Ошибки и допущения

За окном тем временем неожиданно прозвучали раскатистые порывы ветра, вечная борьба природы за господство над человеческими жизнями не оканчивалась ни на секунду. Пока глупое человечество день ото дня представало перед чередой однотипных проблем, сезоны устанавливали порядки на следующие часы и дни, год за годом, им не было дело до всего происходящего. Когда первая капля надвигающего урагана приземлилась с тихим отзвуком на грязное стекло, Сергей встрепенулся, будто выйдя из транса, но учительница не сразу заметила движение, с трудом оторвавшись от взволновавшей мысли, что пора бы привлечь класс к подготовке помещения к предстоящей зиме. Она решала в какой день лучше устроить генеральную уборку, чтобы не спугнуть нерадивых школьников. Стоит ли их предупредить заранее или преподнести новость в минуту начала, занимал её насущный вопрос, пока Фролов быстро выдернутый из подсознания, позабыв об оставленных вещах, в долю секунды подорвавшись с места помчался прочь. Всё произошло так быстро, что Мария едва успела сообразить, как ученика и след простыл, от него остались только задержавшийся шлейф воздуха, да рюкзак, позабытый и одиноко накренившийся на стуле.

Учительница только и успела как подскочить с насиженного места и, достигнув двери, быстрым движением откупорила наспех захлопанный выход, чтобы оглянуться беглым взглядом по коридору и не обнаружить ровным счётом ничего. Абсолютно лишённый людей коридор, за час до этого ещё заполонённый людьми, предстал выжженной пустыней. Марии хотелось было побежать следом, но она остановила себя усилием мысли. Парень скрылся и теперь догнать его не представляется реальным.

Закусив нижнюю губу от напряжения, учительница предалась любимому занятию, искать в себе вину. Заверив себя в том, что не было другого исхода, Мария непроизвольно сбавила бдительность и прибегла к не лучшей тактике: наседание на юношу. Он наверняка, сбитый с толку, не был готов вот так в лоб выслушивать роспись в своей некомпетентности. Учительница слишком надавила, позабыв о том, какие могут быть последствия. Фролов возможно и не образчик высокоморальных принципов, но далеко не подлец, ему нужно было предоставить время разобраться, а Мария вместо этого сразу решила наставить на путь истинный. В конце концов не важно, что ему почти восемнадцать, стоит ли возлагать на столь молодого мужчину принять решение в одночасье, и кроме того учительница не знала с какой целью он покинул кабинет. Человеческий мог устроен довольно сложно, не подготовленный разум мог прочесть в словах Марии призыв самоустраниться, раз он посмел навлечь на свою девушку несчастье. От неожиданного предположения учительница сжалась, она не знала, как ей поступить и, не придумав дальнейшего плана, засобиралась домой.

По дороге домой мысли о не благоразумности своего поступка нахлынули с новой силой, за полтора часа пешей прогулки под проливным дождём она неоднократно поворачивала назад, чтобы вернуться в школу, найти адрес Фролова и попытаться всё исправить. Это было бы правильно, удостовериться, что пацан не заканчивает в данную минуту жизнь в петле, но проходя пару шагов учительница разворачивалась обратно, её глаза наполнялись слезами от ощущения собственной беспомощности. Пойти теперь в квартиру к следующему ученику после случайной встречи в подъезде казалось невыносимой пыткой, а разговор с Фроловым с глазу на глаз в маленьком помещение и того хуже. Она едва смирилась общаться с учениками через учительский стол, что и так было весьма трудно. Каждый день сталкиваться с ощущением беспричинной паники и её физических аспектов: учащение сердцебиения, мурашки и внутренняя дрожь уже и так приносили моральные страдания. Набраться смелости в принципе не так сложно, а вот выстоять перед страхом не растеряв остатки самообладания к сожаленью невозможно, так что мысль встречи с Фроловым, какой бы правильной она не была оставалась всего лишь мыслью без намёка на осуществление.

***

Все выходные проведённые в полном забвение, к счастью, прошли. С нетерпением Мария Ивановна бросилась прямо с утра на работу, она молилась, чтобы Фролов не натворил глупостей и явился на уроки более готовым к принятию решения, которое изменит несколько жизней.

