Мемуары рождённого в СССР. Правда, правда и ничего, кроме правды

Первого сентября я завёл трудовую книжку и стал работать в проектной организации «Южуралгипросельхозстрой» корректором. Там работал машинисткой в машбюро моя мама. Мне давали чертежи в одном экземпляре. Все изменения в этом архивном документе я переносил в остальные шесть экземпляров. Руководителем у меня был Сан Саныч Бормотов, с которым мы сразу завели хорошие доброжелательские отношения. Вскоре у моего руководителя был юбилей – полвека жизненного пути, который мы отлично отметили.

Спустя неделю по приёме на работу я получил повестку в военкомат на прохождение комиссии. Меня не прельщала перспектива службы в армии. Тем более, когда шла война в Афганистане, куда я не собирался ни под каким предлогом. Я всё надеялся, что не пройду комиссию, но меня всё же призвали в части МВД и назначили дату отправки – 29 октября 1983 года. Комиссия же состоялась 30 сентября. Следовательно, пришлось целый месяц ходить на работу в нервном состоянии. Впрочем, мне удалось успокоиться. Я получил расчёт и благословение своего трудового коллектива на успешную службу. Кстати, «амурные похождения» у меня были и на этой работе, только они ни к чему не привели. На все мои письма объект очередной любви ничего не ответил и я вскоре о ней забыл в своих армейских буднях.

Глава 17

Что обычно делается в таких случаях, когда призывают в ряды Советской Армии, я представлял. Во-первых, мне пришлось пригласить к себе домой компанию из института в составе: «Беса», «Кащея», Плаксина и, конечно, «Михеича». Во-вторых, в рядах приглашённых были Олег, Толик Лукин и Ринат. Притом, я пригласил их всех к семи часам вечера, но они почему-то пришли в различное время. Сначала заявились друзья из института и Олег. Мы сели за стол, произносили красивые речи, слушали магнитофон, который мне подарила моя тётушка из Пензы. У него достоинства имелись: три скорости, возможность подключения дистанционного управления и мощное звучание без всяких «колонок».

Выпили мы хорошо, почти по бутылке на каждого. У меня дома на стене висела гитара и я попросил «Михеича» сыграть какие-нибудь блатные песни. По моей просьбе он исполнил «Таганку», «У павильона», «По бугоркам» и ряд других. После концерта я попрощался с моими бывшими одногруппниками, пообещав вести с ними переписку. Они также решили мне писать в свободное от учёбы время. Писал, правда, ко мне в часть лишь «Михеич».

Около десяти вечера пришёл Толик и сказал, что Рината не будет. Он якобы заболел. Мы с Олегом ничуть не обиделись. Я предложил прогуляться по улице, так как завтра утром меня уже забирают. Мы взяли гитару и пошли по улице Гончаренко. Выйдя на улицу, я предложил спеть песни из репертуара «Машины времени».

Сначала мы спели «Синюю птицу», после неё «Скворца», «Снег» и, наконец, «За тех, кто в море». Прочистив горло, Олег посоветовал его промочить. Мы пришли ко мне. Толик достал бутылку спирта из сумки. Глотнув по пятьдесят грамм, мы изрядно повеселели, затем вышли покурить в подъезд. Никто долго не мог сказать слова. Наконец мой друг Толик произнёс:

– Игорь, пошли сходим к Сане (Саня жил в соседнем подъезде).

– Ладно, пошли.

Мы пришли к Сане, разбудили его и долго убеждали, что завтра мне уходить в Советскую Армию. Саня был еврейской национальности, но никогда не вёл себя скрягой. Мы часто ходили в рестораны, особенно после моего возвращения из армии. Роста он был примерно среднего, окраска волос носила ярко выраженный тёмный цвет. В то время, когда я уходил служить, Саня поступил в политехнический, на дневное отделение. Судя по его стремлениям к учёбе, заложенным в генах, из него со временем будет специалист высокого класса.

