Родственник из другой Вселенной

Тут дверь затрещала, и в комнату ворвалась вооруженная до зубов группа людей в масках. «Стоять!», «Руки на стену!», – раздался истеричный боевой клич. Оба постояльца покорно стали к стене и подняли руки. Их быстро обшарили. «Ничего», – сказал один, очевидно, командир.

– Надевайте наручники, – приказал службист, – и в машину. На месте разговорим этих субчиков.

– Мы никуда не поедем, – спокойно сказал Роман, не оборачиваясь. – У вас ни оснований, ни документов на арест никаких нет да и не может быть.

– Поговори у меня еще, – один из группы захвата замахнулся на него, а потом тихо охнул и присел, судорожно глотая ртом воздух.

– Ребята, нападение!– истошно закричал кто-то и бросился к парням. И также медленно осел, тяжело дыша.

Тут уж вся группа бросилась на хозяев комнаты и также полегла немцами под Сталинградом, как и те двое.

– Ну, капитан, теперь твоя очередь надевать наручники, – сказал Юра, поняв, что с Романом он не пропадет.

– Ребята, мы на работе, – жалобно сказал капитан. – Нам приказано дать вам взятку и арестовать с поличным. Мы ничего от себя не делаем.

– Как же, – возразил Роман, – вам было сказано застрелить нас при оказании сопротивления. Расстреливайте, выполняйте приказ по полной форме, а потом уж будем договариваться. Не бойтесь, как– нибудь не умрем.

Капитан трясущейся рукой вынул пистолет.

– А вы нам ничего не сделаете?

– Ничего.

Капитан и его напарник израсходовали обе обоймы. Пули прошли в миллиметрах от головы и прочих частей тела, но в цель не попала ни одна.

– А теперь забирайте вашу группу, доложите начальству обстановку и наши условия: они получают зарплату, достаточную, чтобы хорошо есть, пить, иметь разумные развлечения и не брать взятки, а мы завтра выходим на работу и отдаем фирме шестьдесят процентов заработанного на оплату налогов, аренды и прочих расходов. Этого достаточно, чтобы содержать штат и получать нормальную прибыль. Это касается всех причастных к делу лиц. Если их наши условия не устраивают, пусть сами приходят нас арестовывать или мы придем к ним. Ферштейн?

– Понятно, – кисло сказал капитан. – Но все же наши начальники хотели бы жить несколько лучше остальных.

– На каком основании?

– Мы все-таки рискуем жизнью.

– Неужели риск районного прокурора выше риска шахтера, который спускается ежедневно в шахту?

– Мы ловим преступников, а это люди, которые являются наиболее социально опасными.

– Поэтому ты построил себе двухэтажный особнячок на жалованье капитана?

– Вы и про это знаете?

– Зна-ем, – ответил Роман с расстановкой. – И построил потому, что ближе к ценностям, которые создает общество. И соблазн слишком велик. Чем ты лучше его?– Истрин указал на Юру. – Он – победитель школьных олимпиад по математике и физике, а ты ходил в середнячках. Он поступил без блата и денег в университет и получил красный диплом, а ты едва-едва пролез в милицейское училище, кое-как его закончил и теперь считаешь себя выше других. На каком основании?

– Вы, наверно, тоже в каких-то органах работаете, – не то заключил, не то спросил второй сотрудник. – Так бы сразу и сказали. А то морочите нам голову.

Как и обещал, капитан доложил по инстанции. Верхи информацию приняли к сведению, сделали вывод, что, скорее всего, это сверхагенты из Киева, действующие по спецзаданию, и решили установить наблюдение за подозрительными типами, а пока жить, как требует устав, хоть это и тяжелехонько.

На следующий день «мужья» вышли на работу. Она им понравилась. Заказы особым разнообразием не отличались: ремонт электропроводки, бытовых приборов, замена оконных рам, установка телевизоров, холодильников, электроплит и прочая бытовая дребедень. Кому-то надо было заново вставить розетки, вырванные с мясом, починить звонок, заменить кафель в ванной, постелить несколько метров паркета, почистить трубы, сменить унитаз, отремонтировать стол, стул, кресло, табуретку, детскую коляску или велосипед. Приятели ни от чего не отказывались, всегда были заняты и сдавали самую большую выручку. Директор не мог нарадоваться.

