавшего на меня противника. Цель его тоже не была ясна, но с целью можно разобраться по ходу дела. А вот с кем пришлось столкнуться, надо выяснить как можно скорее. Хотя бы для того, чтобы выработать эффективную систему противодействия. Ведь если невидимка и нинзя смогли незамеченными пробраться на студию, ничто не помешает им пробраться к нам в дом. Этого мне совсем не хотелось.
Хотя, чем больше я прокручивал в памяти эпизод нападения, тем больше убеждался, что никакого нинзя на стене не было. И не было сверкающего лезвия на тонком тросике. Странно? Еще как! Но сколько я ни ползал по ковру до приезда ментов, мне не удалось найти ни одной дырки. След от клинка, вонзившегося в стол, тоже испарился. И вообще воспоминание о случившемся лежало на какой-то непривычной полочке моей памяти. Не на той, на которой хранятся обычные воспоминания о произошедших событиях.
Однажды, еще в горах, на войне, я видел самую настоящую летающую тарелку. Нет, не группу светящихся шаров или треугольников, а прямо-таки металлическую штуковину. Ну как в фильме «Ангар-18». Мы с корректировщиком возвращались с задания, где прикрывали переход колонны через перевал. Смеркалось. Вдруг в эфир выходит Помпон, наш взводный, и кричит, что в квадрате семь-двадцать висит над дорогой НЛО. Ну мы рванули туда по склону. Пока добежали, собралось уже много народу – местные менты на «уазике» прикатили, Барклай из Приморской группы подогнал БТР с ребятами на броне, еще гражданских остановилось машины три – «Волга» и два «жигуленка». Потом Федя-татарин подъехал на мотоцикле с коляской, но это чуть позже, когда мы уже к дороге спустились.
Глядим, прямо над головами собравшихся висит эдакий металлический диск метров десяти в диаметре. Совершенно беззвучно висит, но слышно, как, обдувая эту штуковину, свистит ветер. Как в проводах. Почему-то меня больше всего тогда поразил именно этот осязаемый, до неприличия реальный звук. Мы подошли совсем близко, так что пришлось задрать голову, чтобы видеть подробности. Хотя подробностей никаких особенных не было – диск гладкий, с чуть синеватым отливом, висит без всяких усилий, без дыма, огня и без намека на какое-нибудь вращение. Только под брюхом сияет мертвенным фиолетовым светом узкая щель в форме кольца. Я тогда сразу понял, что это двигатель. Точнее, движитель. Больше-то не на что было подумать.
Один мент, что помоложе, вытащил из «уазика» радар для замера превышения скорости. Хотел направить на диск, очевидно в плане научного эксперимента, но мент постарше у него радар отобрал.
– Дурак, что ли? – негромко спросил он. – Из него же направленный луч! А если в ответ лазером саданут по машине? Хрен потом отчитаешься, и пешком придется ходить.
На молодого подействовало. Надо кстати сказать, что никто не шумел, не обсуждал случившееся, все попросту стояли, задрав головы, и пялились на эту штуковину. А потом она вдруг бац, и исчезла. Над нами пропала, а метрах в трехстах к югу материализовалась. Не пролетела, это точно, потому что если бы тарелка перемещалась с такой скоростью, она бы так воздух толкнула, что мама не волнуйся. И ударная волна от гиперзвукового перехода была бы та еще. Нет, штуковина просто пропадала в одном месте и тут же появлялась в другом. Шлеп, шлеп, шлеп, такими пунктирными прыжками она добралась до вершины горы, повисела над ней немного, а затем пропала – уже окончательно.
Народ не спеша начал разъезжаться. Мы договорились с Барклаем, что он подкинет нас на броне до отряда. Завелись, поехали. А потом Барклай как хлопнет себя по лбу:
– Вот я тормоз! – говорит.
– Что такое? – спросил я, стараясь перекричать рев мотора.
– Да у меня ведь фотоаппарат! – ответил Барклай. – Прикинь, позавчера чех взлетел на растяжке. Ноги в одну сторону, руки – в другую. А фотик цифровой в кармане целехонек. Не чудо ли? Ну я взял его, ясное дело. Пользуюсь. Жаль, не сняли эту летучую хрень.
