Мемуары рождённого в СССР. Правда, правда и ничего, кроме правды

Упал… Сердце больше не билось.

К нему подбежали с холодной водой,

Друзья его рядом застыли.

Декан обещал три стипендии дать,

Но поздно… Уж пятки остыли.

Всю ночь в деканате покойник лежал,

В штаны Пифагора одетый.

В зубах он зачётную книжку держал,

Единственной тройкой согретый.

Напрасно старушка ждёт сына домой,

Наука без жертв не бывает,

А синуса график волна за волной

По оси абсцисс убегает.

Марксизм-ленинизм своё слово сказал:

«Материя не исчезает».

Загнётся студент, на могиле его

Огромный лопух вырастает.

Вопли восхищения стояли минут пятнадцать. Девушки наперебой просили переписать слова песни. «Бес» не знал, с кого начать, так как у него глаза по сторонам «разбегались». Со всех сторон его осаждали девчата.

Выручил Сашку ведущий вечера, местный заведующий складом Пётр Фомич. Он объявил последний номер девчат «Домашнюю заготовку». Сейчас не помню, что у них было за выступление, но одно мне не забыть: оно нам, парням, очень понравилось.

Завершало заседание КВН наша «коронка» про пирата. Всё прошло замечательно и особенно тот момент, когда креол приходит к креолке. Я обнимаю Галину, целую её, но тут появился пират «Бес» и «пистолетом» убивает нас обоих. Валюсь на пол с грохотом сначала я, а затем на меня падает Галина. Мы с ней замираем, а «Бес» -пират направляет «дуло пистолета» себе в грудь, «стреляет» и шлёпается на пол с таким же шумом, как и ваш покорный слуга. Визг в зале после этого номера чуть меня не оглушил и я долго не мог встать на ноги. Гале пришлось приложить немало усилий, чтобы меня поднять.

Дальше вечер проходил, как обычно. После ужина на скорую руку мы сдвинули столы и устроили заключительный дансинг. На ночь парочки разошлись ещё быстрее, чем в день приезда. Нам было неизвестно, будет ли следующая поездка на базу «Чайка» или нет. Поэтому мы решили насладиться последними перед отъездом часами, проведя их в состоянии бурной испепеляющей страсти.

Галя одарила меня всевозможными ласками эротического содержания, которых я долго после этой ночи не встречал ни с одной из будущих моих подруг, за исключением последних лет перед написанием второй части данного повествования.

Утром, в десять часов, мы все вместе отправились на станцию и спустя два с половиной часа приехали в Челябинск. Ребята, как и следовало, проводили девушек по общежитиям, после чего приступили к своим личным делам. Я отправился домой, чтобы слегка отоспаться, да к тому же и Толика я давно не видел.

Глава 14

В июне наш поток сдал сессию и студенты разъехались на практику. Я, «Михеич» и «Бес» поехали в учхоз нашего сельхозинститута, кое-кто уехал в свои хозяйства, в том числе и Женька с «Кащеем». Вася остался в городе работать в студенческом совете общежития №2.

В учхозе меня направили на работу в научный центр. Задача моя состояла в том, что я занимался подсчётом урожайности зерновых на опытном поле, а также в определении массы сорной растительности на один квадратный метр или кубометр (теперь не помню). Кроме того, я с Колькой Фёдоровым копал по очереди небольшие ямы до метра глубиной в поисках корней осота, которые мы должны были собирать для каких-то научных целей. Притом каждый день нужно было нам выкапывать до одного килограмма этих корней. Колька приехал учиться в Челябинск аж из Якутии. Фамилии почти у всех якутов наши русские, благодаря вековому сотрудничеству народов. Колька был типичный якут, правда по-русски он говорил без ошибок и акцента, чего не скажешь о правописании. Напарник мой обладал хорошей силой, поэтому мы справлялись с заданием почти ежедневно, за исключением тех дней, когда стояла дождливая погода. Правда, лето выпало довольно сухим, что тоже оказалось не подарком для нас. Но лучше уж загорать, чем мокнуть под дождём.

Практика длилась семь недель, в которые уместилось мало заметных событий моей жизни. Расскажу всё же об одном из них.