Допив у Сани бутылку, мы втроём пошли ко мне. Часы показывали, между тем, час ночи. Я сказал друзьям:

– Давайте отдыхать. Кому-то завтра в поход, а перед походом нужно выспаться.

Мы легли с Толиком на матрас, постеленный на полу. Олег лёг на раскладушку. Голова с непривычки чесалась о подушку, так как была совершенно лысая. Правда, мама смазала её одеколоном, что мало помогало.

Будильник зазвонил в шесть. Я встал убитый, во-первых, от того, что через два часа меня отправляют на сборный пункт, в Южный, от Дворца ЗСО (Завода им. Серго Орджоникидзе), а, во-вторых, от того факта, что страшно болела голова с перепоя. Мы еле-еле собрались и вышли из дома около семи часов. Толик нёс мой саквояж. Олег шёл со мной по правую руку, мама – по левую. Спустя двадцать минут мы прибыли к месту отправки, там ваш покорный слуга отметился около стола, где помечались призывники с фамилиями, начинающимися с букв «А, Б, В, Г». Толик, оставив сак Олегу на хранение, пошёл в гастроном и купил пива в бутылках. Мы им слегка подлечились, как вдруг раздалась команда: «По автобусам!». У мамы на глазах появились слёзы, она меня крепки три раза поцеловала. Потом я простился с Олегом и Толиком, заручившись тем, что они мне напишут в армию. Естественно, когда мне представится возможность сообщить адрес своей полевой почты. Я ещё раз поцеловал маму, схватил саквояж и вскочил в уже собиравшийся отъехать автобус. Как и везде, мне объявили замечание с угрозой наряда вне очереди. Ровно в восемь наш автобус двинулся в путь в направление Южного.

Я оказался в компании таких же, как я, призывников на действительную военную службу. За окном остался позади Челябинск, теперь автобус шёл через перелески. Деревья давно стояли голыми, снег природа пока не отпустила на землю. Поэтому всё вокруг казалось чёрным, даже грустновато-пасмурным. Свистал ветер различных направлений, от которого было не укрыться на открытой местности.

Спустя час мы прибыли на сборный пункт. Он состоял из ряда зданий, в которых были и столовая, и казармы для ночлега, и спортзал. Однако мы время проводили большей частью на свежем октябрьском воздухе и ветер нас безжалостно трепал. Когда мы приехали, то подверглись моментально «шмону» со стороны офицеров на предмет водки или вина. Было изъято около ящика спиртного; слава богу, Толик мне ничего не подсунул в саквояж. После «шмона» мы своей группой сфотографировались, снимки на другой день были готовы.

Ночлег проведён нами в крайне жёстких условиях, так как железные кровати почти все были без матрасов и спать пришлось прямо на сетках. Промучившись до утра, мы встали в разбитом состоянии, построились и пошли на прогулку. После разминки закусили кто чем из своих запасников. Тут вдруг нас вызывают на плац. Наша группа не спеша вышла, за что нас отправили бегом вокруг городка. Обежав территорию, мы остановились на плацу. Остальные группы над нами потешались, а больше всего смех разбирал офицерский состав сборного пункта.

К нашей группе подошёл капитан милиции и спросил:

– Кто желает служить в батальоне милиции в Перми, сделать два шага вперёд.

Вышло человек двадцать, и я в том числе, так как мне казалось, что это наиболее подходящая для меня служба. Ребята вышли довольно крепкие, слаженные, как Геркулесы, чего не скажешь обо мне. Делать нечего, и меня тоже записали в общий список. Капитан Иванюк, а это был он, сообщил, чтобы мы были готовы к отправке к восьми вечера. Я и мои товарищи облегчённо вздохнули, так как вторую ночь в подобных условиях было тяжело перенести.