Все было бы хорошо, но часто звонило начальство и спрашивало, нельзя ли как-то ущучить этих прытких технарей, к тому же владеющих какими-то секретами гипноза или чем-то в этом роде. Начальству надоело жить по средствам.

Истрин, с его слов, работал в школе полдня, оставаясь только учителем физики. Все остальные нагрузки он поотдавал коллегам, которые боролись за каждый учебный час, зорко следя друг за другом, чтобы кто-то не нахватал себе слишком много в ущерб остальным. Иногда друзья работали вместе, если был солидный заказ или уж очень сложный, а чаще работали отдельно, переговариваясь и советуясь по мобильнику. Соколан окончательно ушел с автобазы и полностью отдался работе на фирме. Как-то само собой получалось, что ему доставались самые денежные заказы, но работал он все-таки медленнее Романа, и потому заработок получался почти одинаковым.

Однажды они возвращались с работы поздним, темным вечером. На узкой, тихой улочке, освещаемой одинокими тусклыми фонарями, было безлюдно. Приятели повернули за угол, где совсем близко уже находился их подъезд, когда навстречу им вышло трое. Молодые, крепкие, густо заросшие частой, колкой щетиной, с недобрыми, лихими взглядами из-под широких, кустистых бровей, они напоминали каких-то былинных разбойников или соратников Стеньки Разина. Казалось, вот-вот кто-то из них размахнется кистенем и шарахнет по голове. Вот уж, действительно, ночные тати, предвестники смерти.

– Дай закурить, – грубо потребовал один.

– Курево у тебя в кармане, – ответил Роман, – ты, наверно, забыл, что час назад купил «Мальборо».

– Тебя, суку, спрашивают закурить, – низким, глухим голосом сказал другой.

– Ребята, давайте жить дружно, – миролюбиво предложил Роман, – мирно разойдемся по своим малинам.

– Это не тот случай, когда надо спрашивать курево, – добавил Юра, понимая, что компания специально лезет на рожон.

Вдруг дзенькнул ближайший фонарь, разбитый удачно брошенным камнем. Улица, и без того слабоосвещенная, погрузилась в кромешную темень. Не говоря больше ни слова, все трое выхватили ножи и бросились на прохожих. Но на этот раз своенравная госпожа Удача побежала совсем в другую сторону, нежели планировали налетчики, надеявшиеся быстро покончить с мокрухой.

В полной темноте бандиты нанесли выверенные, нацеленные, казалось бы, неотразимые удары. Но жертвы продолжали стоять, как ни в чем не бывало. Последовали еще сильные, мощные движения рук с зажатыми в них финками. Безрезультатно. Острые, холодные стальные лезвия, способные завалить медведя, полосовали воздух.

Лиходеи топтались на месте, менялись местами и ожесточенно махали и махали ножами, не понимая, в чем дело и почему эти двое до сих пор не лежат на земле в последнем издыхании. Роман и Юра незаметно отошли в сторону и наблюдали, как трое месят воздух, уже тяжело дыша.

– Пошли домой, – сказал Истрин, – пусть ребята упражняются, авось навсегда надоест убивать честных людей.

– Граждане бандиты, убийцы и ублюдки, – торжественно сказал Роман, – продолжайте выяснять, кто из вас сильнее и безжалостней, а мы пошли: у нас еще много дел. Зло должно быть наказано. Когда раскаетесь, тогда и силы появятся, чтобы работать честно.

Нападавшие вдруг стали остервенело драться между собой. В ход пошли кулаки, кто-то коленкой ожесточенно поддавал в челюсть другому, кто-то бил ногами упавшего, кого-то схватили за волосы и исступленно били в живот. Через некоторое время вся троица вконец обессилила, но продолжала по инерции наносить удары ножами. Бандиты уже сидели на тротуаре и тупо рубили сверху вниз. Ножи, иногда высекали искры, ударяя в асфальт или попадая в мелкие камешки.

Утром первые прохожие, увидели троих людей, бездыханно лежащих на земле; когда у кого-то из них хватало сил, он тяжело поднимал нож, всаживал его в асфальт и тут же замертво падал в изнеможении; затем то же самое делал второй и третий. Вызвали «скорую помощь», но и в больнице продолжалось такая же катавасия.