Однажды сидим мы в общежитии учхоза и обедаем. Кащеев, приехавший к нам как-то в гости, принёс из шкафа банку с водой и включил кипятильник. Мы стали играть в «покер» в ожидании чая. И вот случилось то, что оправдывает меня в глазах окружающих в качестве магнита для различных приключений и хохм. Играем мы – играем, как вдруг я сам того не замечая свесил пальцы левой руки через край кровати, расположенной, как правило у стены. Кстати, на ней половина игроков и сидело в тот миг. Дело в том, что розетка была разбита и вот ваш покорный слуга неожиданно подсоединил два пальца к выходившим из стены проводам. А так как левая рука задевала ещё и кровать, то я, сидевший на ней вместе с «Михеичем» и «Бесом», подбросил своих соседей с насиженных мест. После этого мне также легко удалось отсоединить свои пальцы от источника питания и ваш писатель преспокойно стал ждать, что будет дальше.

«Михеич» и «Бес» поднялись с пола и уставились на кровать, не понимая, что произошло. Тут закипел «чайник», Кащеев засыпал заварку, а я говорю:

– Михеич! Садись, дальше станем играть.

– Спасибо, Игорь. Что-то не хочется.

– А что это ты, Михеич, упал на пол?

– Да вот не могу понять, что нас подбросило. Ты же гляжу: как сидел, так и сидишь. Расскажи, что ты снова сотворил. Может, покажешь свой фокус?

– Пожалуйста.

После моего рассказа у моих соседей по кровати желания повторить мой «трюк» почему-то не возникло. Наверно, тому виной стало то, что заварился чай, да и обед подошёл к концу. Нужно было идти на свои рабочие места.

Были в учхозе ещё некоторые события, но они не заслуживают особого внимания, поэтому я их опустил.

По возвращении в город мне нужно было чем-нибудь заняться. Я решил сходить в гости к своим троюродным братьям Олегу и Сергею Пашниным. Дома мне делать нечего, так как Толик умахнул на юг, в Сочи.

Сергей отметил в этом году восемнадцатилетие, Олег был на два года моложе брата. Оба они уступали мне в росте, в остальном же между ними существовало некоторое сходство. Исключение составляли лишь физиономии каждого из нас, так как сходство абсолютным может быть лишь у близнецов. И ещё они отличались друг от друга характером.

В детстве мы обычно играли в футбол, хоккей, баскетбол, катались на велосипедах. Когда я пришёл к ним, то увидел их новое увлечение. Это занятие мне было не очень знакомо, разве лишь по телевидению. С той поры я полюбил эту игру под названием «настольный теннис» и часто стал приходить в гости к своим троюродным братьям осваивать новую для себя игру.

Сергей играл лучше Олега и, тем более, меня, делавшего лишь первые шаги в новой для себя игре. Стол у нас был нестандартный: длиной около метра, шириной сантиметров пятьдесят. Нужна была повышенная ловкость, чтобы играть за таким столом. Сергей играл, как самый настоящий ас, и мне его так и не удалось переиграть в тот год. Олег иногда мне уступал, правда, в упорной борьбе. А ещё мы проводили время за шахматами, в которые я играл с таким вдохновением с Олегом и Сергеем, что они даже не оказывали малейшего сопротивления. Вообще, у нас были примерно равные силы, если сплюсовать результаты тенниса и шахмат. Тогда всё решал третий вид спорта: так называемый позже армрестлинг. Но в то время такого названия не было у этого спорта, заключавшегося в том, кто кого поборет на руках. Руки ставили на локти, скрещивали свои пальцы с пальцами соперника и каждый пытался своей рукой повалить на стол руку противника. Здесь сильнее оказывался Сергей, становившийся абсолютным чемпионом в нашем троеборье.

После состязаний я уходил домой, где уже стоял ужин на столе и дожидался меня. В то время мы жили с мамой вдвоём в однокомнатной квартире. Отец мой умер за восемнадцать лет до описываемых событий, а отчимом мама ещё тогда не познакомилась.

В дни, когда я всё же оставался дома, мне в голову приходили поэтические замыслы. Правда, ничего связного в тот год мне не удалось сочинить и, забросив это бессмысленное занятие, ваш покорный слуга убегал во двор «забивать козла» с мужиками нашей округи. Иногда мы засиживались часов до одиннадцати за столом, откуда загнать меня домой было чрезвычайно трудно. Случалось, происходили и драки, в которых я не участвовал, а был лишь свидетелем и сторонним наблюдателем. Начиналось всё с какого-нибудь пустяка. Из-за неправильно поставленной костяшки домино шло разбирательство посредством мата в три этажа. Если же какая-нибудь сторона была под градусом, следовало уже использование верхних и нижних конечностей, как говорят анатомы. Однако далеко события не заходили, так как соседи по столу вскакивали и останавливали разгорячившихся не в меру товарищей, отправляя их по домам. Больше в этот вечер «бузотёры» к столу не подпускались, несмотря ни на какие уловки. Я считался одним из лучших игроков своего возраста и даже признанные мастера брали меня в пару для игры в эту народную игру.

