Разумная жизнь. Книга первая

– О-о-о, -потянул с улыбкой Ник привстав и посмотрев на уже стоящую Катю, – Поверь, ты просто не катался на настоящих аттракционах. Посадка на Марс по сравнению с ними-это просто легкая прогулка на велосипеде по китайской стене.

Раздался смех, а затем серьезный голос Нади стал отдавать команды: «Так. Все. Собрались. Лао, займёшься „кухней“ и замыканием в третьем щитке…»

– Понял, – отозвался китаец, отстегивая и снимая с головы шлем скафандра. Вытерев ладонью легкую испарину на лбу, он глубоко вдохнул носом воздух, как будто находился где-нибудь на морском пляже или в лесу.

– …Фильтр подождет. Ничего страшного, – продолжала Надя и посмотрев на Этьена заискивающе спросила, – Ну, первый человек, который должен ступить на красную планету, ты готов оставить след в истории не только на Земле, но и на Марсе.

В ответ, через стекло скафандра Этьена, она увидела его сияющую и довольную улыбку.

– Значит готов, – ответила сама себе Надя, а затем добавила, поочередно переводя взгляд с одного члена экипажа на другого, – Этьен, Ник и Томоко идут наружу. Необходимо, в первую очередь, визуально осмотреть дно ЖДК, затем и сам ЖДК на наличие повреждений. Ипа могла что-нибудь пропустить. Так же, нужно выявить причину поломки пружин, чинить мы их будем наверно уже на базе, – Надя ненадолго задумалась, – Ладно разберемся. И самое главное, досконально осмотрите ходовые механизмы. Без них мы не двинемся с места, – голос командира иногда подрагивал. Чувствовалось волнение за ту ответственность, которая была возложена на нее, – и не забудьте оглядеться вокруг. Нужны любые данные по изменению ландшафта, которые возможно произошли, после последних снимков, полученных со спутников НАСА. Не люблю сюрпризы, – Надя замолчала и осмотрев ребят, по-матерински добавила, – Да что вас учить. Вы сто раз все это отрабатывали на земле, – затем она повернулась и посмотрела на застывшую в вопросительном ожидании Катю, – Кэт, мы с тобой останемся в ЖДК, проведем пробные запуски «ходулей» на подъём, опускание и повороты. Так же потом надо будет…

Надя вдруг замолчала, увидев обиженные и грустные глаза Кати. Точнее в них была не обида и грусть, а разочарование. Надя сразу все поняла и как бы извиняясь, опустила глаза, а затем снова посмотрев на Катю, сказала, – Ладно. Иди с ребятами. Я здесь сама справлюсь. Если что, Лао поможет.

– Да не вопрос, – спокойно подтвердил китаец и подошёл к люку, закрывавшему проход в коридор с отсеками, – Ипа, открой защитную переборку.

– Выполняю, – сказал электронный женский голос, затем на небольшой панели с боку загорелся зеленый свет, раздался слабый пикающий сигнал и выпуклый, круглый люк стал медленно открываться.

Катя довольно заулыбалась, и Надя, тоже ответив ей улыбкой, взглянула на небольшой радар, мигающий чуть выше головы Кати. На нем то загоралась, то через какое-то время пропадала и снова загоралась, ярко-зеленая точка.

– Осталось совсем немного, – с гордостью в голосе сказала Надя, посмотрев на цифры под точкой, – повернем ЖДК на 18 градусов вправо, а затем загоним в жилую зону. Какие-то 437 метров отделяют нас от завершающей стадии высадки, – она обернулась и посмотрела на экипаж, – так давайте закончим, то что начали. Сделаем то, чего от нас ждут. И возможно когда-нибудь нашими именами назовут улицы и города на Марсе. А может быть и не только на Марсе, но и на других планетах…

Все молча смотрели на нее, как будто ожидали еще чего-то.

– …Ну все, – закончила Надя, а затем, взглянув на открытый люк, спокойным и командным голосом, добавила, – а теперь давайте за работу…

Вдруг снаружи послышался странный и жуткий рев, как будто Марс одновременно застонал, загудел и заревел, да так громко, что казалось будто первые колонисты находятся одновременно на борту гудевшего парохода; летящего, с огромной скоростью вниз, самолета; и при этом, еще и внутри воющего автомобиля, в котором сработала сигнализация.

