Расколотая мечта. Арка 2. Великие богатырские состязания

– Но дядька Стоян! – Любимка повернулся к нему в праведном возмущении. – Он предлагает убраться, поджав хвост!

– Любим, прекрати. Мы уходим совещаться!

– Но дядька…

– Любим!!!

Он зло отвернулся и пошёл, всем видом показывая оскорблённое достоинство.

Михайло вскочил и хотел что-то крикнуть. Сзади подступил Прохор, губы его шевелились. Купец махнул рукой и рухнул обратно. Ему тут же сунули свиток, он начал его просматривать, хмурясь все больше. Кречет хохотал.

– Нам нужно посоветоваться, – объявил Стоян. – Мы скажем наше решение завтра.

Он поднялся. Следом потянулись остальные. Замкнул шествие Фрол и воронёные. За все выступление урядник не произнёс и слова, позволяя Стояну делать то, что пожелает. Кречет провожал их недобрым взглядом.

Сказ 10 – Решение Москвы

Тульские земли. Тула.

В горнице московского княжества стояла полная тишина. Стоян сидел на лавке, перед ним стоял Свиток, писарь Харитона. Богатыри и тягатели расположились кто где.

Весь обозный люд был выдворен во двор. Фрол тоже проигнорировал собрание и отправился в личные покои, сопровождаемы воронёными.

– Сами, разбирайтесь. Сами… – буркнул он. Это совершенно не вязалось с обычным поведением пронырливого и въедливого урядника, и добавляло первому наставнику головной боли.

По всему выходит, что урядник чует спорность решения, которое должно быть принято и не желает присутствовать при принятии этого решения. Что бы они не придумали, если князь будет недоволен, Фрол заявит, что был против. С урядника станется. Стоян вздохнул. Эх, когда его назначили главой московской делегации, знал что будет сложно, но чтобы настолько… А ведь решение принять придётся, как не юли.

Писарь терпеливо ждал. Едва лицо Стояна обрело решительный вид, он тут же откашлялся и начал:

– Харитон желает слово молвить.

– Ну конечно, – пробормотал калика Фёдор. Стоян внутренне собрался, первый библиотекарь не терпит расхлябанности. Калики тоже подобрались, словно в горницу зашёл некто званием не меньше Буслая.

Ярополк и вовсе отступил назад, желая спрятаться за спинами богатырей. Лишь Любимка беззаботно сунулся вперёд.

– О, дядька Харитон! Спрошу у него про Варьку!

Шлёп! От весомого подзатыльника улетел в дальний угол горницы, туда, где тихонько сидели Пелагея и Настенька.

– О, вы тоже тут, – сказал он. Настенька обеспокоенно мигнула, менестрель записала что-то в книжицу и стрельнула глазами ему за спину.

Раньше бы воспринял богатырскую оплеуху, как должное, все ясно – неча лезть поперёк батьки. Теперь не успел подняться, внутри колыхнулась раздражённая злость. Отчего мне такое терпеть? Я герой, а не пустое место! Неужели не заслужил право голоса?

Богатыри окружили писаря, лицо Свитка застыло, зрачки дрогнули и расширились. Голос изменился, из молодого и звонкого сделавшись тихим и рокочущим. Зрачки начали пульсировать в такт словам.

– Ситуация не простая, – говорил он. – Нас загнали в угол. Если мы отказываемся от состязаний – теряем лицо. Многие сочтут это проявлением слабости.

Стоян кивнул. Фёдор воскликнул воинственно:

– Значит нельзя отказываться!

– Соглашаться тоже нельзя, – качнул головой писарь. – Богатырские игры очень популярны, за ними следят люди из всех шести княжеств. Мальчишки мечтают попасть на них и показать себя. Взрослые мужи вздыхают, что им не довелось побывать, если не участником, то хотя бы глазетелем. Менестрели и сказатели слетелись со всех княжеств, чтобы сложить песни и сказания и разнести по всей Руси.