– Да ладно… – отмахнулся я.
Почему-то мне действительно было без разницы – останется фотография или нет. А когда добрались до казармы, мне вообще расхотелось рассказывать про эту историю. Помпон наехал, мол, что да как там было вблизи? Он-то сам только в бинокль глядел. Ну мы с корректировщиком вкратце описали все. А на следующий день я уже не знал в точности, было оно или не было.
И вот сегодня я ощущал нечто похожее, словно воспоминание о летающей тарелке и о вросшем в стену нинзя хранилось на одной и той же полочке памяти. У меня даже что-то вроде неудобства возникло, что Катьке придется об этом рассказывать. А вот с невидимкой история прямо противоположная – я помнил его прекрасно, и это воспоминание хранилось на той же полочке памяти, что и воспоминания о завтраке, например.
Все вместе – отсутствие в кабинете следов от ударов лезвия, странность воспоминаний об инциденте – склоняло меня к мысли о том, что нинзя является наведенной галлюцинацией. Кем наведенной? Невидимкой, очевидно! Кем же еще? Вообще думать на такие темы не просто. Бредовость ситуации выходит за всякие рамки, но в этом безумии приходится выискивать подобие логики, чтобы хоть как-то сориентироваться в ситуации. А как еще? Делать-то что-то надо.
Однако если наплевать на такие понятия, как «может быть» или «не может быть», то ситуация виделась мне следующим образом. Некто, обладающий серьезнейшими навыками гипноза или даже телепатического внушения, пробирается с помощью этих навыков ко мне в кабинет. С какой целью? Ну, возможно, чтобы убить меня. Зачем – это вопрос другой. Он знает, конечно, зараза такая, что победить меня в рукопашной схватке у него вряд ли получится. Тогда он внушает мне образ сидящего на стене нинзя из дешевого фильма, чтобы шокировать меня, заставить уворачиваться от бросков и заниматься прочей чепухой. Это ему, кстати, вполне удалось.
А пока я скакал по кабинету, как горный козел, и прыгал как снежный барс, он внушил мне, что сам невидим, подкрался вплотную и ударил кинжалом. Очевидно, понятия честного поединка ему были неведомы. Ну да ладно. Грохнул я его, и хорошо. Победителей, как говорится, не судят. Да и не было у меня другого выхода, тут уж совесть моя чиста.
Эта версия была хороша всем – оказалась проста до гениальности, не умаляла моих достоинств, но самое главное – не имела внутренних противоречий. Например, таинственное исчезновение нинзя вместе с метательным оружием казалось в ее рамках более чем логичным – убив человека, наводившего на меня иллюзии, я освободился и от самих иллюзий. Я вспомнил, как изображение мира перед глазами пошло крупной рябью, когда невидимка повторно получил тяжелым предметом. Это было страшно. Так, наверное, ощущал себя Нео, герой фильма «Матрица», когда реальность перед ним начала расплываться. Не думал, что когда-нибудь окажусь в его шкуре.
«Не зашло бы дело так далеко, как у него», – невесело подумал я.
Если честно, мне совсем не улыбалось проделать путь Нео через канализацию в заржавленный летательный аппарат, где меня переведут с привычного питания на диету из неприятной на вид похлебки. Счастье от объятий с затянутой в черную кожу Тринити тоже казалось сомнительным. Катька в этом плане была куда предпочтительнее.
Я поднялся по лестнице и направился по галерее к дверям нашей спальни. Ладно, шутки шутками, но при всей внутренней стройности у этой теории были внешние противоречия. Самой версии они никак не вредили, но заставляли задуматься о мотивах нападавшей стороны. Первое, что не давало мне покоя, – почему нападавший не воспользовался огнестрельным оружием. Во-первых, он мог иметь свой пистолет, но даже если у него и не было пистолета, то он мог без труда пристрелить меня из «беретты» Кирилла. Он ведь ее в самом начале выхватил у меня из рук, когда я еще не подозревал о его существовании! Но нет. Оружие он забрал, а применять не стал, решил почему-то воспользоваться кинжалом. Странно. А все, что странно, заставляет насторожиться.
