Конец игры

– Ну что ты, разбудишь всю гостиницу, – пробормотал он, тревожно глядя на нее. В подтверждение его слов, раздался стук в дверь. Не отпуская руки Наргиз, он направился в прихожую, открыл дверь. За ней стояла дежурная по этажу с хмуро сдвинутыми к переносице бровями.

– Из вашего номера раздавался странный шум. Что у вас происходит?

– Ничего страшного, – отозвался Амир. – Просто моя девушка поскользнулась, налетела на шкаф и задела вазу с цветами. Простите, ради Бога, за беспокойство. Мы возместим все убытки.

Он одарил дежурную по этажу своей самой лучшей улыбкой. Та ушла, бормоча себе под нос:

– Ну уж эти русские! С ними всегда столько хлопот.

Амир вернулся в гостиную и оценил разгром, учиненный Наргиз.

– Тебе здесь нельзя оставаться, еще поранишься. Весь пол усыпан осколками.

Ярость и гнев, душившие Наргиз, внезапно покинули ее. Теперь из нее, казалось, выжали все соки, и она безропотно, с трудом передвигая ноги, двинулась за Амиром. Оказавшись в его номере, она опустилась на стул, заботливо придвинутый им, и сидела без движения, уставившись в одну точку. Некоторое время он наблюдал за ней, потом сел перед ней на корточки, взял двумя пальцами за подбородок и заставил посмотреть на себя. У него тут же возникло неприятное ощущение, что она смотрит не на него, а сквозь него.

– Наргиз! – позвал он ее. Она не шелохнулась, и он повторил: – Наргиз! Наргиз! Ты меня слышишь?

Она словно окаменела, на какой-то миг ему даже показалось, что уже ничто не сможет вывести ее из апатии. Что-то словно умерло в ней, все жизненные силы разом иссякли. Он не мог видеть ее такой. Ему хотелось встряхнуть ее, заставить почувствовать, что несмотря ни на что она жива, что она не должна поддаваться слабости, что сейчас как никогда нужны ее трезвый ум, умение нетривиально мыслить и принимать нестандартные решения.

Ему больно было смотреть на нее. Он знал, как она ценит дружбу, знал о тех удивительно нежных товарищеских отношениях, которые связывали ее с Чингизом, понимал, как тяжело сознавать, что один из самых близких тебе людей мертв, умер страшной, мучительной смертью. Даже ему, мужчине, много повидавшему за свою жизнь, было невыносимо тяжело глядеть на изуродованный труп друга, и он мог только представить себе, что чувствовала она, увидев то, что осталось от некогда поразительно красивого мужчины.

Он знал, что она сейчас чувствует. То же самое происходило с ним, когда он узнал о смерти жены и дочери. В тот момент он сам был готов убить кого угодно, и если бы не Наргиз, неизвестно, каких глупостей он тогда наделал бы. Уж точно убил бы Нагиева, которого подозревал в убийстве Марии и Оли, и, скорее всего, был бы убит сам. А позже он чуть с ума не сошел, узнав, что не может немедленно вылететь в Москву. Он не знал, как переживет те долгие часы, которые оставались до вылета самолета, и снова рядом оказалась Наргиз. Физическая близость с ней тогда не просто спасла его от гибели, но и сохранила разум, спасла от сумасшествия. То была самая странная ночь в его жизни, и он не сказал бы, что хотел повторить ее. Ни с одной женщиной ни до, ни после он не испытывал того, что с ней в ту потрясшую его ночь. Физическая боль странным образом смешалась с чувственностью и страстью и заставила забыть, вытеснить, пусть и на время, другую боль – страшную боль от потери близких людей.

Сможет ли он помочь ей так же, как и она когда-то помогла ему? И что он должен для этого сделать? Он резко поднялся с корточек, протянул руку и рывком притянул ее к себе. Не давая ей опомниться, он заломил ей руки назад, прижал что есть силы к себе и впился ей в губы грубым, почти свирепым поцелуем. Он застал ее врасплох, но через мгновение она уже брыкалась, пытаясь освободиться, уйти от его жестких губ, от рук, которые срывали с нее одежду. Но он был куда сильнее, и вскоре она устала, ее сопротивление ослабло. Он тоже сменил тактику. Теперь это был самый нежный любовник, который только может быть. Сильные опытные руки обещали блаженство, чувственное наслаждение, а главное – забытье. Этого она сейчас хотела больше всего. Забыться, заснуть и никогда не просыпаться.