– Что скверно, – поддакнул Савелий. – У Михайло целая скамья купленных сказителей. Видать желает запечатлеть триумфальную победу Новгорода.

– Не удивительно. Такого не бывало ни разу… – сказал Стоян.

Свиток кивнул и продолжил:

– Богатырские игры – это единственное событие, которое объединяет княжества Святогоровой Руси после её распада. Это то, что нас роднит, то, что есть в каждом русском человеке. Богатырская сила и доблесть!

Он говорил столь вдохновлённо, что Любимка позабыл о своей уязвлённой гордости. Отрок ощутил прилив сил, захотелось немедленно побежать куда-то и сотворить какой-нибудь подвиг на благо Руси.

– А теперь представьте, что в глазах обывателя этот символ будет подменен образом одержимого человека? Люди увидят, что не нужно стараться и становиться богатырём, класть годы на тренировки и духовный рост. Чтобы попасть на знаменитые состязания, достаточно впустить в себя демона и заключить с ним контракт.

В горнице будто потемнело. Лица богатырей посуровели, Настенька прикрыла рот ладошкой. Когда Харитон говорил о символах и смыслах, Пелагея кивнула и уважительно посмотрела на писаря.

– Таким образом, некие силы решили наши великие объединяющие и восхваляющие богатырство и Русь состязания поставить на службу себе – восхваляя одержимость и рознь. Этого допустить никак нельзя!

– Согласна с Харитоном, – вдруг сказала Пелагея. – Уже представляю, как определённого рода менестрели сочиняют песни, восхваляющие Кречета и воспевающие его победы над богатырями. Стоит ему победить хотя бы одного богатыря, предотвратить это будет невозможно.

Любимка слушал и недоумевал. Они говорили умные речи, делались хмурыми и кивали. Отрок не пытался вникнуть в эти разговоры, он просто не мог понять, о чем тут можно говорить…

Свиток кивнул:

– Да. Нельзя позволить одержимнику побеждать богатырей у всех на виду. Да ещё и бахвалиться этим. Во времена нашей разобщённости это может иметь фатальные последствия.

– Мы этого не допустим, – сказал Олег. Любимка поглядел на него с одобрением и тут же вспомнил, как калика не сумел совладать с демоном Ярости, вселившимся в Иваша.

– Участники отряда Полуночи способны делиться друг с другом силой, – молвил Свиток. – Кречет лукавит, что отряд распался. Они просто решили разделиться и прощупать княжества. В Новгороде у них получилось лучше всего. Когда Буслай сражался с отрядом Полуночи, Кречет взял силу товарищей и на равных дрался с первым богатырём. Вы понимаете, что это значит?

Писарь глядел очень сурово. Богатыри переглянулись. Стоян нахмурился, Олег отодвинулся назад, словно хотел избежать неприятностей. Савелий плотно поджал губы, о чем то задумавшись.

– В довершении ко всему мы получили сведения, что к одержимникам вернулись их именные перстни. Особую опасность они представляют, когда воедино сходятся три силы: демоническая, богатырская и природная. Всего этого предостаточно ныне в тульских землях.

Любимке показалось, что Свиток подавил в себе движение повернуться к нему.

– Если собрать все воедино, выходит, что отказаться от состязаний – это хоть и болезненно для нашей репутации, но в итоге более рационально и предпочтительно.

Писарь умолк. Любимка мотнул головой и поглядел на богатырей. Сейчас они ему скажут! Ведь скажут же?!

А потом они один за другим начали кивать. Калика Олег опустил глаза и вздохнул, калика Савелий, их боевой и бесшабашный Дыня, нахмурился, но кивнул аж два раза. Даже калика Фёдор похожий на бронированный волосяной взрыв не вспомнил о своих многочисленных ножах – просто поглядел на писаря и двинул подбородком вверх вниз.