После уколов и процедур пострадавшие вызвали попа. Тот приехал на импортной тачке, толстый, холеный, неумело и лениво покропил, выслушал покаяние и умчался. Не помогло. Видимо, батюшка проел, промотал свое благочестие и божий дар помогать людям. На смену ему пришел следователь, сухой, немногословный, с блокнотом и ручкой. Тот только записывал, изредка уточняя отдельные детали.

Дело вырисовывалось так: все трое – матерые рецидивисты из шайки Петьки Шалого, спецы по заказным мероприятиям. От самого Петьки поступило задание убрать двоих, чьи фотографии показали и указали, где их искать и выслеживать. Кто давал задание самому Шалому неизвестно. Они все аккуратно, как всегда, сделали, и оставалась самая малость, но здесь произошла какая-то заморочка непонятная, и троица оказалась в больнице без единой царапины. Троица слезно просила следователя задавать самые каверзные вопросы, на которые они согласны отвечать самым правдивым образом.

Следователю, наконец, удалось выяснить настоящие фамилии, имена и отчества рецидивистов, место рождения, образование, национальность, рабочие специальности, по которым они должны были работать, но так никогда и не работали. Еще много кое-чего бандиты рассказали слуге Фемиды. Он все записал и обещал разобраться и учесть чистосердечные признания. Больных сразу попустило и освободило от надоевших движений рукопашного боя, чему они были очень рады.

Было заведено уголовное дело по факту наличия холодного оружия, и каждый из троицы отправился на разные участки лесоповала. Вскоре нашли неуловимого до того Петьку Шалого с пером в боку, и на этом история с покушением на убийство закончилась, ввиду невозможности продолжить дальнейшее следствие.

 Зато от «мужей на час» опять надолго отстали. Так прошло несколько месяцев. Жизнь продолжалась. В городе иногда на отдельных судей, прокуроров, следователей, руководителей отделов землепользования, таможни, хирургов, бизнесменов и чиновников вдруг, казалось, ни с того ни с сего нападал жор, и тогда они проедали весь дневной «навар», чем портили себе желудок и всю пищеварительную систему. К ним вызывали врачей, спрашивали причины, ставили диагнозы, приписывали кучу лекарств, но больные только отмахивались руками и проев все, что ими было непроизвольно заказано, ложились на больничный, потом на строгую диету и потом на работе были безупречно чисты и скромны в своих запросах, аки ангелы.

Как-то за ужином Роман высказал новую мысль. Он сказал:

– Что-то приелась мне эта работа. Не по Сеньке шапка. Юра, мы же с тобой умные люди. А умные люди сейчас заняты чем? – Роман сделал паузу. – Умные люди теперь работают с компьютерной техникой, создают компьютерные программы. А мы что с тобой – глупее? Не хочу быть мастером-ремонтником, хочу быть квалифицированным программистом. Поступаем в университет заочно; когда я буду на занятиях, а когда ты, когда вместе будем обучаться. Пять лет нам не понадобится, а только три, а может быть и меньше. Сейчас экстерном можно сдавать.

– Рома, понимаешь, мне здесь девушка-соседка наша приглянулась. На два фронта я не потяну. Надоело мне быть учеником.

– Глупый ты, Юрец. Ну что мастер? Всю жизнь бегать с этажа на этаж? И это при твоих-то способностях? За компьютерами будущее. Я чувствую, ты будешь выдающимся программистом. Три года пролетят – и не заметишь. А девушка совсем не помешает, даже наоборот. У тебя будет прочное, солидное положение. Семье нужна крепкая, надежная база. Откроем свою фирму, у меня тоже склонность к перемене мест. Решайся.

– Ты так думаешь?– вопросительно сказал Соколан, привыкший верить другу.

– Обязательно надо, Юра, – подтвердил напарник. – Тем более с работы не надо уходить пока.

– Ну ладно, – согласился сосед. – Компьютеры – это дело. Я согласен.

Так друзья снова стали студентами. Новая, так называемая Болонская система образования, предполагала самостоятельное обучение, чем друзья и пользовались. У Романа оказывалось больше свободного времени, он больше читал и чаще бывал на лекциях, он и занимался с напарником, которому не надо было долго что-то объяснять, все он схватывал на лету, тем более, что математическая подготовка у него была на высоте.

В складчину они купили компьютер и с упоением на нем работали, изучая все до тонкостей. Потом приобрели еще один, старенький, и по очереди разбирали и собирали его, пока не довели дело до автоматизма. Они ушли из фирмы, оформили частное предпринимательство и стали в первую очередь принимать заявки на ремонт компьютеров. Через два года появилась фирма « ИС», что означало Истрин и Соколан.

