Ошибки и допущения

– Алён, ты не виновата, так получилось. Не кори себя.

Мария Ивановна считала, что своими словами хоть немного поможет снять боль разочарования, но последнее замечание приобрело противоположный эффект. Ученица будто скукожилась ещё сильнее.

– Нет, виновата. Надо было додуматься раньше. Я же знала, что от секса бывают дети, но почему-то считала, что со мной такого не случится, была беспечна, подалась на уговоры…

Перестав говорить, Алёна замкнулась окончательно и отвернулась к стене, создавая вокруг себя купол. Сердце учительницы сжималось от жалости, она видела перед собой потерявшегося запутавшегося ребёнка, который ничего не может поделать. Досада от беспомощности накатывала на обеих женщин так сильно, что ни одна из них не могла сопротивляться. Одна была молода, но и вторая не сильно старше. По ментальному возрасту Мария Ивановна не сильно продвинулась вперёд. Ситуация накалилась почти до предела и выхода казалось нет вовсе. Сильный страх обуревал учительницу, она полагала, что не имеет права оставить сейчас Алёну, но и сидеть до бесконечности в комнате невозможно.

– Вы не предохранялись? – задала резонный, но очевидно неловкий вопрос Мария.

– Когда как. С этим возникали сложности. Моя мать мне почти не даёт денег, хотя и имеет, а ему родители и вовсе не дают ни копейки. Его родители пьют, им иногда и есть нечего, не то что давать сыну на карманные расходы. Мы подсчитывали дни и занимались этим в дни, когда у меня не было овуляции.

Вопрос сработал, он вытащил молодую девушку из кокона. Мария посчитала, что сейчас главное продолжить разговор, вдруг какое решение и придёт в голову.

– Ты же уже взрослая девушка, как же так. Предохраняться таким образом, это так глупо, так ненадёжно, – начала заниматься нравоучением учительница.

– Да, я глупа! – крикнула Алёна, – Вы же слышали мою мать, я едва могу освоить школьную программу. Так и чего же вы ождали от столь глупой ученицы. Не пытайтесь учить меня, это бесполезно. Оставьте меня в покое!

Разговор перетёк в другую стезю, пытаясь делать всё правильно Мария Ивановна и не заметила, как пересекла черту. Никогда ей не давались беседы по душам, но сейчас особый случай, и стоило бы тщательней подбирать слова. Не успев пожурить себя за излишнюю категоричность, учительница отвлеклась на стук в дверь. За дверью мелькала тень Амелии Владленовны, которая не могла не обратить внимание на доносившиеся крики. Вопреки ожиданиям Алёны её мать вежливо постучала прежде чем зайти в комнату, видно проявив каплю этикета, пуская пыль в глаза неприятному гостю.

– У вас всё хорошо? – раздалось по ту сторону двери.

– Замечательно, – притворно весело воскликнула Алёна, жалко вдавившись в стул.

Не удовлетворившись ответом, Амелия резко нажала на дверную ручку, думая, что та подастся мгновенно, но дверь по-прежнему оставалась закрыта, хлипко удерживаясь расшатанным шпингалетом. Заметив движение Мария Ивановна стала подниматься, чтобы впустить женщину, но не успев сдвинуться увидела, как дверная ручка зашевелилась вновь и тут дверь распахнулась от приложенного давления. Шпингалет теперь поражённо болтался отдельно от своего паза. Амелия Владленовна укорительно посмотрела на остатки защиты и удовлетворительно улыбнулась.

– Как же так, Алён, нельзя было сразу сказать, что ты заперла дверь. Я же подумала, что её опять заклинило. Ну, что за напасть, придётся совсем убрать шпингалет, он окончательно сломан, – чмокнув языком протараторила женщина.

По хитрому взгляду Амелии было очевидно, что она прекрасно понимала почему дверь не открылась сразу, но сегодня дочь перестала внушать былое, и так хрупкое, доверие вовсе, связавшись с недостойным педагогом, так что позволять ей и дальше иметь возможность закрываться на замок стало бы фатальной ошибкой. А выглядеть в глазах других превосходной матерью до сих пор оставалось одной из немногих радостей.

– Я вроде слышала крик. У вас точно всё в порядке? – уточнила в очередной раз нарушительница личного пространства.