– Что это, – спросила испугано Катя, схватившись за руку Ника.

Тот удивлено на нее взглянул, а потом посмотрел на командира, и по такому уже удивлённому взгляду понял, что ответа он не получит.

– Что происходит? Что это? – послышалось в наушниках, – Какого…

Рев резко прекратился, а затем, так же неожиданно ЖДК несколько раз подбросило вверх и сильно качнуло из стороны в сторону. Потом все стихло.

Еле устояв на ногах, ребята удивленно смотрели друг на друга, не зная, ждать ли им еще новых неожиданностей. Но больше ничейно не произошло.

– Не может быть, – вдруг сказала Томоко, которая во время толчков быстро уселась в кресло, – этого не может быть… Но на Марсе не зафиксировано землетрясений… Вернее марсотрясений, превышающих 1,5—2 балла по шкале Рихтера, – испугано бубнила она себе под нос и в тоже время обращаясь ко всем, – А здесь 4 или 5, а может и все 6, – японка посмотрела на Надю, а потом на всех остальных, -Я…Я не говорила вам… Я боюсь землетрясений. В детстве мне несколько раз пришлось испытать его на себе. Как сейчас помню тот пережитый мной ужас. Его не предать словами. Все ходит ходуном, дрожит, вибрирует. Только испытавший это на себе поймет меня. И этот страх, страх появившийся еще у маленькой девочки, очень глубоко сидит во мне и избавится от него невозможно, -Томоко немного помолчала, – А может я и не пыталась. Но я не знаю, как. Чтобы побороть его, я окончила медицинский институт, изучила строение человека, прочитала массу литературы по психологии, неврологии и много еще чего, но победить его так и не смогла. Он как заноза, вроде и не беспокоит, а дотронешься-больно, – она опустила взгляд на пол, – Я боюсь… Я очень боюсь землетрясений. Очень. А в НАСА об этом ничего не знают. Я им, как и вам ничего не говорила. Простите. Простите меня. Я должна была сказать психологам про свою фобию. Но я и не думала, что на Марсе… Я так сильно хотела полететь…

– А может, благодаря этому страху ты и оказалась здесь, – спокойно сказала Надя, – Может и не стоило с ним бороться, а нужно было его принять как своего союзника. Ведь если бы не он, ты бы не пошла в медицинский институт, не стала бы хорошим доктором, и возможно, никогда бы не добилась того, о чем мечтала. Может этот страх был стимулом к твоему движению, которое привело тебя на Марс? Подумай об этом на досуге. Да, кстати, – Надя улыбнулась, – у меня, как и у каждого из присутствующих здесь, тоже имеются свои скелеты в шкафу, и я не вижу особого повода расстраиваться об этом. А уж тем более сокрушаться о том, что давным-давно осталось в прошлом, и о том, что уже никак нельзя исправить. Да и вообще, Томоко, помни кто ты есть сейчас. В данный момент. Ты врач. Психолог. И замечу отличный психолог. Так что, я думаю, ты справишься. Ты должна справиться. И должна быть готова к любым неожиданностям.

– Командир как всегда права, – сказал Ник и посмотрел на японку, – Скажу честно, я тоже очень сильно испугался. Даже испугался-это не то слово. И еще, меня это марсотрясение крайне удивило. Странно все это как-то. Ведь последние исследования планеты ничего подобного не выявили. Надеюсь, что сейсмометры, оставленные здесь в 2026 году, отправят данные на Землю, -он задумчиво сделал паузу, – Интересно. Но почему за столько лет в НАСА небыли зафиксированы толчки такой силы? Может с сейсмометрами что-то не так?

– А этот звук. Он не похож ни на что, – вставил Лао.

– Похож, – сказала Катя и все на нее странно посмотрели, – Не совсем, но похож. До подачи заявки в «Марс -1», а точнее сказать с детства, я увлекалась… -она замолчала, посмотрела на ребят и слегка стесняясь добавила, – только не смейтесь, я увлекалась необъяснимыми явлениями в космосе и на Земле.

