Мелодия тумана

Полностью погрузившись в воду, я поплыл против сильного течения реки. Со стороны могло показаться, что я все так же остаюсь на одном месте, но на самом же деле я резво греб руками, стараясь преодолеть хоть пару несчастных метров.

Волны били меня по лицу, заливали глаза и мешали видеть все, что окружало меня. Но даже несмотря на это, я плыл вперед, щуря глаза в надежде, что их больше не зальет ледяной водой. Вокруг меня пахло водорослями и рыбой. Я морщился, но греб руками как какой-нибудь семикратный олимпийский чемпион. Еще чуть-чуть и, уверяю, я точно бы услышал победный клич своего призрачного тренера по плаванию.

Призрачного…

Пока я плыл вдоль реки, мне казалось, я обнимаю настоящий айсберг. Его холод проходил сквозь мое тело, замораживал все мои внутренние органы и кровь. Я плыл в родниковой воде. Она замораживала и действительно могла убить, если бы я стоял на одном месте, не работая ни ногами, ни руками. Хотя какой от этого толк? Я еле двигал своими конечностями. Я уже не ощущал, что обладаю ими. Вместо ног и рук мне как будто прицепили камни. Они тянули мое тело на дно.

Все мое нутро медленно превращалось в льдину. Я больше не ощущал тепла. Даже моя кровь неминуемо застывала.

Ветер усилился, а вместе с ним и речные волны. Течение становилось непреодолимым. И пока я плыл против него, вдруг понял, что борюсь-то не с волнами. На самом деле, я сражался с самими собой – со своими мыслями, чувствами и желаниями, которые никаким образом не могли стать моей сладкой реальностью. Это была борьба, где проигравшим, так или иначе, все равно остался бы я, ведь это я все время думал об Элизе и о желании быть к ней как можно ближе, даже несмотря на то, что она мертва. Это я считал себя сумасшедшим. Это я считал себя полностью больным. И, что самое страшное, какая-то часть меня была таковой. Я начинал сходить с ума. Вот только с моим диагнозом вряд ли принимают в больницах. Психиатрия бессильна перед по уши влюбленными людьми.

Буквально через десять минут купания, я почувствовал, как мой желудок прилип к позвоночнику, а сердце, не ожидавшее такого сильного перепада температуры и длительного холода, начало биться с тройной силой, пытаясь разогнать по венам уже застывающую кровь. Его учащенные удары отдавались у меня в ушах.

Тук. Тук. Тук.

Вдох. Выдох. Снова вдох. Тук. Тук. Тук.

Я вышел из воды на берег, не чувствуя ни рук, ни ног. Эти ощущения были по-особенному прекрасны, поэтому я даже не обращал внимания на стучащие от холода зубы. Мой организм обновился. Вместе с холодом я чувствовал легкость.

Я стоял на ветру. Он трепал мои волосы, бил ими по лицу, а мокрое тело все больше и больше покрывалось гусиной кожей. Даже маленькие волосы на руках встали дыбом, показывая, какой шок пережил мой теплолюбивый организм.

Но благодаря этому мне казалось, что я родился заново. Темные мысли покинули меня, душа стала легкой. Именно этого я и хотел добиться, когда пятнадцать минут назад погружал свое разгоряченное тело в родниковую воду. Я хотел почувствовать, что снова живу.

Я – жив. В отличие от Элизы.

Элиза. Это имя грело меня, хотя ее обладательница была в несколько раз холоднее речной воды, из которой я только что вышел.

– Ну, наконец-то! – воскликнул Арон, встречая меня у ворот замка. – Я думал, ты провалился куда-то!

 Он подходил ко мне все ближе и ближе, с каждым новым шагом сужая свои глаза до тоненьких щелочек.

– Что… ДжонгХен, подожди, что с тобой случилось? Ты правда куда-то упал?!

Арон подошел ко мне и начал ощупывать влажную одежду, которая облегала мое худое тело. Рассмотрев меня с ног до головы, Ли заглянул в мои глаза.

– Ты где был? – голос Арона отдавал металлом. Он смотрел на меня как на пришельца с другой планеты. Мне так и хотелось его чем-нибудь подколоть. «Слетал на Марс! Там очень влажно!».

– У реки. – Выдержанным тоном ответил я. – Я решил искупаться.

– Искупаться? – переспросил мой друг, явно думая, что ослышался. – Но сегодня погода не рассчитана на купание! Зачем ты полез в воду? О, черт, ДжонгХен! А ну быстро в замок, буду тебя отогревать! Ты же весь ледяной!