Второе, что напрягало меня не меньше первого, – это грибница, растущая прямо из тела трупа. Она не могла быть следствием гипноза, поскольку невидимка к тому времени уже не дышал, а нинзя испарился. Кроме того, ментовский патологоанатом тоже обнаружил ее. Возможно, этому есть какое-то рациональное объяснение, но, как бы там ни было, я решил выяснить подробности в самое ближайшее время.
Третья странность, которая могла быть связана со второй, – фигурка спящего мужчины, в форме которой была сделана рукоять кинжала. Так и веяло от нее той удивительной, страшной и загадочной историей, из которой получилась сказка для Макса. Конечно, я ее не придумал – разве придумаешь такое в здравом рассудке? Год назад мне действительно снились удивительные по достоверности ощущений сны. Вроде это были даже не сны, а перемещение внетелесной сущности в некий параллельный мир, в сферу взаимодействия, как ее называл Кирилл. И если в таком сне я получал рану, то после пробуждения обстоятельства складывались так, что я точно такую же рану получал в действительности.
Это и навело меня на мысль убить Кирилла во сне, тогда ведь он должен был скопытиться вскоре после пробуждения. Так и вышло. Я вызвал его во сне на дуэль и убил из снайперки. Совершенно честно, тут уж не подкопаешься. И менее чем через сутки он получил пулю в голову у дверей собственной студии. Хотя нет, студия к тому времени уже была моей, как и вся медиа-империя Кирилла. Что побудило его передать дела и деньги своему убийце? Я не знал. Ведь убийцей меня можно было назвать с полным на то основанием, несмотря на пулю, пущенную совершенно незнакомым мне киллером.
Поначалу я вообще не хотел ехать на встречу – боялся, что Кирилл в отместку попросту пристрелит меня в кабинете перед собственной смертью. Однако любопытство пересилило. Я хотел заглянуть ему в глаза. Но не получилось. В тот день, может, назло мне, он явился не в обычных прозрачных очках без диоптрий, которые так меня бесили, а в зеркальных, совершенно непроницаемых солнцезащитных стеклышках. Да еще ворону эту дурацкую приволок. И вручил мне с усмешечкой, мол, на тебе, снайпер.
Усмешечка эта надолго мне запомнилась. В ней не было страха, не было злобы. Почему? Ведь Кирилл точно знал, что через несколько часов его жизнь прервется! Признаться, я его никогда не жалел – с моей точки зрения, он был отпетым подонком. Его рекламная империя занималась только одним – дурила людям мозги и выкачивала из них последние деньги. Держалась же она на той невероятной удачливости, которую он частично покупал, а частично воровал у людей. Для этого он и нанимал бывших солдат в сфере взаимодействия.
Я был в рядах тех, у кого он покупал удачу за вполне приличные деньги. Дико звучит? Конечно. Я воевал во сне, побеждал, а удача за победу доставалась ему, Кириллу. А он платил мне ежемесячно три тысячи долларов компенсации и шестьсот долларов зарплаты на студии. Вот почему вопрос опера о зарплате вызвал у меня неоднозначные чувства. У меня было две зарплаты. Одну я получал как студийный копирайтер и сценарист, а другую Кирилл выдавал мне за ночные подвиги.
Баланс в моем случае не был нарушен. Я продавал свою удачливость вполне сознательно. И если бы не жадность Кирилла, я бы не осмелился убить его даже во сне. Но жадность заставила его нарушить баланс, нанять на ту же работу, что и меня, тех людей, с которыми расплатиться за удачу он никак бы не смог. Да и не нужны были им никакие деньги. Он им попросту врал, и именно это вранье ставило под угрозу будущее Земли.
Тихонько приоткрыв дверь спальни, я заглянул внутрь. Катька не спала, ждала меня.
– Макс замучил меня этой сказкой, – развел я руками.
– Уже пять часов, – вздохнула она. – Саш, я за тебя переволновалась.
– Ты ведь сама говорила, что волноваться бессмысленно. Все будет так, как будет. Если мы можем что-то изменить, надо менять, если не можем, надо расслабиться и получать удовольствие.