– 9-

Она проснулась с первыми лучами солнца, пробивавшимися через неплотно задернутые шторы, открыла глаза и сразу встретилась с взглядом серых с дымкой глаз. Ее словно ошпарили кипятком, она уткнулась лицом в подушку и глухо простонала:

– Боже мой!

– Не упоминай имя Господа всуе, – пробормотал Амир, и она услышала, как скрипнула кровать. Он встал, неспешно оделся и вышел из комнаты.

Когда она собирала разбросанные по полу одежду, ее пальцы дрожали. Кое-как напялив на себя помятую шелковую блузку и юбку, она вернулась в свой номер. Целый час она простояла под горячим душем, пытаясь вычеркнуть из памяти прошедшую ночь. Господи, что она наделала! И как он мог так поступить с ней! Она была готова убить его, и, когда спустя два часа он постучался к ней, взгляд, которым она встретила его, даже с большой натяжкой нельзя было назвать добрым. Но он не обратил никакого внимания на ее настроение, а спокойным голосом позвал присоединиться к нему и позавтракать. Поколебавшись немного, она двинулась вслед за ним. Они молча стояли рядом в ожидании лифта. Наконец, кнопочка загорелась, дверца лифта бесшумно открылась, и он посторонился, пропуская ее вперед.

Она старалась не смотреть на него, роясь в сумочке так тщательно, словно старалась найти там атомную бомбу. При выходе из кабины он случайно задел ее локтем, и она отпрянула от него. Амир криво усмехнулся:

– И что, теперь ты будешь шарахаться от меня каждый раз, когда я дотронусь до тебя?

Она судорожно сглотнула и не ответила. Рядом отворились двери другого лифта, и наружу выбралась шумная ватага молодых людей. Один из них, заметив бледное напряженное лицо Наргиз, неожиданно спросил:

– Я могу вам чем-нибудь помочь?

Она через силу улыбнулась и отрицательно покачала головой. Амир схватил ее за руку и повел подальше от любопытных глаз. Оказавшись в укромном месте, он заставил ее посмотреть на себя.

– Наргиз, давай сразу поставим все точки над «i». Прошедшая ночь не изменит ничего в наших отношениях. То, что произошло, ни к чему нас не обязывает. И не надо винить за случившееся ни себя, ни меня. Вспомни, что было, когда умерли Мария и Оля. То, что случилось в ту ночь, нужно было мне, а вчерашняя ночь была нужна тебе. Ты поняла меня?

Она долго молчала, прежде чем проговорить:

– Ты прав. Будем считать, что это был своего рода сеанс шоковой терапии.

Что-то промелькнуло в его глазах, она не поняла, что. Он отвел взгляд, а когда снова посмотрел на нее, его глаза ничего не выражали. Голос тоже был бесстрастен.

– Ты хорошо выразилась: шоковая терапия. Естественно, ты можешь не беспокоиться: Максим ничего не узнает.

Она вспыхнула и почти с ненавистью посмотрела на него. Он снова криво усмехнулся, взял ее под руку и со словами: «Я чертовски проголодался», повел в ресторан.

Удивительно, но за все утро они ни разу не заговорили о Чингизе, словно не узнали вчера о его страшной смерти. И только когда после завтрака они поднимались к себе в номер, Амир проговорил:

– Нужно позвонить Максиму.

Наргиз побледнела как полотно. Ноги мгновенно сделались ватными.

– Я не смогу. Я не смогу ему это сказать.

– Хорошо, я сам ему позвоню.

Мобильник, который он оставил на кофейном столике, по-прежнему был отключен. Стоило включить его, как тут же раздался звонок. Звонил, конечно, Максим.

– Что, черт побери, происходит? – его тон был резким, так не похожим на его обычный мягкий и спокойный голос. – Почему я не могу дозвониться до вас со вчерашнего дня, и почему нет звонка от вас?

– Прости, Максим, мы не хотели сразу сообщать тебе… Боюсь, что у меня плохие новости. Вчера полиция обнаружила труп Чингиза.

– Что ты сказал? – вмиг осевшим голосом спросил Максим. – Повтори, что ты сказал.

Амир покорно повторил. На том конце провода долго молчали, а потом раздались гудки.

Через десять минут звонок повторился.

– Передай трубку Наргиз, – потребовал Максим.

Наргиз дрожащими пальцами схватила мобильник и едва узнала голос Максима.

– Это правда, Наргиз?

