Империя господина Коровкина

– Интересная история. Необычная.

– Ну! Таких людей мало теперь. Там теперь в основном одна пидерасня работает, взяточники и отморозки всякие, которых бы за очко подвесить надо. А этот майор – молодец, прямо вошел в положение. Уважаю таких, блин!

– А на следующий день ты поехал на свидание?

– Ну поехать-то поехал, да вот только не доехал малость.

– Не доехал?

– Ну команди-и-ир! – Андрей с раздражением всплеснул руками, – мне тебе чё в сотый раз всё это пересказать?

– Ах да, забыл, машина какая-то в тебя влетела, потом больница, потом поиски этой Дианы. Всё нормально сделал. Как настоящий мужик поступил, поехал в полицию даже через пару дней и доложил, что, мол, девушку похитили, что, мол, на свидание с ней кто-то другой поехал. Помогите найти, мол. Но только есть одно «но» во всей твоей этой истории, которое не всем бросилось до этого в глаза.

– И что тебе такое бросается в глаза, начальник? – спросил его Андрей и именно в этот момент Петро заметил мимолетное беспокойство у него на лице, будто он на самую малую долю секунды вдруг потерял всё то актерское мастерство, которое было у него так хорошо отточено.

– А то, что я видел Диану на следующий день. Видел ее перед собой, как тебя сейчас вижу, разговаривал с ней, как вот с тобой сейчас разговариваю! Она рассказала мне тогда про тебя, про встречу вашу, про то, как водил ты ее в какую-то тошниловку где-то в центре…

– Не водил я туда ее, говорю тебе, другой кто-то…

– Нет, Андрюша, нет, дорогой мой друг, ты это был! Ты, а не кто-то другой!..

– Хм! – усмехнулся Андрей и тут же покачал головой. – Путаешь ты, командир. По куртке что ли понял? Или что… мои приметы она тебе передала?

– Проще, Андрюша, всё гораздо проще! И сейчас я тебе все это попытаюсь донести так, чтобы понял даже ты, – с этими словами Петро медленно достал из-под стола пистолет и положил его перед собой. Его дуло смотрело в грудь Андрея. Тот вздрогнул, вжался в спинку стула, отчего он снова затрещал, но не проронил ни звука, не издал ни малейшего даже писка, и Петро спокойно продолжал. – Она ведь рассказала мне тогда про это ваше свидание, про то, как ее «новый парень» излил ей душу про то как ночью, накануне, задержала его полиция за то, что он где-то там пиво пил и отлил в неположенном месте. Как ты думаешь, Андрюша, в этот раз ответь мне честно, так как врать тебе смысла больше нет, в этом городе, где культура еще не опустилась до самого бордюра, можно встретить хотя бы двух таких напрочь отмороженных идиотов, которые на первом же свидании пересказывают своей новой подруге, имени которой они даже толком пока еще не знают то, что они где-то там «поссали» и про то, что их за это, как ты выражаешься, «накрыли мусора»?! Или ты что хочешь сказать, что этот водитель, который влетел в тебя тогда по пути, подошел к тебе тогда сразу после аварии и спросил «господин, мне тут пришла в голову идея поехать на свидание с вашей дамой вместо вас. Дабы представить вас перед ней в должном и наиприличнейшем виде, позвольте поинтересоваться, что вы делали вчера вечером» и ты ему такой «mon ami 89, вчера вечером я бухой поссал прямо у дороги и меня за это загребли мусора». Так, Андрюша? – Петро откинулся на спинку кресла. Пистолет, нацеленный в Андрея, был крепко сжат в его правой руке и палец лежал на спусковом крючке. Страха в нем уже не было и он чувствовал сильное удовлетворение собой, – расскажи мне, будь другом. Уж если ему ты это всё так выложил, то мне-то не откажи тоже в любезности. Я в своей жизни, поверь мне, чего только уже не встречал.

В этот раз Андрей ничего не ответил. Лицо его приняло какое-то совершенно хмурое выражение. Он смотрел то на пистолет, то на лицо Петро. Петро же, наоборот, заметно повеселел. Кончики губ по обеим сторонам его рта слегка сдвинулись вверх, он еле заметно улыбался. Расстояние между ними было метра три, не больше, и Петро, хоть и не был прирожденным снайпером, был за себя полностью спокоен.