Глава 15

В ноябре Сергей получил повестку в военкомат на прохождение медицинской комиссии. Он летом учился по военной специальности: «оператор радиолокационной станции (РЛС)». День призыва его в армию совпал с Днём милиции. Однако, несмотря на праздник, весь день по телевидению и радио играла траурная музыка. Я ещё пошутил:

– Сергей, по твоей службе заупокойную справляют. Может, тебе не стоит идти служить?

– Игорь, пошёл ты к чёрту. Какой ещё траур? Наверно, программа такая сегодня «праздничная».

– Хорош праздник, не так ли?

Тут вдруг объявляют по радио, что умер наш «горячо любимый Леонид Ильич», многократно награжденный орденами и медалями почти всех стран нашей планеты. Мы слегка опешили от такого сообщения, а потом я и говорю:

– Какой всё-таки у тебя, Сергей, знаменательный день. Вот призвали тебя в армию, а в это время «орденоносец» ноги протянул.

– Не говори.

После сказанных слов мы опрокинули по последней, оделись и я пошёл провожать Сергея в военкомат. Олег немного позже пришёл из училища к месту отправки, куда вскоре подошла и мать моих братовьёв. Трагедия вождя нас совсем не коснулась, и мы спокойно расстались с Сергеем, с которым я не виделся после этого дня в течение трёх с половиной лет. На будущий год мне предстояла тоже армия со своими законами и уставами, а ещё через полтора года после меня ушёл служить и Олег. Обо всём, однако, в своё время.

Гибель, или точнее смерть, «вождя» мы собрались отметить у Рината в доме. Его родители уехали в те дни на базу отдыха в Карагайский бор. И вот приходит ко мне Толик и говорит:

– Игорёха, пошли со мной. Ринат в гости зовёт, неудобно одному идти.

– Подожди полчаса, только соберусь и оденусь.

Я по-быстрому оделся, предварительно побрившись. Сегодня мы не учились по случаю траура, поэтому в это утро я спал до одиннадцати. Как только мне удалось открыть глаза, тут друг и объявился собственной персоной.

Спустя полчаса Толик звонил в дверь Ринатовой квартиры, которая почти сразу открылась. У Мулахметова по телевизору в этот час показывали похороны Леонида Ильича, означавшие конец застойного времени, как после объявили во всеуслышание. Когда мы прошли в комнату, на телеэкране мелькнуло то мгновение, во время которого гроб Генсека соскользнул с верёвок и упал в могилу. Я и Толик стали обсуждать этот интересный эпизод.

– Толяй, как ты думаешь, что будет с теми, кто не удержал гроб покойника Брежнева?

– Посадят, наверно. Всё-таки на всю страну и мир показывали этот момент.

– Да, казус мирового масштаба. А, может, верёвки гнилые были? Давай выпьем за упокой Леонида Ильича.

– О, кэй!

Мы залпом опрокинули втроём свои рюмки, потом закусили огурчиками и помидорками.

– А ничего посол, Ринат.

– Сам солил, у меня ещё банок пятнадцать стоит в гараже. Всё ассорти: помидоры с огурцами.

– Ну, давай наливай ещё по одной. Выпьем за то, чтобы этим солдатикам ничего не было за сегодняшний случай.

– Поехали.

Опять три рюмки вылили своё содержимое в наши лужёные глотки, куда следом пошли, кроме вышеупомянутых солений, рыбные консервы, жареная картошка, а также ещё и курица. Стол в то время был ещё богатый не только у Рината, но и у меня, у Толика, да и почти в каждой среднестатистической советской семье. Душа ничего не требовала, так как существовало определённое изобилие в продуктах, промтоварах. Жизнь наша шла своей чередой, никто не задумывался о будущем, в котором нам предстояло жить. Тогда в 1982 году в стране, называемой СССР, не возникало классовых, национальных разногласий, не было борьбы различных партий за влияние на массы (существовала одна лишь Коммунистическая Партия Советского Союза). Мы бы тогда здорово ужаснулись, скажи кто-нибудь нам, что будет в 1992 году. В том году Соединенные Штаты Америки и их президент Рональд Рейган считались врагом №1 для всего социализма, теперь мы развиваем с заокеанскими партнёрами совместные политические инициативы. США оказывают нам вкупе с другими странами Запада гуманитарную помощь продовольствием, медикаментами и другими товарами широкого спроса. Ей-богу, это всё раньше казалось бы фантастическим сном на фоне безмерной гонки вооружений с пресловутой программой СОИ.