– Да, правда, – выдохнула она и заплакала. Слезы градом лились из глаз, не принося облегчения. Сквозь рыдания она снова услышала голос Максима.

– Я первым же рейсом вылетаю в Нью-Йорк.

Она кивнула головой, словно он мог видеть ее. Слезы продолжали катиться по щекам, она потянулась за носовым платком, но его в сумке не оказалось. Уловив ее движение, Амир достал из кармана пиджака свой, протянул ей и был ошарашен, когда она резко оттолкнула его руку.

– Не смей этого никогда делать!

Ничего не понимая, он потянулся, чтобы самому вытереть залитое слезами лицо, но она отпрянула от него.

– Мы же договорились, – с укоризной произнес он. – Вот не думал, что ты способна на подобную истерику.

– Прости, Амир. – На несколько долгих секунд она закрыла глаза, потом открыла их и устало проговорила: – Просто это всегда было привилегией Чингиза. Стоило мне заплакать, как он тут же доставал свой платок и утирал мне глаза. Платки у него всегда были удивительно белоснежными и аккуратно выглаженными. Я все пыталась узнать, кто их ему стирает, но он только загадочно улыбался. Выдал его секрет Максим. Оказалось, что стирать носовые платки он не доверял никому, делал это всегда сам.

От нахлынувших воспоминаний слезы полились еще горше, но теперь они приносили желанное облегчение.

– 10-

К одиннадцати часам они были в полицейском участке и разговаривали с Алексом Сэндером. Точнее, говорил один Амир. Наргиз вмешалась в разговор только тогда, когда капитан заявил, что они не исключают версию ограбления.

– Нет, – резко возразила она, – это не может быть обычным ограблением.

– Вы говорите так уверенно… Какие у вас основания для этого? У вашего друга пропали часы от Картье стоимостью не менее двадцати тысяч долларов, в его кармане не обнаружили ни денег, ни кредитки.

– Зато нашли водительское удостоверение. Грабитель предпочел бы, чтобы труп остался неопознанным, и он обязательно снял бы с жертвы туфли. Они сделаны из крокодильей кожи и стоят больше четырех тысяч долларов.

– Грабитель мог не заметить водительского удостоверения, а что касается обуви – возможно, он не разбирается в ней так хорошо, как вы.

– Звучит правдоподобно, и все же я не согласна с вами. Преступник до неузнаваемости изуродовал лицо жертвы не для того, чтобы полицейские обнаружили в его кармане документ, удостоверяющий его личность. Или же, – подумав, добавила она, – он именно этого и хотел – чтобы его жертву опознали.

– Не получается. Тогда он не стал бы, как вы сами говорите, избавляться от трупа, а он пытался это сделать. Верхняя часть тела сильно обгорела. Возможно, что-то помешало убийце или убийцам довести дело до конца и либо спрятать труп так, чтобы его не нашли, либо изуродовать до такой степени, чтобы его невозможно было идентифицировать.

Каждый раз при словах «труп», «тело» у Наргиз темнело в глазах. Она старалась не думать о том, что эти слова имеют прямое отношение к Чингизу. В том, что говорил детектив, конечно, был смысл, однако она была уверена, что в данном случае они имеют дело не просто с ограблением.

– Вы забываете, кем был убитый и с какой целью прилетел в Нью-Йорк. Речь идет о миллионах долларах, а вы говорите об убийстве с целью кражи карманных денег и часов от Картье.

– Есть люди, которые готовы убить человека и за меньшее. Взять тех же наркоманов. Вам ли, профессиональной журналистке, не знать об этом?

– Согласна с вами, но повторяю: это не тот случай.

– Вы считаете, что в убийстве вашего друга замешан Майкл Фазэрс?

– А вы даже не допускаете такой мысли, не так ли?

Сэндер тяжело посмотрел на нее.

– Сегодня мы виделись с Фазэрсом и сообщили ему о смерти мистера Салихова. Он был потрясен не меньше вашего.

Наргиз сделала нетерпеливый жест рукой.

– Это ничего не значит, притворяться все могут.

Капитан приподнял бровь.

– И вы тоже?

Она недоуменно пожала плечами.

– Мне незачем притворяться. Убили моего друга и…

Он не дал ей договорить.

– Возможно, вы пытаетесь кого-то выгородить и делаете все, чтобы подозрение пало на другого человека.

Наргиз непонимающе уставилась на американца.

– Я… кого-то выгораживаю?! – Она чуть не взвилась от негодования. – Кого, интересно знать?