Любимка впился глазами в первого наставника. В отсутствии Фрола он здесь главный. Неужели и дядька Стоян… Нет. Это невозможно представить. Он умный. Сейчас он встанет и все скажет этому любителю книжной пыли.

Стоян поднялся. Олег, Савелий и Фёдор глядели на него очень внимательно.

– Да, я все понимаю, – сказал первый наставник. – Это трудно, но я тоже согласен с тем, что…

Любимка не верил собственным ушам. Он вскочил на ноги и закричал на всю горницу:

– Ёшь-матрёшь! Вы чего такое тут говорите?!

Стоян нахмурился и повернулся к отроку.

– Любим, сядь.

– Почему я должон сесть?! – взвился тот, отскакивая в сторону, чтобы не попасть под новую оплеуху калик. Но те и не думали шевелиться. Глядели на него, словно он сказал то, что жаждали сказать они. – Вы ведёте себя как трусы, а я должон молчать?!

– Любим, не лезь, ты не понимаешь!.. – ещё более раздражённо бросил Стоян. Слово "трусы" будто пропустил мимо ушей, хотя Любимка видел, как дрогнули губы наставника, когда отрок в сердцах прокричал своё обвинение.

– Да! Я не понимаю! – вскричал Любимка. – Князь Александр пытается объединить Святогорову Русь, он желает вернуть былую славу богатырству. Я сам мечтаю сделаться сильномогучим богатырём и послужить Руси!

Его глаза полыхали, лицо светилось вдохновением и силой.

– Но где это видано, чтобы славу богатырства возвращали уклонением от боя?

– Любим… – на сей раз попытался калика Олег.

– Ответьте мне! – даже не услышал его отрок. – Что бы сделал Алёша Хитроуст, или Добрыня Змееборец, или Илья Муромец?! Что бы они сделали, явись на игры хоть бы и сам Мрак и реши бахвалиться силушкой?! Да они вбили бы его по уши в землю, ни капли не сомневаясь ни в себе, ни в Руси.

Он больше не страшился оплеух. Им овладела особого рода смелость. Та самая, какую только может дать ощущение правды. Он встал перед ними, продолжая громогласно вещать.

– У них даже мыслей таких не появилось бы – уклониться от боя! Разве это не лучший ответ этой вашей "идее одержимости"?! Богатырская идея всегда сильнее, и мы обязаны это доказать всем! Лучшей возможности показать всем силу Святогоровой Руси и придумать нельзя! А вы размышляете, как от неё убежать?! Разве такими должны быть истинные богатыри?!

Любимка ткнул пальцем в Свитка.

– Почему мы должны его слушать?

Тот расширил глаза и отпрянул. Лицо Стояна налилось красным, богатыри перестали сверлить взглядами пол. Ярополк глядел в испуганном восхищении, Фёдор бурчал что-то, и Любимка готов был поклясться, что одобрительно. Олег глядел на него, как в первый раз, а Савелий нахмурился ещё больше.

– Любим, как наставник я запрещаю тебе… – начал Стоян.

– А я уже говорил вам тогда, – закричал Любимка. – Когда сбежал из школы к Миколе Стародубу. Не нужон мне такой наставник, который в своих подопечных не верит!

Он резко отвернулся от него и заговорил, глядя на других богатырей:

– Разве мы можем поступить как слабаки?! Почему мы сомневаемся? Разве можно победить кого-то сомнениями? Разве можно победить, уклоняясь от битвы? Разве можно доказать что-то, бегая от врага?! Если мы сделаем, как он говорит – кто нас станет уважать?! Как на нас будут смотреть другие княжества?! Кто за нами пойдёт и станет равняться?! Прав дядька Фрол, что не пожелал в этом участвовать. Разве мы не разрушим этим решением все, о чем мечтает князь Александр? Разве не предадим наследие князя Владимира?!

Он столь яростно кричал, такие прямые слова слетали с его языка, что даже Стоян замолчал, не зная, что ответить.