Однако я слишком увлёкся политикой и забыл, о чём собственно идёт речь в моей повести. Просидев часа три за столом, мы собрались пойти в гости к девчатам, в общежитие «Уралочка», находившееся около КБС. КБС расшифровывали по-разному, я же помню лишь один из вариантов: «Край Белого Света».

В общем, наша компания подкатила к общежитию часов в пять. По пути мы купили ещё пару бутылок «белоголовой», чтобы не испытывать дополнительных трудностей в общении.

Когда наша группа пришла на нужный этаж (на вахте я оставил паспорт), Толик сильно удивился, встретив своего товарища Балалаева. Кстати, тоже Толика. Тот уже был под хорошим хмельком и постоянно совершал непредсказуемые действия. Сидим мы все за столом. Вдруг Толик Балалаев вскакивает, хватает нож и начинает бегать по комнате, размахивая холодным оружием. Потом он, заметив меня, направляет все усилия, чтобы пронзить мою грудь этим ножом. Насилу общими усилиями мы привели его в чувство, после чего Толик Балалаев ещё вскакивал, но уже не с таким намерением, как в первый раз. Это оказывала влияние «белочка», или по-научному белая горячка. Самое удивительное, протрезвев, он не помнил, что происходило вечером на нашей попойке. Мы с ним, несмотря ни на что, поддерживали дружеские отношения до той поры, как он неожиданно для всех скончался, или погиб. Да что только не бывает по пьяной лавочке, если примерещится «зелёный змий».

В те же примерно дни я с Толиком Лукиным собрался на хоккей, на матч: «Трактор» – ЦСКА, который должен был состояться в одно из воскресений. Уральские хоккеисты в предыдущем сезоне завоевали четвёртое место, посему на матчи с участием «Трактора» приходило много болельщиков (стоял настоящий ажиотаж), а тем более на игры с московскими командами. «С рук» билеты стоили до десяти рублей, что считалось в тот год очень дорогой ценой в отличие от сегодняшнего дня, когда я пишу эти строки в 1992 году.

Толик Лукин пришёл ко мне в весёлом настроении. Когда же он достал поллитра водки, то этот настрой передался и мне. Толик, как сейчас помню, говорит:

– Игорь, пошли завтра на хоккей. Мне обещают билеты достать, тем более завтра – воскресный день.

– Ну что, пошли.

– Давай собирайся, поедем в «Уралочку».

– Спасибо. С меня того раза хватит.

– Да не будет Толяя, он в армию ушёл. Я его в среду проводил.

– Тогда ладно.

Через полчаса мы приехали в общежитие. Вахтёру пришлось оставить свой студенческий билет, иначе дежурная бы нас не пропустила. Мы поднялись на нужный этаж, однако подруг наших в комнате не было. Сплюнув, Толик сказал:

– Поехали, Игорь, в город. Зайдём к Римусу насчёт билетов.

Не прошло и часа, а мы уже оказались в гостях у Римуса. Это был такой парень среднего роста, с русыми волосами, в очках. Лицо у него было немного бледного оттенка, который подчёркивал красоту его физиономии. Он очень обрадовался нашему приходу и достал из холодильника банку пива.

Я поглядел на часы. Было девять часов вечера. Слово за слово мы докончили банку, Толик предложил водки. Римус отказался, я тоже. Потом мы поиграли в шахматы в двухкруговом турнире. Толик являлся среди друзей сильнейшим игроком. Он опять победил во всех четырёх партиях, а мы с Римусом поделили места, сыграв между собой вничью 1:1.

Так прошло два с половиной часа. Толик договорился о том, что мы завтра приходим к Римусу часам к девяти утра. От него, по мнению Лукина, наша группа собиралась идти за билетами. Благо жил этот друг наискосок от Дворца Спорта «Юность», где в то время проходили хоккейные баталии.