Вскоре мы перезнакомились друг с другом. Одни работали в селе, другие – в городе. Вот Олег Абрамович, поляк по национальности, крепкий, как дубок, темноволосый, темноглазый, среднего роста. Учился он в радиотехникуме, с которого ушёл в армию. Единственный, кого пришлось стричь на сборном пункте. Вот Алексей Брюхов, работавший перед службой, да и после неё, реставратором культурных реликвий края. Фигура у него была слегка хрупковатой относительно Олега. Это Сергей Марьин, копейчанин, работал где-то на заводе. Сергей Агапов жил в закрытой «сороковке», о профессии своей он ничего не сообщил, по секретным соображениям. По телосложению они были немногим крепче меня и немногим слабее Алексея Брюхова. Остальные ребята имели такое же телосложение, как и Олег Абрамович. То, что он не постригся, объяснилось тем, что его подняли прямо с постели, ещё не отошедшего от проводов.

В основном, все мои товарищи по службе жили и работали в областном центре. Кроме названных, к числу моих сослуживцев относились Владимир Потеряев (Вовчик), Эдик Суханов, Александр Ермошин, Иван Классен, Владимир Медведков, Алексей Смирнов, Сергей Тепляков (Тёплый), Сергей Штрек, Юрий Гросс, Юрий Третьяков и другие. Мы сдружились по ходу поездки в направлении нашей службы. В целом, все они стали хорошими солдатами и отличными товарищами. Кроме челябинцев, в составе пополнения батальона были и свердловчане, и удмурты, и пермяки. В основном, представлена была славянская часть населения: русские, украинцы, белорусы. Впрочем, имелись исключения в лице немцев, поляков и татар.

Глава 18

Наше путешествие в Пермь началось с небольшого приключения, произошедшего на железнодорожном вокзале в Челябинске. Дело в том, что с Южного в областной центр ходит электропоезд (ходил в то время). В этот вечер «электричка» шла на удивление медленно. Со сборного пункта мы отправились в половине десятого и расстояние в двенадцать километров по идее электропоезд должен покрыть в полчаса с небольшими остановками по пути: Чурилово и Тракторстрой. Однако не тут-то было. Проходя триста метров или чуть более, «электричка» останавливалась и стояла минут по десять. Не удивительно, что это сравнительно небольшое расстояние нами было пройдено чуть меньше, чем за два с половиной часа.

Когда электропоезд прибыл на четвёртую платформу, на второй набирал пары поезд до Свердловска (теперь – Екатеринбург), на котором мы должны были отправиться к месту дислокации нашей части. Капитан Иванюк сразу побежал к нашему составу и в последний момент успел дёрнуть «Стоп-кран» на себя. Поезд, собиравшийся отправиться в путь, стал на месте. Так как некоторые из нас тащили уйму продуктов, то пришлось останавливать поезд еще два раза. Наконец мы расселись по местам. Капитан назначил дневальных, которые должны сменяться через два часа. Всего их было четверо. К ним относились Абрамович, Марьин, Агапов и Смирнов. Я же, проворочавшись на полке, уснул часа через два. Утро выдалось для меня таким же, как для некоторых стрельцов в памятный день в Москве. Я не чувствовал под собой ног, а спина болела по-страшному, словно мне пришлось спать, как индийскому йогу, на гвоздях.

Свердловск нас встретил моросящим дождём с туманом. Привычным маршрутом наш капитан привёз группу новоиспечённых солдат в какую-то часть, в которой мы провели целый день. Разрешалось отлучаться только в туалет. Обедали мы, использовав домашние припасы. Выставлялся около комнаты, где было наше расположение, и пост дневального. Капитан весь день провёл в городе, разъезжая по магазинам. Также, судя по всему, он побывал в местном батальоне милиции, а также на местном сборном пункте. Вечером капитан привёз ещё двух «бойцов» из Свердловска Романенко Сергея и Федю Гросса (теперь у нас стало два Гросса), четырех удмуртов и двух пермяков, которые прибыли в местную часть, но не приглянулись свердловским офицерам. Наш Юрий Гросс был высоким, как и подобает его фамилии, а вот Федя ростом не вышел (слегка дотягивал до среднего). Романенко фигурой походил на Абрамовича, но показывал себя чрезвычайно наглым образом. Удмурты и пермяки чувствовали свою забитость и никак не могли скрыть этого факта от окружающих. Не мудрено, что они не задержались в милицейском батальоне, а попали во внутренние войска. Я, правда, тоже недолго служил в милиции и угодил в другую часть, которая охраняла исправительно-трудовую колонию. Однако, обо всём по порядку.