– Все-таки, времени на Земле нам не хватило, для того чтобы хорошо узнать друг друга и многое рассказать о себе, – сказал Этьен и одобрительно потянул, – О-о-о, Ке-е-ет, я вообще-то тоже обожаю неразгаданные тайны. Ну про фантастику ты знаешь. И я думаю… – он обвел взглядом экипаж, -…мы все здесь очутились именно по этой причине, так что давай говори.

– Так вот, – продолжила Катя, – на Земле существует похожий феномен, но землетрясений при этом не наблюдается.

– Ты про что, – спросил Лао.

– Стон Земли. Гул Земли. Предвестник апокалипсиса. И так далее. В разных уголках Земли его называют по-разному…

– Да. Да, – влезла в разговор Томоко, придя в себя и привстав с кресла, – Слышала я об этом.

– И я вспомнил, – сказал Ник, – что-то подобное читал в интернете. Правда давно это было.

– …По статистике, проведённой независимыми исследователями, – начала Катя, – звучание, длительность и громкость, этого загадочного явления, меняется каждые 3—4 года…

– Хватит, Кэт, – прервала ее Надя, – мы уже не на Земле и всему есть свое логическое объяснение. Шум-это, скорее всего, результат трения тектонических плит друг о друга. Марсотрясение такой силы-это конечно сюрприз, но это значит, что в недрах планеты происходят процессы похожие на земные. И из этого следует, что Марс практически похож на нашу родную планету, и на Марсе должна быть вода в жидком виде. А ведь именно это нам сейчас больше всего и нужно, – Надя вновь осмотрела экипаж, – Ребята, мы уже здесь. Назад дороги нет. Сомневаться и беспокоиться уже поздно. Так что, давайте загоним ЖДК в жилую зону. А дальше… А дальше сообщим В НАСА, что «колония Марс-1» благополучно совершила посадку на красную планету и в первые в истории, успешно приступила к освоению территории, находящейся, за много миллионов километров от Земли.

Глава 3

Эхо шагов Сергея набатом стучало в длинном и ярко освещённом коридоре здания генерального штаба Российской Федерации. Шалыгин шел неторопливо, как бы смакуя каждый шаг и получая удовольствие от каждого удара офицерского ботинка о гладкий и зеркально отполированный пол.

– А ведь я уже и забыл, когда последний раз надевал «парадку», – мысленно сказал сам себе Сергей, искоса поглядывая на себя сверху вниз. Он делал это незаметно, что бы, ни дай Бог, никто из редких, случайно попавшихся на встречу офицеров, этого не увидел.

– Орел. Хоть прям сейчас на парад отправляйся или на какое ни будь похожее мероприятие, – подумал он самодовольно и не без удовольствия, принялся сбивать указательным пальцем правой руки, пылинку, случайно замеченную, и как казалось Сергею, портившую собой, внешний вид, темно-синего мундира. И вот, поставив несколько «шелбанов» пылинке, висевшей чуть ниже левого плеча, Шалыгину наконец удалось от нее избавится, и он с легким наслаждением, принялся поправлять медаль «Участника военной операции в Сирии», орден Мужества и «Золотую медаль Героя Российской Федерации», которые красовались немного ниже того места, где когда-то находилась злосчастная пылинка. Внезапно, легкая грусть охватила его. Он вдруг вспомнил, как главнокомандующий лично вручал ему золотую медаль героя, как он жал ему руку, как кругом все стоя аплодировали, и как Светка, с крохотной Анжелой на руках, тоже пыталась хлопать в ладоши, и как она улыбалась, глядя на Сергея, и как блестели ее глаза, в ярком сиянии кремлевского золота, и как она гордилась им тогда…

– Да не люблю я все эти парады и праздники, – подумал Сергей, отгоняя внезапно нахлынувшие на него воспоминания, – Небо я люблю. Летать. А все эти празднования и торжества не для меня. Не мое это. Не мое. Все эти награждения. Да и все эти медали. Зачем? – и вдруг, ему вспомнилась когда-то давно услышанная фраза «Не за чины и награды», – Не за чины и награды Родине служат, – добавил он от себя два слова, а затем снова взглянул на себя сверху вниз, – Хотя… Хотя приятно, когда тебя ценят, – Сергей задумался, а затем закончил, – Ценят, а не оценивают.