Эта фирма уже принимала заявки на компьютерное обслуживание солидных предприятий и крупных бизнесменов, причем, заказов было много, потому что для специалистов этой фирмы не существовали заданий, которых нельзя было исполнить. Они делали программное обеспечение, приспосабливая стандартные компьютерные программы к нуждам конкретных заказчиков, они сами производили новые программы, они ремонтировали, они обучали персонал, консультировали– в общем, были специалистами высочайшего класса.

Глава третья

Фирма быстро росла и стала крупнейшей в городе и области. К ее услугам прибегали и столичные заказчики, чьи филиалы были в Днепровске и выдавали самые высокие оценки качеству работы компьютерщиков. Несмотря на очень умеренные цены на свои услуги, фирма получала солидную прибыль, которую вкладывала в дальнейшее расширение. Приобрели офис, оргтехнику, запчасти, взяли на работу перспективных выпускников местного университета, создали учебный центр подготовки квалифицированных операторов компьютерной техники, а также сервисный центр установки, наладки и ремонта компьютерного и электронного оборудования.

«ИС» уже стала заметной фигурой областного масштаба, но, как ни странно, ни копейки не расходовала на подкупы и проталкивание своих интересов в коридорах власти. Ходили темные слухи, что фирму якобы «крышует» какой-то то ли столичный криминальный авторитет, то ли крупный олигарх. До поры до времени перипетии борьбы за место под солнцем фирму благополучно обходили.

Но вот в области поменялся губернатор, несколько других ключевых фигур региональной власти, и кому-то пришло в голову: как же это так получается, что крупная фирма, отчисляющая солидные бабки в бюджет, вроде бы бесхозная и никому ничего не отстегивает? Это и пугало, и возмущало, и ставило в тупик – правила игры должны были быть для всех одинаковы.

Две стороны стали прощупывать почву. Мэр города точно установил, что «ИС» не входит в сферу влияния губернатора, что было понятно: тот ничего еще не успел прибрать к рукам и команд из Киева на сей счет не получал. Губернатор, в свою очередь, выяснил, что мэр не имеет влияния на фирму, и можно беспрепятственно заарканить ее в свою конюшню.

Как-то Истрин во второй половине дня после короткого совещания со специалистами сидел у себя в кабинете один, когда пожилая, добросовестная секретарша доложила ему, что в приемной ожидает представитель губернатора.

– Приглашайте, Ирина Владимировна, – спокойно сказал Роман Николаевич, – представителя власти нельзя долго держать в приемной.

Вошел выше среднего роста молодой человек немного за тридцать, одетый в строгий черный костюм с белой рубашкой и черным галстуком и с таким же строгим лицом, долженствующим олицетворять строгость и неподкупность той власти, которую он представляет. Роман про себя улыбнулся: казалось, этот молодой человек с постным лицом, обстругавший, как карандаш, свою тощую, аскетическую фигуру беспрестанными, настойчивыми упражнениями в фитнес-клубе, только что сменил сутану на светскую одежду. Так и подмывало спросить у него, как идут дела у святой инквизиции, но приходилось сдерживаться. Лицо посетителя изображало одновременно и строгость, и ложно-скромное смирение, и властность хозяина положения. Так приходил на предприятие разбираться по жалобам инструктор обкома партии. В руках – небольшой элегантный кейс. Молодой человек остановился, качнулся на носках и сухо представился:

– Советник губернатора Боярчук Николай Петрович.

– Проходите, Николай Петрович, – дружелюбно сказал Истрин и указал на ряд стульев вдоль стены, – присаживайтесь.

– Можно здесь?– не дожидаясь ответа, гость несколько разболтанной походкой ловчилы, идущей вразрез с его лицом, подошел к столу, сел, небрежно бросил кейс, открыл его, неторопливо вынул блокнот, ручку и посчитал себя готовым к беседе. Теперь видно было, что он привык повелевать, и сквозь его иезуитское смирение сквозит уверенная в себе наглость.

– Роман Николаевич?– уточнил он.

– Да, я самый.

– Как у вас идут дела на фирме?– как следователь, спросил советник.

– Пока не жалуемся.

– Это очень хорошо, – натянуто улыбнулся гость. – Помощь с нашей стороны вам какая-нибудь нужна?