– Да, я молод и неопытен. Но я нутром чую, – он хлопнул себя по груди, – что наилучшее для нас – побить Кречета на глазах у всех! Чтобы все видели, что московское княжество способно делом подтверждать силу своих богатырей. Пусть все увидят, что богатырская доблесть жива, а не осталась в сказках! И тогда у менестрелей даже желания такого не появится – писать песнь про доблесть одержимника.

Пелагея хмыкнула.

– С этим не поспоришь.

Калика Дыня мотнул головой. Тоже два раза, как и кивок Стояну.

– Малец прав. Как-то нехорошо выходит, коли мы откажемся. Вроде правильно, а вроде и с поля боя бежим.

Олег тоже поднялся:

– Я столько скитался и искал сильномогучего тягателя. Хотел послужить Руси. И что теперь? Все зря?! Не нужны Руси сильномогучие?

Он запнулся, словно ему было стыдно говорить это.

– Может быть, богатыри примут участие, а тягателей мы отзовём?.. – проговорил Фёдор.

– Что?! – заверещали Любимка и Ярополк в один голос. – Это не честно! Мы хотим драться!

Стоян вскинул руку и возвысил голос:

– Тихо! Тише! Ты чего, Олег? У тягателей свой турнир. Они никак не пересекутся с Кречетом. Разве что…

Он запнулся и замолчал. Свиток сверкнул глазами.

– Стоян, – словно плетью хлестнул голос Савелия. – Ты и правда в нас сомневаешься?

Любимка криво усмехнулся. Он ощутил, что прямо сейчас имеет возможность ткнуть наставника в больное место и даже не задумавшись сделал это.

– Дядька Стоян всегда так! Вот и во мне сомневался, даже дедке Миколе пришлось за меня заступаться…

Все разом повернулись к нему. Стоян страшно смутился, поднял на них глаза, опустил, снова поднял.

– Да черт на вас! – в сердцах бросил он и утопал к окну. Свиток молчал, внимательно наблюдая за происходящим. Лоб его хмурился, а зрачки подрагивали. Любимка не мог бы поручиться, кто именно на них этими глазами. Сам писарь или Харитон, застывший неподвижно в темноте своей библиотеки.

– Я думаю, – молвил Савелий тихо, – если мы решим сражаться, то и тягатели могут принять такое же решение.

Едва он это произнёс, в горнице словно посветлело.

– Да! Я за драку! Конечно! – воскликнул Любимка радостно.

– Ярополк? – хрипло пробасил Фёдор.

– Я… – парень сглотнул. – Тоже…

– Да! – вскричал Любимка. – Молодец, Ярик! Ответ настоящего мужа и витязя!

Он ухватил сына воеводы за шею, правда при этом пришлось встать на цыпочки и почти повиснуть на нем.

Стоян оглянулся и мрачно поглядел на писаря.

– Ты все слышал.

Все радостно заулыбались, но первый наставник оставался серьёзен и хмур.

– Я вынужден подчиниться мнению большинства, – он умолк, словно решаясь на важное дело. – Но если будет отдан прямой приказ князя, я должен буду… ему следовать.

В горнице все замерло. Слышно было, как поют на улице птицы. Лишь Любимка заверещал возмущённо за что тут же получил подзатыльник от Олега.

Писарь молчал. Зрачки его оставались обыкновенными.

– Харитон говорит, – молвил парень собственным усталым голосом. Все замерли, ожидая вердикта, – что в княжестве примут любое ваше решение.

Уф. Выдох облегчения был общим. Любимка так и подпрыгнул от счастья, Олег облегчённо заулыбался. Даже Савелий выдохнул и заметно повеселел. Лишь Стоян остался хмур.

– Так значит… – проговорил он.