Пройдя целую вереницу кабинетов, Шалыгин остановился в конце коридора, возле двери с нужным номером. Немного ниже цифры 52, была прикреплена табличка с надписью: «Заместитель начальника центра военно-стратегических исследований генерал-лейтенант Суханов И. М.»

Взявшись за козырек, Сергей поправил на голове фуражку, потом он посмотрел на стрелки командирских часов, одетых на левую руку, и удовлетворенно улыбнувшись, открыл дверь.

– У Ильи Михайловича сейчас начнется совещание, – равнодушно сказала симпатичная секретарша, не обращая ни малейшего внимания на вошедшего Шалыгина. Она ловко перебирала длинными и накрашенными ногтями по клавишам голограммы, напоминающую собой обычную компьютерную клавиатуру, – Он занят. Зайдите пожалуйста, примерно, часа через полтора.

– Здравствуйте, – поздоровался Сергей, закрывая за собой дверь, – вообще-то мне тоже на совещание.

– Сергей Иванович Шалыгин? – спросила секретарша, не отрывая глаз от полупрозрачного, висевшего в воздухе, экрана, на которой появлялись буквы, набираемого ею текста.

– Так точно, -ответил Сергей, и жадным взглядом пробежался по пышным формам девушки.

– Проходите. Вас ждут, – все так же безразлично произнесла та, уставившись в голопроэктор.

Сергей подошёл к двери, расположенной справа, и оказавшись спиной к секретарше, снова посмотрел на командирские часы.

– Проходите, – прозвучал за спиной настойчивый женский голос, – Совещание вот-вот начнется.

Шалыгин дождался, когда секундная стрелка приблизилась к «без пяти девять», и только тогда вошёл в дверь.

– А вот и он. Я же говорил, что он придет тютелька в тютельку, – раздался знакомый голос Ступина, когда Сергей оказался в просторном и освещённом, утренним солнцем, кабинете. Он застыл у двери, ожидая приглашения, и стал быстро осматриваться. По середине огромного кабинета стоял прямоугольный, длинный, черного цвета стол, с одной стороны которого сидел Ступин, а с другой-три, незнакомых Шалыгину, человека в гражданском. Слева, у приоткрытого окна находился мужчина в генеральском мундире, с седыми и аккуратно зачёсанными назад волосами. В правой руке он держал недопитый стакан чая. Казалось, что он любуется видом с наружи и одновременно наслаждается свежим, утренним ветерком, дувшим с улицы.

– На сколько я его знаю, Илья Михайлович, он всегда был пунктуальным человеком, – продолжал Ступин, обращаясь к человеку возле окна.

– Да. Да. Точность-вежливость королей, – отозвался твердым и уверенным голосом Илья Михайлович, а затем повернулся, взглянул на висевшую над входной дверью, голограмму часов, и поставив стакан на столик возле окна, добавил, -Ну что господа, пора приступать, – он посмотрел на Шалыгина и указал рукой на свободные стулья возле стола, – Вы присаживайтесь, Сергей Иванович. Присаживайтесь.

Шалыгин сел рядом со Ступиным и еще раз обвел взглядом незнакомцев, напротив.

– Итак, – начал человек в генеральском мундире, усевшись в изголовье стола и посмотрев на присутствующих, -Сергей Иванович, вы находитесь в отделе, контролирующем важные научные достижения и открытия, а также, способы их применения в военном и стратегическом направлении. Меня зовут Суханов Илья Михайлович. Можно сказать, что это я отвечаю за все, только что выше сказанное. Со Ступиным Станиславом Павловичем вы знакомы…

– Так точно, – вставил Сергей.