– Нет, до сих пор справляемся самостоятельно, – подчеркнуто спокойно ответил Истрин.

– Очень хорошо, – опять удовлетворенно констатировал советник. Губы его словно были заметаны шелковой ниткой, и ему приходилось насильно продавливать сквозь них слова. Это было трудно. После нескольких фраз он снова накладывал на тонкие, сжатые губы очередной шов. – Сейчас куда ни придешь– только и слышишь жалобы на жизнь и все просят помочь деньгами.

– Мы не просим и не жалуемся, – уточнил хозяин кабинета.

– А я вот пришел к вам с просьбой, – со строгим служебным лицом сказал Бояров голосом, который не подразумевал возражений. Он замолчал, ожидая, что Истрин спросит, в чем состоит просьба. Но Истрин молчал.

– У Вячеслава Степановича, нашего губернатора, – большие, стратегические планы, – несколько нервно начал советник, не дождавшись вопроса. – Область на одном из последних мест по всем показателям. Нужны решительные меры. Но эти меры натыкаются на отсутствие средств. – Опять долгая пауза, необходимая для швейной работы. – Я уже вам говорил, что все просят от губернатора денег, а их, как известно, в нашей казне нет. К тому же, есть такие затраты, которые нельзя уложить в какие-то сметы и отчеты.

– Какие же это затраты?– наконец спросил Истрин. – Насколько мне известно, все должно решаться в строгом соответствии с областным бюджетом. Есть бюджетная статья – расходуйте. Нет – на нет и суда нет. Так должны поступать все: от хозяина дома до премьер-министра. Я и копейки не могу расходовать без разрешения главного бухгалтера. А она разрешает в строгом соответствии с нашими возможностями.

– Не разговаривайте со мной, как с учеником, – сурово ответствовал советник. – Это мы давно проходили. Есть случаи, когда ради высшей цели можно нарушить закон.

– Это что-то новое вы говорите, господин советник, – усмехнулся Истрин. – Советник губернатора допускает нарушение закона! Я знаю, что есть другие установки на планете Земля: закон суров, но это закон; Платон мне друг, но истина дороже; протягивай ножки по одежке и так далее. Ну да ладно, не будем об этом. Так какие затраты не укладываются в рамки законов и смет?

– Я даже не знаю, как с вами дальше беседовать, – печально сказал Бояров. Приняв сперва личину иезуита и поняв, что это не играет, он вдруг мгновенно, как на эстрадном концерте, сменил маску. Теперь на Истрина смотрело усталое лицо измученного нервотрепкой и боязнью за свою жизнь посольского дьяка времен Ивана Грозного. – С вами говорит ближайший помощник губернатора, а вы меня экзаменуете, как мальчишку…

– Хорошо, я не буду вас экзаменовать, –сухо сказал Истрин, – что вы конкретно хотите?

– Я уже вам сказал, что есть много организаций и предприятий, которые не так успешны, как вы. Им надо помочь встать с колен, как говорится. Поэтому губернатор хочет создать некий неофициальный фонд для таких случаев, – елейной струйкой лилась скупая мужская жалоба, похожая на похоронный бабский плач. – Если он сможет что-то дать, тогда он может и потребовать. А пока у него нет никаких рычагов управления и стимулов. Так у нас на Руси не делается. Все привыкли, чтоб хозяин что-то дал, а иначе никто не будет подчиняться. Ну а мы, его помощники, мыкаемся с протянутой рукой, принимаем на себя весь негатив.

– Хм, странный вы, однако, советник и странные у вас функции, – ответил насмешливо Истрин. – Это все, что вы можете посоветовать губернатору в области экономики?

– Роман Николаевич, – опять меняясь, как ушлая ящерица, нетерпеливо и с твердыми нотками в голосе сказал Бояров, – Губернатор убедительно просит вас перечислить в этот фонд 500 тысяч гривен. Добровольно. Больше – сколько угодно, а меньше никак нельзя. Вот банковские реквизиты – советник достал из кейса лист бумаги и протянул ее Истрину.

– Передайте вашему Вячеславу Степановичу, что у меня фирма, а не благотворительная организация, – выпрямившись в кресле, жестко ответил Роман Николаевич, не беря в руки бумагу. – Пусть скажет, что надо сделать на эти 500 тысяч, и мы после консультаций со своими специалистами, скорее всего, сделаем это. Иначе у нас ничего не получится.