– Если решение участвовать в состязаниях будет принято, мы рекомендуем выступить с протестом. Кречет не может использовать свой меч, ибо это тёмный артефакт. Думаю, в этом Данила-мастер пойдёт нам навстречу, ведь он и так чувствует вину…

Богатыри ничего не успели молвить, как Любимка заговорил:

– Э, Свиток. Ты чего же – меня не слушал?!! Это не достойно! Если Новгород настолько пал, что берет в услужение Полночь, мы не такие. Мы докажем, что не боимся одержимников и справимся с любым из них, какой бы сильной он не обладал!

– Хватит! – рявкнул Стоян. – Что-то ты много говоришь! Совсем уже забылся, что ты все ещё тягатель.

– Я не тягатель, я участник состяза…

Бац! Удар пришёл такой скорый, что Любимка кувыркнулся на пол. Подскочил, оскалившись, как дикий зверёк, выцеливая куда бы куснуть наставника. И сразу понял, что тот даже не сдвинулся с места.

Поражённый обернулся и увидел Савелия, который любовался мизинчиком.

– Когда я в школе учился, за подобные слова могли так отвесить – ты бы игры после этого пропустил.

– А может учёбу в школе богатырей, – присоединился калика Олег.

– Но ты всего лишь пойдёшь и уберёшь навоз за нашими конями.

Любимка задрожал от ярости и зыркнул на Ярополка. Но в том не было ни капли насмешки, только испуг.

– И если я услышу, что это сделал не ты, а големы Данилы, – зловеще закончил мысль калики первый наставник, – сниму тебя с состязаний!

Любимка сдулся и вышел из горницы, постаравшись как можно громче бахнуть дверью.

***

Ших! Любимка вонзил лопату в кучу навоза так, словно это был враг.

– Мечи-калачи! Они у меня ещё увидят!

Шлёп! Воняющая кучка шлёпнулась в ведро.

– Бе-е! – Любимка скривился и зажал нос. Из-за жердин на него с любопытством глядели кони. Один из них, рыжей масти тряхнул гривой и заржал.

– Смеёшься? – огрызнулся отрок. – Смейся-смейся!

– Не смеётся! Поддерживает!

Рядом с рыжим конём появилась рыжая шевелюра.

– Рыж, чего ты тут… – Любимка смутился и встал так, чтобы заслонить ведро.

– Я тут работаю, я ж из обоза, – горько улыбнулся парень. – Когда набивался с вами на состязания, не подумал, что здесь будет такая работа…

Он поглядел на кучу навоза и сморщил нос. Любимка почувствовал единение с рыжим парнем. Надо же, на навозе сошлись.

– А меня вот тоже… – показал он лопату. – Наказали…

Он тут же вспомнил за что его наказали и взъярился.

– За правду наказали! За богатырскую честь!

– Ясно, – сказал Рыж. – И тебя не миновала чаша сия.

– Какая ещё чаша?

– Зависть! – глаза парня загорелись. – Они тебе завидуют. Сами-то они уже не такие. Устарели, расслабились, а кто и силушки подрастерял. Ты же молод и чист душой! И находишься в самом начале пути. Это значит, что с каждым днём будешь все сильнее и скоро превзойдёшь их всех!

Любимка ощутил, как в тело вливается лютая приятность. Да! Я таков! Конечно, они завидуют!

– Да ты уже сейчас лучше! Просто ещё не осознал этого! – продолжал лить елей Рыж.

Любимка сжал кулаки и поглядел на них.

– А что? Пожалуй, дядьку Стояна я и превзошёл! Он больше не демонстрирует свою силушку, небось боится, что все увидят каков он…

Эта мысль настолько поразила отрока, что какое-то время упивался ей, перестав слушать Рыжа. Не смотря на это слова того словно шустрые змейки пролезали в голову и надолго устраивали там свои гнёздышки.

"Стоян уже не тот", "не достоит быть наставником", "ты лучше знаешь", "ты тонко чувствуешь"…

– …им твоя чистота поперёк горла, вот и желают изгадить! – закончил Рыж свою длинную фразу. Любимка очнулся и другими глазами глянул на кучу навоза.

