рассказы
Автор сих опусов, китаевед, филолог и киновед, переводчик китайской литературы, многажды посещавший Китай, облек в художественную форму многое из увиденного и узнанного за долгое собственное бытие – с тем, чтобы воссоздать перед читателем не только а…
Автор сих опусов, китаевед, филолог и киновед, переводчик китайской литературы, многажды посещавший Китай, облек в художественную форму многое из увиденного и узнанного за долгое собственное бытие – с тем, чтобы воссоздать перед читателем не только а…
«Мы стояли в отряде. Дела уже кончались, дорубали просеку и с каждым днем ожидали из штаба приказа об отступлении в крепость. Наш дивизион батарейных орудий стоял на скате крутого горного хребта, оканчивающегося быстрой горной речкой Мечиком, и долже…
«Мы стояли в отряде. Дела уже кончались, дорубали просеку и с каждым днем ожидали из штаба приказа об отступлении в крепость. Наш дивизион батарейных орудий стоял на скате крутого горного хребта, оканчивающегося быстрой горной речкой Мечиком, и долже…
«Станция Мценск. Чемодан в одну руку, портплед в другую и на платформу. Поезд взвизгнул и укатил, а я остался. Скамейка с веселым соседом-скорняком, свечи на столике, недопитый чай, скептический разговор с наборщиком в коридоре и уютная ночная печаль…
«Станция Мценск. Чемодан в одну руку, портплед в другую и на платформу. Поезд взвизгнул и укатил, а я остался. Скамейка с веселым соседом-скорняком, свечи на столике, недопитый чай, скептический разговор с наборщиком в коридоре и уютная ночная печаль…
«Ингер лежал в постели, кашляя более, чем следовало. Его правая рука, бессильно свешенная с кровати, изнуренно шевелила бледными пальцами, в полузакрытых глазах сверкал лихорадочный жар, а под мышкой, достаточно нагретый лампой, торчал максимальный т…
«Ингер лежал в постели, кашляя более, чем следовало. Его правая рука, бессильно свешенная с кровати, изнуренно шевелила бледными пальцами, в полузакрытых глазах сверкал лихорадочный жар, а под мышкой, достаточно нагретый лампой, торчал максимальный т…
«Иван Петрович был еще сравнительно молод, но уже в достаточной степени строг и справедлив. Всегда безукоризненно и солидно одетый, с серьезным лицом, украшенным модною бородкой-клинушком, с бесстрастным взглядом холодных глаз, с почтительной, хотя и…
«Иван Петрович был еще сравнительно молод, но уже в достаточной степени строг и справедлив. Всегда безукоризненно и солидно одетый, с серьезным лицом, украшенным модною бородкой-клинушком, с бесстрастным взглядом холодных глаз, с почтительной, хотя и…
«Яркие краски весеннего заката уже начали понемногу закрадываться сквозь огромные византийские окна пустого собора, оживляя позолоту причудливых орнаментов и согревая розовый мрамор иконостаса, когда Савинов с трудом оторвался от работы. Спустившись …
«Яркие краски весеннего заката уже начали понемногу закрадываться сквозь огромные византийские окна пустого собора, оживляя позолоту причудливых орнаментов и согревая розовый мрамор иконостаса, когда Савинов с трудом оторвался от работы. Спустившись …
«Лейтенант стоял у штирборта клипера и задумчиво смотрел на закат. Океан могущественно дремал. Неясная черта горизонта дымилась в золотом огне красного полудиска. Полудиск этот, казавшийся огромной каплей растопленного металла, быстро всасывался океа…
«Лейтенант стоял у штирборта клипера и задумчиво смотрел на закат. Океан могущественно дремал. Неясная черта горизонта дымилась в золотом огне красного полудиска. Полудиск этот, казавшийся огромной каплей растопленного металла, быстро всасывался океа…
В белом фланелевом халате, какими-то прихотливыми складками драпирующем ее фигуру, с бледным, подвижным и болезненным лицом, она не красива, но лицо ее не может остаться незамеченным!.. Оно просится на полотно и прочно западает в душу. Оно живет тыся…
В белом фланелевом халате, какими-то прихотливыми складками драпирующем ее фигуру, с бледным, подвижным и болезненным лицом, она не красива, но лицо ее не может остаться незамеченным!.. Оно просится на полотно и прочно западает в душу. Оно живет тыся…
Это книга о поисках российского предпринимателя Валерия Попова флага "Варяга". Об его находках и о том, что подвиг крейсера "Варяг" не забыт современными русскими людьми. Теперь флаг найден, но на всяком пути есть первопроходцы.