Мы с Толиком вышли и отправились к пединституту на троллейбус. Однако чтобы не тащить с собой спиртное, мы решили его выпить. Зашли под арку около гастронома, расположенного напротив магазина «Ткани», раздобыв по дороге стакан в автомате «Газвода». Из закуски в кармане лежала горбушка хлеба. Я предложил подняться на десятый этаж близлежащей четырнадцатиэтажки на лифте, а затем пройти на чёрную лестницу. Через пять минут с бутылкой нашей было покончено. Мы закурили. Тут я предложил:

– Толяй, пошли к «Михеичу», у него переночуем, а утром от него отправимся к Римусу.

– Согласен, тем более пилить через весь город в таком состоянии небезопасно. Ещё отправят в «трезвяк».

– Твоя правда, пошли.

Мы пришли к общежитию. Входная дверь оказалась заперта. Я постучал, на стук вышла старушка и спросила, кто мы такие. Недолго думая, мы ей объяснили, что наш автобус сломался и поэтому столь очевидно позднее время возвращения нас в общежитие. Сказав фамилии моих одногруппников и номера их комнат в ответ на вопрос, заданный в самом начале вахтёром, я и Толик проникли внутрь здания. Спустя несколько минут мы уже располагались на ночлег в комнате «Михеича», благо были свободны две кровати. Единственный аргумент, который я выдвинул при вступлении в комнату, заключался в позднем времени и невозможности добраться до дома, на что «Михеич» махнул рукой и, повернувшись на левый бок, зычно захрапел.

Утром мы встали довольно поздновато. Мои часы показывали четверть одиннадцатого. Толик расстроено пожал плечами и, промолвив: «На то воля божья», – отправился умываться. О хоккее не могло уже быть и речи, так как билеты в этот час покупать было бесполезно. «Ранние птахи « приходят обычно к кассам к шести утра, а те, кто пришёл к открытию, остаются с «носом» и расходятся по квартирам, чтобы посмотреть матч по телевизору. Мы в этот день относились к подобной категории населения.

«Трактор» проиграл ЦСКА в этом матче с крупным счётом и мы не были свидетелями разгрома. Тем более, с армейцами из Москвы наши парни часто проигрывали и проигрывают до сих пор. За все прошедшие игры в советское время «Трактор» держал верх лишь в девяти играх, а вничью сыграл и того меньше – 7 раз.

Больше в ту осень никаких запоминающихся событий не произошло. Поэтому я делаю отступление во времени до лета будущего, 1983-го, года.

Глава 16

К концу второго курса ваш покорный слуга «нахватал хвостов» по нескольким предметам. Маячила перспектива или отчисления, или нужно брать академический отпуск на год, чтобы ликвидировать задолженность по учёбе. В обоих случаях грозила служба в армии.

Правда, мне в голову пришла идея: «В армию меня всё равно призовут, на стипендию не проживёшь. Лучше я пойду учиться на заочном факультете. Матери будет легче, не тянуть же мне всё время с неё деньги».

Придумано-сделано. В июле я забрал документы с факультета электрификации и подал их в заочный на отделение механизации сельского хозяйства. Всё это мной было сделано умышленно, так как в электричестве я не разбирался, а механизация всё-таки казалась более доходчивой вещью.

Летом преподавателей в вузе не было, многие уехали в отпуск, сдавать «хвосты» решил я осенью. А на оставшееся время, то есть август, ваш покорный слуга отправился в гости к своей тётке, которая жила в Пензе.

Билет я купил на поезд Челябинск-Симферополь. Вагон, в котором мне довелось ехать, был почти весь мой путь пустым, за исключением пяти-шести пассажиров вроде меня. Это казалось очень удивительным, так как шли лишь первые дни августа, а в Крыму в это время – бархатный сезон.

В течение поездки я познакомился с проводницей нашего вагона Наташей Саломатиной, которая в тот период работала в студенческом отряде, обслуживающем поезд, в котором мне довелось путешествовать. Наташа училась в Магнитогорском горном институте. К моменту нашей встречи она закончила первый курс. Я привлёк её внимание тем, что сочинял в поезде стихи, которые писал прямо в «чистовой» тетради. Эти стихи сразу можно заметить по почерку. В момент толчков моя ручка выводила самые замысловатые каракули. Стихи я писал во время остановок поезда и мне трудно было предсказать, в какое мгновение наш состав тронется с места. Вот некоторые строчки из этих стихотворений:

Стучат вагонные колёса,

Уносят меня вдаль.

