Пашня. Альманах. Выпуск 4

Любимым моментом поездки для нее было объявление по громкой связи о железнодорожных сувенирах. Тихий мужской голос библейским речитативом нудел о благотворительных лотерейных билетах, которые непременно помогут детям, а затем перечислял всевозможное казенное богатство, которое может за символическую плату перекочевать в руки пассажиров. Брелоки, игральные карты, открытки, открывалки, чайные ложки, дорожный набор. И жемчужина коллекции – подстаканники! Естественно, все с ностальгическим логотипом железной дороги.

Виктория Крылова – эксперт по маркетингу двадцати пяти лет, начинающая акула PR-технологий – восторгалась бездарностью подачи информации. «Этому мужику надо какие-то веселящие конфеты подогнать, – рассказывала она потом Светке из соседнего отдела, смачно надувая пузырь жвачки и громко лопая. – Ну бедолага редкостный! Что не так в его жизни?».

С самого первого раза, услышав унылое объявление, девушка мечтала увидеть обладателя депрессивного голоса. Желанная встреча состоялась довольно быстро. Начальник поезда, Сергей Васильевич Понкин, не только зачитывал текст, но и делал личный обход состава, груженый сумкой с образцами того самого брендированного барахла. Он оказался мужчиной лет шестидесяти. На вытянутом лице длинный нос загибался к подбородку, на затылке зияла лысина, тусклые голубые глаза болезненно слезились, широкий, испещренный морщинами лоб ходил ходуном, словно самостоятельно удивлялся всему вокруг. Бледные выпяченные губы делали его похожим на грустного селезня. Проходя между рядами, Понкин покачивался вправо-влево, в такт движению поезда, а подстаканники грустно вторили из сумки металлическим звоном. «Поночка», – прозвала его про себя Вика.

Сегодня миссией Крыловой было ни много, ни мало – прославить этого скромного героя железной дороги в Интернете. А заодно вытянуть свой аккаунт в топ. Она в красках описала персонажа будущей хроники коллегам и уже обо всем договорилась: пара посещаемых страничек обещала репостнуть ее материал, а админ Стасик с «твойприкол. орг» в нетерпении названивал второй день подряд, видимо, не так уж много качественных приколов получалось добывать. А тут рыба сама плывет в руки.

В ожидании поезда Вика сочиняла хэштеги, и пока остановилась на трех: #самый грустный поезд #купи подстаканник #развесели Поночку

Виктория пошутить очень любила и славилась своей хлесткой манерой, умела одним словом так припечатать, что человек вздрагивал, как от удара. При этом зла она по сути никому не желала, просто вот такое умение, словно от природы, было вложено в ее блондинистую голову. Порой Вика тайно сожалела о сказанном, но вида не подавала. Крылова отчаянно не умела сдержаться, готовый, отточенный текст остроты так и пёк ее изнутри и вырывался прежде, чем она успевала подумать о ее уместности. Оставалось смириться и жечь всех вокруг глаголом. «Сатирик от бога!» – восторгался директор пиар-агентства, которому от подчиненной, конечно, никогда не доставалось. Попасть под прицел Вики было сродни публичной порке, и руководитель тайно радовался, что при всей своей дерзости, Крылова придерживается субординации. «Фас, малышка», – мысленно говорил он ей вслед, глядя, как тощая, длинная блондинка по-хозяйски сгребает в кучу файлы и папки и вылетает прочь окучивать новую жертву.

В защиту Крыловой надо сказать, что для большинства людей она была крайне желанной компанией: интересная собеседница, легкая на подъем, шумная и активная. Дар злой сатиры, как и полагается, соседствовал в ней с убойным чувством юмора. И пока ее меч не заносился над вашей головой, все сказанное казалось в самом деле не более, чем остроумной шуткой.

Сегодня Вика ерзала на своем месте в сидячем вагоне в нетерпении и во всеоружии. Телефон ждал своего часа в кармане джинсовки. Людям не стоит сразу обозначать планы, зачем зря нервировать жертву. Она чувствовала себя львицей на просторах саванны, вот-вот глупая газель приблизится на расстояние прыжка. Объявление по громкой связи давно прозвучало и было прилежно записано на диктофон для последующего монтажа. Вагон у Вики был восьмой, а значит, с минуты на минуту Поночка ступит на свой путь к славе.