До прихода остальных учителей Марии удалось просочиться в кабинет и сесть за внушающее уверенность рабочее место, оно как никогда придавало решительности. По расписанию у одиннадцатого класса первым уроком в понедельник «Обществознание», и девушка уже морально настроилась прийти на урок и проверить на месте ли два беспокоящих ученика. За десять минут до начала первого урока она подумала, что пора бы вставать, чтобы по возможности перехватить либо Яковлеву, либо Фролова, но идти никуда так и не пришло, стук в дверь помешал намерению.

После быстрого обдумывания, кто мог пожаловать с утра пораньше, Мария Ивановна обнаружила зашедшего беззвучно Серёжу. Удивление перемешалось с облегчением. «По крайней мере живой», – пронеслось в голове учительницы. Пока Мария принимала реальность, Фролов подскочил к стулу, чтобы забрать рюкзак, о котором учительница совершенно забыла, это было такой незначительной мелочью по сравнению с возможностью лицезреть юношу невредимым.

– Здравствуйте, Мария Ивановна, – сказал парень, поймав не себе взгляд, – Я тут кое-что забыл, можно забрать?

Учительница неловко кивнула, стараясь по интонации определить, как прошли последние два дня. Голос Серёжи был слегка приглушённый, в нём не было той дерзости и услужливости, но в целом ничего больше не изменилось. Как и прежде на неё глядел спокойный парень со своими тараканами в голове.

– Присядь на секундочку, – протянула учительница.

Последовав указанию юноша без возражений сел на ближайший стул. Такое повиновение смутило Марию, и она не в состояние усидеть на месте встала и продвинула вперёд на пару шагов, самое большее, что могла себе позволить, и опёрлась на стену, как единственную опору.

– Серёжа, как ты? – участливо поинтересовалась Мария Ивановна.

В лице парня читалось, что он не готов обсуждать своё состояние, но и спорить с классной руководительницей тоже не имеет желания.

– Если ты не хочешь разговаривать, не нужно… – спешно добавила учительница, отойдя на полшага в обратном направлении.

– Да, ничего, всё в порядке, я могу говорить. Вы хотите услышать, что с Алёной, а не со мной, не так ли? – ответил вопросом на вопрос Фролов.

Да, это и правда было следующим в списке, что следовала бы узнать, но Мария не стала показывать видом, что её это очень волнует. В целом вся ситуация за неделю порядком надоела, и эгоистичное желание больше не ввязывать начала подпирать сильнее, но долг пересиливал забиться в угол и продолжать жить в ней как ни в чём не бывало.

– Я побежал к ней в пятницу. Вы мне сказали подумать, какого ей и…

Замолкнув на полуслове, юноша сосредоточился, ему сложно было подобрать правильные слова.

– Я перегнула палку, извини. Мне не нужно было давить на тебя, ты и сам в состояние сделать выбор и без моих нотаций, – признала вину Мария Ивановна.

– Вы первая из учителей, кто вот так общается, без формальностей, – сбившись с мысли окончательно, произнёс Серёжа.

Заявление юноши смутило, да так что на щеках учительница проступил румянец, она не до конца понимала, что имеет в виду ученик, но почему-то приняла сказанное за похвалу.

– Мы с Алёной вместе, я, то есть мы собираемся пожениться, после того, как нам исполнится по восемнадцать, разумеется. Родители сейчас не дадут разрешения, – вдруг выпалил юноша.

Смущение Марии Ивановны в миг прекратилось, теперь на смену пришёл взволнованный трепет. А ведь Фролов оказался хорошим парнем, так почему же она в нём так сомневалась? Всё пришло в норму, он взял на себя ответственность, поэтому и учесть Алёны теперь не так беспросветна. Но всё же одно препятствие в лице Амелии Владленовны никуда не исчезло, сомневаюсь, что она воспримет новости смиренно, этот ураган может разрушить все хорошие начинания.

– Не думаю, что мать Алёны смирится. Я видела эту женщину, боюсь она это просто так не оставит.

– Да пошла она! – резко выкрикнул Фролов и стыдливо потупил глаза, – Простите, случайно вырвалось… Дело в том, что она выгнала Алёну из дома. Я пришёл в пятницу к ним и с порога выпалил, что не брошу Алёну, и всё такое. Видели бы вы как Амелия разозлилась, хотела меня стукнуть, но сдержалась. На крики выбежала Алёна, начала умолять мать оставить меня в покое, и призналась в беременности. Что тогда началось, мать схватила Алёну за волосы и со всей дури приложила об стенку, я так испугался, весь пол был залит кровью, схватил телефон, чтобы позвонить в скорую и полицию, но Алёна расплакалась и попросила никуда не звонить, а Амелия тем временем ушла, а спустя минуту приволокла учебники, бросила на лестничную клетку и принялась орать, как безумная, что у неё больше нет дочери.