Арон снял с себя ветровку и накинул ее на мои дрожащие плечи. Почему они дрожали? Я ведь не ощущал холода. Даже несмотря на сырую одежду, внутри меня прорастало тепло. Я чувствовал его корни. Я чувствовал себя просто прекрасно, поэтому не понимал причитания Арона. Он охал как восьмидесятилетняя бабушка.

Уже позже до меня дошло – это были первые признаки жара. Легкая прострация, непонимание происходящего и полное онемение чувств. Я вернулся в замок деревянной куклой. Брось в огонь, и она сгорит.

Арон укутал мое тело в теплый халат, накрыл мягким пледом, оставил меня перед камином, а сам пошел просить Мэри заварить травяной чай с лимоном. Он переживал за мое здоровье больше, чем я сам. Он делал все возможное для того, чтобы я почувствовал себя лучше, а я ему в этом даже не помогал. Сидя в кресле, перед горящим камином, я думал лишь о том, как мне поскорее сбежать из этого проклятого места. Я не мог находиться в замке. Его мрачная история душила, она хотела меня убить.

Я задыхался. Глядел на быстро сгорающие бревна и умирал. В голову лезли картинки с событиями прошедших дней. Я вспомнил, как проснулся утром в библиотеке после «сна». Меня разбудил Арон, ворча что-то про ненормальное место для ночного отдыха. Я вспомнил все до мельчайших подробностей – его рассеянный взгляд, когда я заговорил о белокурой девушке, играющей на фортепиано; его непонимающее выражение лица. В тот момент он все знал. Все знал и молчал, надеясь оградить от страшной правды, которая, как он и предполагал, начала высасывать из меня жизненные силы. Я не был мистиком. Я не верил ни в ад, ни в рай, ни в призраков, оборотней и вампиров. Все это было для меня обычной сказкой, которой так сильно увлекается народ. Но Элиза… Нет, я не мог с этим смириться.

– Арон, можно кое-что спросить у тебя? Я хотел, но забыл задать этот вопрос раньше, – кутаясь еще больше в теплый плед, и пристально глядя на кроваво-красные угли, тихо сказал я. – Это тревожит меня несколько часов. Если ты сейчас не ответишь мне на этот вопрос – я сойду с ума. Хотя… мне уже кажется, что я тронулся.

– Спрашивай. – Только и ответил Арон. Он сидел слева от меня, в соседнем кресле. Как показывали часы, мы с Ли просидели в молчании ровно час и двенадцать минут. Мой вопрос был первым, что прозвучало в каминном зале за это долгое время.

– Почему в то утро я проснулся в библиотеке? Я ведь уснул не там.

Ли тяжело вздохнул, будто все это время разгружал мешки.

– Наверно после всего, что я рассказал тебе пару часов назад, этот случай покажется тебе слишком банальным, – заговорил Арон, собравшись с мыслями. – Это был обычный лунатизм под воздействием мелодии. После того, как Элиза закончила играть, ты спокойно вернулся туда, откуда пришел. Однажды со мной было то же самое.

– Спасибо.

Больше я не сказал ни слова, а Арон ничего не спросил. Мы продолжили с ним смотреть на пепел в камине – каждый думал о чем-то своем.

Той ночью я заснул в кресле под нежную мелодию. Она доносилась все также с третьего этажа. И пока Элиза играла, я клялся себе, что больше никогда не вернусь в проклятую комнату.

Никогда.

Когда я провалился в сон, в нем не было ни Элизы, ни ее мелодий. Только темнота и вой сильного ветра.

Глава №17

На следующее утро я проснулся в кресле с жаром и ломотой во всем теле. Арон тут же измерил мне температуру – 38,7. Ли проводил меня до комнаты, уложил в кровать и накрыл легким одеялом.

– Нужно вызвать врача, ты простудился, – сказал он и покинул комнату.

Арон вернулся буквально через пятнадцать минут – он держал в руке термос с чаем на травах и баночку меда. Вслед за ним зашла причитающая Мэри. Женщина прошла в мою комнату и, присев у кровати, взяла меня за руку. Она что-то сказала на английском. Непонимающе, я посмотрел на Арона.

– Муж Мэри – личный врач Рональда. Сейчас он придет, и послушает тебя, – сказал друг, наливая в чашку горячую жидкость. Все его движения казались мне механическими и, как футбольный чемпионат, описывались в моей голове.