– Вполне, Алёна всего лишь вспылила. Ничего страшного с кем не бывает, – мягко произнесла Мария Ивановна.

– Ясно, значит у вас с первого занятия начались проблемы. А я вас предупредила, что голова этого ребёнка не приспособлена для умственной деятельности. Одна надежда, что не дурна, и сможет удачно выйти замуж»

Лицо Амелии светилось от счастья, не прошло и получаса, как оправдались все предостережении, что должно поубавить спеси с горделивой классной руководительницы.

– Хотя о чём я говорю, вряд ли её и замуж возьмут. Кто возьмёт в жёны такую неряху, – взгляд Амелии медленно пробежался по разбросанным вещам, в конце пути задержавшись на раскрытом учебнике английского, – Я тебе сколько раз говорила не разбрасывай вещи. В дом пришёл посторонний человек, тебе не стыдно было приводить Марию Ивановну в свою комнату? После урока нам предстоит разговор, а пока продолжайте занятие. Только попробуй упасть в грязь лицом, твоя учительница занимается с такой бестолковой на добровольной основе, будь добра быть благодарной.

Закончив тираду, женщина покинула помещение, не забыв прикрыть за собой дверь. Грозный голос Амелии, сохранившийся отзвуком в стенах, намекал, что после ухода Марии Ивановны ученице предстоит непростой вечер, а она к тому же и так пребывает в шатком эмоциональном дисбалансе.

– Вы теперь видите, как всё плохо. Я надеялась уехать учиться в колледж в другом городе после школы, получить общагу и больше никогда сюда не возвращаться. В августе мне исполняется восемнадцать, моя мать потеряла бы надо мной всякую власть и мне больше бы не пришлось её терпеть, а теперь всё кончено, и всё из-за этой чёртовой беременности.

Размышляя Мария видела всю безвыходность положения, решение всё никак не появлялось, и тут внезапно снизошло озарение. Алёна не одна, есть тот, кто должен нести последствия вместе с ней. Выпускница упоминала об отце ребёнка вскользь, но это только подтверждает факт его существования.

– Алён, а отец ребёнка, кто он? Ты ему уже рассказала? – тихо спросила учительница.

– Нет, он не поможет. Я не думаю, что ему нужен ребёнок и тем более семья. У нас была связь, которую и отношениями трудно назвать. Мы нуждались друг в друге, не более того.

«Значит она ему не сообщила», – пронеслось в голове Марии Ивановны, что не могло не радовать. Пока этот парень не в курсе есть вероятность, что он не бросит на произвол судьбы девушку с ребёнком.

– Хорошо, ты говоришь он не поможет, но у него есть родители. Может быть они отнесутся к тебе хорошо, – не унималась учительница.

– Я же вам сказала, его родители алкоголики, если они и вспоминают о существование у них сына, то только в те моменты, когда им необходимо принести опохмелиться, – резко отрезала Алёна, но подумав добавила, – Правда у него есть бабушка, она добрая и ласковая, всегда выслушает и даст совет. Но она очень старенькая, живёт скромно, лишнего не позволяет. Пенсию у неё мизерная, приходится трудиться на даче, чтобы прокормиться зимой. Я была у неё дома пару раз, она ко мне хорошо отнеслась, по крайней мере мне так кажется.

Значит не всё потеряно, если этот парень познакомил свою девушку с бабушкой это что-то да значит. Мария Ивановна в очередной раз похвалила себя за умную мысль одновременно почувствовав глубочайшее разочарование. Алёна, не видевшая хорошо отношения к себе, даже не может отличить настоящее добро от притворного, ища везде скрытый коварный подтекст.

– И всё же я настаиваю, чтобы ты рассказала своему … другу, что ждёшь ребёнка. Он тоже принимал в этом участие, и я не позволю ему избежать ответственности. Скажи мне, кто он, – твёрдо произнесла Мария, вознамерившись вправить мозги горе-любовнику.

Вжавшись в стул Алёна начала беспрерывно на нём елозить, стараясь выбрать как поступить. Видно было, что молодая девушка не желала признаваться, надо было её слегка подтолкнуть.

– Понимаю, ты не хочешь подставлять своего друга, но даже если он и не захочет учувствовать в твоей судьбе, ему нужно знать. Если вы до сих пор видитесь, то в любом случае он узнает, не сможешь же ты скрывать живот вечно, – категорично подвела черту учительница и замерла в ожидание.