Рассказ поверг в шок, поверить, что родная мать посмела выгнать своего ребёнка из дома невозможно. И несмотря на это Фролов сто процентов говорил правду, за час, проведённый в квартире этой женщины, впечатление было составлено сразу, здесь не было потаённого дна, всё лежало на ладони.

– А если она всё же решит вернуть дочь обратно? – высказала свои опасения классная руководительница.

– Пусть только посмеет. Я заставил Алёну сходить снять побои. Если мать приблизится к ней хоть на шаг, то на следующий день получит звонок из полиции.

Нет, Фролов, казавшийся с утра почти тем же, резким образом изменился, эти изменения не сразу проявились, но сейчас очевидно перед Марией Ивановной стоял не тот юноша, что был прежде. Эта уверенность сочилась отовсюду. За два дня ему пришлось резко повзрослеть и принимать решения, которые не под силу принимать и состоявшемуся взрослому. Такая перемена одновременно делала его в глазах Марии достойным уважения, но и ко всему прочему заставляла содрогаться и покрываться мурашками. От паники спас только вовремя сработанный защитный инстинкт, неосознанно учительница отошла назад к точке, где и начиналось движение.

– А Алёна сегодня пришла в школу? – спросила учительница, чтобы разрядить обстановку и сменить тему.

– Да, ей нужно закончить школу, а там посмотрим, – мудро заговорил Фролов.

– И кстати, а где сейчас живёт Алёна? – вдруг вспомнила Мария, что у ученицы больше нет дома.

– Мы пока живём у моей бабушки, она позволила нам остаться.

Последнее замечание окончательно дало понять, что у этой пары всё будет в порядке. Они несомненно столкнуться с трудностями, и несмотря на это есть большая вероятность, что при поддержке хоть одного взрослого человека ситуация не предстанет окончательно безвыходной. Стоило бы успокоиться, и Мария почти поверила, что всё замечательно и её поддержка привела к хорошему исходу, но вспомнила, что это не конец. Пока ребёнок не родился нельзя бросать присматривать за новоиспечённой семьёй, а когда ребёнок родится, то и тем более нельзя. Уверенность – коварное чувство, оно затуманивает сознание и не позволяет трезво смотреть на мир. Мария осознавала, что путь только в начале и бремя ответственности с неё пока никто не снимает.

– Ладно, тебе пора на урок. Осталась пара минут до звонка, – указав на часы проговорила учительница.

Спокойный взгляд Серёжи вновь превратился в до боли знакомый, тот что делал его более несмышлёным и встревоженным.

– Что-то не так? – заметив перемену спросила Мария Ивановна.

– Все в классе будут смеяться над Алёной, я-то уже привык к подобному отношению, а ей я боюсь будет неприятно.

– Что за чушь? Не могут же они насмехаться над беременной девушкой? – с опаской уточнила классная руководительница.

Фролов только ухмыльнулся и, не подавая больше вида, что напуган, украдкой выскользнул из кабинета, оставив учительницу одну.

Ощущение одиночества никогда не заставляло девушку предаваться печали, наоборот оно укрепляло сломленный дух, наедине с собой, только в эти моменты, она ощущала истинное наслаждение. Когда вокруг нет ни единой души, легко и свободно оставаться самой собой, нет притворства и страха, а значит нет и ограничений. Сегодняшний день стал досадным исключением, за много лет ей не приходилось так остро чувствовать пустоту, как сегодня, сидя в своём кабинете. Как назло, начали лезть странные чужеродные мысли, и причина почему и что случилось не лежала на поверхности. Чтобы не думать, Мария лишь робко протянула руку к бумагам, которые ей полагалось заполнить. Спустя пять минут бесполезного сидения сосредоточение не наступило, а успокоение так и не появилось. Все дурные мысли пропали в одночасье в тот момент, когда пришло время партии шестиклассников войти в класс. Тогда классная руководительница мигом забыла обо всём и посвятила себя в то, что лучше всего она умела делать: учить.