– Умеешь ты все опошлить, – беззлобно буркнула Катька. – Рассказывай, что случилось. Сильно тебя зацепили?
– Спину порезали. Слегка. Ну йодом не обошлось, врать не буду. Швы наложили.
– Понятно, – нахмурилась она. – А с ментами?
– Перед ними я чист, как скачущая на единороге девственница.
– Уже лучше. Кто это был?
– А вот этого, Кать, я не знаю. С этим надо будет еще разобраться. Без шума, без пыли, но как можно скорее.
– Ты говорил, там рукоять у кинжала…
– Да. Мы ее отсняли. Влад сразу закачал фотографии в Интернет. Еще есть видео в разных ракурсах.
– Я хочу посмотреть.
– Пойдем. Спать все равно не получится.
Катька завязала пояс на махровом халате, и мы вместе добрались до библиотеки, где без устали работал наш домашний сетевой сервер. Трудно было поверить, что чуть больше года назад мы с Катькой ютились в крохотной квартирке, оставшейся мне от родителей. Но со смертью Кирилла в нашей жизни все изменилось. Хотя, если быть до конца точным, его смерть тут была ни при чем. И нарвался он на мою пулю во сне лишь по той причине, что сам хотел прищемить мне хвост. У меня ведь не было цели непременно убить его. Задача была другая – навсегда закрыть доступ в сферу взаимодействия, чтобы никто не мог решать реальные проблемы посредством побед в мире сна. Для этого достаточно было взорвать Базу Кирилла, находившуюся по ту сторону бодрствования. Ведь именно на Базе располагалось таинственное оборудование чужаков, с помощью которого Кирилл мог любого спящего из бывших солдат затащить в сферу взаимодействия, а потом нанять на ту же работу, что и меня.
Да, я мог просто взорвать Базу. Без крови. Но Кирилл оказался против. Все его реальное могущество зиждилось на воровстве и покупке чужой удачи, мог ли он от него отказаться? Нет, не пожелал. Он за него и жизнью готов был рискнуть, но подвела излишняя самоуверенность. Не таким уж замечательным снайпером он оказался. А я – не такой уж вороной, как он про меня думал. Сам он ворона.
И вот теперь у нас был такой дом, что без компьютера с ним не управиться – слишком большой. Отсюда, из библиотеки, сервер управлял частью охранной системы, разветвленным отоплением, контролем за нагрузкой электросети, расчисткой дорожек в парке, поливом деревьев и прочими мелочами, которых, если все сосчитать, оказывалось слишком много, чтобы разом удержать их в голове. Конечно, можно было на каждую из этих операций нанять отдельного человека, но мы с Катькой отказались от этой идеи. Почему? Уже в первые месяцы новой жизни мы столкнулись с одним обстоятельством, которое ни разу не давало осечки. Заключалось оно в том, что, чем большее жалованье назначаешь человеку, тем хуже он работает, тем больше норовит украсть и тем чаще пытается ввести в заблуждение того, кто ему платит. Если же назначить маленькую зарплату, никто вообще работать не будет. И что самое ужасное – это оказалось в Москве поголовным явлением. Так поступали все – начиная от нянь и заканчивая крупными рекламными агентствами и юридическими конторами.
Поначалу это ввергало меня в глубокое уныние, но потом я как-то притерпелся. Катька, похоже, нет. Хотя и меня бесило, когда заказываешь у юристов вполне конкретную услугу за вполне конкретные деньги, а они, вместо того, чтобы выполнять заказ, начинают делать две вещи. Первое – пудрить тебе мозги выученными на семинарах и тренингах терминами, пытаясь уверить, что все твои придумки не стоят выеденного яйца, а они придумают во много раз лучше за те же деньги. Второе – предлагать некий перечень других услуг, которые никто не заказывал.
По первому разу мы с Катькой психанули, пошли в другое агентство, там то же самое. Третье, четвертое, пятое – без изменений. А потом Зинаида Исаевна нам все разъяснила.