– Ну что ты, язык теперь проглотил? А ведь не заткнуть до этого было, трепался как помело, как… мать твою, баба на базаре последняя. Говори, Андрюша, говори сукин ты сын, на кого ты работаешь?! И правду говори, без говна без этого твоего, а то… ей богу, жалеть тебя не стану! Наделаю дырок в твоей заднице как в дуршлаге! – эти последние слова он произнес уже без улыбки и с такой злобой, что был даже слышен скрип его зубов.

– Ошибаешься ты, командир! – проговорил Андрей, впрочем, проговорил достаточно спокойно, не так, как должен был говорить человек, смотрящий в лицо своей смерти. – И сильно ошибаешься!

– Ошибаюсь? – Петро вдруг засмеялся. – Нет, ты все-таки действительно дурак! Тебе везде игрушки кажутся. Знаешь, еще с тех лихих времен я понял для себя одну важную вещь. Человек, который крутит дулом пистолета перед твоим носом может играть с тобой сколько угодно, может давить на тебя, прессовать, брать на понты, но человек, в руке которого пистолет с глушителем, хочет от тебя совершенно другого. Свои игры он оставил уже давно позади. Так вот это вот пистолет, Андрюша, – он глазами кивнул на пистолет, – а вот эта вот штучка, – он ударил по ней несколько раз указательным пальцем второй руки, – глушитель! И это всё значит, что твои дела плохи, Андрюша, и буду с тобой предельно откровенен, они о-о-очень плохи. Хочешь ходить завтра по земле, а не лежать в ней, говори и говори прямо сейчас! Правду говори только. И про себя и про тех, кто тобой управляет.

Андрей молчал. С прежним выражением на лице смотрел он то на Петро, то на пистолет в его руке. Петро так же не говорил ничего. Тишина продолжалась минут пять. Наконец, Петро медленно поднял пистолет, демонстративно взвел курок и направил дуло прямо в лоб Андрею.

– Десять, девять, восемь…

– Ладно, ладно, командир. Остынь, дай хоть мыслями собраться…

– Ну давай, Андрюша, собирайся давай. Я, конечно, и так много времени на тебя спустил, но если надо, ещё немного подожду!

В этот момент мобильный телефон Петро снова зазвонил и снова на нем высветился номер Шабаича. Петро уже с каким-то раздражением ткнул на красную кнопку сброса и отодвинул телефон подальше от себя.

– Рассказывай с самого начала: откуда ты взялся, кто всё это задумал, зачем задумал, и что вы, отморозки, уже успели натворить.

– Один я, – мрачно ответил ему Андрей, – больше нет никого.

– Один? – Петро засмеялся. – И что ж такой голожопый оборванец как ты в одиночку планировал сделать с нами, с целой империей, которая строилась десятилетиями? На что ты надеялся?! Это что, шутка такая или что это ток шоу «Страна ищет таланты»? Кто ты такой, чтобы даже поцарапать нас, не то, что ударить? Какие ресурсы в твоем распоряжении, деньги может, власть, знакомства? Что опасного есть в тебе, кроме этой твоей отрыжки и запаха нечистот, от которого цветы даже вянут?! Всё кругом работает на нас, всё нам подчиняется! Если мы захотим, о тебе не напишут даже в газетах, о тебе никто не вспомнит даже завтра, твое дело, само твое существование в этим мире, испарится в мгновение ока. Тебя вычеркнут из всех реестров, из паспортной базы, как будто тебя нет и никогда не было, ты исчезнешь бесследно, как будто тебя никогда не существовало, как будто твой паршивый батька никогда даже не подходил к твоей матушке! Ты хотел поиграть с нами? Поигра-а-а-л, молод-е-е-ец! Но игра твоя закончилась, мальчик, песочницу свою ты давно прошел и попал прямо в лапы к серьезным дядькам! – Петро перевел начинавшееся сбиваться от злобного напряжение дыхание и продолжил. – Но это лирика. Теперь давай ближе к делу. Дальше говори. Всё говори. Зачем всё это делал, кто помогал тебе, как всё это провернуть планировал. И про этого черта старого… как его, про этого деда с Витей со своим, про него тоже рассказывай давай.

– Витей?

– Витей, Витей! Не делай вид, что на знаешь. Газету эту ведь не спроста ты ментам подбросил. Ведь запутать зачем-то хотел. Но с этим дедом мы уже порешали, теперь с тобой осталось. Ведь в одной вы с ним шайке, отморозки, как пить дать!

– Витя мертв, Петя, и мертв уже давно.