Это книга о поисках российского предпринимателя Валерия Попова флага "Варяга". Об его находках и о том, что подвиг крейсера "Варяг" не забыт современными русскими людьми. Теперь флаг найден, но на всяком пути есть первопроходцы.
Лев Агасиевич Пашаян известен по книгам «Армянское радио от Нерона и Траяна до Азнавура и Мкртчана» и «Азбука Маркса». И его новое издание, в которое вошли киносценарий, пьесы, рассказы последних лет на темы современных реалий, рассчитано на самый ши…
Лев Агасиевич Пашаян известен по книгам «Армянское радио от Нерона и Траяна до Азнавура и Мкртчана» и «Азбука Маркса». И его новое издание, в которое вошли киносценарий, пьесы, рассказы последних лет на темы современных реалий, рассчитано на самый ши…
Эта невероятная история о непростом и сильном человеке, чья мудрость, вера и любовь к людям творит чудеса.
Эта невероятная история о непростом и сильном человеке, чья мудрость, вера и любовь к людям творит чудеса.
В 20 км от посёлка Рефтинский есть посёлок Малышева, где добывали всемирно известные минералы различных расцветок, в основном изумруды. Сейчас шахты хотят восстанавливать – их в перестройку забетонировали, залили водой, забросили.
Рассказ не закончен…
В 20 км от посёлка Рефтинский есть посёлок Малышева, где добывали всемирно известные минералы различных расцветок, в основном изумруды. Сейчас шахты хотят восстанавливать – их в перестройку забетонировали, залили водой, забросили.
Рассказ не закончен…
Рассказ в стиле фэнтази о перипетиях молодого, но амбициозного мага. Смешно, умно, неожиданно!
Достаточный объём, чтобы хорошо скоротать любую поездку, метро, автобус, самолёт....
Рассказ в стиле фэнтази о перипетиях молодого, но амбициозного мага. Смешно, умно, неожиданно!
Достаточный объём, чтобы хорошо скоротать любую поездку, метро, автобус, самолёт....
«Я был пьян от радости, я благодарил судьбу: мне, голодному студенту, уже выгнанному из университета за невзнос платы, на последние сорок копеек сделавшему объявление о занятиях, вдруг попался богатейший урок. Это было в конце октября, в темное петер…
«Я был пьян от радости, я благодарил судьбу: мне, голодному студенту, уже выгнанному из университета за невзнос платы, на последние сорок копеек сделавшему объявление о занятиях, вдруг попался богатейший урок. Это было в конце октября, в темное петер…
«В вагон вошел кондуктор, зажег в фонарях свечи и задернул их полотняными занавесками. Сетки с наваленными на них чемоданами, узлами и шляпами, фигуры пассажиров, которые или спали, или равномерно и безучастно вздрагивали, сидя на своих местах, печь,…
«В вагон вошел кондуктор, зажег в фонарях свечи и задернул их полотняными занавесками. Сетки с наваленными на них чемоданами, узлами и шляпами, фигуры пассажиров, которые или спали, или равномерно и безучастно вздрагивали, сидя на своих местах, печь,…
«Каждый вечер, перед тем, как уйти в свою комнату и лечь спать, я с женой читал вслух какую-нибудь книгу. Чтение продолжалось обыкновенно до тех пор, пока утомленный глаз переставал различать буквы. Самые остроумные, художественные места казались тог…
«Каждый вечер, перед тем, как уйти в свою комнату и лечь спать, я с женой читал вслух какую-нибудь книгу. Чтение продолжалось обыкновенно до тех пор, пока утомленный глаз переставал различать буквы. Самые остроумные, художественные места казались тог…
«Ложи, партер и хоры большой, в два света, залы губернского дворянского собрания были битком набиты, и, несмотря на это, публика сохраняла такую тишину, что, когда оратор остановился, чтобы сделать глоток воды, всем было слышно, как в окне бьется оди…
«Ложи, партер и хоры большой, в два света, залы губернского дворянского собрания были битком набиты, и, несмотря на это, публика сохраняла такую тишину, что, когда оратор остановился, чтобы сделать глоток воды, всем было слышно, как в окне бьется оди…
полная версия«Илья Платонович Арефьев, фельетонист распространенной газеты, ходит по своему кабинету, – от угла кожаного дивана до этажерки с бюстом сурового Шопенгауэра, задевает руками и ногами за спинки стульев и сердится. С ним случилось то, что называется у …
«Илья Платонович Арефьев, фельетонист распространенной газеты, ходит по своему кабинету, – от угла кожаного дивана до этажерки с бюстом сурового Шопенгауэра, задевает руками и ногами за спинки стульев и сердится. С ним случилось то, что называется у …