– Нет тут ничего удивительного! – развела она руками. – Это же Москва. Здесь нет никакого смысла цепляться за каждого клиента. Пусть даже за такого, как ты. Один уйдет, на его место придут десятки других. Так зачем, скажи на милость, делать то, что заказывает клиент? Куда проще продавать уже давным-давно сделанное, много раз проданное, лежащее наготове в папочке и не требующее никаких усилий.
– Но мне-то нужно совсем другое! – возмутился я.
– Ну и что? – спокойно спросила умудренная опытом женщина. – Им-то какая разница? Все равно либо рано или поздно явится клиент, которого они убедят купить у них то, что они предлагают, либо кому-то действительно понадобится содержимое их папочки.
– Ну в первое я еще могу поверить, лохов хватает. Ну а второе-то как?
– Очень просто. Они в папочку изначально положили такой спектр услуг, который в какой-то мере отвечает довольно широким запросам. Конечно, не на сто процентов отвечает. Но когда нет ничего, воспользуешься и этим. Кроме того, в разных фирмах содержимое папочек немного разное, поэтому, если заключить договора с тремя-четырьмя агентствами, то получишь почти то, что тебе требовалось.
– Бред собачий. – Я недовольно помотал головой.
– Ничего не поделаешь, – вздохнула Зинаида Исаевна. – Так устроен мир.
«Башку бы свернуть тому, кто его так устроил», – подумал я, остывая.
Вскоре я понял, что и медиаимперия, доставшаяся мне от Кирилла в наследство, работает по тому же самому принципу. На студии и в дочерних рекламных агентствах существовал так называемый «портфель наработок», который мы продавали за разные деньги разным заказчикам. У копирайтеров даже имелась специальная программа для составления рекламных текстов, работавшая по тем же алгоритмам, что и знаменитый словарь из «Золотого теленка». Компьютер попросту переставлял местами куски заготовок, а потом копирайтеру оставалось лишь чуть причесать текст, чтобы он не выглядел откровенным дебилизмом. И все это шло в эфир.
То же и со съемками ток-шоу, викторин, рекламных роликов. Менялись машины, менялись артисты, менялись логотипы спонсоров на заднем плане, но схема и сценарий оставались теми же, что были придуманы еще до меня. Грешным делом мы с Катькой пытались эту систему сломать – сделать нечто новое, яркое. Да только дудки. Никому наши свежие наработки попросту оказались не нужны.
– Слушай, Саша, уважаемый! – сказал мне Мурза, после того как посмотрел новый ролик своей подопечной. – Это все зачем? Помнишь, ты Фазилке делал клип, да? Ну такая песня: «Та-ра-та-та». Помнишь? Вот мне сделай так. А это не надо.
И мы переделали. Ирина без затей использовала те же камеры, те же спецэффекты и тот же стиль монтажа, какой применяли для клипа предыдущей певички – подопечной Фазиля. Задний план тоже менять не стали. Зачем? Заказчик просил так же, пусть получает.
Управились за два дня. Но Мурзу вызвали только через две недели, а то неудобно как-то брать тридцать тысяч долларов за два дня работы по четыре часа. Мурза смотрел клип в моем кабинете. Молча. Я даже забеспокоился, он раньше так долго никогда не молчал. А тут пять минут – от первого кадра до последнего. Даже когда клип кончился, Мурза еще некоторое время молчал. Затем выдал:
– Эх, Саша… Почему тебя раньше не было, а? Кирилл хорошо делал, но так – никогда. Монтировала Ирина или Данила?
– Ирина, – ответил я.
– Значит, премию ей дай. Вот, – он достал из кармана конверт, порылся в нем волосатыми пальцами и извлек десяток стодолларовых купюр. – Это ей. А остальное тебе, тоже премия. А за клип тридцать штук перекину тебе завтра безналом. Идет?
– Без разницы. – Я взял конверт и закинул в ящик стола.
Больше мы с Катькой не вносили новаций в ход студийной работы. А для души открыли два новых проекта, решили снять полнометражные фильмы. Деньги на первый фильм пустили не из бюджета, а из собственного кармана, поэтому снимали как хотели, полностью наплевав на любого потенциального заказчика. Не возьмут в прокат, ну и ладно. В Интернет вывесим, и пусть люди качают.