– Тогда и вы не рассчитывайте на нашу помощь, – сказал Бояров, положив лист в кейс.

– А мы ничего у вас и не просим.

– Пока, – многозначительно сказал советник. – Вы говорите, что у вас нет проблем? Очень хорошо. Но они вскоре могут появиться.

– Если у нас появятся надуманные проблемы, – спокойно ответил Истрин, – то у вашего губернатора их появится вдвое больше. И у вас тоже. Вам никогда не приобрести участка, на который вы незаконно рассчитываете.

– Вы угрожаете губернатору?– с расстановкой спросил Бояров, опять приняв обличье смиренника. Так, наверно, каверзно спрашивал астронома Джордано Бруно на суде хитроумный инквизитор: « Скажите, а правда ли, что вы утверждали, что будто наряду с Землей есть еще множество других миров, населенных людьми?», и получив положительный ответ, удовлетворенно и многозначительно смотрел на остальных судей, которые должны были по достоинству оценить его ловкий, обходной маневр.

– Я советую губернатору действовать сугубо экономическими методами в рамках, которые предоставляет ему закон. И не пользоваться сомнительными услугами человека, который через пень колоду проучился три года в Донецком университете и купил диплом за две тысячи долларов, а также находился под следствием по делу о незаконной продаже квартир, но вывернулся.

– Вы за эти слова ответите!– прошипел Бояров, сохраняя внешнее спокойствие. В его глазах сверкнул мстительный огонь вассала, который знает, что гнев сюзерена немедленно и неотвратимо обрушится на ослушника и будет жестоким и беспощадным, и тогда уж он, вассал, возрадуется и возместит урон своему самолюбию. Советник быстро закрыл кейс и с достоинством поруганной, но требующей отмщения чести, вышел из кабинета.

– Чем ты его оглоушил?– спросил Соколан, заходя в кабинет, – выплыл красный, как спелый арбуз.

– Гонец от губернатора, – пояснил Роман, – пришел попросить немножко денег: всего-то полмиллиона.

– Ну и что ты ответил?

– Ты же сам видел. Грозился, что у нас будут проблемы, а я ему напомнил о его славном прошлом – так и разошлись.

– Откуда тебе известно о его славном прошлом?– подозрительно спросил Юра.

– Ты же знаешь о моих способностях работать с компьютером. Ловкость рук – и никакого мошенничества.

– Странный ты, Рома, человек. Странный и непонятный. Что-то постоянно мне недоговариваешь. У тебя такие замашки и такие рассуждения, как будто ты с другой планеты прилетел.

– Ну да, с другой. Эта планета находится на расстоянии в 700 миллионов световых лет от Земли, – со смехом ответил Рома.

– Тебе смешки, а у меня волосы встают дыбом, когда я иногда смотрю на тебя спящего. И способности у тебя такие, каких ни у одного парапсихолога не найдешь.

– Я тебе скажу по секрету, что я из давней семьи славянских колдунов-волхвов. Их еще называли характерниками. Они являются хранителями древних знаний. Вот откуда мои способности. Я обладаю даром предвидения. Я, например, предвижу, что нас завтра-послезавтра пригласит к себе мэр и будет просить помочь, а на самом деле хочет поживиться за наш счет.

– Я и без всякого дара предвижу, что к нам зачастят всякие власти, благотворительные фонды и прочие бандиты, – без улыбки ответил Соколан. – И больше всего меня возмущают благотворители. Ни в один фонд я не верю. Чтобы стать благотворителем, надо быть очень богатым человеком и отойти от дел – раз. Во-вторых, иметь твердые моральные устои – это два. Надо сильно любить людей, верить в них, веровать в нечто большее, чем наши обычные желания и представления о жизни.

– А разве ты не мог бы стать благотворителем?– лукаво спросил Роман.

– Пока не могу. Я слишком занят делом. И таким делом, которое полностью противоречит сути благотворительности. Самое лучшее, что я могу сделать – это не отнимать у нищего его суму; не ловчить, не добывать деньги любой ценой, не убирать с дороги конкурентов нечестным путем. Само наше дело – это дело честное, нужное людям. В этом состоит наша благотворительность, лично меня это поддерживает в работе. Приходится иногда помогать и материально, но мы не афишируем нашу благотворительность. Когда я стану стариком, я тогда организую благотворительный фонд, но никогда не буду пиарить себя.