– Не дождутся! – сказал он, сжав кулак. – Вот пойду к ним и скажу…

– Постой, – Рыж удержал его и зашептал на ухо. – Не стоит к ним ходить. В то время, как ты тренируешь земную тягу, они тренируют крючкотворство и говорильню. Так тебя заболтают, что сам себя виноватым почуешь. Ведь ты чист и бесхитростен! А они пользуются этим!

Любимка поглядел мимо его плеча и встретился взглядом с конём рыжей масти. Тот фыркнул и закивал.

– Да. Пожалуй ты прав… – он остановился. Рыж говорил столь уверенно, так правильно, так эмоционально, что сердце переворачивалось.

Он вонзил лопату в кучу навоза.

– Нет! Не пойду у них на поводу! Лучше потратить это время на тренировку.

– Да! Это смелое решение! Любимка наш герой!

Рыж вскинул кулак. Не оглядываясь, Любимка выбежал из конюшни. Рыж поглядел на кучу навоза, потрогал лопату. Та стояла твёрдо.

– Вот и славно!

Ухмыльнувшись, и подмигнув рыжему коню, парень выскользнул из конюшни, шире распахнув дверь.

Сказ 11 – Крутите барабан

Тульские земли. Тула.

Любимка выскочил со двора гостевых палат Данилы-мастера и тут же окунулся в многолюдье тульских улиц.

Уже темнело, и везде горели фонари. Они сияли настолько ярко, что Любимка даже отвлёкся от своей злости и подошёл к одному поглядеть, чего это там так светится.

К его удивлению каждый фонарик представлял из себя колбу с жидкостью, которая не замерзала, не смотря на ночной холод. В ней плавал кусок то ли водоросли, то ли стебель какого-то растения. Именно он и разливал вокруг себя сияние. Одновременно Любим почувствовал внутри колбы земную тягу.

– Нравиться? – сказал кто-то над ухом. Отрок поднял взгляд и увидел мужичка в блестящем кафтане. На груди было вышито изображение этого самого фонаря.

– Мы, гильдия осветителей, – сказал мужичок. – А в колбе морская вода и стебель болотника. Это растение, которое собирает в себя свет днём и отдаёт ночью.

– Но как ярко! – воскликнул Любимка.

– А это уже наше усовершенствование. Мы вывели специальный вид болотника. Ну и конечно же земная тяга нашего мастера усиливает свет. Он может управлять любым из этих фонарей прямо у себя из палат.

Он рассказывал Любиму принцип действия фонарика, а сам глядел с все большим любопытством.

– Ты ведь из москалей? Не знаешь ли, чего порешали старшие? Страсть как интересно!

Отрок ощутил досаду. И этот туда же. Неужели сегодня нельзя избежать этой темы.

– Со страстями бороться надобно! – крикнул он и нырнул от мужичка в толпу. Та колыхнулась и поглотила его целиком. Он тут же окунулся в настроение ожидания и нарастающего неодобрения.

Жители собирались мелкими группками, ловили обрывки сплетен и пытались понять что будет. Ропот становился все грознее.

– Мы их как добрых гостей приняли! Подарки подарили! А они?!

– Ишь, цацы какие!

– В кои веки богатырские состязания привезли в Тулу и на тебе!

– Ни за что их нельзя отпущать! Нельзя и вся тут!

– А вона что! – говорили дальше. – Трусы они и есть!

– Точно! Трусы! Московское княжество – трусы. Не могу с одержимником совладать!

– А ещё богатырями учить собираются! Правильно Данила-мастер им наших ребят не шлёт!

– Ак послал одного!

– Ну и все значит! Потеряли парня! Жалко!

И куда бы Любимка не пошёл, везде его встречали эти разговоры. Пару раз он пытался возразить, начинал что-то кричать, но его быстро затыкали. В конце концов, он умаялся и решил приберечь силы.