***

Дни полетели ужасающе быстро. На календаре чудесным образом пролетела половина осени. Мария хоть и не предавалась хандре и не искала поводов для расстройства, но всё равно явственно чувствовала давление укорачивающихся дней и серых беспросветных будней. В былые времена она бы не стала бы предавать такое значение мелочам жизни, но после всех событий за последний год время стало восприниматься по-особенному. Вокруг кипела жизнь, а в её жизни коренным образом ничего и не происходило. Подъём с утра, путь на работу, работа, путь с работы – в общем и всё. Не то, чтобы учительница сильно огорчалась отсутствию событий, просто перестала скрывать от себя, что в итоге всё подойдёт к одному концу.

В прежней школе жизнь текла по накатанной и, когда её насильно лишили череды обычных дней, то казалось больше нельзя восстановить хрупкий баланс. К счастью, пророчество не сбылось, и вот девушка снова в обители знаний. Прежние порядки вернулись на место, а ритуалы видоизменились, но по сути остались прежними. Оставалось почивать на лаврах и ждать, когда появится шанс восстановить репутацию и попытать удачу на следующем месте работы. Здесь работать довольно познавательно, да и опыта общения с трудными детьми несравненно больше, но скука от лживых притворных улыбок учеников, которые не имеют права на ошибку переросла в сладостное содрогание время от времени появлявшихся в воспоминаниях картин прошлого. Она не могла забыть, как приятно, когда тебя ценят, когда может и лицемерно, но уважают.

Сознавать чего Мария лишилась было не самой приятной частью всего рабочего процесса. Время шло, а её так и не признавали в коллективе, а единственная подруга кажется совсем отвернулась. Екатерина Петровна не сознавала, что провинилась и не искала поводов сблизиться вновь, чем очень огорчала Марию. Между ними и не было дружбы с самого начала, но такое отчуждение стало немыслимой ношей. Роясь в глубинах себя, девушка неоднократно пыталась понять, что именно в поведение учительницы биологии задевало, и не находя ответа сильно злилась. Злоба стала неотъемлемой спутницей каждого рабочего дня, от чего не удавалось абсолютно ничего. Отношения с учениками в связи с этим вскоре пришли к новой ступени, они игнорируют её, а она их. Это стало тем самым компромиссом, на которые обе стороны были способны. Разговоры во время урока, и тотальное невыполнение домашних заданий компенсировалось единственным важным занятием. Теперь дважды в неделю Мария Ивановна занималась с Яковлевой английским языком.

Не смотря на яростные сопротивления ученицы, учительница чувствовала на себе обязанность выполнить обещанное перед Амелией Владленовной, и не имеет значение, что назло. Когда мать выгнала дочь из дома яростно желание сделать из Алёны прилежную ученицы укоренилось на редкость сильно. Ей хотелось доказать, что та поспешила с выводами. Вряд ли теперь это имело значение, но Мария Ивановна не могла так просто сдаться и всеми силами запихивала в нетронутый ум информацию. Стараний от Алёны было крайне мало и процесс протекал тяжко, но спустя пару недель результат дополнительных занятий не мог не радовать. И казалось даже Яковлева чуточку приободрилась, когда справилась с заданием без подсказок.

Радостей у школьницы в последние дни стало слишком мало, а прогресс в учёбе стал единственной отдушиной для красивой молодой девушки. Предначертанное сбывалось прямо на глазах. Когда весь класс узнал, что их обожаемая подруга связалась с главным подхалимом, то её рейтинг упал на дно, а когда они прознали о беременности, живот ощутимо вырос и прятать его больше не удавалось, то бедную Алёну начали клевать со всех сторон. Во время уроков никто не подавал признаков неприязни, ведь классная руководительница как коршун следила за малейшими проявлениями недоброжелательности, но во время перемен и после занятий они отыгрывались на ней по полной. Дважды Мария Ивановна становилась невольной свидетельницей, как несколько одиннадцатиклассников смачно подшучивают над молодой девушкой. Они говорили мерзкие вещи, которые доводили Яковлеву до слёз. После первого инцидента учительница пошла доложить директрисе о разговорах, снующих по коридорах. Людмила Сергеевна как сопереживающий взрослый незамедлительно устроила внеочередное собрание с учениками, целью которого было припугнуть разбушевавшихся не на шутку выпускников.