– А-а-а, так значит я прав, значит это всё-таки ты этот прорицатель Ванга, который начал этого деда обрабатывать со всех сторон, это ты тогда к нему на скамейку подсел и всю эту свою чушь на уши вылил?! Что якобы мертв этот Витя и что якобы рано или поздно припрется к нему кто-то и начнет у него про этого Витю спрашивать и что тот, кто придет…

– И будет тот, кто Витю убил, – докончил за Петро Андрей. Петро поморщился от этих слов. Как и тогда, как и в разговоре с Владимиром Петровичем, намек на то, что он причастен к смерти сына этого старика был настолько явным, что не оставлял никакого маневра для иной трактовки. – Верно говоришь. Я это был!

Петро приподнялся с кресла и обошел вокруг стола. Теперь он стоял совсем рядом с Андреем, ствол пистолета был направлен ему прямо в лицо. Стрелял он плохо, но шансов промахнуться с такого расстояния у него не было. Но странное дело. По мере того как напряжение в нем возрастало, Андрей становился всё более и более спокойным. Он уже не базарил так, как прежде, и в его словах была сдержанность. Голос его, спокойная интонация, тембр, всё показывало в нем человека в состоянии полного контроля над своими эмоциями, как будто перед ним не было человека с пистолетом, как будто он был один у себя дома и был в полной безопасности.

– Я убил этого Витю, хочешь сказать? – спросил его тихо Петро где-то через минуту.

– Ты, – спокойно ответил ему Андрей и Петро, почувствовав слабость в ногах, облокотился на стоявший рядом стул.

10.

Крик Александра пронзил тишину и мгновенно разнесся по всему дому. Движение наверху активизировалось. Шаги стали громче и отчетливее, он услышал незнакомые голоса, один, второй, третий, потом снова голос Рафы, он крикнул ему что-то, вернее начало что-то громко говорить, но в этом момент снова скрипнул стул, что-то вспыхнуло в темноте тусклым красным огоньком и вдруг раздался оглушительный грохот, почти сразу за ним последовал и сильный удар, который повалил Александра лицом вниз, прямо в эту смрадную лужу.

Всё то, что последовало за этим, происходило для него уже как в тумане. Он помнил, как приподнялся он сначала на колени и потом пополз куда-то по полу, как натолкнулся на что-то неживое и большое, наверное, на тело Михи. Он развернулся и пополз в другую сторону. Кто-то громко орал рядом, кто-то мычал и стонал. Он добрался до стены и приподнялся. Дверь слетела с петель и валялась прямо за порогом этой комнаты. Он видел это потому, что сверху, сквозь образовавшуюся в полу брешь, просачивались в темноту лучи света. В своем контуженном состоянии он медленно дошел до порога и вдруг резко повернулся, будто забыв что-то. Взгляд разобрал очертания стула в темноте. Он был пуст. Они снова были одни. Но Рафа! Те, кто приехали за ним! Ведь он слышал их, ведь они были уже рядом!

– Рафа! – проговорил он, но гудение в ушах было настолько сильным, что он не мог услышать даже самого себя. – Ра-а-афа-а-а! – прокричал он уже громче и крик его разнесся по всем углам подвала. Ему никто не ответил. Лишь слабое потрескивание сверху, лишь гудение в ушах, да пульсирующий звук бившей в виски крови. Он направился к лестнице, к той, которая вела наружу и, с трудом перебирая ногами по скрипевшим ступенькам, начал подниматься наверх. Он думал, что дверь наружу будет закрыта, что ему придется ее ломать, но она беззвучно открылась от легкого его толчка и он оказался посреди залитой дневным светом комнаты. Свет был настолько ярким и интенсивным, что первые секунды он не мог видеть ничего, свет слепил его, свет заставлял его жмуриться, но вот его глаза стали привыкать к свету, в этой яркой дымке стали вычерчиваться интерьеры комнаты, которые показались ему странными. Одновременно начал возвращаться к нему и слух, послышалось щебетание птиц совсем рядом, жужжание шмелей и шелест листьев на деревьях.

– Ра-а-аф! – прокричал он опять. Никто не ответил. Тогда он повернулся, рассматривая всё то, что окружало его. И от увиденного по телу его снова пробежался холод. Той стены, которая выходила на западную часть острова, частично не было. Часть бревен была выбита, часть разбита в гнилую труху. Сквозь эту брешь он видел деревья с шелестевшими листьями, видел какую-то маленькую лесную птицу, которая сидела на одной из веток и внимательно рассматривала его, будто и для нее вся эта сцена была в диковинку. Потом он увидел следы крови на полу, на стене, окровавленные куски плоти и одежды на бревнах. Какой-то слепень залетел внутрь и сел ему прямо на лоб. Он ударил себя по лбу, но слепня там уже не было. Потом к нему вернулось обоняние, запах дыма, сквозь который пробирался запах несвежей мочи и трупного смрада. Что-то забурлило в животе, что-то начало подниматься вверх, дикое желание блевать, причем блевать так чтобы вылезло всё, что скопилось там с того самого момента, как он, открыв дверь в кладовку, увидел там в первый раз разлагающееся тело своего брата.