Но в самой системе предоставления услуг и товаров это ничего не изменило да и не могло изменить. Мы вдвоем просто решили иметь к ней минимум отношения, вот и все. А вот с нянями, дворниками, кочегарами, садовниками – беда. Так что компьютер, управляющий домашним хозяйством, был не столько необходимостью, сколько молчаливым протестом против сложившихся на рынке труда устоев. Стоила такая система дороже, чем обошелся бы наемный персонал, но зато компьютер нас никогда не обманывал, не втирал нам свои заезженные идеи и ни разу не попытался нас обокрасть. На мой взгляд, это было правильно с его стороны.
Я придвинул кресло к столу, для Катьки, а сам притащил стул и включил монитор. Несколько секунд у меня ушло на то, чтобы подключиться к серверу студии, а затем найти папку, в которую Влад сложил отснятые материалы.
– Ага, вот смотри, – сказал я, вытащив на экран с десяток фотографий кинжала.
– И тебя этой саблей по спине? – ужаснулась Катька. – Кошмар!
– Забей на это. Посмотри лучше на рукоять. Вот крупный план.
– Вижу. – Она некоторое время рассматривала фотографии, затем сказала: – Спящий бог. Где-то я уже слышала об этом.
– Думаешь, это бог? В те времена еще любили героев изображать.
– Спящий герой тоже неплохо. Но если ты на себя намекаешь, то этот толстожопенький идол на тебя ничуточки не похож.
– Ни на что я не намекаю. Или мне нельзя версию высказать?
– Можно, – позволила Катька. – Но я вот думаю, что для нас хуже – спящий бог или спящий герой?
В последнее время я эту фразу от нее слышал все чаще. «Что для нас хуже? – недавно спрашивала она. – Поехать на фестиваль к Барику или на день рождения к Фанерке?» Или так: «Что для нас хуже, поужинать в ресторане или заказать еду домой?»
Сначала эти слова воспринимались как новая шуточка, но чем дальше, тем отчетливей проявлялась ее истинная суть. Какой уж тут юмор! Нам действительно постоянно приходилось выбирать не лучший из нескольких вариантов, а одно из нескольких зол. Но если глянуть шире, то ведь не только нам. Плохо стало везде. Раньше еще на Европу поглядывали, некоторые в Америку метили, но сейчас черная липкая безысходность навалилась на весь мир, от нее не видно было уже никакого спасения. Иногда натурально хотелось выть, но я сдерживался. А Катькин вой принял форму такой вот присказки.
– На мой взгляд, хуже был бы спящий герой, – ответил я, немного подумав.
– Почему?
– Что ждать от спящего бога, мы еще не знаем, а со спящими героями сталкиваться приходилось. Хорошо еще все закончилось не так плохо.
Катька косо глянула на меня.
– По-твоему, все закончилось хорошо? – невесело ухмыльнулась она.
– Могло быть хуже, – пожал я плечами. – Меня могли убить во сне, во время одной из вылазок, и тогда бы я умер на самом деле. Мы с тобой могли не найти способа проникнуть в сферу взаимодействия без ведома Кирилла, и тогда не получилось бы взорвать Базу. В конце концов, я мог проиграть дуэль Кириллу.
– А я вот все время думаю: что изменилось после взрыва Базы?
– Для нас?
– Нет, Саш. Для нас понятно – все изменилось. Непонятно, кстати, почему Кирилл перед смертью так поступил. А вот для других, для всего мира?
– Перестал нарушаться баланс, – пожал я плечами.
Она задумалась. Конечно, ведь насчет баланса это была ее собственная догадка, лишь позже подтвержденная Северным Оленем и Дьяконом. Именно от них мы узнали, что Кирилл нанимал в сфере взаимодействия не только спящих солдат, но и других – погибших в бою. Поначалу Катька этого не знала, но чувствовала подвох, не верила, что Кирилл со всеми расплачивается честно. А ведь и правда, такие, как он, просто не могут быть честными, от них тогда вообще ничего не останется.