На пару дней издёвки смолкли, Мария было подумала, что всё кончилась, но наткнулась по дороге в столовую на абсолютно непозволительную картину. Над Алёной нависала Аня, которая в злобной манере с усмешкой шептала, что грязных людей следует истреблять. Завидев учительницу Касаткина резко улыбнулась и обняла Яковлеву, всем видом показывая, что у них крепкая дружба. Вид Алёны говорил об обратном, и Мария собиралась уже придумать наказание для обидчицы, как Яковлева без смущения начала хохотать и нести околесицу о том, как хорошо иметь такую хорошую подругу, от чего у учительницы встали дыбом волосы. За время, проведённое в школе, ей в первый раз довелось видеть, как люди оберегая неприятеля нарочито преподносят ситуацию в другом свете. На следующем занятие ученица попросила классную руководительницу больше не встревать в отношения класса, чем знатно перепугала учительницу.

– Пожалуйста, если вы желаете мне добра, то не вмешивайтесь, иначе станет хуже, – жалобно протянула Яковлева.

С неспокойным сердцем Мария Ивановна согласилась. Всё встало на свои места, вряд ли они успокоятся и оставят Алёну в покое. Наивно было думать об обратном. Издёвки в пределах школы может и прекратятся, если ещё надавить на выпускников, к примеру, собрав на сей раз родителей, но то, что произойдёт вне стен школы может стать гораздо губительней для беременной девушки. С предателем не станут церемониться, расправа последует незамедлительно, бойкот и мерзкие слова покажутся цветочками по сравнению с последствиями, которые могут навлечь неправильные действия учительницы. Мириться с таким положением дел было трудно, а видеть, как страдает Алёна ещё хуже, но придётся поступиться принципами ради общего блага.

Конечно, самое лучшее для Алёны в такой ситуации оказалась поддержка Сергея, они пока не могли вступить в брак, но собирались сразу же после наступления обоим восемнадцати лет, к сожалению ребёнок родится вне брачного союза, но поделать с этим ничего не удалось. Они пытались подать заявления ссылаясь на факт беременности, но сотрудники ЗАГСА запросили согласия родителей, как и предполагалось, а все доводы разбились о рамки законодательства. И теме не менее, если бы не Фролов и его чудная бабушка, то ученица оказалась бы на задворках жизни. В этом нет ничего правильного, что твоя жизнь целиком и полностью зависит от поступков других людей. Просто сейчас выхода особо и нет, когда тебе нет восемнадцати, а мать от тебя отказалась, то хорошо, что есть кто-то готовый о тебе позаботится. И это не пустые слова, пока Алёна готовилась тщательным образом к экзаменам Серёжа полностью посветил свободное время работе.

Он устроился разом в несколько мест, после школы стал раздавать листовки, а по вечерам занимался разгрузкой товаров в магазине. После изнуряющего труда по утрам парень выглядел крайне скверно, спал на уроках. Не проходило и дня, как Марии Ивановне поступала очередная жалоба на скатившегося в тройки ученика. Злобные стервы не видели причин для пренебрежения домашним заданием. На Фролова возлагались большие надежды, как едва ли не на единственного, кто мог поддерживать хрупкий имидж школы. Оправдание работой их совсем не устраивали. Поэтому поводу в учительской начался настоящий разлад. Одни уверяли, что сожительство с недалёкой особой поспешное решение для подающего надежды Серёжи, по их мнению, ему не стоит связывать себя обязательствами. К счастью, были и люди, всецело поддерживающие такое непростое решение, к этим людям относились Альберт Игнатович и Екатерина Петровна, которые защищали молодую пару яростней всех. Благодаря такой позиции между ней и главными сплетницами в конце концов наступил разлад. Учительницы химии и физики не смогли находиться вблизи человека, подрывавших их статус. По поступку Кати, Мария Ивановна поняла, что та не настолько плоха, но не более, вредность так и не позволила сделать шаг к примирению, оставалось тешиться мыслью, что немая вражда лучше, чем реальное столкновение.

***

Вскоре пошла третья неделя октября. Месяц казавшийся в начале стремительным с середины резко замедлил ход. Мария Ивановна ощутила вокруг себя ловушку, которая стала смыкаться день ото дня. Всё было не так, предчувствие надвигающейся ошибки резко окутывало. Одно испытание прошло успешно, можно было бы забыться в опутанных тонкой серой сетью днях и никуда не спешить, но не выходило, а всему виной было приближение злополучной даты. На самом деле Мария и не могла вспомнить какое именно число октября нарушило гармонию, но, что конец октября помнилось точно.