– Что здесь произошло? – проговорил он тихо. В этот раз он уже мог слышать свой голос. Ноги его медленно побрели по гостиной в сторону выхода. Там был полнейший хаос. Всё было разбито, всё было перевернуто. Кресла, стулья, стол, всё было разбросано по всей комнате и выглядело так, как будто совсем недавно здесь была тусовка каких-то пьяных подростков, разгромивших этот дом в пух и прах. Но он вспомнил хлопок и картина произошедшего выстроилась в его сознании в ясную и отчетливую линию. Взрыв! Вот что здесь произошло! Под ногами хрустели фрагменты битой посуды и бутылок, несколько раз он наступал на что-то мягкое, похожее по ощущениям на дерьмо и нога его автоматически, с какой-то брезгливостью, отдергивалась прочь. Вот он споткнулся обо что-то, что так же было мягким, но почему-то шевелилось. Он посмотрел вниз и вздрогнул. На полу, в луже кровяного месива, лежало тело какого-то еще живого человека. Он протягивал к нему свою обезображенную руку, второй у него не было, как не было и обеих ног. Александр отвернулся в сторону, он видел его первый раз и думать о спасении других, когда на кону стояла жизнь своих, у него не было ни малейшего желания. Наконец он добрался до двери на улицу и слабо толкнул ее. В лицо пахнул воздух без примесей гари и дерьма, и он собирался сделать шаг вперед, на крыльцо и на лестницу, но сзади кто-то громко всхлипнул и он развернулся.

– Диана? – он увидел свою дочь, которая только что вышла с той стороны, откуда минутой назад вышел и он. Ее руки и ноги были развязаны, рот больше не был закрыт липкой лентой. – Диана, с тобой всё в порядке?! – крикнул он и почти сразу бросился к ней, но в этом момент он заметил какую-то тень, которая ползла по полу. Самого источника этой тени он пока еще не видел, но страшная догадка того, что это была за тень заставила его замедлиться.

– Пап! – сквозь плачь проихрипела Диана и сделала еще один шаг в его сторону. Точно такое же движение сделала и тень, и тут он заметил то, что эту тень бросало – медленно выплывшую из-за угла фигуру Андрея.

Александр остановился. Он увидел, как сверкнул в руках Андрея прежний острый топор.

– П-а-а-п! – промычала Диана всё тем же жалостливым голосом, только в этот раз протягивая к нему обе руки. Она не смогла проговорить ничего больше, все ее слова глушились вылетавшим откуда-то из глубины ее груди рыданием, которое становилось только громче по мере того, как за спиной ее хрустели по битому стеклу шаги ее нового молодого человека.

– Всё будет хорошо! Всё… будет… хорошо! – несколько раз повторил Александр, но в этот раз, смотря на всё это кровавое месиво под ногами, он уже ясно понимал, что хорошего не будет больше ничего.

– Па-а-а-п, он тут! Помоги мне… пожа-а-а-луйста!

Александр вытянул вперед правую руку, таким жестом, видимо, прося Андрея успокоиться и опустить топор. Но хуже всего было то, что Андрей и так был спокоен. Среди всего этого хаоса, среди трупов, разорванных кусков плоти и крови, среди плача Дианы и Александра, который стоял у выхода и неловким жестом дрожащей руки пытался до него что-то донести, лицо Андрея, казалось, было верхом спокойствия и умиротворения. Он не плакал, не трясся, не орал, не бубнил себе ничего под нос. Его движения были плавными. Кошачьей походкой, совершенно спокойно, он сделал круг вокруг Дианы и снова остановился за ней. Дикое предчувствие того, что будет дальше, заставило ее рвануться вперед, но сильная рука Андрея поймала ее за волосы и грубым рывком вернула назад, на свое прежнее место.

– Отпусти ее, скотина! – завопил не своим голосом Александр. – А то я тебя сейчас… – но он не докончил, он не знал, как докончить, ведь это были лишь слова, лишь бессмысленные колебания воздуха его голосовыми связками. Он не сделал и шага в сторону Дианы, чтобы хоть как-то помочь ей. Инстинкт самосохранения, работавший на самом низшем биологическом уровне, блокировал теперь почти все его смелые инициативы.