День в Свердловске показался таким же длинным, как и тот, что мы провели в Южном. Приезд капитана нас очень оживил, если не сказать, обрадовал. Он принёс воинские проездные билеты до Перми на всю нашу группу. Мы стали его расспрашивать:

– Товарищ капитан! Как там служба? Она не очень ужасная? Чем там кормят на завтрак, обед и ужин? Когда подъём, отбой?

– Спокойно, товарищи бойцы. Скоро всё сами увидите. Завтра утром вы прибудете в часть. Если будете хорошо служить, то вас поощрят отпуском. Увольнительные тоже дают, но только в том случае, если вы будете усиленно заниматься, не ходить в «самоволку», выполнять все требования устава строевой службы.

– Что такое «самоволка»?

– Это вам расскажут ваши сержанты, у кого вы станете находиться в подчинении.

– А они здорово придираются к новичкам?

– Это от вас зависит. Как вы себя поведёте, так и они будут к вам относиться. Да ещё вот что. По приезде в часть вы можете отправить ненужные вещи обратно домой. Может, что-то из этих вещей пригодится вам потом.

– Спасибо за информацию. Больше вопросов нет.

– Вот и отлично.

В шесть вечера капитан Иванюк зашёл к нам и сообщил, что сейчас отправляемся на вокзал. Мы недолго собирались и через пять минут были готовы. Нас провожали к вокзалу вечерние огни столицы Урала, оживлённые улицы и масса людей на них. В автобусе, на котором мы ехали, на нас смотрели больше всего сочувственно, жалели, как своих родных детей, и кто-то даже смахнул слезу.

На сей раз отправка прошла спокойно, без волнений и в восемь сорок поезд тихо тронулся с места и повёз нашу группу в сторону Перми.

В этот раз я попал в число дневальных с часа до трёх часов пополуночи. До дежурства мне уснуть не удалось и само дежурство в сон совершенно не клонило. На душе стояла грусть от расставания со школьными и институтскими товарищами, с девчонками, которых любил, и, конечно, с Челябинском. В мои обязанности входило следующее: я должен следить за тем, чтобы никто не выходил мимо меня в тамбур, за исключением разве лишь капитана Иванюка и проводницы вагона. Кроме того, мне запрещалось пускать в вагон посторонних лиц. Запрещалось также курить и не разрешать это делать другим своим товарищам.

Поезд шёл с частыми остановками на различных станциях и полустанках. Казалось, что не будет этому конца. После того, как меня сменили, я неожиданно быстро уснул, опрокинув голову на руки, лежащие на столе. Когда меня разбудили, поезд въезжал в пригород Перми, Бахаревку. Все оживлённо заговорили, пересыпая свою речь шутками и анекдотами на солдатскую тему.

Через полчаса поезд остановился на станции Пермь-II и капитан дал команду: «Выйти из вагона и построиться на перроне!» У выхода с вокзала нас поджидал зелёного цвета автобус. Как оказалось, он принадлежал милицейскому батальону. По поступившей команде мы расселись в автобусе и отправились в последнее путешествие до части, которую рисовали в своих мыслях всю дорогу. Нас встречала трудовая Пермь и её жители, рядом с которыми пришлось служить в течение долгих двух лет. Город Пермь был большим экономическим центром с миллионным населением. В городе насчитывалось семь районов. Располагался город по берегам Камы, которая где-то впадала в Волгу. По Каме ходили теплоходы, баржи, лесовозы. Грузовые суда обслуживал речной порт, а теплоходы и «ракеты» – речной вокзал. Столица Западного Урала была основана в 1781 году. Пермь выделялась своей стариной более чем Челябинск, хотя последний был старше первого на 45 лет. Но город на Каме развился быстрее Челябинска, причём ещё до революции. Челябинск же обязан своим развитием строительству заводов в годы первых пятилеток и во время Великой Отечественной войны. До революции в центре Южного Урала проживало не более 40—50 тысяч человек. Вот такие некоторые исторические факты о Перми и Челябинске.