В целом для учительницы октябрь был самым неудачным месяцем в году, именно он в детстве изменил жизнь дважды. Первый раз нарушил равновесие детской психики, а второй раз дал ощущение ложной привязанности, которую быстро же и забрал назад. Да, нельзя было винить девушку в излишней тревожности. Мария никогда не предавалась суевериями, не видела толку искать смысл в тайных знаках судьбу, но всё равно отрицать факт, что все плохие события происходили в жизни в октябре, не могла. Каждый год она тщетно топила плохие мысли, не давая им в полной мере напитаться её страхами, чтобы они не взяли над ней контроль. Днём насколько возможно всё шло гладко. Ночь – вот, то время суток, когда приходилось отдаваться во власть беспомощности. Сон нельзя за счёт усилия или силы воли подавить, и не спать тоже невозможно. Поэтому учительнице и приходилось ложиться каждый раз с паникой в сердце, каждый раз гадая, что готовит грядущая ночь, и какое количество кошмаров будет сегодня до наступления пробуждения. Власть сна не позволяла пробудиться в начале кошмара, попытки проснуться и выпутаться из злополучного сновидения заканчивались полным провалом. Не было другого выхода, как принять неизбежное и смотреть заготовленные для ночи картинки от начали и до конца.

Сны не отличались разнообразием, они чёрными скрюченными лапами окутывали тело, придавая ему изогнутое положение. После очередного кошмара, просыпаясь под утро можно было обнаружить себя лежащей без подушки в скомканном состоянии, наполовину нагую и вспотевшую от вечных извиваний в поисках выхода наружу. То, что сознание насколько могло выкидывало днём приходило в ночи и пугало так сильно, что не продохнуть. Тени и тьма скрывали в своих недрах ужасающие воспоминая, чётко застрявшие в памяти и открывавшиеся в беспомощное тело до мельчайших самых гнусных деталей. Все дни октября, что с таким трудом были преданы забвению никуда и не уходили, сидели и ждали подходящего момента и находили лазейки. Вся эта кутерьма последних месяцев подорвала дух кране сильно, а потому сны, будучи в предыдущие года неясными, в этом стали чёткими и кричащими.

Такой сон не приносил ни облегчения, ни отрады. Каждый раз по утру ощущение разбитости было так велико, что приходилось буквально вытаскивать себя из постели. Мария никогда не жаловалась на ранние пробуждения, но только не в эти дни. Её состояние удручающе сказывалось на внимательности и ясности мысли. Не проходило и дня, чтобы она не забыла какое-нибудь дело, рассеянность внесла свои коррективы в жизнь. По этой причине и столкновение с классом не могло стать успешным. Вечная борьба с сонливостью днём и страх перед ночью выбили из колеи, и всё что оставалось в сложившейся ситуации: ждать. С уходом противного месяца ситуация определённо пойдёт на лад, всего лишь десять дней до конца, а дальше можно будет на время вздохнуть спокойно, но только на время.

Тик-так, тик-так отсчитывали часы в душном классе. Сегодня выдался довольно тёплый день для середины осени, температура почти достигла на улице двадцати градусов, а влажность из-за непрекращающегося дождя накалила обстановку. Ощущалось гораздо жарче, чем было на самом деле. Не спасали ситуацию и окна, открыв их с утра перед первым уроком, учительница обнаружила, что с улицы доносится невыносимый запах дешёвой краски. Ей накануне покрасили забор вокруг школы, и теперь манящие дуновения ветерка, которые должны были сулить прохладу и спасение напитались токсичной отравой. По прошествии нескольких уроков запах так и не стих, что знаменовало победу духоты над последними надеждами на прохладу. Вести уроки в этот день было тяжкой ношей, а слушать бурчание учительницы и для школьников, сидящих за закрытыми окнами стало дополнительной пыткой. В начале дня Мария Ивановна ещё старалась около десяти минут поднять волны интереса, но вскоре сдалась и приняла решение последующий день просто отдать на волю случая. Сегодня, как никогда, она не следила за порядком, позволяя делать ученикам всё-что душе угодно, естественно в пределах разумного. Если бы даже в эту самую минуту пришла любая проверка, это событие никоим образом не поменяла бы решительность оставить всё как есть.