На лице же Андрея была улыбка. Казалось, ощущение того, что он был дирижером всего этого действия, давало ему нескончаемую массу удовольствия. Он вытянул вперед обе руки с крепко сжатым в них топором и пристроил острое лезвие к шее Дианы. Она вздрогнула лишь только металл коснулся ее кожи и начала просить о чем-то сквозь слезы, но ее слова уже невозможно было разобрать.

– Слушай, друг, отпусти ее, а?! Христом богом тебя прошу, отпусти! – взмолился Александр. – Катю бери, другую, которая внизу! Нас отпусти только, меня, ее и детей! А насчет денег… всё тебе отдам… Всё до копейки, всё твоим будет, ей богу будет, друг! Сам уеду за границу, не увидишь меня больше никогда, буду жить бомжом, жрать дерьмо буду с неграми последними под мостами, детей буду с собой таскать, ее будут таскать, милостыню до конца дней своих просить будем, – он ткнул пальцем в Диану, – ее только пощади, друг, отпусти ее и… и нас тоже отпусти, ладно, а?

Андрей молча отвел топор от шеи Дианы, и он опустился на вытянутой вдоль бедра руке.

– Так-то… вот так-то, друг… – продолжал Александр, – ты мне скажи, как мне отдать деньги, с собой у меня их, естественно, нет, но доберусь до ближайшего банка… до копейки, всё до… – вдруг Александр замолк. Андрей медленно начал собирать в один пучок распущенные волосы Дианы. – Что… что ты делаешь? – спросил он у него голосом, сорвавшимся на писк. Очередной вопрос, на который Андрей ответил лишь своей странной улыбкой. Через несколько секунд он закончил это странное действие и снова лезвие топора оказалось у самой шеи Дианы; Александр при этом движении снова поднял руку, примирительный и успокаивающий жест с его стороны, но в этот раз он не сказал ему уже ничего. Андрей же поднес лезвие топора к волосам и спокойными плавными движениями, смотря то на волосы, то в глаза Александру, начал резать этот сделанный им самим только что хвостик. Наточенное лезвие со слабым потрескиванием врезалось в волосы. Диана стала рыдать еще сильнее. Громко, будто подражая ей, застонал на полу изувеченный незнакомец, и какая-то маленькая птичка, та, которую видел до этого Александр на ветке, или уже какая-то другая, вдруг залилась долгим продолжительным свистом, как будто демонстрируя таким образом им всем то, что природе, тому большому живому организму, поднявшемуся через миллиарды лет из вулканического пепла планеты, было совершенно наплевать на судьбу этого возомнившего себя венцом цивилизации существа, даже несмотря на все те деньги и власть, которыми он смог сам себя окружить.

– Что… ты… хочешь от нас? – спросил его Александр, смотря на то, как опустилась вниз рука Андрея с отрезанными волосами. И в этот раз он задал, наконец-то, правильный вопрос. Андрей разжал руку, волосы беззвучно упали на пол и губы его начали шевелиться.

– Ведь у нас идет охота. Так? – он говорил спокойно и тихо, но это спокойствие лишь подливало масла в огонь, поскольку Диана снова попыталась рвануться прочь, но и в этот раз Андрей оказался быстрее и сильнее. Он схватил ее (в этот раз уже не за волосы, так как теперь это было задачей не простой), а за ворот, и дернул на себя с такой силой, что одежда на ней затрещала. Диана было снова рванулась прочь, но Андрей с силой ударил ее коленом в бок, и она повалилась на землю, уже окончательно перестав брыкаться.

– Ты выиграл! Ты… выиграл, Андрей, друг… Я сдаюсь, мы все сдаемся… ведь те, кто сдается, ведь их щадят, их отпускают. Тем более нас… меня… ее, детей. Ведь я уже не молод, ведь я старый, ведь я старик уже, а она… она женщина, ведь стариков, женщин, детей, ведь их это… их надо в первую очередь щадить… ты… ты только скажи, что тебе надо, всё сделаю, всё, совершенно всё… ведь я… – он не докончил свою эту бессмысленную галиматью и точно так же упал на колени и сложил перед лицом вместе ладони, уподобляясь какой-то набоженной немолодой женщине. Впрочем, видом своим в тот момент он больше напоминал какого-то старого тайского трансвестита, который таким образом благодарил богатого белого европейца, только что приехавшего на остров за то, что тот позволил ему отсосать у себя за пару сотен батов. Впрочем, Александр вскоре понял это и сам и медленно опустил руки на колени, продолжая лишь жалостливо смотреть в глаза своему обидчику.