– Это Серёжа… – робко откликнулась школьница.

– Фролов? – ахнула Мария Ивановна.

Алёна больше ничего не говорила, но здесь и говорить не о чем молчаливым согласием она и так дала понять, что классная руководительница не ошиблась с фамилией. Мария ожидала любое имя, но только не это.

Никаким образом не укладывалось в голове, что именно Фролов, тот самый Фролов, который заискивал пред учителями мог между делом крутить роман с одной из самых красивых учениц класса. До сегодняшнего дня учительница и подумать не могла, что их что-то связывает. Когда он попросил уточнить классную руководительницу состояние Алёны, то она в первый раз узнала об их общении. То, как парень волновался могло натолкнуть на определённые мысли, и всё равно до последнего это не виделось правдой, даже сейчас Мария до конца не верила.

– Я думала Фролов в классе не пользуется популярностью… – потихонечку начала Мария Ивановна.

– Так и есть, но это не значит, что он плохой. Его не любят за излишнее занудство, приверженность правилам. Мне это тоже не нравится, но у него есть причина. Он очень сильно хочет поступить в институт и уехать, в этом мы очень похожи, может поэтому мы и сошлись. Хотя без может, это желание единственное, что нас связывает. Мы не показывали в классе, что встречаемся, потому что не хотели… Нет, только я не хотела огласки. Он же аутсайдер, а я всегда была популярна, я боялась потерять это… – Алёна обречённо вздохнула, – Теперь это не важно. О моей беременности станет известно в любом случае, я и без него стану аутсайдером.

Понятно, что популярность отошла на второй план по сравнению с главным мучающим вопросом, но видно ученице было тяжело сознавать, что беременность принесла разруху во все сферы жизни. Сопричастность с одноклассниками была едва ли не единственная отдушина, что помогала держаться на плаву дома.

– Если хочешь, я сама скажу Фролову, – сквозь сомнения предложила учительница.

– Вы правда сделаете это для меня? Я не смогу сама, просто не смогу. Он звонит и звонит мне уже несколько дней, вот вас направил узнать обо мне. Это делает его очень милым, но одновременно я его ненавижу за то, что он со мной сделал. Это сводит с ума. Понимаете, хоть я его и ненавижу, но не могу сказать. Сложно объяснить, когда я узнала о беременности мой мир рухнул, и я как никто другой понимаю, какого будет ему.

– Ты его любишь? – предпочла спросить Мария, хотя всё было написано на лице незадачливой школьницы.

– Не знаю. Я никого никогда не любила, но если беречь чувство другого человека обозначает любить, то думаю, что да, – скомкано выразилась Алёна

Молодая девушка уже была далеко отсюда, от мира суеты и беспрерывных дел. Предпочтя прекратить разговор, Мария на скорую руку засобиралась, твёрдо убедив себя, что сможет навести порядок в отношениях не до конца взрослых людей. Напоследок разрешив Алёне не приходить в школу до конца недели, учительница ушла, не сумев забыть о том, что, оставляя порог квартиры она больше не в состояние играть роль защитного купола для своей ученицы от жесткости матери.

Глава 6.

Возложенное на себя обязательство сильно давило Марию Ивановну. Сотню раз пожалев, что ввязалась, она тщетно старалась придумать, как начать разговор. Первый раз увидев Фролова на следующий день на перемене, учительница не смогла ему поведать, что произошло с Алёной. Серёжа подошёл, едва завидев классную руководительницу, отображая на лице молчаливый вопрос, и всё что сумела выдавить из себя Мария было заверение, что Яковлева вне опасности и придёт на следующей неделе в школу. Удовлетворившись ответом, парень не стал расспрашивать подробности. Дождавшись, когда он окончательно уйдёт из поля зрения, она нырнула в кабинет из гущи учеников, которые сновали мимо по коридору и заперлась на замок. Следующий урок должен был начаться с минуты на минуту, но сейчас учительница нуждалась в передышке как никогда.