– … Это, – Суханов перевел взгляд и указал левой рукой на скуластого мужчину средних лет, с хорошо заметным, спортивным телосложением, – Рыков Александр Петрович, отдел государственной безопасности. Рядом с ним… – Илья Михайлович показал на толстяка, который вытирал носовым платком капельки пота, часто появляющиеся на его лысой голове, – Лубянин Олег Константинович, авиаконструктор, доктор технических наук. И наконец… Брунин Борис Николаевич, научный сотрудник НИИ, профессор, академик, физик-теоретик и так далее, и так далее, и так далее.

Профессор встрепенулся, зацвел, а на его лице появилась слегка заметный, застенчивый румянец. Чтобы скрыть свою неловкость он снял очки, отвернулся от показывающего на него Суханова, и подышав на стекла, стал неистово их тереть о рукав пиджака.

– Господа. А это … – Илья Михайлович, ткнул рукой в Шалыгина, -… наш летчик-испытатель. Прошу любить и жаловать.

Профессор и авиаконструктор почти одновременно кивнули Сергею головами, поприветствовав его. Шалыгину даже послышалось, будто Брунин неуверенно произнес слово: «Здрасте», но возможно, это только послышалось. Рыков, наоборот, как-то высокомерно и холодно посмотрел на Сергея, а затем, не изобразив на лице ни одной эмоции, отвернулся в сторону Суханова.

– Интересно? – подумал Шалыгин, – У них в ОГБ все такие, или только этот? – он тоже в ответ сделал надменное лицо, а затем перевел взгляд на Илью Михайловича.

– Ну все. Теперь можем начинать, – Суханов нажал на кнопку селектора и четко произнес, – Код безопасности «красный».

Сергею приходилось слышать о всяких там специальных устройствах, предназначенных для предотвращения утечки секретной информации, а в простонародье называемых «анти шпионами», но он никогда не видел их в живую. И то что произошло потом, Шалыгина немного удивило.

– Команда принята, – произнес электронный голос и полуоткрытое окно сразу захлопнулось. Стекла, во всех окнах кабинета, потемнели и в помещении воцарился легкий полумрак. Входная дверь, находившаяся справа от Сергея, щелкнула и тот понял, что в ней сработал замок. На потолке появились несколько полукруглых линз из которых, по всему кабинету, охватывая стены, потолок, а также пол, быстро поползли широкие, красноватые лучи, которые соединяясь с друг с другом, образовывали еле заметную, сплошную, лазерную пленку.

«До чего же техника дошла» – шутливо подумал Шалыгин, вспомнив фразу из старого мультфильма, виденного им в детстве – «Вашу маму и тут, и там передают».

Он, не отрывая глаз, следил за пленкой, которая быстро заволакивала пол, и так же быстро приближалась к тому месту, где он сидел. И вдруг, в голове Сергея неожиданно возник вопрос: «Интересно, как поведет себя лазер, наткнувшись на мои ботинки?».

Но красный луч, как будто не заметил подошвы ботинок, как и всех препятствий, встречающихся ему на пути. Он поднырнул под них, а затем, как ни в чем не бывало, продолжил свой путь и соединился с другим лучом.

– А сейчас наверное… – Шалыгин посмотрел на потолок, -…с верху вылезут турели, как в фантастических фильмах. А может еще и пол потом раздвинется и снизу медленно поднимется какой-нибудь вооружённый до зубов страшный робот, с мигающей лампочкой во лбу и жутким, механическим голосом, скажет: «Граница на замке. Враг не пройдет». Ну или что-то в этом роде.

Но ничего подобного не произошло. После того как, слабоосвещённое помещение было наглухо запечатано лазерной пленкой, спокойный голос Суханова произнес, – А теперь, Сергей Иванович, давайте введем вас в курс дела, – он перевел взгляд на профессора, – Вам слово, Борис Николаевич.

Брунин встал и два раза покашлял в кулак.

– Да вы не волнуйтесь, профессор, – сказал Суханов уверенным голосом, – Присядьте. Вы не на кафедре перед студентами.

– Нет спасибо, – ответил Брунин, – Мне так удобней. Я так привык.

Он еще раз прокашлялся, и наконец-то набравшись смелости, выговорил командным голосом, – Включить изображение.