Дверь хлопала, народа в сидячем вагоне было битком. Кто-то тянулся в туалет, кто-то в тамбур заряжать технику. Начальника поезда все не было. Вика нервничала, чувствовала себя обманутой девушкой на свидании, которая пришла в красивом платье, да с укладкой, а этот гад написал: «Не смогу, малыш, приболел».

Не выдержав, Вика выдернула из кармана куртки телефон и обнаружила новое отягчающее обстоятельство. Ее верный друг был на последнем издыхании, батареи не хватит даже на отправку сообщения. Кровь прилила к щекам Вики, но проигрывать она не собиралась. Выхватив шнур из рюкзака, охотница ринулась в тамбур к заветной розетке, где оттеснила какого-то подростка со словами:

– С тебя хватит, уже давно заряжаешь!

Тот, кривясь, попятился, бросая на дылду-блондинку убийственные взгляды.

Стоило включиться в сеть, как дернулась дверь, и появился мешковатый силуэт Поночки. Вика понимала, что предстоит импровизировать, но, как назло, все мысли вылетели из головы, ни одной остроумной фразы для начала разговора, полный штиль.

– Что-то сегодня вы припозднились, – брякнула она, кося одним глазом на уровень заряда батареи. Тот предательски не рос. Параллельно Вика с удивлением обнаружила, что выше своей добычи на целую голову.

Поночка моргнул пару раз, словно настраивая внутреннюю камеру на восприятие говорящего человека. Фокусировка состоялась, но реакция запаздывала. Он одновременно пожал плечами и неопределенно мотнул головой, собираясь продолжить путь.

– Постойте-ка! Я вот давно хочу кое-что купить. Только мне необходима помощь с выбором.

– Да, да, конечно, – Понкин заученно кивнул и бухнул сумку в ноги, та в ответ звякнула, – Значит, у нас тут есть лотерейные билетики, вдруг захотите детям помочь, сувенирная продукция, ассортимент крайне широкий. А уж какие у нас подстаканники! Вы, молодежь, думаете, что за безделица, а это истинный защитный механизм прошлой эпохи! Он изначально не для красоты, а, чтобы защитить руки от ожога… Оберег, можно сказать! Этой традиции, представьте, уже почти двести лет!

– Ну, вы специалист! – цокнула языком Вика, прерывая поток его речи, и внутренне ликуя от того, что заряд медленно переполз на следующее деление. – Давайте я лучше вернусь на место и оттуда вас послушаю. А то неловко, что для меня одной распинаетесь! Все равно, зарядка здесь еле пашет!

– Бывает такое. Вам для дела нужно? Или так, в игры поиграть? – Понкин, видимо, не хотел упустить потенциальную клиентку.

– Не то слово, для срочного дела! – не поскупилась усугубить ситуацию Вика, лихорадочно соображая, как обогнать Поночку и успеть сделать хоть минимальную запись выступления. – Мне видео надо записать по работе.

– Может мой телефон подойдет? – Понкин вытянул из кармашка брюк поцарапанную Нокию. Вика хмыкнула, представив качество картинки в этом убитом гаджете. И Сергей Васильевич кивнул, словно соглашаясь с ее реакцией. – Слушайте, если так уж надо, у меня в купе есть переносная зарядка. Всякое пассажиры у нас забывают, я таскаю с собой, вдруг кому пригодится, или хозяин объявится.

Попасть в обитель Поночки, в святая святых, об этом Вика и не мечтала. Она широко улыбнулась и энергично закивала.

– Купе в шестом вагоне, – сообщил тот. – Я вернусь минут через десять и поищу. Можете прямо там подождать, держите ключ.

– Ну вы даете, – поразилась Виктория. – А вдруг я воровка?

– Да бросьте, девушка, – отмахнулся Понкин. – Брать там нечего, да и видно же, что приличный вы человек.

«Вот спасибо», – про себя усмехнулась Вика, хотя осадок остался неприятный. Она, однако, быстро отмахнулась от тревожного зуда. Кто спорит, еще многим приличным фору даст.

Но прежде, чем идти в шестой вагон, Вика вернулась на свое место: снимать торговлю. Понкин как раз начал свой путь среди публики. Он останавливался перед каждым пассажиром, медленно и вдумчиво демонстрируя кому лотерею, кому ложку, кому брелок. Но, как и ожидалось, никто ничего не покупал, люди носа не высовывали из своих планшетов, смартфонов, книжек и кроссвордов. Возникало чувство, что вдоль рядов движется человек-невидимка, и только Вике, за какие-то неведомые заслуги, дано его наблюдать. На несколько секунд она включила камеру и успела записать кусочек паломничества Поночки в надежде сбыть подстаканники. Но, как истинный хищник, чуяла, что этого ей теперь мало. Схватив рюкзак, Вика поспешила в шестой вагон, времени осталось в обрез, надо изучить быт начальника поезда до его возвращения.