Не прошло и полсуток, как в голове пронеслось разнообразное множество вариантов и ни один из них не казался подходящим. В конце концов Фролов всего лишь мальчик и Алёна была права говоря, что навесить ответственность не так и просто, реакция может быть непредсказуема. И ко всему прочему проводить беседу с молодой девушкой гораздо проще, чем с пацаном, истинные помыслы которого невозможно до конца понять женщине. И самое противное в этой ситуации было не то, что Марии Ивановне приходится в этом разбираться, а то, что ни один человек не может подсказать правильный вариант.

Буквально вчера вечером она всерьёз подумывала о возможности посоветоваться с отцом, в конце концов он мужчина и может его размышления и пригодятся. Несколько вшивых часов оставшихся до сна Мария ходила по дому кругами и всё прикидывала, как спросить Ивана Константиновича, а потом, когда почти решилась, то былой запал пропал. Отец не способен давать советы, да и кроме того, он, в отличие от дочери, совсем не желает вести задушевные беседы, ему вряд ли удастся понять проблему. Разговоры в пределах этой квартиры велись преимущественно на сухие отстранённые темы, все неловкие вопросы поднимались вскользь либо не поднимались вовсе. Необходимость в разговоре, поначалу ещё маячащая, постепенно отпадала, пока не сводилась на нет до конца. За все годы Иван Константинович и его дочь Маша привыкли тщательно оберегать свои трудности друг от друга, чтобы ни в коем случае не смущаться. Проще всего сделать вид, что осложнений не существует, так можно сохранить правила приличия нерушимыми. Конечно, когда Мария была маленькой подобное положение дел и приводило к непониманию, но со временем ситуация разрешилась сама собой, уважение к отцу победило желание даже малейшим образом его расстроить или поставить в неловкое положение. Для девушки, которая не имела друзей или особых жизненных целей, раздор с единственным родственником казалась сущей бессмыслицей. Хотя это не мешало множество раз нарушать правило и делать друг другу больно, в последствии бродя несколько дней поодаль в пределах одной квартиры. Но главный принцип – не поднимать насущных болезненных тем, никогда не переступался, а ситуация с беременной ученицей слишком близко затронула бы дозволенную черту.

Следующим кандидатом на роль советчика Мария выбрала Екатерину Сергеевну, вот кто точно не станет насмехаться или ёрничать на счёт непреодолимой беды. Она не будет разносить сплетни по школе и вполне вероятно поделится куда более богатым опытом общения с подрастающим поколениям. Зайдя прямо с утра в учительскую, учительница английского была готова переступить через собственную гордость, забыть, как её на днях назвали лицемерной, пока не удалось, но готовность поговорить с обидчицей ради детей была превыше дурацкой ссоры. Завидев Катю, она была уже готова подойти и заговорить, но раскрыв взор шире, Мария обнаружила, что рядом с ней восседают главные сплетницы школы. Учительница биологии сидела прямо в середине неразлучных подружек, в лице Нины Николаевны и Ольги Васильевны, и беспрерывно чирикала. Суть разговора за пару секунд уловить не удалось, но не увидев другой причины, как обсуждать её, Мария взбеленилась. Может между ними и существовало определённое напряжение, но это не давало Кате ни малейшего права так нагло врать и трепать языком о вещах, в которых она не разобралась. Схватив журнал с полки, Мария Ивановна развернулась и, даже не поздоровавшись с коллегами, выскочила из помещения, сделав вид, что это единственное зачем она приходила.

Таким образом два человека отпали, а больше подходящих людей для совета не осталось, тем самым предоставляя Марии Ивановне одной решать насущный вопрос. Она, конечно, всегда могла пойти в кабинет директора и попробовать проконсультироваться с доброй душой директрисой, случай выбивался из череды обычных проблем и требовал комплексного подхода. Внутри себя Мария понимала, что не справится самостоятельно, но две неудачные попытки совсем отбили желание иметь с людьми дело. Никто больше не казался надёжным и заслуживающим доверия, кроме неё самой. В себе всегда можно быть уверенным, ведь собственные поступки зависят только от носителя, а не от изменчивости, казалось бы, на первый взгляд порядочных личностей. Вот только одной всегда есть шанс провалиться, а разделить вину будет не с кем, она так и останется лишь твоей навсегда укоренившейся занозой. Мария Ивановна чувствовала обязательство, которое не по силам и всё равно не желала уступать наблюдателям.