Я еду и глядит вслед косо

Огнём зелёным придорожный фонарь.

Колёса мчат меня на запад,

Тебя умчали на восток.

Когда теперь смогу услышать

Твой несравненный голосок?

Вновь поезд держит семафор

И навлекает истому.

Я на восток устремляю взор

И чувствую тепло родного дома.

Родной очаг, куда ты делся?

Укрылся за хребтами гор.

Огонь любви вновь разгорелся,

Как разгорелся красный семафор.

Или вот:

Красивым стать не суждено,Всё время я таким пребуду.С тобою буду ходить в киноИ о любви я не забуду.Вас со своими познакомлю,О счастье буду говорить.И стану жить с большой любовью,Которую век буду хранить…Мечтать, конечно, можно всем,Меня не надо к ним равнять.Других в голове нет тем:Я не хочу тебя терять.Уйдут года в тиши ночной,Умчатся в море реки.Но ты, любимая, не бойся:Любовь моя – навеки!

Когда поезд прошёл Златоуст, Наташа принесла чай с баранками, после чего попросила прочесть ей стихи. Я вначале отнекивался, но потом согласился по её многочисленным просьбам. Стихи ей немножко понравились тем, что навеяли на её душу грусть. Она даже прикрыла глаза минут на пять, посидела, не шелохнувшись, как бы переваривая суть моих стихов.

Потом Наташа встала и говорит:

– Я после подойду к тебе. Хочу, чтобы ты потом ещё почитал. А пока пойду, налью ещё чая пассажирам.

– Хорошо.

Тем временем я повернулся к окну и стал глазеть на мелькающие за окном пейзажи гор, покрытых лесами. Чудный край Урал! Сколько по нему не путешествуй, он никогда не теряет своей древней прелести. Каждую минуту всё меняется за окном и ничего не повторяется в отличие от степей Оренбуржья, которые начинаются где-то за Уфой. За эти изменения, чередующиеся перед моим взором, я и люблю его, батюшку, кладезь несметных богатств. Недаром об Урале много писали Бажов и Мамин-Сибиряк. Он был, есть и будет «опорным краем державы, её добытчиком и кузнецом», как выгравировано на высеченной статуе на привокзальной площади Челябинска.

Спустя какое-то время подошла Наташа, с которой мы завели близкое знакомство. Она рассказала о себе, про институт, про поездки в Крым. Я сообщил ей о себе, о своих мечтах, почитал свои стихи.

Дорога в разговорах оказалась слишком короткой, на другое утро поезд остановился в Пензе. Я её слегка приобнял, узнал адрес её местожительства, к моему сожалению, оказавшийся неверным. Это я понял позднее, когда написал ей.

Моё сумасбродство дошло до следующего. Узнав, когда этот поезд пойдёт обратно в Челябинск, ваш покорный слуга встал в то утро ни свет, ни заря (если точнее, в четыре утра) и побежал через ночной город с сеткой яблок на вокзал. Расстояние в три километра было покрыто за двадцать минут. Когда я пришёл на вокзал, до прибытия поезда оставалось полчаса.

Однако мне не удалось её увидеть, так как она спала в это время. Напрасно я стучал в дверь купе. Моя подружка всё равно не открыла. Пришлось отдать яблоки дежурной проводнице с условием, чтобы она передала Наташе наилучшие пожелания и сердечный привет и, кроме того, небольшое стихотворение:

Дорогая, мне родная,

Дорогая Натали!

Где мы встретимся? Не знаю.

Знаю только: ты вдали.

Ехал в поезде я в Пензу —

Город родины моей.

Как увидел вас в вагоне,

Стало сердцу моему милей.

Ты умчалася в Магнитку,

Что стоит на Урал-реке.

Ощущаю в душе пытку,

Раз находишься ты вдалеке.

Но покамест, я терзаюсь,

Думу думаю свою.

Я, поверь мне, дожидаюсь,

Чтоб сказать тебе: «Люблю!»

В последние дни августа я написал ещё несколько стихотворений, которые оказались последними перед службой в армии. В эти дни мне удалось хорошо отдохнуть. Тем более, я собирался ликвидировать долги по учёбе, что мне не удалось сделать. Пересдачу трёх экзаменов пришлось перенести на два года.