Конец игры

Конец игры

Наида Баширова

© Наида Баширова, 2020

ISBN 978-5-4498-1825-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

– 1-

– Такого просто быть не может! – на выразительном лице Наргиз было написано такое недоумение, что Амир невольно улыбнулся.

– Почему? – мягко спросил он, поднимая голову и перестав орудовать ножом и вилкой.

Они сидели в небольшом кафе, которое привлекло их почти домашним уютом, веселенькими, расшитыми вручную скатертями и живыми цветами, которые были повсюду – и в горшочках на подоконниках, и в изящных вазочках на каждом столике, и в больших вазах на покрытом темным лаком паркетном полу.

– Потому что так не бывает! – Наргиз досадливо поморщилась. – Они не задали мне ни одного вопроса, словно им было все равно, кого они принимают на работу. А им не может быть все равно. Это все-таки телевидение, а не какая-нибудь шарашкина контора, и вакантная должность не какого-нибудь технического работника, а парламентского корреспондента.

– Может, достаточно было одного взгляда на тебя, чтобы ты им приглянулась? – Амир снова приступил к еде, пробуя на вкус бифштекс с кровью, который им только что подали.

– Не могла я им приглянуться с первого взгляда! Я не Мэрилин Монро и не Шерон Стоун, чтобы они тут же распустили нюни и простерлись предо мной ниц.

– Ты недооцениваешь себя. Ты талантливая журналистка…

– Да откуда им это знать! – не дала она ему договорить. – У меня ведь не написано на лбу, что я чертовски талантлива и именно меня они искали всю жизнь. Да и резюме у меня так себе. И потом, я никогда не работала на телевидении, у меня нет никакого опыта, а они вдруг без единого вопроса заявляют, что я им подхожу и с завтрашнего дня могу приступать к работе.

– И что тебя не устраивает? – Амир перестал есть и сделал нетерпеливый жест рукой. – Любая другая на твоем месте визжала бы от восторга, что так легко добилась места на телевидении.

Наргиз пожала плечами.

– Я давно решила для себя, что в этой жизни ничто так просто не дается. А если что-то само плывет в руки, то этому должно быть разумное объяснение.

– Ты стала подозрительной, – заметил Амир.

– Будешь подозрительной, – проворчала она, – когда на тебя смотрят так, словно хотят сказать: «Ну что ты ломаешь комедию! Ты же прекрасно знаешь, что будешь принята, даже если в твоем резюме черным по белому написано, что у тебя три класса образования и ни одной извилины в мозгу».

Амир на мгновенье замер, потом бросил на молодую женщину обеспокоенный взгляд. Она перехватила его, и в ее глазах странного темно-вишневого цвета зажглись искорки понимания. Осознав, что выдал себя, он быстро отвел глаза и начал шарить в карманах в поисках сигарет.

– Здесь не курят, – сухо предупредила Наргиз.

Он моментально прекратил поиски, мысленно чертыхнулся и приготовился к неизбежному.

– И я хочу знать, – ледяным тоном продолжила она, – почему они на меня так смотрели.

– Ты хочешь узнать это у меня? Почему у меня? – попытался он уйти от ответа, но, поймав ее взгляд, понял, насколько это бесполезно.

– Не увиливай, Амир. Это ты постарался? Замолвил, так сказать, за меня словечко?

– Да, я, – не счел он больше нужным скрывать и, полагая, что лучший способ защиты – нападение, быстро добавил: – А что в этом зазорного? Разве я не вправе попросить за свою хорошую знакомую, которая к тому же долгое время сидит без работы?

– Я не просила тебя о подобной милости, – ее голос был по-прежнему сух и резок.

– Ну, конечно, ты не просила, – так же сухо произнес Амир. – Ты ведь привыкла рассчитывать только на себя.

– Это упрек или обвинение?

– Ни то и ни другое. – Он задумчиво потер подбородок и посмотрел ей прямо в лицо. – Надеюсь, ты не помчишься сейчас в Останкино и не станешь отказываться от работы, для которой так подходишь?

Его спутница молчала, и он подумал, что, скорее всего, она так и поступит.

– Как же с тобой трудно! – вздохнул он.

– Я просто не люблю, когда вмешиваются в мои дела.

Ее тон нисколько не смягчился, и он протянул руку через стол, накрыл ее пальцы своей длинной узкой ладонью.