Дверь, впуская, скрипнула, и охотницу обдало запахом чужой жизни: в воздухе витал дух столовских котлет и свалявшейся шерсти. В свете автоматически вспыхнувшей лампочки взвилась и осела пыль. Купе было узким: полка голая, темно-синяя, на ней грузно разлеглось лохматое зеленое одеяло, рядом аккуратной стопочкой белел комплект постельного белья, на столике синхронно вздрагивали бутылка воды и стакан с фирменным подстаканником, на вешалке болталась рабочая спецовка, а внизу, в углу между полкой и столом, пригрелись под батареей буро-коричневые стоптанные тапки. Единственным личным предметом во всей обстановке была фотография, которая пряталась за шторой, заправленной в щель, встык к оконному стеклу. На ней Понкин, еще помоложе и без лысины, стоял с радостной гримасой на фоне деревянного сруба. Вика почувствовала себя некомфортно. Несмотря на скудную, спартанскую обстановку чувствовалось, что это не временное купе, а настоящее жилье.

Снимать было особо нечего, к тому же свет не располагал, да и зарядка телефона опять сдулась. Виктория плюхнулась на край нижней полки и случайно сдвинула одеяло. То неуклюже поползло и открыло нестройную горку упаковок с обедами. Автоматически девушка протянула руку и схватила первый сверху контейнер. Тот оказался теплым. Обычный затянутый пленкой дорожный паёк – макароны с котлетой. Так вот откуда запах! Всего Вика насчитала семь штук припрятанных запасов. В этот момент дверь купе отъехала, и начальник поезда вернулся в свою берлогу.

Понкин скользнул по девушке взглядом, устало, чуть удивленно, затем на лице промелькнула тень понимания. То, что гостья держала в руках контейнер с едой, его нисколько не смутило.

– Ах, зарядка, – пробубнил он, бочком протиснулся, привстал на цыпочки и зашарил руками по верхней полке. Довольно быстро Понкин выудил из шуршавшего барахла переносной аккумулятор. Вика молча приняла его и подсоединила шнур. Телефон приветственно пискнул, стыковка прошла успешно, и в мобильный потек заряд.

– Хотите есть? – спросил Понкин, кивая на контейнер. – Берите!

– Нет уж, спасибо, – помотала головой Вика, – Это откуда вообще?

– Не думайте, не объедки, просто кто-то из пассажиров в бизнесе отказался, мало ли, дома поели, или на диете. А мне пригодятся.

– Подворовываете, значит? – ляпнула Вика и тут же закусила губу.

– Ну зачем так грубо, – нахмурился Понкин. – Просто эту еду кто-то ждет, а так утилизируют, да и все. Или вы думаете, что ее отдадут нищим, или кошкам-собакам? Запрещено все это протоколом, по правилам надо уничтожать, – он назидательно вздернул вверх крючковатый указательный палец и вдруг встрепенулся: – Погодите! Вы журналистка, что ли?

– Нет! – Виктория честно вылупилась на собеседника и оставила попытки незаметно включить режим диктофона в телефоне. – Правда, нет. Просто интересно. Я в пиаре работаю, специфика такая, все про всех хочу знать.

– Это не в пиаре, а в органах такая специфика, – хмыкнул начальник поезда, но заметно расслабился. – Я не для себя стараюсь. Сейчас остановка будет, стоянка всего пять минут. Вы курите?

– Не курю, – помотала головой Вика.

– Молодец! Ну все равно подсобите, раз уж так вышло, если не сложно. А то мне сильно светиться нельзя.

Понкин сгреб все съестное в откуда-то взявшийся линялый полиэтиленовый пакет и всучил его Вике. Сам натянул спецовку и сделал знак идти следом. Крылова пару минут помедлила и поплелась за ним. Ситуация ей отчаянно не нравилась, но хоть материала еще наберет для ролика. Можно снять, как начальник ворует. Это не просто хэштег #грустная Поночка#, это уже подсудное дело, ей еще МВД благодарность объявит. Только захлопнув дверь, она с досадой осознала, что телефон с зарядкой бросила на столе в купе, а сейчас в ее руке только побитый жизнью пакет с ворованной едой.