«Арон наливает чай. Арон кладет в чашку кусочек сахара. Арон размешивает чай», – будто бредил я.

– Спасибо, – я попытался кивнуть головой в знак благодарности, но Мэри, которая в этот момент поправляла одеяло, попросила не двигаться.

– Нет-нет, все хорошо, – улыбнулась женщина. Потом она взбила мою подушку и ушла. Удивительно. В тот момент Мэри благоухала фиалками. Они меня приворожили. Прикрыв глаза, я начал проваливаться в сон, где росло очень много красивых фиалок.

Я уснул, даже не выпив чай. Ничего горячего мне не хотелось. Принесли бы лед – с радостью сгрыз.

За время болезни я очень часто резко проваливался в сон из-за высокой температуры, которая никак не хотела спадать. Самое удивительное, доктор Лэсли не диагностировал ни воспаление легких, ни бронхит, ни что-то другое.

– У мальчика стресс, – сообщил он Арону и выписал лекарства для поднятия иммунитета. – Анализ крови не показал ничего ужасного. Пусть сейчас лежит в постели и пьет больше жидкости. Через пару дней он придет в норму.

Пока доктор разговаривал с моим другом у окна, я всеми извилинами мозга пытался понять, что он говорит. Мой британский английский был никудышным, поэтому мне удалось понять только общий смысл – я чувствовал себя плохо не из-за купания в речке.

– Но его температура не снижается, неужели нет никакого воспаления? – удивился Арон, когда доктор Лэсли протянул ему листочек с названиями витаминов.

– Нет, ничего. Я же уже сказал – у мальчика стресс. Его организм запустил защитную реакцию. Температура поднимается не только тогда, когда человек заболевает гриппом, простудой или воспалением легких. Это может произойти и из-за сбоев в эмоциональном и психологическом состоянии пациента. Поэтому сейчас мальчику всего лишь нужен покой.

Доктор Лэсли поклонился и, взяв в руки врачебный саквояж, вышел из моей комнаты.

Проводив доктора, Арон обессилено сел в кресло. Он смотрел на листочек и о чем-то думал. Я уверен, Арон корил себя за то, что раскрыл мне тайну замка Беркшир. Он не знал, что я такой впечатлительный.

А потом начали происходить странные вещи. Я постоянно видел мрачные сны. Из-за полуобморочного состояния они казались мне реальными. В одном из таких навязчивых сновидений присутствовало фортепиано и лежащие рядом с ним человеческие кости. Эти кости заплесневели и от них несло настоящим смрадом.

Мне было страшно. Мне было страшно до колик и до раздирающего душу крика. Я желал, чтобы эти сны прекратили мне сниться, но они не слушались, приходя ко мне за ночь по несколько сотен раз.

Картинки в голове сменялись одна за другой, я просыпался, снова засыпал и снова просыпался. Не понимая, где я и что происходит.

Первые два дня я мучился от жара, на третий к нему прибавилась рвота. Почти сутки меня всего вывернуло наизнанку; из меня выходило все, что я ел. А поскольку ел я не так много, в основном меня покидал желудочный сок и вода, которую я пил литрами.

Все это время Арон был рядом. Он ухаживал за мной – смачивал горячий лоб полотенцем, пропитанным уксусом, приносил чай, проветривал комнату. Мэри также заходила ко мне. Она постоянно причитала и охала на английском языке, разобрать которой я не мог если в нормальном состоянии, то в полуобморочном и подавно. Только когда доктор Лэсли сбил мне температуру, я мог понять хоть парочку слов и выражений.

Рональд тоже навещал меня. Он ничего не говорил, а только смотрел, как я сплю. Он приходил всегда вечером, тихо, невесомо, словно боясь меня разбудить, не зная, что очень часто я просто лежал с закрытыми глазами и узнавал всех, кто приходил.

Иногда я на секунду приоткрывал глаза и видел, как Рональд стоял возле окна и смотрел на парк. Но он ни разу не подошел к моей кровати, чтобы поговорить. Даже в еле живом состоянии я чувствовал, что мистер Феррарс хотел мне что-то сказать. Хотел, но не решался.

Жар держался четыре дня. И все эти четыре дня я не осознавал, что живу. Мне до последнего момента казалось, что вот-вот и я окажусь рядом с Элизой – в ее мертвом мире, который не знает красок. Организм не просто вызвался поддержать меня в трудной психологической ситуации, он вступил в бой. Даже когда я просыпался в полубредовом состоянии и чувствовал, что меня тянет к Элизе, все мое нутро вопило: «Нет, ты останешься тут!». А потом я снова засыпал и уже не помнил, что хотел повидаться с призрачной девушкой.