– Поверь, это самое малое, что я могу сделать в благодарность за все, что ты для меня сделала.

В ее глазах вспыхнули искорки гнева.

– Я не требую от тебя благодарности. Ты мне ничем не обязан. – Она быстро убрала руку и откинулась на спинку стула.

– Конечно, не обязан, – обманчиво-простодушным тоном проговорил он, – если не считать, что ты трижды спасала мою жизнь.

– Ты преувеличиваешь. Это было давно и было…

– Правдой. Все это было правдой, – не дал он ей договорить.

Действительно, год назад Амир попал в страшный переплет, когда, решив стать депутатом Госдумы, выдвинул свою кандидатуру по Дербентскому избирательному округу. Его главным соперником на выборах должен был стать крупный бизнесмен, миллионер и бывший зять губернатора Мурманской области Рауф Нагиев. При разводе с женой последний повел себя не по-джентльменски, что очень и очень не понравилось тестю-губернатору. Нагиев не только лишился его поддержки – всемогущий губернатор спустил на него всех собак, каких только можно. Принадлежащую ему компанию стали усиленно проверять и Генпрокуратура, и налоговики, ему инкриминировали участие в незаконных операциях и связи с криминальным миром, так что Нагиеву как воздух был нужен депутатский мандат и неприкосновенность, которую тот гарантировал. Однако, понимая, что в Дагестане его плохо знают и у него мало шансов победить на выборах, он решил подкупить соперника, а когда получил решительный отказ, перешел к открытым угрозам. Жизни Амира много раз угрожала опасность, но благодаря Наргиз он не только остался жив, но и победил на выборах.

Воспоминания, еще такие яркие, словно все случилось только вчера, нахлынули на него, но усилием воли Амир отогнал их.

– И я не вижу ничего предосудительного в том, что попросил за тебя своего друга, – закончил он.

– Своего друга? И кто он, твой друг?

– Генеральный директор Первого канала, – ровным голосом произнес Амир.

– Ух, ты! – Наргиз даже присвистнула от удивления. – Ты не говорил, что генеральный директор Первого канала ходит в твоих друзьях.

– Я должен был кричать об этом на каждом углу? – беззлобно усмехнулся он. – Мы знакомы целый век, и в свое время я оказал ему кое-какую услугу.

– И теперь ты счел, что ему пришла пора расплачиваться?

Он тяжело взглянул на нее.

– Иногда ты становишься просто невыносимой.

Она небрежно повела плечами. На несколько минут за столом воцарилось молчание. Заметив проходящего мимо официанта, Амир попросил унести тарелки и принести чашку крепкого кофе. Наргиз отказалась от кофе и заказала ананасовый сок. Расторопный официант быстро выполнил заказ и удалился.

Амир маленькими глотками попивал черный обжигающий напиток, незаметно наблюдая за своей спутницей, потягивающей из трубочки сок. Она продолжала хмурить брови, и он начинал жалеть, что три дня назад отправился к Артему Богонравову и попросил его взять на работу свою приятельницу Наргиз Велиханову. Тот был явно не в восторге от подобной просьбы, но не мог отказать своему другу. К заверениям Амира, что он не пожалеет о выборе, Богонравов отнесся с прохладцей, сказав лишь два слова: «Поживем-увидим».

Сок был давно выпит, а Наргиз продолжала вертеть в руке пустой стакан, словно не знала, что с ним делать. Тонкая трубочка по-прежнему оставалась зажатой меж зубов. Амир не выдержал, привстал, забрал из ее рук стакан и, нисколько не церемонясь, выдернул изо рта трубочку и бросил на стол.

– Послушай меня, – тихо, но властно проговорил он, снова усаживаясь. – Ты можешь продолжать дуться на меня и отказаться от новой работы, но мой тебе совет: отправляйся завтра на телестудию, берись за работу и выполняй ее так, как можешь только ты. Кстати, – теперь его голос звучал небрежно, – если ты не справишься, то можешь не сомневаться: никто с тобой нянчиться не станет и держать тебя не будут, погонят взашей. И тогда никто тебе не поможет. Ни Артем Богонравов, будь он даже трижды мне друг, и никто другой. Уж точно я не пошевелю и пальцем.

– Кто бы сомневался! – пробормотала она.