Глава 19

Проехав через центральную часть города, наш автобус вырулил на улицу героев Хасана и помчался мимо заводов, расположенных по правой стороне от маршрута следования. Около завода имени Октябрьской революции наш транспорт повернул налево и вскоре, проделав ещё ряд зигзагов, остановился у ворот войсковой части 5437. Ворота почти моментально раскрылись благодаря дежурному по батальону и автобус, вкатив на территорию, остановился около штабного здания.

Капитан Иванюк скомандовал:

– К машине! В две шеренги становись!

Мы выскочили быстро, по нашему мнению. Однако, судя по выражению лица офицера, выполнение приказа слишком затянулось. Он глубоко вздохнул и выпалил:

– Направо! Шагом марш!

Наша группа вразнобой двинулась в направлении казармы. Дежурный тем временем доложил обстановку капитану, который всё внимательно выслушал и после доклада отпустил старшину заниматься служебными вопросами.

Вначале нас провели в помещение столовой, где мы достали свои продукты и слегка подкрепились домашними припасами. Потом дежурный, старшина Тонков, проводил нас в ту часть казармы, которая предназначалась для нашей группы молодых бойцов. Здесь мы должны были пройти курс обучения, подготовиться к принятию присяги и, в конце концов, стать настоящими защитниками правопорядка в Перми.

Казарма, где мы расположились, почти полностью была занята двухярусными кроватями. Рядом с казармой находилась ленинская комната, в которой мы занимались политической подготовкой. Основная часть казармы, где располагался батальон, была отделена от нас дверью, заколоченной досками в целях предохранения наших вещей от «шмона» со стороны «дембельского состава» войсковой части. Выход из нашей половины на улицу был автономным, независимым от основной части казармы.

Возле выхода размещалась солдатская чайная, где покупали табак, сладости, мыло, зубную пасту и прочие необходимые принадлежности. Также здесь производилась закупка материала для подворотничков гимнастёрки, которые мы должны были менять ежедневно. Довольствие выдавалось в размере 7 рублей на одного рядового солдата в месяц.

Напротив чайной находилась беседка, в которой мы курили в редкие часы отдыха. Пониже беседки располагался штаб части. Командиром батальона у нас был подполковник Лапшин. Он почти всё время в течение дня разъезжал по маршруту «часть-райотделы-часть», но в 17—00 неизменно, кроме выходных, присутствовал на разводе.

Развод на службу происходил на плацу, расположенном за зданием штаба. Плац каждый день приводился в порядок: летом – подметался, зимой – очищался от снега и льда.

Ещё дальше, на противоположном краю территории части, располагались складские помещения. В них хранились продукты, обмундирование, оружие и так далее. Левее от плаца находился автомобильный парк, состоявший из грузовых автомашин, автобуса и «Уазиков». На последних выезжали на дежурство офицеры и старшины (прапорщики).

Вот такое краткое описание войсковой части, в которую я прибыл для прохождения службы.

В первый же день капитан Иванюк представил нам непосредственного начальника в лице лейтенанта Головченко. Лейтенант только-только окончил высшую школу милиции и прибыл в Пермь по направлению. Он назначил командиров отделений из сержантов, которым оставалось служить всего полгода. Отделения состояли из семи человек и, таким образом, набралось четыре отделения, которые составили взвод.

Лейтенант принёс старые простыни и объявил, что можно отправить домашние вещи из одежды, обуви домой на случай их дальнейшего использования после окончания службы. Он показал, как из простыней сделать посылки и бандероли. Многие из нас сразу начали укладывать гражданскую одежду и готовить почтовые отправления домой.