Над столом появился широкий, белый луч, который немного порябив, превратился в медленно вращающуюся, объёмную голограмму. Сергей сразу догадался, что на ней изображении, но не был уверен на сто процентов. Перед ним крутился трех мерный чертеж устройства, похожего на две вытянутые кастрюли, которые соединялись между собой трубками, разных форм и размеров. В стенке одной из кастрюль торчал конусообразный патрубок, сужающийся в конце.

– Сопло, – подумал Сергей, – Скорее всего, это какой-то новый реактивный двигатель. Но почему такая секретность? Движок, как движок. Хотя я не особо в этом разбираюсь, но на многих подобных этому, мне приходилось полетать и даже один чуть не стоил мне жизни. Заглох, при выходе из штопора, падла, – искорка гнева и иронии пробежала по лицу Шалыгина, когда он смотрел на вращающуюся голограмму, – А ведь мне тогда досталось. Ох, как досталось от Ступина. Отказался выполнить приказ диспетчера: «Покинуть машину», а покинуть машину-это значит сдаться. Покинул машину-значит, ты трус. У летчика-испытателя есть правило: «Посадить самолет, во что быто ни стало. Попытаться посадить, несмотря ни на что. Иначе все было зря. Иначе все было напрасно и после тебя может погибнуть кто-то другой. Другой испытатель. А это значит, что ты подвел своего товарища. И не только его». Да и к тому же «птичку» стало жалко. Ведь она как живая. Для нас летчиков, они все как живые. Но многим этого не понять. Как не понять рождённому ползать того, кто рожден летать. Поэтому меня Стас и не понимает. И наверное не поймет никогда.

После разбора полета и оценки моих действий, начальство стало забывать об этом испытании. Ничего необычного. Просто один из будних дней летчика-испытателя. Просто повезло и все прошло удачно. Просто повезло… Так думали на верху, пока, неугомонный Палыч кой кому и кое где не объяснил, что я спас не только самолет, но и показал, что такое честь, достоинство и профессионализм летчика Российской авиации. Орден Мужества мне вручили потом, полгода спустя, а до этого, когда меня к себе вызвал Ступин, я почувствовал, что собирается буря. И я не ошибся. Тогда, первый раз в жизни я увидел Станислава Павловича в таком страшном бешенстве.

– Ты должен был катапультироваться, -орал он и мне показалось, что он вот-вот начнет рвать на себе волосы, – А ты все на удачу надеешься. Чекаловым себя возомнил? – Стас сузил глаза, – Тебе сколько лет? Тридцать с хвостиком. А ты ведешь себя, как ребенок. И не забывай… У тебя дочь есть. Ты о ней хоть подумал, когда геройствовал. А если бы ты не вышел из штопора? Если бы двигатель не завёлся?

– Но ведь завелся, – отвечал я, а самому действительно было стыдно. Как я в тот момент мог забыть об Анжеле. Не знаю. Может Стас прав и я как ребенок.

– Завелся, – кричал покрасневший Ступин, – Да это просто чудо какое-то, что он завёлся. Наверное, фея прилетела и махнула волшебной палочкой. А может ангелы, где-то там, сидя и болтая ножками на облаках, пожалели тебя? «Ну» – думают – «Давай поможем Сергею Ивановичу, а то рано ему еще к нам, на небушко-то… Да пойми ты, придурок. Рисковать незачем. Здесь тебе не война. Здесь тебе не Сирия. Понял?

– Понял, – отвечал я, чувствуя себя школьником из картины Решетникова «Опять двойка».

– Понял? – вопил Ступин, – Да ни хрена ты не понял.

Затем Станислав Павлович кричал еще что-то: о том, как я буду до конца своих дней подметать взлетную полосу, драить дула у таков и еще что-то в этом духе, а я стоял у него в кабинете и молча слушал, опустив глаза.

И вот наконец дождавшись, когда Стас выговорится и остынет, я посмотрел на него и по-простецки сказал, – Палыч, а давай выпьем.

Тот с начало послал меня к матери Бени, потом около минуты не культурно выражался в мою сторону, вспоминая отрывок из устава о соблюдении субординации между военнослужащими и офицерами, а затем махнув рукой, согласился.