Я ведь напрочь забыл об обещании, которое давал, сидя перед камином после купания. Мне хотелось к Элизе. Очень хотелось.

На пятый день болезни мне стало намного лучше. Я в первый раз сидел вместе с Ароном в каминном зале. До этого максимум, куда я выходил – это в ванную комнату. Поэтому, когда температура спала, а с ней меня отпустил и бред, я тут же спустился вниз, чтобы посидеть у огня.

– ДжонгХен, если тебе станет плохо, ты мне сразу скажи, хорошо? – попросил Арон, кутая меня в плед как маленького ребенка.

– Обязательно, – произнес я. – Кстати, принеси мне телефон, я очень давно не писал маме. Она, наверное, волнуется.

– Конечно, сейчас, – подоткнув плед, Арон разогнулся в спине и окинул меня жалостливым взглядом. – Я писал ей каждый день от твоего имени. Она ничего не заподозрила. Для нее с тобой все хорошо.

– Спасибо тебе большое, – сказал я, прикрывая глаза. Больше мне ни о чем не хотелось говорить. Я вновь ушел в себя, – в мир, где обитали мои страшные мысли и желания. В тот момент мне до дрожи в коленях хотелось увидеть Элизу, но я понимал, что если встречусь с ней, то сойду с ума. Я психологически не мог настроить себя на свидание с призраком. Я чувствовал, мой организм снова начнет паниковать и повышать температуру.

Весь пятый день болезни я провел около камина и наблюдал за медленно сгорающими поленьями. Садовник мистер Беккер постоянно подкидывал новую древесину, чтобы огонь не потухал.

Когда уже начало смеркаться, я остался около камина в полном одиночестве в руках с книгой, которую начал читать, как только приехал в этот мрачный замок.

Как все-таки интересно – мое представление о жизни изменилось в одночастье. Часы, дни, года. Они могут сделать с человеком многое. Люди влюбляются за минуту. Люди умирают тоже за минуту. Минута – это очень много, если так посмотреть. Она в силах сделать с нами то, о чем мы даже не мечтаем, о чем не думаем. Так случилось и со мной. Еще пару дней назад я даже не предполагал, что познакомлюсь с призраком; что влюблюсь в его волшебную игру на фортепиано; что, в конце концов, потеряю рассудок из-за его ангельской красоты и, как мне казалось, доброты уже давно небьющегося сердца.

«Минута. Все произошло за минуту. Каждое событие – минута», – думал я.

Время от времени я крепко зажмуривал глаза и пытался выкинуть образ Элизы из своей головы, но у меня, как и до этого, снова ничего не выходило. Ее образ накрепко засел у меня в подсознании, не собираясь его покидать.

Образ, где Элиза играла на фортепиано, буравил душу как электрический отбойный молоток15. Я с трудом сидел перед камином, делая вид, что со мной все хорошо; что я полностью спокоен и жизнь приносит мне только радость. Мне было сложно, понимаете? Пять дней, которые показались мне то ли секундами, то ли годами, многое изменили во мне. Постепенно я начал осознавать, что за время болезни свыкся с участью влюбленного страдальца. Я не мог сказать с уверенностью, что принял эту роль с распростертыми объятиями, но и факт того, что принял ее – я опровергать тоже не мог. За пять дней болезни я понял – как бы я не боялся Элизы и своих чувств к ней, бежать от всего этого у меня все равно не получится. Так зачем идти против себя?

Я не мог спокойно сидеть в каминном зале в то время. Мне хотелось к Элизе.

Только вот странно, за все время своей болезни, я не слышал ни одного звука, который бы доносился из моей излюбленной комнаты. Элиза не играла. Все последние пять дней в замке стояла мертвая и вязкая тишина. Ни о каком звучании фортепиано не было и речи.

Почему?

Что случилось?

Я резко поднялся с кресла и рванул на третий этаж, даже не беспокоясь, что столкнусь с кем-нибудь из обитателей замка. Часы уже давно пробили полночь, но мне было до лампочки – встречу я Арона в такой час или нет. Накричит он на меня из-за моих похождений, или нет. Мне, и правда, было на это плевать. В тот момент мною двигала только одна мысль: «Я должен поговорить с Элизой». Ни на что другое я не обращал внимания. Даже учтивая и спокойная Мэри не смогла бы уговорить меня вернуться в постель.