Не отвечая прямо на ее вопрос, Сэндер спросил:

– А почему вы не допускаете мысли, что в убийстве вашего друга замешаны не американцы, а ваши сограждане?

Наргиз и Амир удивленно переглянулись. Такая мысль даже не приходила ей в голову, и она быстро ответила:

– Мои соотечественники, если бы захотели, могли бы расправиться с ним у себя на родине. Для этого им не надо было отправляться в США.

– Может, им и нужно было, чтобы подозрение пало на американцев? Впрочем, мы не отрицаем, что Майкл Фазэрс может иметь ко всему этому самое прямое отношение. Если Салихов не пожелал предоставить ему отсрочку, то его физическое устранение могло стать единственной возможностью потянуть время и добиться отсрочки платежа.

– Для этого он должен был быть уверен, что преемник Салихова предоставит ему эту отсрочку.

– Майкл Фазэрс мог заранее договориться с ним.

– Ничего не понимаю. – Наргиз даже помотала головой. – У вас что, есть конкретные улики? – Капитан ничего не ответил, и она продолжила: – Преемник Салихова известен – это Максим Володарский, а он никогда не станет договариваться за спиной хозяина банка.

– Вы так уверены в нем?

– Как в самой себе.

– Не говорите так. – Капитан беззлобно усмехнулся. – В этой жизни ни за кого нельзя поручиться, даже за себя.

– Тем не менее, – твердо произнесла Наргиз, – я за него ручаюсь.

– Чингиз Салихов и Максим Володарский большие друзья, – вставил Амир.

Сэндер с сомнением посмотрел на них.

– Не знаю даже, поражаться вашей наивности или восхищаться. Что значит дружба, когда речь идет о миллионах долларов!

Амир смерил американца таким холодным и одновременно снисходительным взглядом, что тому сделалось неуютно.

– Мне остается только пожалеть вас, мистер Сэндер. У вас, видно, никогда не было настоящих друзей.

– У меня есть друзья…

– Если в глубине души вы верите, что они могут предать вас за большие деньги, то какие они вам друзья?! А вот мне, смею вас уверить, приходилось видеть много примеров настоящей дружбы, когда ни деньги, ни риск потерять положение в обществе, ни опасность, угрожавшая их жизни, не могли заставить людей предать дружбу. Мне искренне жаль вас.

Лицо капитана приняло жесткое выражение.

– Кто знает, может, на этот раз вы поймете, что ошибались.

– У вас должны быть основания так говорить, – резко произнесла Наргиз.

– Они у меня есть.

– Можно узнать, какие?

Сэндер долго молчал, словно сомневался, стоит ли говорить. Наргиз сделала нетерпеливый жест рукой, и он все-таки продолжил:

– Нам удалось узнать, что два месяца назад вице-президент «Эконом-банка» Максим Володарский побывал в Чикаго.

Наргиз ничего не знала о поездке Максима в США, но сочла за лучшее умолчать об этом.

– И что с того? Мало ли для чего ему надо было приезжать в Чикаго.

– Дело в том, – бесстрастно заявил полицейский, – что в это же время в Чикаго находился и Майкл Фазэрс.

– Это могло быть совпадением.

– Вы верите в такие совпадения? – с иронией произнес он.

Наргиз не стала отвечать на этот вопрос.

– У вас есть доказательства того, что они встречались?

Сэндер покачал головой.

– А вы не расспрашивали Майкла Фазэрса о его поездке в Чикаго?

– Нет, это преждевременно. Я не хотел спугнуть его.

– Чего же вы ждете?

Сэндер неопределенно пожал плечами и не стал отвечать на ее вопрос.

После беседы с капитаном Наргиз почувствовала такой упадок сил, что, выйдя из полицейского участка и пройдя несколько метров, рухнула на скамейку и устало протерла виски. Амир устроился рядом с задумчивым видом.

– Надо позвонить Максиму и предупредить, чтобы он не прилетал, – сказала она.

Амир согласно кивнул и извлек из кармана мобильник. Максим ответил после третьего гудка. Наргиз быстро перехватила трубку у своего спутника.

– Максим, тебе лучше не приезжать сюда, – сказала она после обычных приветственных слов.

– Почему? – не понял Максим.

– Это долго объяснять. И это не телефонный разговор. Но поверь: будет лучше, если ты останешься в Москве.

– Я уже в аэропорту, и вылет через час.

– Послушайся меня и верни билет.

– Нет! – голос Максима был непреклонен. – Что бы там ни было, но я прилечу в Нью-Йорк.