Поезд запыхтел и затормозил. Сергей Васильевич разблокировал дверь, мотнул головой в сторону выхода, а сам скрылся в недрах вагона. Станция была пустынна, если не считать нескольких рассыпавшихся по перрону курящих фигур. Вдалеке светился тусклый фонарь. Теплый сентябрьский вечер разливался в воздухе, ветер мягкими пальцами прикасался к лицу, но Вика поежилась. Казалось, что она в какой-то параллельной реальности, пакет с пропитанием оттягивал запястье, без привычной тяжести телефона в кармане было некомфортно. «Чистый сюр», – подумала Вика и даже уже была готова попросить сигарету у ближайшего курильщика. Закутанная, несмотря на тепло, шарообразная бабушка вперевалку шла по перрону и звенела колокольчиком: «Хрусталь, покупайте хрусталь!»

Поравнявшись с Викой, она поправила сбившийся платок и кивнула на пакет:

– Успела! Мне, наверное? Вот спасибо, милая. Будет, чем оглоедов покормить. Сереженьке привет, и бог в помощь!

Вика нервно сглотнула и кивнула. Пакет перекочевал в морщинистые руки бабули, которая тут же, шаркая, растворилась в темноте. Начальника поезда Вика нашла в его купе, тот что-то старательно записывал в тетрадку синей шариковой ручкой, заряженный мобильник Крыловой лежал возле его локтя.

– Тут же какое дело, – не поднимая головы, пробубнил Понкин, – главное, чтобы подотчетно все сходилось. Я много не беру, так по мелочи. На благое дело. Вы, столичные, жизни не знаете, что там в деревнях творится.

До следующей остановки – конечной – оставалось всего ничего, минут тридцать. Вика вдруг почувствовала, как ужасно устала. Ей давно пора возвращаться, батарея полная, видео, хоть и короткое, но есть. Пора в свою реальность, подальше от душных купе, загибающихся деревень, от спятившего железнодорожника, играющего в Робин Гуда. Что-то в этом устройстве мира было неправильно. Сидящий перед ней Понкин, со всем его жизненным багажом, с бликами на лысине, подтеками синих чернил на пальцах, с потертой формой в катышках, с пакетами спасенной еды, почему-то мешал ей сконцентрироваться на действительно важных вещах. Таких, как признание в коллективе, деньги, карьера, продающий блог, квартира в новостройке.

– Я, наверное, пойду, – Виктория потянулась за телефоном. «Где видео с Поночкой? Ты уже прославила этого жд-зануду?» – мигнуло сообщение от админа Стасика и зависло на экране. Вика резко схватила мобильник, но поняла, что Понкин тоже успел все прочитать. На минуту в купе воцарилась тишина, нарушаемая только перестуком колес. В голове у Крыловой клубилось много примирительных объяснений, но все казались неподходящими. Поэтому она просто схватила рюкзак, засунула телефон в карман и повернулась к выходу.

Понкин привстал, пожевал губами, задумчиво зыркнул на пассажирку и по-отечески потрепал ее по плечу. В его тусклых глазах на секунду вспыхнула искра веселья:

– Счастливо! Спасибо за помощь, дочка!

Вика на полной скорости прошагала два вагона и плюхнулась на свое место. Она была жутко недовольна собой, тоже мне профессионал, дала увлечь себя благотворительными речами, да поучаствовала в спасении утопающих, а материала на выходе с гулькин нос. Крылова загрузила видео с телефона и внимательно посмотрела, как унылый Понкин бредет с сумкой наперевес по проходу, дифирамбы подстаканникам тоже отлично записались. Виктория перематывала ролик туда-сюда до самого прибытия. На подъезде к вокзалу связь то и дело прерывалась, так что отправить ролик все равно не было возможности. Стасик подождет.

Через пятнадцать минут поезд прибыл на конечную станцию. Вика спрыгнула со ступенек на перрон и закинула рюкзак на плечо.

– Эй, девушка, – кто-то крикнул ей в спину, она обернулась и увидела, что из дверей свесилась чернявая проводница с густо накрашенными губами, растянутыми в елейной улыбке. – Держите, это вам в подарок, Сергей Васильевич велел передать с пожеланием поменьше обжигаться в жизни, – и женщина всучила ей белую картонную коробку.

Виктория Крылова шла, прижимая презент к груди, по перрону, через подземный переход, насквозь через здание вокзала. А потом села в организованное для нее такси. Вскрывать упаковку было незачем, и так понятно: теперь и у нее есть подстаканник.