Амир вдруг весело засмеялся, и Наргиз не удержалась, рассмеялась вслед за ним. Напряжение, возникшее между ними, исчезло так же быстро, как и возникло.

– Вот и умница! – Он перегнулся через маленький столик и поцеловал ее в макушку. – Не подведи меня. Я за тебя поручился.

– Признайся, – отсмеявшись, сказала она, – ты преследовал и меркантильные интересы.

Он вопросительно взглянул на нее.

– Ведь теперь ты можешь рассчитывать, что станешь чаще появляться на экранах телевизоров. Теперь я парламентский корреспондент, а ты как-никак депутат Госдумы и в благодарность за то, что хлопотал за меня…

– Не продолжай, – едва не простонал он. – Ты на самом деле так думаешь?

Она не ответила, только глаза ее лукаво заблестели.

– Ну, если тебе легче от этой мысли, что ж, пусть будет так.

– Конечно, легче. Приятно сознавать, что людьми движут корысть и честолюбие, а не благородство и добрые помыслы.

– Ты серьезно? – Он с беспокойством смотрел на нее, обманутый ее серьезным видом.

– А как ты думаешь?

У него был такой растерянный вид, что она не выдержала и прыснула со смеху. Несколько мгновений он недоверчиво глядел на нее, потом покачал головой и улыбнулся:

– Последнее слово должно остаться за тобой. Не так ли?

– Как всегда. Или ты забыл об этом?

– Нет, не забыл, но даже если б так, ты бы наверняка мне напомнила.

Безобидную пикировку прервал телефонный звонок. Амир извлек из кармана мобильник, послушал с минуту, вернул его обратно на место и извинился.

– Мне надо идти, Наргиз. Продолжим наш разговор в следующий раз.

Через час Наргиз встретилась с двумя другими своим друзьями – Чингизом и Максимом. Те знали, куда она отправилась утром, и с нетерпением ждали от нее новостей.

Наргиз вошла в кабинет Чингиза с таким мрачным выражением лица, что первая мысль, которая пришла в голову друзьям, – она провалила собеседование. Мужчины тут же бросились ее утешать, заверяя, что она с ее способностями найдет работу во стократ лучше. Она слушала не перебивая и, только когда слова утешения иссякли, почесала нос и произнесла:

– Вообще-то я прошла собеседование и принята на работу.

Чингиз от удивления даже помотал головой.

– Ничего не понимаю. Отчего в таком случае похоронный вид?

– Это вопрос к Амиру.

– При чем тут Амир? – не понял Максим.

– При том, что успешным собеседованием я обязана ему, а не своим способностям, в которых вы, как мои друзья, не сомневаетесь. – И она рассказала Чингизу и Максиму о тех шагах, которые предпринял Амир для ее трудоустройства.

– К сожалению, я узнала обо всем этом только два часа назад, – закончила она свой рассказ.

– Представляю, как досталось от тебя Амиру, – не смог сдержать улыбку Чингиз, хорошо знавший независимый характер Наргиз.

– Ему не позавидуешь. Не хотел бы оказаться на его месте, – подхватил Максим.

– Не стоит так за него переживать. На этот раз он отделался довольно легко.

– Надо будет спросить, как это ему удалось, – проворчал Чингиз. – К нам в подобных случаях ты обычно бываешь менее снисходительна.

– Ну вот, сейчас вы обвините меня в неблагодарности.

– Мы ни в чем не собираемся тебя обвинять, – возразил Максим, – но тебе давно пора привыкнуть к тому, что у тебя есть друзья. Мы любим тебя, переживаем, когда у тебя неприятности, и готовы сделать для тебя все, что в наших силах, и сверх того. Нам ли убеждать тебя в том, что друзья должны помогать друг другу? Ты сама по первому зову мчишься нам на помощь, но нашу принять почему-то не спешишь.

– Господи, да я и так позволила вам слишком много для меня сделать! Мне начать перечислять?

Друзья дружно покачали головами.

– Вы что, собираетесь все мои заботы переложить на свои плечи?

– Если это в наших возможностях, то почему бы и нет? – невозмутимо произнес Чингиз.

Наргиз едва не задохнулась от возмущения.

– Если вы еще не заметили, я не девяностолетняя беззубая старуха со скрюченными подагрой пальцами рук и ног и могу передвигаться самостоятельно. И решать свои проблемы, большие и маленькие, я тоже, слава Богу, в состоянии. Без посторонней помощи.