– Уж лучше дела иметь с навозом, чем с таким… – пробормотал он, возвращаясь прежним путём.

Когда возвращался, увидел, что ворота конюшни приоткрыты. Изнутри раздавалось фальшивое пение. "Любо… атсы… юбо… атсы… ыть…" Подкрался и заглянул. В конюшне хозяйничал дед Корчай из обозных. Наверное заметил непорядок и как водится решил устранить. Он никогда не задавался вопросом – кто виноват. Для него существовало только одно – как лучше сделать.

Любимке стало стыдно. Его протест против наставника вылился в лишнюю работу для и без того загруженного старичка. Надо пойти и сказаться!

Отрок вышел в проем двери. Дед не замечал его, продолжая нафыркивать песню Пелагеи. Кони тянули шеи и глазели на это чудо. Любимке даже показалось, что они покачивают головами в такт песни.

– А может это и правильно? – отрок отступил на шаг. – Я воин, должон сражаться. Он простой человек, должон трудится. Испокон веков так было.

Он убрался из проёма двери и прислонился к шершавой стене.

– Да! Пущай прибирается! А мне надобно… надобно сил набираться!

Он отправился в гридницу московской делегации. Не смотря на уверенные размышления и твёрдо принятое решение, на душе сделалось скверно. Пока подымался, раздражение лишь росло. В коридоре перед горницей наткнулся на Рыжа. Парень метнулся к нему, но Любимка так на него гавкнул, что тот отскочил в сторону.

– У-у! Дверь в конюшню не мог закрыть! – бросил проходя мимо Любимка. – А то и сам бы навоз покидал…

Бах! Дверь захлопнулась.

Лицо Рыжа перестало быть обиженным. Он потёр ладони и улыбнулся. Парень был доволен. Очень доволен.

***

Стоян так и не узнал, что навоз убрал не Любим. По крайне мере ничего ему об этом не сказал. У первого наставника хватало забот, чтобы полностью занять его помыслы.

Всю ночь он проворочался, глядя то в потолок, то на темнеющее окно. Правильно ли я делаю!? Не зря же Харитон дал ему добро на любое решение. Не означает ли это, что и он, как Фрол, устранился от ответственности. Нет. Все слышали его слова. Он сам изменил решение…

Постепенно мысли наставника свернули на слова Любимки. Как не юн отрок, но попал прямо в точку. Вслух сказал то, что они взрослые мужи боялись облечь в слова. В этом прелесть и одновременно слабость юности.

Он тяжко вздохнул в темноте. Эта приятная пора, когда можно кричать, все что ты думаешь и даже обижаться, коли тебя не слышат. Но за решение спросят не тебя, а того, кто решение принимает.

Заснул он лишь под утро, проспал пару часов и поднялся раньше всех. Едва успел умыться и взбодриться, явился писарь:

– Надобно все решить тихо и быстро. Покуда Данила новое собрание не созвал… Пускай лучше то собрание вопросы состязаний решает. Глядишь и позабудет люд нашу…

Он замолчал, а Стоян отчего-то услышал в продолжении слово "трусость". Так он и сделал. Отправился в покои Данилы-мастера и объявил, что московская делегация не станет бойкотировать состязания.

Мастер выдохнул облегчённо и повеселел.

– Верное решение. Уверен, богатыри не дадут одержимому человеку спуску, – сказал он.

– Да и Новгород надо на место поставить, – добавила Василиса. – Они проявили неуважение к нам, принимая такое спорное решение.

Вернулся первый наставник уже более спокойный и даже повеселевший. Как будто сделал неприятную работу и теперь можно о ней забыть.

– Кстати, о неприятной работе…

Он заглянул в конюшни. Навоз был убран, полы чисто выметены. Надо же. Монастырская сноровка Любима сказывается. Зря я с ним так жёстко. Парню и без того сложно. Да и помог он нам вчера не утратить уважение к себе.