Первая попытка обернулась поражением, но оставалась одна возможность задержать Фролова после классного часа в пятницу, чем учительница и поспешила воспользоваться. Попросив его задержаться, учительница сильно удивила парня, но он, не выказав возражений, дождался, пока все покинут кабинет.

– О чём вы хотели поговорить? Неужели крыса нашлась? Я слышал от охранника, что на цокольном этаже неоднократно слышали шарканье маленьких лапок, – заговорил Серёжа, едва смолк гам за дверью.

Мария Ивановна на секунду забыла зачем оставила Фролова и принялась думать о крысе, которая, по всей вероятности, не соизволила покинуть здание школы, найдя под крышей надёжное укрытие. Вот уже несколько дней маленькое создание оккупировало новое место жительства, чем повергало весь коллектив в шок. Никто не мог и предположить откуда могла взяться крыса, обычно на подходе к школе с этим разбирались кошки, живущие в ближайшем дворе одной из хрущовок. Разговоры об этом не смолкали, а странное происшествие обрастало всё более занимательными подробностями и фантазиями престарелых женщин, которые могли часами болтать о крысе забивая скучные будни. Неоднократно Мария Ивановна могла слышать краем ухом при заходе в учительскую, что подозрения падают у большинства на одиннадцатиклассников, но к всеобщему сожаленью обвинить их напрямую не хватало доказательств, а классная руководительница держала язык за зубами.

– Нет, не нашлась. Смею предположить, что она гораздо смышлёнее, чем многие находящиеся здесь. Каждый день Альберт Игнатович устанавливает мышеловки, а на следующий день с утра обнаруживает, что сыр исчез, а крыса так и не поймана. Думаю, она ведёт свою игру, – немного снижая градус напряжение дала комментарий Мария.

– Ага, на днях Ангелина Витальевна отказалась проводить урок физкультуры, аргументируя это тем, что крыса может укусить ученика во время занятия. Бьюсь об заклад она сама первая боится оказаться в цепких зубах, – задорно заболтал школьник, понизив тон, – Я видел вчера, как она за километр обходит вход на цокольный этаж, при этом держа в руках баллончик с отравой на случай неожиданного нападения.

Неожиданно перед глазами Марии всплыла картина, как полная неповоротливая учительница физкультуры, крадучись мимо злополучного места, подвергается атаке гигантской крысы. В этом видении Ангелина Витальевна терпит сокрушительное поражение, не удержав равновесия, она отвесно падает прямо в открытый зубастый рот. В несвойственный для себя манере Мария от неожиданной картины непроизвольно захихикала.

– Эх, единственное, что огорчает из-за крысы теперь придётся заниматься на улице, – не заметив смешка продолжал Фролов, – И кстати я забыл вас поблагодарить. Большое спасибо, что сходили домой к Алёне.

Слова благодарности мигом вернули в чувство. Мария Ивановна посерьёзнела и тщательно осмотрела пацана, который буквально через несколько минут будет досадовать, что занятия физкультурой на улице не самая главная неприятность в жизни.

– Она тебе так и не ответила? – спросила учительница.

– Нет, всё по-прежнему. Но это ладно, главное, что она в порядке.

Жалостливый взгляд непроизвольно скакнул из глаз Марии, и чтобы не передумать она быстро заговорила.

– Алёна, она, кончено в порядке, если брать в расчёт физическое здоровье. Она не больна и не избита, так что в этом плане всё хорошо, но в психологическом плане у неё крайне сложный период. Серёжа, мне нужно тебе кое-то рассказать, новость будет неприятной, но боюсь у меня нет иного выхода, Алёна попросила меня, так как сама не может, поэтому думаю тебе лучше сесть.

Сразу же в глазах парня замаячило волнение, и не удивительно, сколько бы не было передумано правильных слов, Марии в итоге пришлось прийти к выводу, что самая ситуация крайне неправильная, поэтому и слова подобрать никогда не станет возможным. Лучше сообщить, как есть, от долгой подготовки ничего не изменится. Послушавшись совета учительницы Фролов сел и сосредоточил всё своё внимание на Марии Ивановне. Между тем учительница вздохнула чуть-чуть свободнее, нависание парня над учительским столом не облегчало её долю.