– Посторонние – это мы? – уточнил Максим.

– Не придирайтесь к словам. И давайте договоримся: если мне понадобится помощь, вы первые, к кому я обращусь, но без моего ведома не берите на себя роль добрых самаритян.

– Если мы будет ждать, когда ты нас позовешь, то, боюсь, никогда не дождемся, – проворчал Чингиз.

– То, что ты сейчас говорила… – Максим пытливо посмотрел на нее. – Все это ведь не означает, что ты отказалась от работы на телевидении?

– Нет, не отказалась, – вздохнула она. – Точнее, не успела.

– Вот и хорошо, что не успела. Хорошенько подумай, прежде чем предпринять следующий шаг.

– Ладно, подумаю.

Друзья выжидательно смотрели на нее.

– Вы ждете от меня ответа прямо сейчас?

Они дружно закивали головами.

– Хорошо-хорошо! – Она подняла руки, признавая свое поражение. – Я возьмусь за эту работу. В конце концов, мне давно пора начать возвращать долги вашему банку.

Чингиз Салихов вот уже десять лет руководил солидным московским банком, а Максим работал его заместителем. В недалеком прошлом московская квартира Наргиз была разгромлена бандитами из чеченской группировки, а сама она, чудом избежав смерти, попала в больницу. В ее отсутствие друзья не просто привели в порядок квартиру, но и полностью обставили ее. Зная, что она никогда не согласится принять в качестве подарка и великолепный ремонт, и дорогую обстановку, они договорились, что она будет выплачивать потраченные ими деньги в течение последующих десяти лет.

Вынужденно уйдя из редакции газеты «Московский комсомолец», где она успела проработать всего пару месяцев, весь последний год Наргиз перебивалась случайными заработками, сотрудничая сразу с несколькими изданиями. Ее материалы с удовольствием публиковали, ей даже предлагали перейти на постоянную работу, но она не торопилась. Ей хотелось чего-то нового, отличающегося от того, что она делала до си пор. Узнав, что на Первом канале телевидения проводится конкурс на замещение вакантной должности парламентского корреспондента, она не раздумывая отправила туда свое резюме. И вот она принята, но радости не было. Все портило воспоминание о взглядах, которыми перекидывались те, кто проводил с ней собеседование, и сознание того, что успехом она обязана не собственным способностям, а протекции Амира – черт бы его побрал! Одно успокаивало: если она проявит некомпетентность, если провалится в эфире, ее не просто вышвырнут с работы – ни один телеканал не захочет больше иметь с ней дело.

Ее нерадостные размышления прервал голос Чингиза:

– Ну что, друзья, у нас, кажется, появился повод собраться и отпраздновать это событие. Кто позвонит Амиру?

– Я позвоню, – предложила Наргиз. – Встречаемся там же, где всегда?

Чингиз кивнул:

– В любимом ресторане Максима – в «Гроте».

– 2-

Наргиз с головой окунулась в работу, которая разительно отличалась от той, чем она занималась до последнего времени. Писать статьи в газеты, даже в самые популярные, с многотысячными тиражами, было значительно легче, чем стоять перед телекамерой и говорить вживую. Но, удивительное дело, оказалось, что она нисколько не боится камеры, очень быстро сумела привыкнуть к ее присутствию и даже полюбила ее. Камера отвечала ей взаимностью: она нисколько не искажала ее лица и фигуры, скорее наоборот, делала их еще более четкими и выразительными.

В первый же раз эфир оказался прямым. Наргиз понимала, как много зависит от того, какой ее впервые увидят телезрители – уверенную в себе, в своих возможностях или дебютантку, у которой поджилки трясутся от волнения. Конечно, она волновалась, но ничто в ее лице не выдавало и тени беспокойства. Она выговаривала слова четко, а мысли излагала ясно, без излишней суеты и торопливости. После выхода в эфир первого ее репортажа она взяла запись домой и множество раз прокручивала ее, пытаясь найти ошибки в том, как стояла, как двигалась, куда и как смотрела, как выглядела вообще. Она и после тщательно анализировала каждый свой выход в эфир. Обладая удивительной способностью беспристрастно смотреть на себя со стороны, словно там, на телеэкране, не она, а совершенно другой человек, она подмечала каждую свою оплошность, придиралась к каждой мелочи, которую, возможно, зрители даже не замечали, но мимо которой никогда не прошел бы профессионал. Она пыталась проанализировать и учесть каждую ошибку и не повторять ее вновь.