Тем временем, командир взвода (как себя именовал с первого дня лейтенант Головченко) познакомил нашу группу со своим заместителем, старшим сержантом Куприяновым Сергеем. А последний распределил нас по отделениям. Я попал во второе отделение. Моим командиром отделения стал сержант Гоголев Юрий. Он считался в батальоне самым последним сержантом. Однако в будущем Юрий сыграл немалую роль в моей личной жизни, а также, в личных делах моего троюродного брата Олега, который пожинает теперь плоды моего знакомства с сержантом Гоголевым.

Из земляков в моём отделении оказались ещё двое – Агапов и Тепляков. Также в строю отделения при построении стояли удмурты Поликарпов Володя и Сундуков Женька, свердловчанин Романенко. Седьмым был сержант Гоголев. Другие отделения были, в основном, челябинские. Четыре человека отсеялись по прибытии в часть уже в первый же день ввиду слишком слабого здоровья и их направили служить в лесные края, на север Пермской области (теперь – Пермского края).

В этот же день батальонный старшина проводил нас в каптёрку, где мы получили военную форму. Форма была различного вида: от парадно-выходной до так называемого «х/б». К этому «х/б» мы и пришивали каждый день подворотнички. Два дня мы занимались только тем, что пришивали погоны, петлицы, шевроны, пуговицы и так далее. Притом всё должно было пришиваться строго по установленным размерам. Особенно сложно было то обстоятельство, что мы до армии не представляли себе, как всё это делается. Кто-то до службы вообще не знал, как вдеть нитку в иголку. Чрезвычайно трудным делом являлось и наматывание портянок на ногу. Если это сделать неправильно, то вскоре можно было натереть кровяные мозоли. Чтобы этого избежать, требовалось длительное время тренировок. Мы отрабатывали эти занятия до автоматизма.

Быстрее всех из нас к этой жизни перешли Агапов и Романенко. У остальных процесс перехода от гражданской жизни к военной растягивался от нескольких дней до месяца.

Трудно было привыкнуть и к тому факту, когда тобой кто-то командует изо дня в день. Это обстоятельство в первые дни нагоняло грусть и тоску по прошлым беззаботным дням.

Ещё более трудным был подъём в шесть утра, когда нужно было вскакивать, одеваться и становиться в строй в течение сорока пяти секунд. Как говорил старший сержант: «Пока горит спичка, каждый боец должен успеть стать в строй в полном обмундировании». Первое время почти никто не укладывался в данный интервал, но постепенно мы все этому научились и делали невероятные успехи. Особенно, отличался в подъёме Юрий Гросс. Благо его кровать была в нижнем ярусе, да ещё в переднем ряду. Ваш покорный слуга должен был соскочить со второго яруса, одеться в брюки и бежать прямо по табуреткам, на ходу застёгивая китель и нацепляя ремень и пилотку, либо фуражку впоследствии, когда служил непосредственно в самом батальоне.

Поупражнявшись несколько раз в подъёме-отбое, мы, наконец, более-менее укладывались во времени и замкомвзвода давал команду: «Заправиться!» Отбой давался в том случае, если кто-то из нас не успевал уложиться во времени при подъёме. На отбой давались те же 45 секунд. При этом опоздавших наказывали дружным негодованием с выражением возгласа: «У-у, сука!» Я не знаю, кому было приятным это слышать. Посему ваш покорный слуга старался как ошалелый, порою отталкивая тех, кто мешал мне добраться до строя в отведённое время.