Глава №18

Я уже добежал до третьего этажа, когда в крыле коридора, где находилась комната Элизы, раздались тихие, еле уловимые шорохи. Я замер на последней ступеньке. Наверное, в этот момент я очень смешно выглядел со стороны – эдакий «храбрец», который таращит глаза в беспробудную темноту коридора и сжимается при каждом новом неопознанном звуке. Но там, вдалеке, точно кто-то ходил. Поскольку я не знал, кто это, решил подождать, когда человек уйдет. В панике, я стал думать куда могу спрятаться. Поблизости стояла только скульптура мраморного юноши. Не раздумывая, я спрятался за ней, надеясь, что в темноте мне удастся скрыться.

«Почему они включили свет только около лестницы?», – в панике думал я.

Затаив дыхание, я принялся ждать. Звук шагов нарастал. Кто-то приближался ко мне. В этот момент я отчетливо почувствовал, как у меня засосало под ложечкой.

В таком положении я простоял около тридцати секунд. А потом напугавший меня незнакомец вышел из темноты. В одной руке он держал стопку газет, в другой – пустую кофейную чашку.

– Мистер Феррарс? – удивился и вышел на свет. – Почему вы не спите?

– Мой дорогой мальчик, – губ мужчины коснулась привычная добродушная улыбка и он, отложив газеты на широкий лестничный поручень, протянул мне свою крепкую кисть для рукопожатия. Я ответил ему тем же. – Как раз собирался отходить ко сну. Только перед этим решил побеседовать кое с кем.

Я задержал дыхание в ожидании следующих слов Рональда. Только вот он, казалось, и вовсе забыл, о чем говорил. Его вид был летящим и подозрительным. Одна лишь его загадочная улыбка наводила на странные мысли, которые тут же начали атаковать мой незащищенный мозг. Я не понимал, что происходит и почему мистер Феррарс так счастлив.

– Ах, какая все-таки сегодня прекрасная ночь, – через пару секунд молчания, вздохнул Рональд. – Она создана для разговоров при свечах, тебе так не кажется?

– Эм, – я улыбнулся и смущенно поглядел на мужчину. Мне показалось, что я попал в кино, где один персонаж пытался задурить другого. Если честно, я не понимал, о чем говорил Рональд. На секунду даже подумал, что мужчина тронулся умом.

– Ну, ладно, ДжонгХен, – Рональд похлопал меня свободной рукой по плечу, – я пошел спать, время уже позднее, а завтра очень сложный день. Спокойной ночи.

Рональд забрал с лестничных поручней стопку газет и, как ни в чем небывало, стал вальяжно спускаться по лестнице, при этом бормоча себе под нос какую-то веселую песенку. Я же смотрел ему вслед, не моргая.

– А, и еще, – Рональд остановился. Он даже не развернулся ко мне лицом. – Она тебя ждет.

Я неосознанно улыбнулся.

Представьте, что за руку вас взял любимый человек, показывая тем самым, как вы ему дороги. Что вы почувствуете в этот момент? Скорее всего, тепло? А что еще? Какой-то неясный сгусток в области груди? Не торопитесь, подумайте. Так вот, в тот момент, после слов Рональда, я тоже был человеком, которого взяли за руку. Не физически. Лишь в представлении. «Она тебя ждет» – оказалось лучше любых объятий; лучше, чем касание рук. Это – подтверждение тому, что я тоже, быть может, ей почему-то очень нужен.

Эти слова подарили мне крылья. Сгусток в области груди оказался счастьем.

– Спасибо, – тихо прошептал я, наблюдая за Рональдом. Спустившись на второй этаж, он скрылся в правом крыле.

Проводив Рональда взглядом, я тут же подорвался с места и побежал в сторону уже знакомой мне комнаты. Я гнал, как скаковая лошадь, даже не заботясь ни о дыхалке, ни о слабом организме, нагрузка которому была строго противопоказана. Я еще не до конца выздоровел, чтобы так быстро бегать. Да и откуда у меня вообще появились силы? Последние дни я только и делал, что находился в горизонтальном положении, ничем особо себя не нагружая. Но пока я бежал, мне было до лампочки – добегу я до «финиша» или распластаюсь в коридоре на бардовом ковре. Главное – не стоять на месте, не медлить. Быстрее, быстрее к Элизе.

Добежав до двери с серебряной ручкой буквально за пару минут, я остановился, чтобы перевести дыхание и собраться с мыслями. Я не мог просто так вломиться к девушке в комнату и сказать ей: «Ну что, привет! Давно не виделись. Как твое ничего?».