Репортажи с парламентских заседаний готовились систематически, и Наргиз старалась, чтобы они получались острыми, живыми, интересными, такими же как публикации, которые выходили из-под ее пера. Очень скоро она приобрела среди депутатов Госдумы много друзей и нажила немало оппонентов. Однако она старалась, чтобы ее личные симпатии и антипатии не довлели над ней, когда она готовила свои сюжеты, хотя и вовсе беспристрастной быть не могла.

В немалой степени тому, что ее репортажи из здания на Охотном ряду так хорошо удавались, способствовал Амир. Он был ее неизменным спутником в извилистых коридорах власти, не позволяя заблудиться в них, показывая все подводные течения и камни, подавая руку там, где она могла споткнуться. Он так же, как и она, тщательно анализировал каждое ее появление в теленовостях, указывал на просчеты и ошибки, изредка хвалил, чаще оставался недоволен, но она удивительно терпеливо относилась к его замечаниям, понимая, как важно мнение Амира и как друга, и как депутата.

У нее было запоминающееся лицо, и уже через три-четыре месяца после появления на телеэкране ее стали узнавать на улице, в троллейбусе, в метро. Соседи по дому теперь не смотрели на нее настороженно, а приветливо улыбались, интересовались последними новостями, расспрашивали о знаменитостях, с которыми ей случалось встречаться в людных и шумных коридорах Останкино.

Новая работа захватила ее полностью, единственное, что огорчало – теперь она не могла уделять детям столько внимания, сколько ей хотелось. Последние пять месяцев Рустам и Элла жили в Москве. После обустройства квартиры Наргиз наконец-то смогла забрать их к себе, и хотя дети скучали по родному городу и своим двоюродным братьям и сестрам, их уже захватила жизнь в большом и шумном городе. Девочка ходила в школу, во второй класс, а шестилетний Рустам все еще посещал детский сад. Теперь, когда она работала по десять-двенадцать часов в сутки, за детьми присматривала одинокая пожилая женщина, живущая с ней на одной лестничной площадке. Соседка сама изъявила желание помочь ей и теперь отдавала ее детям все нерастраченное тепло и любовь. Элла и Рустам полюбили ее сразу, что было неудивительно: у Аллы Сергеевны было доброе и приятное лицо, от нее всегда пахло пирогами и чем-то еще очень вкусным, домашним. Бывшая учительница младших классов, она жила на маленькую пенсию и, тем не менее, долго отказывалась от денежного вознаграждения, которое ей предлагала Наргиз. Однако ей удалось настоять на своем, и Алла Сергеевна фактически поселилась у нее, нередко уходя к себе за полночь. Наргиз называла ее палочкой-выручалочкой и не знала, как благодарить Бога за то, что он послал им ее.

Теперь она реже виделась с друзьями, за исключением Амира, но и с ним встречи обычно не длились больше двадцати-тридцати минут. Да и виделись они в основном в здании на Охотном ряду. Максима такое положение дел не устраивало, и однажды он собрал у себя друзей и заявил, что им не следует отдаляться друг от друга. Все были с ним согласны, и какое-то время они действительно возобновили свои встречи, но постепенно Чингиз стал отлынивать от них: у него завязался очередной бурный роман с юной девицей, единственным достоинством которой было ее кукольное личико. Если у нее и имелось больше двух мозговых клеток, которые боролись за жизнь, прячась за ее огромными пустыми глазами, то ей еще явно надо было научиться пользоваться ими. Поймав при случайной встрече огорченный взгляд Наргиз, Чингиз невозмутимо пожал плечами.

– Что поделаешь, – философски изрек он, – красота и ум – две вещи несовместимые.