Каждую ночь выставлялся пост дневального, как впрочем, и в дневное время. Одну неделю в наряд шло одно отделение, другую неделю – другое и так далее. Три человека шли в наряд на пост дневального, сержант отделения назначался дежурным по взводу, трое оставшихся чистили картошку на кухне, выносили отходы после завтраков, обедов и ужинов. Все шестеро бойцов подчинялись дежурному, как впрочем, и взводному, и замкомвзвода. Я обычно попадал на «тумбочку», то есть пост дневального. Пост состоял из подставки, на которой стоял солдат, рядом находилась тумбочка с телефоном внутренней связи. На ремне у солдата висел штык-нож. При входе в расположение взвода какого-либо офицера или прапорщика дневальный в дневное время суток отдавал честь, прислоняя правую руку вытянутыми пальцами сбоку ко лбу, и давал громкую команду: «Дежурный – на выход!» Если входил кто-то из штабного начальства, то давалась команда: «Смирно! Дежурный – на выход!» Последний по вызову дневального докладывал обстановку во взводе.

Каждый день приходилось чистить сапоги, притом по несколько раз. Сержанты учили нас чистить обувь так, чтобы в ней отражались солнечные зайчики. Короче, свободное время было крайне ограниченным. В течение редких минут отдыха мы писали письма домой, я, кроме того, находил время сочинять стихи своим любимым подружкам с той стороны Урала. Вот одно из моих стихотворений, написанных в те дни ноября 1983 года:

Сколько раз с тобой встречался —Не могу точно сказать.И как в подъезде целовался,Ставя точки над «ять».Прошу тебя: пиши мне письма,Мне очень скучно без тебя.Пройдут этих дней числа,Живи без меня, любя.Пиши, как ты по мне скучаешь.Пиши, как праздники встречаешь.Тревожусь за тебя я очень,Твои передо мною очи.Скорей пришёл бы этот час,Когда пойду с тобою в ЗАГС.Ты жди меня и я вернусьРазвеять твоих мыслей грусть.Распорядок дня во взводе был примерно таков:6—00 – 6—05 – подъём6—05 – 6—30 – зарядка6—30 – 6—40 – водные процедуры6—40 – 7—00 – завтрак7—00 – 7—50 – наведение порядка7—50 – 8—00 – развод на занятия8—00 – 12—00 – занятия12—00 – 14—00 – уборка территории14—00 – 14—15 – обед14—15 – 15—00 – личное время15—00 – 18—00 – занятия18—00 – 19—00 – личное время19—00 – 19—15 – ужин19—15 – 21—00 – просмотр телепередач21—00 – 21—30 – вечерняя прогулка21—30 – 21—55 – личное время: подшивка подворотничков, других предметов обмундирования, глажение формы, чистка бляхи ремня и т. п.21—55 – 22—00 – отбой

Так что, читатель теперь в курсе тех событий, которые происходили со мной и моими друзьями повседневно до принятия присяги и перехода к непосредственной службе в рядах батальона милиции. О службе в батальоне мечтал каждый из нас на протяжении всех этих полутора месяцев КМБ – курса молодого бойца. В конце концов, у многих эта мечта сбылась. Правда, часть нашей группы была отправлена ещё до присяги во внутренние войска, расположенные по всей области. К числу неудачников отошли и несколько челябинцев, о которых я с тех пор и не слышал. Абрамович Олег был после присяги направлен в дивизию имени Дзержинского учиться на сержанта. Правда. Из него командира отделения не вышло и он вернулся в конце мая рядовым, порядком измученный в этой особой дивизии, расположенной недалеко от Москвы. К тому же там Олег сильно «закосил», да это и понятно. Не каждому дано быть командиром. Вот из него сержанта-то и не вышло, чему отчасти Олег оказался и рад. Уехали также в «учебку» Медведков и Юрий Гросс. Не знаю, какие из них вышли сержанты. Этого мне не довелось увидеть. В декабре, в первых числах Юрий Гросс ездил домой на свою свадьбу, от которой он не мог отвертеться, так как в своё время погулял и нагулял дитё, которое должно было вскоре появиться на свет. Комбат получил письмо от родителей невесты и был вынужден отпустить Гросса домой на неделю. По возвращению из Челябинска Юрий попал в число тех, кто должен был отправиться в «учебку», несмотря на серьёзный проступок в личной жизни. Но так как Гросс был исполнительным и дисциплинированным бойцом, его всё же отправили в дивизию, в Подмосковье.