Ох и нажрались мы с ним тогда…

– Сергей Иванович… – голос Брунина отвлек Шалыгина от нахлынувших воспоминаний. Он посмотрел на освещённого голограммой профессора и увидел, как у того странно горели глаза. Казалось, что Борис Николаевич гордился так, как будто сделал что-то грандиозно-выдающееся.

– … Сергей Иванович, перед вами реактивный двигатель нового поколения РД 510 м-ТЯ. Для того чтобы вам было понятно о че пойдет речь дальше, давайте немного окунемся в историю. Еще в двадцатом веке великие умы человечества заметили, что традиционные источники энергии радикально устарели. Они отрицательно влияют на окружающую среду, да и количество ресурсов тоже не вечно. Поэтому исследования, направленные на поиск новых источников энергии, ведутся очень давно. Еще в пятидесятых годах прошлого столетия, в СССР, была построена первая установка «Токамак», с целью достижения управляемого термоядерного синтеза. Спустя, почти 60 лет, в 2007 году, на юге Франции началось строительство экспериментального термоядерного реактора, или просто ИТЭР. Сергей Иванович, я не буду вам рассказывать, как происходит синтез в вакуумной камере и строение установки «Токамак», меня попросили объяснить все в вкратце, но замечу что для удержания плазмы внутри крио-камеры, необходимо очень сильное магнитное поле. Среди многих недостатков ИТЭР, именно этот является самым существенным, и в основном из-за него происходит срыв термоядерной реакции, что до сих пор не позволяет работать реактору без остановок. – Борис Николаевич замолчал, обвел сидящих взглядом, а затем с гордостью продолжил, – России, как участнику строительства ИТЭР, было предложено помочь в решении этой проблемы, и эта честь выпала нашему НИИ имени Константина Эдуардовича Циолковского. В 2032 году, благодаря нашим разработкам в области нано технологий, нам удалось создать электромагнитное поле огромной мощности, которому не требуется больших энергетических затрат для его формирования. После удачных испытаний и некоторых доработок, мы создали сферический прототип «Токамака», в котором продолжили эксперименты по увеличению мощности. Когда нам удалось достигнуть такой плотности поля, при которой оно не пропускает сквозь себя ни одну известную науке частицу, мы сделали сенсационное открытие, – Борис Николаевич выдержал паузу, – мы обнаружили существование некой субстанции, доселе неизвестной пока современной науке. У нас сложилось много теорий по этому поводу, но одна укоренилась полностью, – Брунин взглянул вверх так, как будто сверху на него смотрел сам Циолковский, и с неописуемым ликованием произнес, – Это эфир, господа, – он осмотрел сидящих, – Да. Да. Тот самый эфир, который присутствует везде во вселенной и даже сейчас в этом кабинете. Еще сам великий Ньютон, да и другие ученые с мировым именем, выдвигали гипотезы о его существовании, но доказать его присутствие, так и не смогли. Это тот самый мировой, невидимый газ, о котором писал Менделеев. Так же мы уверены, что это и есть, та самая темная материя, о которой так часто говорят астрофизики. Но об этом говорить пока еще рано. Тем более… – Брунин покосился на сидевшего справа Рыкова… – нам запретили делится этим открытием с мировым сообществом и совместно продолжать исследования. И я надеюсь, что это не на долго. Ну ладно… Не будем об этом, – профессор снова посмотрел на Шалыгина, – Так вот, Сергей Иванович, это еще не все. Увеличивая электромагнитное давление в сфере, нам удалось материализовать те частицы, из которых состоит эта субстанция. Это те самые частицы, благодаря которым появилось все вокруг. У них много названий. За многие десятилетия наука, в попытке понять, как возникла вселенная, давала этим частицам разные имена. Сергей Иванович, – Брунин остановился, задумался, а затем набрав воздуха в грудь продолжил, – я не буду перечислять все названия, но чтобы вам было понятней, выберу одно: «частица Бога». Я думаю этот термин говорит сам за себя. Продолжая опыты, мы открыли, что эфир состоит только из одной частицы, «частицы Бога», и в нем нет других частиц, как предполагают некоторые ученые…