Бурный роман закончился так же внезапно, как и начался, но Чингиз не стал появляться у друзей чаще. Амир с головой ушел в законотворческую работу – как раз очень остро обсуждался проект бюджета на предстоящий год, так что Максим и Наргиз теперь чаще встречались вдвоем. Нельзя сказать, что это их особенно огорчало. Им никогда не было скучно вместе, они могли говорить часами обо всем на свете и так же подолгу молчать, не чувствуя при этом ни скуки, ни неловкости. Максим был частым гостем у нее и любил возиться с ее детьми. Он приходил к ней даже в ее отсутствие, делал с Эллой уроки, учил Рустама играть в шахматы и решать логические задачки, водил их в кино и зоопарк. Дети привязались к нему и скучали, когда перерывы между его визитами становились слишком длинными.

Как-то Максим позвонил Наргиз и пригласил в ресторан.

– По какому поводу? – поинтересовалась она.

– А разве обязательно нужен повод? – тут же отреагировал он.

– Нет, конечно!

Максим услышал ее веселый смех.

– А Чингиз будет?

Спрашивать об Амире Наргиз не стала: его в Москве не было, он уехал на несколько дней в Париж, где последнее время жили его родители.

– Я пригласил его, но он утверждает, что занят.

– Что ж, в таком случае я попробую его вытащить. Может, у меня получится?

После разговора с Максимом она не откладывая позвонила Чингизу. Тот ответил ей так же, как и другу: он с удовольствием бы посидел с ними, но чертовски занят и прийти не сможет.

– У меня создалось впечатление, что ты нас избегаешь, – вдруг сказала она. На другом конце провода повисло молчание.

– Почему ты так думаешь? – послышалось, наконец, в трубке.

– Не знаю. Но ты стал реже бывать с нами и всякий раз находишь отговорку, чтобы не прийти.

– Я действительно не могу отлучиться, – сказал он, однако его голосу не хватало убедительности.

– Чем ты так занят? – Наргиз могла быть настойчивой, когда хотела.

– Ну… у меня важная встреча.

– С кем? – не отставала она.

– К сожаленью, я не могу тебе этого сказать.

– Почему? – невинным тоном поинтересовалась она. – У тебя встреча с агентом ФСБ или со шпионом вражеской разведки?

Чингиз попытался подавить смех, но у него ничего не получилось.

– Нет, – сквозь смех сказал он, – это не агент ЦРУ и даже не сотрудник ФСБ.

– Вот и хорошо! Значит, встреча не так важна и мы ждем тебя ровно в восемь часов вечера в ресторане «Грот».

Она тут же отключила телефон, не давая возможности своему собеседнику отказаться.

Ровно в восемь часов банкир сидел за круглым столиком в компании двух своих друзей.

– А ведь я соскучился по тебе, – заявил он, разглядывая несколько осунувшееся лицо Наргиз.

– Не верю, – спокойно возразила она. – Если бы это было так, мне не пришлось бы почти силой затаскивать тебя сюда.

– Нет, правда, я хотел тебя видеть.

– Что же в таком случае мешало поддаться желанию?

– Я хотел дать тебе и Максиму возможность больше бывать вместе.

Наргиз даже замерла от неожиданности.

– Что это значит, Чингиз? – тихо спросила она. – Я не понимаю…

– Да чего там понимать! – Он перевел взгляд на Максима, потом снова посмотрел на молодую женщину. – Перестаньте валять дурака, ребята! Вам давно пора прекратить морочить друг другу головы и пожениться.

Наргиз словно окаменела после этих слов. Максим заскрежетал зубами и метнул на друга яростный взгляд.

– Будь добр, не вмешивайся в наши отношения. – В его голосе явственно прозвучал металл, но это нисколько не обескуражило Чингиза.

– Если я не вмешаюсь, вы еще лет пятьдесят будете ходить вокруг да около и так и не признаетесь друг другу в своих чувствах. Ты же любишь ее, Максим! И любишь давно, с первой встречи. Почему бы тебе не сказать ей об этом?

Синие, как море, глаза Максима потемнели, став почти черными. Что-то было в выражении его лица, что Наргиз поняла: сейчас он на самом деле признается ей в любви. Она поняла это – и насмерть перепугалась. Страх заплескался в ее глазах цвета спелой вишни с такой силой, что она судорожно сглотнула, подалась назад и сделала предостерегающий жест рукой.

Максим заметил и ее страх, и смятение, и невольный жест рукой – и ощутил внезапную боль в груди. Нет, он не станет пугать ее своим признанием. Ей нечего опасаться.

– Ребята, зачем все портить? Ведь все было так хорошо. Помните: мы договорились – мы друзья, не более.