Ярослав Жаворонков

Сатурн

Очень жаль, что наряду с новостями о смерти ученого или, скажем, писателя нельзя встретить новости о рождении ученого или писателя. «Сегодня родился будущий великий ядерный физик / романист. Он сделает первое открытие / издаст первую книгу через двадцать лет. Будет исключительно полезен для общества и проживет до конца века». Такой обратный некролог в новостях не прочтешь. Поэтому, когда умирает кто-то важный для тебя, остается только надеяться, что где-то рождается другой, который тоже станет важным.

Так думал Арсений, прочтя накануне, что умер Стив Ирвин – натуралист и исследователь крокодилов. В детстве Арсений, насмотревшись его передач, решил идти по его стопам. И вот два года назад устроился в Московский зоопарк, в отдел рептилий.

Арсений провел рукой по старому пыльному пианино, поставил на него рабочий рюкзак и начал наполнять его полезными вещами: сэндвичем, соком и зарядкой для телефона. Взял с полки книгу и кинул в рюкзак тоже – чтобы придать смысл времени, которое проведет в дороге.

Сегодня важный день. Для человека, который работает с четырехметровыми рептилиями, в каком-то смысле каждый день полон ответственности – глубокий вогнутый шрам от подбородка до правого уха, из-за которого щека казалась всосанной внутрь, не давал Арсению об этом забыть. Но именно сегодня ответственности было через край. Предстояло подготовить к осмотру и операции аллигатора Сатурна: накануне, когда он плавал в открытом вольере, какие-то ублюдки кидали в него бутылки и камни. В результате у него повредилась ротовая полость и начался стоматит. Сломалась челюстная кость. Очень жаль, что кости – не как дождевые черви. Разделившись надвое, бесполезны. Очень жаль, что существуют ублюдки.

Мне очень жаль, Сатурн.

Крокодилов никто не любит. Но Арсений – любит с той поры, когда только начал ходить. Может, потому, что больше некому. Может, потому, что ему больше некого. Может, это их объединяет. Он меняет им воду, кормит их рыбой, курицей и мышами, следит за их здоровьем и изучает их. Входит в транс, засматриваясь на похожие на резное дерево гребнистые тела и вертикальные зрачки, окруженные желто-зеленым огнем.

Сатурна после Второй мировой передали СССР. До этого он жил в Берлинском зоопарке. Говорят, на него приходил смотреть Гитлер. Арсения, еврея по маминой линии (то есть, по иудейским законам, – еврея), это не смущало. В отличие от вчерашних ублюдков с бутылками. Вчерашние ублюдки с бутылками сделали Сатурна таким же евреем, какими были те, кого жгли в концлагерях.

В зоопарке, проходя вдоль вольеров, Арсений мысленно проговаривал порядок действий. Сесть сверху и завязать глаза. Тогда не будет дергаться. Замотать пасть. Быстро. Он поднялся в блок рептилий и подошел к застекленным подобиям болот с крокодилами.

Появились первые утренние посетители. Когда начнется ловля аллигатора, их попросят выйти. Если что-то пойдет не так, лучше не видеть оторванные клыками руки. В каждом из нас много трагедий, незачем смотреть еще на одну.

– Какое страшилище! Что это?! – прозвенел ксилофонный голос девочки лет пяти, державшей шар сладкой лимонной ваты.

– Это крокодил. Смотри, какой большо-о-ой. Помнишь: горе-горе, крокодил солнце в небе проглотил… – начал объяснять ей отец, смешной человек в клетчатой рубашке и в очках, сидевших на самом кончике носа.

– А зачем такой страшный нужен?

Арсений развернулся к девочке и улыбнулся, дернув длинным безволосым шрамом:

– На самом деле, крокодилы очень полезны. Они едят насекомых, чистят…

– Ой, дяденька! Вы сами как крокодил! – шар сладкой ваты бросился бежать по коридору.

– Извините, пожалуйста, – пробормотал мужчина, шевеля очками, и пошлепал за дочерью.

Арсений остался один. Развернулся и прижался лбом к стеклу террариума Сатурна. Крокодил лежал неподвижно, только раздувались морщинистые бока. Из пасти стекала створоженная гнойная слюна. Что, если в каждом из нас слишком много трагедий?

– Арсений, да? – к нему приближалась стройная девушка в распахнутом медицинском халате. Она непринужденно вынула из кармана руку и протянула ее Арсению. – Мне о вас говорил ваш начальник. Меня зовут Алиса, я с коллегами буду оперировать Сатурна.