– Ты и сам знаешь, что мне от тебя надо, – ответил ему Андрей тихо и спокойно.

– Что?… Я не знаю… Но только скажи!..

– Мне… нужна… – Андрей, видимо для эффекта, делал большие паузы между словами, пытаясь еще больше натянуть и так уже лопавшиеся нервы Александра, – твоя ж-ж-ж!..

– Жизнь? – вздрогнул Александр.

– Нет, Саня, нет! Жопа!

– Ж-жопа? – переспросил его Александр. При этих словах прекратила плакать даже Диана. Был слышен лишь свист прежней птицы, которой, судя по всему, не было ни малейшего дела до всех этих торговых операций с филейными частями представителя двуногих без перьев. – Моя?.. Ж-ж-ж-жопа?.. – повторил он отдельно каждое из слов, будто это было два разных вопроса.

– Верно, Саня, твоя жопа!

– В-в-в буквальном смысле жопа… нужна? – мысли Александр спутались в голове окончательно, и он задал этот вопрос совершенно машинально, даже не вдаваясь в его смысл. Впрочем, ситуация в этот момент казалась ему настолько отчаянной, что предложи ему Андрей для спасения что-нибудь из действительно этой области, он, несмотря на все этические и гендерные вопросы, несомненно бы согласился. Но Андрей не предложил. Он каким-то особенным взглядом посмотрел в лицо Александру, этому престарелому тайскому трансвеститу. Наконец лицо его преобразилось в улыбке и дом сотряс долгий и продолжительный смех. Александр тоже зачем-то засмеялся, но, в отличие от Андрея, у него это получилось как-то совершенно ненатурально. Диана же, наоборот, снова залилась слезами.

– Легко же ты готов отдавать свои нежные места на растерзание. Впрочем, новости для тебя плохие, командир, нет, конечно, не в буквальном!

В этот момент снова послышался стон. Андрей не спеша развернулся, подошел к тому изувеченному, но еще живому человеку, который лежал у перевернутого стола, и быстрым ударом топора прервал его мучения. Диана взвизгнула от увиденного и поползла к отцу. Андрей не пытался ее остановить и она, приблизившись к сидевшему на коленях отцу, обхватила его за шею обеими руками.

– Па-а-ап, сделай же что-нибудь! – прокричала она ему сквозь заливавшие рот и глаза слезы. Александр прижал ее к себе крепче и тихо, почти на ухо, прошептал ей: «я тебя ему не отдам».

Андрей подошел к ним медленно и почти беззвучно. Через секунду Диана увидела, как опустился рядом топор, с которого стекала на пол густая темная кровь. Через несколько секунд он присел на корточки рядом с ней и их глаза встретились. Ее – испуганный взгляд зареванных глаз и его – холодный и злой, совершенно отличный от того, каким привыкла она видеть его до этого. Он играл с ними в игру. Теперь это было очевидно. Но где заканчивалась его игра и начиналась реальность, понять уже было невозможно.

– Помнишь мое предложение, Саня? Так оно еще в силе. Только в этот раз мы слегка изменим правила игры. Сделаем ее, так сказать, чуть более семейной.

Александр сжал Диану сильнее в своих объятьях.

– Пощади!

– Кого именно?

– Обоих! Нас… меня и… и ее!

– Одной жизнью больше, одной меньше! Для этого острова, это не больше чем округление до целого.

– Па-а-ап! Ну-у-у сделай… сде-е-е-лай же что-ниб-у-у-у-удь! – громко и продолжительно выла Диана. Он попыталась освободиться из объятий отца, видимо для того, чтобы вскочить, чтобы убежать куда-то прочь, но отец лишь сильнее прижал ее к груди.

– Я не хочу ничего выбирать, – мрачно и в этот раз уже четко ответил Александр.

– Тогда правом твоего голоса воспользуюсь я, – он обошел с другой стороны и стал прямо перед Александром. Лезвие окровавленного топора провело по его лицу, и он почувствовал соленый привкус крови на губах.

– Пожелания напоследок? Может сказать что-то хочешь?

– Я не хочу говорить тебе ничего!

– Эх, а столько было красноречия, – Андрей поднял над головой Александра окровавленный топор и тут, в один миг, в одно мгновение всё терпение того, вся его решимость и смелость испарились.