– Алёна мне рассказала, что вы встречаетесь, – проговорила известную истину Мария Ивановна.

Подходить настолько издалека она не планировала, но слова о беременности всё никак не соединялись в одно предложение на языке.

– Зачем она вам об этом рассказала? Неужто её мать узнала о нас? Хотя, нет… вы бы тогда не говорили, что Алёна в порядке, – высказал предположение парень.

Прежде чем перейти к кульминации Мария разрешила себе задать последний вопрос.

– А как ты относишься к Алёне?

– Нормально, – настороженно ответил покрасневший Серёжа, – Ну, мы встречаемся и всё-такое, но не думаю, что это серьёзно. Мы слегка молоды для отношений и ну… не думаю, что ей нужно что-то серьёзное.

Подобные размышления вполне свойственны для несостоявшегося в жизни человека, но всё равно заявление Фролова огорчило, всё меньше становился шанс, что он поступит правильно.

– Значит не серьёзно? – на взводе сказала Мария Ивановна и без раздумий добавила, – Ну, что ж поздравляю твоё несерьёзно обернулось беременностью Алёны.

В миг лицо парня изменилось от полнейшего непонимания до откровенного ужаса. Он предпочёл бы исчезнуть навсегда, если бы ему предоставили такую возможность. Этот взгляд полный отчаяния, ни с чем не сравнимого опустошения и искреннего отупения внушал беспокойство за его психическое состояние. Сидя молча, не отвечая, Серёжа надеялся, что его обманули, сыграли злую шутку, ведь в голове не укладывалось, как такое может быть правдой.

– Мы же были осторожны, – только и смог пролепетать Фролов спустя мучительные минуты молчания.

– И в чём же заключалась осторожность? Считать дни овуляций, вместо нормального предохранения. Ты же мужчина в конце концов, должен был думать в первую очередь головой.

Обсуждать интимные подробности чужой жизни становилось почти обыденностью, но такой тошнотворной. Секс и всё, что с ним было связано вызывали у Марии Ивановны не только благоговейный ужас, но и приступ отвращения. Очередное откровение едва не заставило учительницу расстаться с сегодняшним скромным завтраком.

– Я не хотел… – сквозь подступающие слёзы промямлил незадачливый парень.

– Хотел или не хотел уже не имеет никакой роли. Алёна беременна, это факт и тебе придётся с этим смириться. Она сейчас переживает тяжёлый период, у неё нет никого, кто сможет поддержать кроме тебя. Представь какого ей. Ты сидишь страдаешь и жалеешь себя вместо того, чтобы начать думать, что делать. Я могу понять, это новость выбила из колеи, но Алёну она выбила ничуть не меньше, ей приходится помимо всего прочего скрывать от матери своё положение и переживать изменения происходящее с организмом. Её жизнь разрушена, все планы рухнули… – начала чересчур давить Мария.

Фролов сидел и слушал не пререкаясь, всё больше проваливаясь внутрь себя, пока наконец не обнаружил лазейку.

– Она же может сделать аборт. Ну, зачем ей ребёнок. Да, я уговорю её сделать правильный выбор, да правильно… – Серёжа увлёкся своим откровением совершенно перестав соображать.

– Не сделает, – прервала поток поспешной радости учительница, – Она узнала слишком поздно, все сроки прошли.

Бурный поток подростковых раздумий в миг потерпел крах, одна надежда угасла, не дав новой появиться на свет. Как странно себя чувствовала в данный момент Мария не передать словами, ей так хотелось уйти и прекратить лезть в дела других, но уже поздно, вмешательство случилось и никакой силой воли не хватит изменить прошлое. Однажды она уже пребывала в подобном состояние, но то было конечным результатом экзекуции, сейчас же предвестником кошмара, который только набрал оборот. Пустые глазницы Серёжи, не отражавшие ничего, иссушали душу смотрящего, это было настолько страшно, насколько возможно. Если бы они источали испуг или отчуждение было бы гораздо лучше, чем губительная пустота. И вновь потекли секунды без радостного молчания. Мария Ивановна, просто поддерживая тишину, продолжала исступлённо отматывать время назад, пытаясь обнаружить, что сделала неправильно и поразмыслив пришла к выводу, что как бы ей не хотелось такая новость всё равно причинил бы боль, и правильного способа сказать правду не существует.