– О, доброе утро. Можно просто Сеня, – ответил он, пожимая тонкие пальцы.

– Хорошо, Сеня, – кивнула Алиса. Не смущаясь шрама, она смотрела ему в глаза. – Вы же поймаете нам Сатурна? Мы скоро сможем начинать.

– Да, конечно. Транквилизатор ему вколоть?

– Лучше не надо, сложно рассчитать дозу. Мы потом поставим ему укол в лапу.

– Как скажете, – согласился Арсений, глядя через стекло на аллигатора. Тот лежал на бетонном полу с открытыми глазами и сомкнутой пастью.

– Не переживайте так, операция не очень сложная.

– Вы хорошо разбираетесь в крокодилах?

– Конечно, я герпетолог, – и, ловко повернувшись, Алиса направилась к выходу. – Я побежала, нужно все подготовить. Увидимся вечером.

Засмотрев до дыр на кассетных пленках передачи Стива Ирвина, Арсений уже много лет назад знал, как ловить крокодилов. Позже приобрел навык – выучившись и на собственных ошибках.

Уплотненные резиновые сапоги защищают не столько от воды с дерьмом и отмершей кожей, сколько от челюстей. Даже сломанные, они докажут, что сильнее целой человеческой кости. Если бы в мире не было стоматита, крокодилы могли бы строгать дерево.

Перед дверью в клетку он машинально, как делал всегда, прокрутил сценарий ловли. Черная ткань набрасывается на глаза крокодилу, она его дезориентирует. Связываются челюсти и лапы. У Арсения были хорошие учителя. Стива Ирвина убил не крокодил.

Привычный сон за плотными веками сменился слепящей агонией. Челюсти не раскрывались. Нёбо жгло так, будто осколки были еще внутри. А может, они действительно там застряли. Горький ядовитый гной заполнял пасть и вытекал из щелей между зубами.

Это продолжалось с прошлого вечера – вечера брошенных камней и незнакомых опасных предметов. Плохое зрение не позволяло увидеть, откуда они летели, но развитый слух передавал странный громкий звук, не похожий ни на рев, ни на половой призыв, звучащий так: «А-ха-ха-а-а-а».

Сейчас ни на какие другие ощущения, кроме боли, восприятия не хватало. Внезапно свет исчез, пространство заполнила доисторическая чернота. Куда бежать? Почему не получается даже подняться?

Попытки вырваться – махи хвостом и защитный рык – ни к чему не приводят. Лапы и пасть, и так не раскрывавшуюся, парализовало сильным давлением. Тело подняли, вынесли из-под низкого солнца внутри пещеры, положили на неприятно холодную плоскость и, кажется, повезли. Только хвост болтался.

– Как он?

– Я знаю, вы привязаны ко всем нашим… питомцам, – улыбнулась Алиса. – Его состояние лучше. Мы вынули из нёба осколки, вправили кости и поставили фиксаторы на верхнюю челюсть. Проколем антибиотики. Всё будет хорошо.

– А сейчас он?..

– В изоляторе, еще под наркозом. Вы поезжайте домой, а завтра посмо́трите на него.

– А вы завтра будете?

– Конечно. Мне нужно наблюдать за Сатурном после операции.

– Тогда я завтра зайду к вам? – и, получив в ответ полукруг улыбки, Арсений закинул на плечо рюкзак и пошел к выходу.

По дороге прочел некролог об Ирвине. «Австралийский исследователь крокодилов был убит скатом-хвостоколом во время съемки…» Когда умирает кто-то важный для тебя, остается только надеяться, что где-то рождается другой, который тоже станет важным. И очень жаль, что нам так мало известно. Где этот человек? Скоро ли он придет? Долго ли будет рядом? Все ли евреи из концлагерей в раю? Вкусной ли была лимонная вата? Как бы предпочел умереть Стив Ирвин? Если бы Сатурн мог мыслить, ненавидел бы он Гитлера? И сожрал бы его или даже не стал бы марать об него клыки?

Войдя домой и переодевшись, Арсений сел за пианино, и пальцы зашагали по клавишам. Машинально наигрывая простые мелодии, он думал о том, что завтра навестит Алису, и вместе они навестят Сатурна. И если бы Сатурн был как они, то они втроем навестили бы кого-то еще.

Он закрыл крышку пианино. Ложась на диван, подумал, что день заканчивается намного лучше, чем начинался. Он закрыл клавиши дня и уснул.