Наргиз пыталась возразить, но он не позволил ей.

– Это не обсуждается, – сказал он и отключил телефон.

– Вот упрямец! – пробормотала она, передавая мобильный Амиру. – Дай Бог, чтобы он не пожалел о том, что не послушался меня.

– Максим знает, что должен быть здесь, и никакие подозрения в его адрес не остановят его.

– Он еще не знает, в чем его подозревают.

– Максим прилетит, даже если его арестуют прямо в аэропорту. Каждый из нас на его месте поступил бы так же.

– 11-

Володарский заказал номер в том же отеле, что и Наргиз с Амиром и где до них останавливался Чингиз. Отдав чемодан служащему отеля, встретившему его у входа, он, не заходя к себе, сразу поднялся к своим друзьям.

Была уже ночь, но ни Амир, ни Наргиз не спали. Наргиз находилась в номере Амира в ожидании, когда появится Максим. Увидев его в дверях, она вскочила с кресла и, ничего не видя от застилавших глаза слез, громко всхлипывая, бросилась к нему. Он крепко прижал ее к себе и долго не отпускал. Его синие как море глаза также были полны слез, и он не стыдился их. То, что он пережил за последние часы, узнав о смерти Чингиза, он не пожелал бы и врагу. Так тяжело ему не было никогда в жизни, даже тогда, когда по вине Машерова, всучившего ему залежалый товар, его обвинили в отравлении людей и чуть не посадили. Тогда он потерял все свои деньги, влез в долги, и если бы не Чингиз, который пришел ему на выручку, неизвестно, что было бы с ним. А теперь его лучший друг был мертв, а ему даже поделиться своим горем было не с кем. В банке еще ничего не знали о случившемся. Он не стал сообщать сотрудникам о смерти Чингиза, решив, что чем позже они узнают об этом, тем лучше. Его срочная поездка в США никого не удивила. И президент банка, и вице-президент часто выезжали за границу. Правда, они старались не отсутствовать одновременно. Правом подписи на документах, помимо Чингиза, обладал только он, и в отсутствие обоих могло возникнуть немало нежелательных моментов.

Некоторые партнеры высказывали удивление долгим отсутствием президента банка, но Максим успокоил их: Чингиз Салихов в деловой поездке и скоро вернется. Что он им скажет теперь? И сможет ли он, набравшись храбрости, сообщить родителям Чингиза, что их сын мертв? От одной мысли, что ему все-таки придется это сделать, его охватывал ужас. Как хорошо, что у него есть друзья! И сейчас, оказавшись рядом с ними, он почувствовал, что паника, овладевшая им, постепенно утихает.

Когда Наргиз отстранилась и взглянула на Максима, она помертвела. Казалось, он постарел на двадцать лет. Его пронзительно-синие глаза потемнели, а всегда спокойный, ясный взгляд помутнел от горя, гнева и боли. Широкий лоб прорезала глубокая морщина, вокруг рта образовались горькие вертикальные складки, а виски поседели. Ей было больно это видеть. Она отдала бы полжизни, чтобы стереть с его лица следы горя, чтобы в его глазах больше не было столько боли и отчаяния.

Они просидели втроем до утра, черпая друг в друге силу, мужество и терпение.

– 12-

Амиру и Максиму удалось поспать чуть больше трех часов. Наргиз в эту ночь так и не заснула, но она всегда спала мало и не чувствовала себя утомленной, когда на следующий день вместе с друзьями спустилась к завтраку. Она позволила Максиму спокойно поесть, а потом стала задавать вопросы, на которые должна была знать ответы.

– Максим, это правда, что два месяца назад ты был в Чикаго?

Тот неожиданно смутился, и это не укрылось от нее. Она молча ждала, когда он ответит.

– Да, был, – наконец произнес он.

– Я ничего не знала об этом. Почему такая таинственность?

Максим снова долго не отвечал. Наргиз нетерпеливо постукивала пальцами по столу. Амир, откинувшись на спинку стула, выжидающе смотрел на друга. Ему тоже было интересно знать, почему Максим умолчал о своей поездке в США. За последнее время они встречались несколько раз, но Максим ни разу не упомянул, что ездил в Чикаго.

– У меня были кое-какие дела здесь, в Соединенных Штатах, – раздалось, наконец, в ответ.

– Какие дела? – строго спросила Наргиз.

– Похоже на допрос, – пробормотал Максим. Он растерянно глядел на нее.