Пока я пытался отдышаться, заметил, как холодеют мои руки. Тело, разгоряченное после бега, стало молниеносно остывать. Я уверен, если бы кто-то наблюдал за мной со стороны, он увидел пар и услышал шипение. Примерно такие же звуки получаются, когда разгоряченную сковороду опускают под ледяную воду.

Мне стало нестерпимо зябко. И в этот момент я ощутил присутствие страха на своем плече. Он подошел ко мне со спины и обнял как старого друга. Страх напомнил мне, что пусть меня тянет к Элизе, на самом деле я боюсь ее. Но боюсь не так, как главные герои фильмов ужасов своих врагов или нечисть. Элиза никогда не вызывала во мне таких чувств. Дело было в другом. У меня до сих пор не укладывалось в голове, что за закрытой дверью находится всего лишь человеческая субстанция. Не человек, а призрак. Призрак девушки, которая родилась и умерла в 18 веке. Она стала свидетелем того, о чем я только читал в исторической прозе. Я никак не мог принять эту информацию и успокоиться. Хотел, но не мог.

У меня с детства непереносимость всего, что касается смерти. Когда бабушка умерла от воспаления легких, я со скрипом на сердце пришел проститься с ней. Подходить к гробу, наклоняться к нему – нет, увольте. Я лишь постоял у порога прощального зала. Я не переносил мертвых. Они пугали меня, хотя взрослые всегда говорили:

– Зачем бояться мертвых? Они же не сделают тебе ничего плохого.

С этим нельзя было поспорить. Бояться нужно не мертвых, бояться нужно живых. Но когда я узнал, что призраки существуют, мне стало неуютно. Ведь получалось, раз мистика реальна, то в нашем мире живут не только добрые, но и злые призраки. Например, дух того же Аластара Блэка. А почему нет? Ведь его душа грешна – он убил человека, применив черную магию. Такое даже в аду не прощается.

Только перед дверью я понял, как двояки мои чувства. С одной стороны я остро желал взглянуть на Элизу и поговорить с ней, но с другой – боялся даже сидеть рядом.

Чувства к призраку – это не то, что принимаешь сразу. С таким невозможно смириться даже через неделю. И я был тому наглядное подтверждение.

Страх, как пуховое перо, щекотал мне душу, а я стоял истуканом с каменным выражением лица. Он провоцировал меня, я не поддавался. Плотно сжимая зубы, смотрел на дверь и не решался ее отворить. У меня даже начали болеть десны. Я пытался внушить себе, что никакой страх не собьет меня с поставленной цели, но на деле трясся как осиновый лист на ветру.

Набрав в легкие как можно больше кислорода, я все-таки открыл дверь, и решительно переступил порог проклятой комнаты. И первое, что бросилось мне в глаза, когда я зашел – играющие тени. Как и обычно, здесь отсутствовало электричество. Промозглую комнату освещали только свечи. Они стояли в старом канделябре на фортепиано, за которым сидела Элиза. Она не шевелилась.

Я снова глубоко вздохнул и сделал свой второй шаг навстречу девушке. Страх остался в коридоре. Он растворился, когда я закрыл за собой дверь.

Глава №19

Когда я зашел в комнату, Элиза сидела за фортепиано. Она рассматривала клавиши и со стороны казалась обычной девушкой. Элиза ничем не отличалась от живых. Ее бледная кожа не светилась. Только синеватые губы сильно бросались в глаза.

Девушка была живым мертвецом. Раньше я не понимал сочетание прямо противоположных друг другу слов, но столкнувшись с таким феноменом в жизни, о многом стал думать иначе. Живой мертвец. Живой дух. Чистой воды оксюморон.

– Привет, – тихо сказал я. Былая уверенность покинула меня, и я снова начал напоминать изваяние. Только теперь не от страха, а от смущения. Я не знал, что сказать человеку, который жил больше двухсот лет. Представить, что передо мной сидит обычная девушка, простите, никак не получалось.

– Привет, – Элиза подняла взгляд на меня. В этот момент ее губ коснулась легкая улыбка. Девушка, кажется, обрадовалась моему появлению.

Я стал дышать глубже, надеясь, что Элиза не заметит мою панику. Не хватало еще, чтобы она почувствовала напряжение, которое схватило меня за горло и стало душить. Хотя не заметить этого было крайне трудно. Даже годовалый ребенок, посмотрев на меня в тот момент, сразу бы понял – с этим парнем не все хорошо.