– Допрашивать тебя будут в полицейском участке. И будь готов ответить на очень неприятные вопросы.

– Ничего не понимаю. Что происходит, друзья?

– Ты встречался в Чикаго с Майклом Фазэрсом? – не отвечая на его вопрос, продолжала она его расспрашивать.

Максим кивнул.

– Да, это была деловая встреча.

– Так ты для этого летел в Чикаго? Для встречи с Фазэрсом?

– Нет, – не сразу ответит он. – Если позволишь, я не буду отвечать на этот вопрос.

– Не позволяю, – спокойно возразила Наргиз. – Тебе все равно придется ответить на него, если не мне, то полиции.

– Хорошо, я отвечу на этот вопрос полицейским.

– А почему не мне?

– Тебе это не обязательно знать, – мягкостью тона он постарался сгладить резкость слов.

– Ты что-то скрываешь от меня? – Наргиз была так удивлена, что даже не обиделась.

– Это личное и не имеет к тебе никакого отношения.

– Ко мне, может быть, а вот к делу… Я должна знать ответ на этот вопрос, иначе тоже начну подозревать тебя.

– В чем? – не понял Максим.

– В убийстве Чингиза.

Смертельная бледность медленно разливалась по его лицу. Он так крепко ухватился всеми десятью пальцами за край стола, что костяшки побелели.

– Если это шутка, то не самая удачная, – ледяным тоном проговорил он.

Наргиз почувствовала, что почва стремительно уходит из-под ног. И все же сидевший в ней демон, похоже, еще не успокоился.

– Скажи это полиции! – взорвалась она. – Может, там тебе поверят.

– Наргиз! – громко позвал ее Амир, и она почувствовала на своих пальцах его руку. – Наргиз, успокойся! – И, обращаясь уже к Максиму, сказал: – Полиция подозревает тебя в причастности к убийству Чингиза.

Максим побледнел еще больше. Он словно окаменел, но вскоре в потемневших глазах вспыхнула ярость, желваки заходили на скулах. Огромным усилием воли он взял себя в руки и сказал лишь три слова:

– На каком основании?

– Полиции известно, что два месяца назад ты был в Чикаго, где в это же время находился Майкл Фазэрс. Известно также, что Фазэрс должен был вернуть вашему банку огромную сумму денег, но их у него не было. А так как Чингиз не собирался второй раз предоставлять ему отсрочку, тому ничего не оставалось, как физически устранить его. По каким-то причинам то же самое нужно было тебе.

– По каким? – одними губами проговорил Максим.

– Хотел прибрать к рукам банк Чингиза, – бесстрастно проговорил Амир.

– Дальше, – потребовал Максим. – Продолжай.

– Ты дал добро Фазэрсу убрать главу банка, обещав тому взамен новую отсрочку платежа. А может, даже сам приложил руку к его убийству.

Максим молчал, переваривая услышанное. Через долгую минуту он повернул бледное лицо к Наргиз.

– Ты поэтому не хотела, чтобы я прилетел в Нью-Йорк? Ты знала о подозрениях полиции на мой счет? —

Она кивнула.

– И ты поверила, что я могу нанять киллера, чтобы убить Чингиза?

– Ни на йоту.

– Тогда почему ты требуешь от меня объяснений тому, что я делал в Чикаго два месяца назад? Если бы ты мне верила, тебе не нужны были бы мои объяснения.

Теперь побледнела Наргиз.

– Ты все не так понял.

Максим проигнорировал ее слова. Ни к кому конкретно не обращаясь, он сказал:

– Я отправлюсь в полицию и дам показания.

Он тщательно вытер руки влажной бумажной салфеткой, отодвинул стул и встал.

– Мы с тобой, – поднялся вслед за ним Амир, но Максим остановил его.

– Спасибо, мне провожатые не нужны. Скажите только, куда мне следует идти.

После ухода Максима за столом долго царило молчание. Первым нарушил тишину Амир.

– Что на тебя нашло, Наргиз?

– Я сама не знаю.

У нее отчаянно разболелась голова, словно тысячи игл вонзились одновременно в мозг, глаза, уши, горло. С каждой секундой боль все больше усиливалась, становясь нестерпимой. Она схватилась обеими руками за голову, словно стянутую тугим обручем, и глухо застонала. Кажется, на какой-то миг она потеряла сознание, потому что когда пришла в себя, оказалось, что она лежит на полу, над ней хлопочет незнакомый мужчина, а Амир сидит на корточках и потирает ее ледяные руки.