Путешествие вокруг Кавказа. У черкесов и абхазов, в Колхиде, Грузии, Армении и в Крыму. С живописным географическим, археологическим и геологическим атласом. Том 4

В этом месте, несмотря на чрезвычайный приказ барона Розена, казачий писарь станции не пожелал мне выделять лошадей ни на Катериненфельд, ни на соседнюю деревню, где я мог бы их поменять, и я был вынужден просить одного казака поехать за те деньги, которые ему дал, в ту же деревню Муганли, заставив выполнить приказ губернатора. Тотчас примчался глава деревни с проводником, и в мгновение ока лошади были готовы.

Мой татарский проводник направил меня в Малый Муганли, татарскую деревню на берегу Храма, где он представил меня главе места; взяли мой багаж, положили на пригорке и оставили меня тут же; почти все мужчины находились вне деревни, а те, кто меня принимал, ушли вместе с моим проводником. В таком состоянии я провел несколько часов в ожидании и сильно расстроенный оным оставлением. Время от времени из своих лачуг выходили женщины, издали наблюдая за мной; чужестранец составлял тему их разговора; наконец, одна из них, уже пожилая, приблизилась ко мне, подав знак следовать за ней; она меня ввела в очень чистую лачугу, где я обнаружил бедного мальчика 16 лет, больного водянкой из-за последствий перемежающихся лихорадок: меня приняли за экима (лекаря), желая от меня талисмана или лечения; я не мог им дать ни того, ни другого, и я посоветовал скорее его подкрепить хорошей пищей и добрым вином. Ко мне приводили также молодого человека 25 лет, являвшегося частично парализованным; я уговорил его поехать и принимать теплые ванны Тифлиса.

Уже стемнело, когда я, наконец, увидел своих людей, возвращающихся с лошадьми; я выразил им свое неудовольствие за то, что заставили меня так долго ждать; они дали мне понять, что были вынуждены отправиться за лошадьми далеко на пастбище, и, поскольку я сказал им, что сегодня не смогу уехать, ведь уже наступила ночь, деревенский султан очень любезно оказал мне гостеприимство.

Эти Татары находились еще в своих зимних жилищах, состоящих из большого преддверия или открытого портика и нескольких внутренних мало освещенных комнат. Преддверие является портиком, куда Гомер уложил своих героев после пиршества; у моего хозяина оно украшалось большим помостом в форме деревянного ложа, на котором иностранцы могли расстелить свои ковры; я сделал его своим диваном, взяв сюда свой чай, который, как и сахар, соблазнил мою хозяйку; она попросила у меня его несколько кусков, за которые она мне подала хороший ужин из яиц и других татарских блюд; это было мое первое кушанье за день: в этой стране учишься поститься, последнее не очень большое лишение, если у нас есть чай.

Спать одним в моем преддверии все равно, что спать на улице; но я имел доброго сторожа – крупного пса, с которым я вскоре познакомился; эти животные тотчас узнают хозяев дома. Удовлетворенный приемом татарского господина я простился с ним рано утро, чтобы пораньше прибыть в Катериненфельд. Сначала мы следовали по правому берегу Кции или Храма, поднимаясь до брошенной крепости Колагири, где мы нашли мост, чтобы перейти реку; оба берега реки покрыты руинами церквей и домов – все опустошено! Есть большая разница между увиденным мной в Колагири и господином фон Штевеном, посещавшим ее в 1805 и 1810 гг. Берега Храма в ту пору покрывали сады и тутовники: его царица Мария насадила в количестве 4 000 деревьев, которые производили в год полтора пуда шелка (60 фунтов); была возможность развить эту отрасль до 8 пудов, а теперь здесь видны лишь развалины и безлюдье.

Из Колагири в Катериненфельд мне оставалось проделать еще 12 верст, пересекши широкую неглубокую равнину, орошаемую Дживалой, впадающей в Храм напротив Малого Муганли, где я провел ночь. Я нашел колонию в более превосходном положении, нежели Геленендорф. Во всяком случае она намного богаче. Дома выстроены в том же стиле, но лучше ухожены; они имеют европейские крыши. Я остановился у колониста по имени Гаубензакк (Haubensack), за мои деньги пожелавшего оказать мне гостеприимство.

Я был счастлив после столь утомительного странствия на протяжении почти трех месяцев оказаться рядом с местом моего отправления и насладиться несколькими днями покоя на отчасти классической земле Грузии в центре прекрасных долин Сомхета и у врат Шамшуильде, местопребывания Орпелианов, соперников царей! Самые интересные явления геологии спешат соединиться со столькими примечательными предметами, что мне следовало бы провести здесь несколько месяцев, а не несколько дней.

Описание Катериненфельда и окрестной области

Катериненфельд занимает старинное месторасположение деревни Камарлу, и местные Татары сохранили свое древнее название. По своему положению она находится почти в центре Сомхета, область которого образует совокупность долин, очерченных наиболее естественным способом. Она естественно включает в себя все верховья рек, стремящихся слиться с Курой у Красного Моста через Алгет и Храм. На севере порфировые горы Кальдикары, Лердживана(85) и Джамджама ее разделяют с южными долинами Картли. На юге высокая гряда Памбак, сохраняющая снег на своих вершинах гораздо позже июня, являлась всегда главным пределом между этой областью и центральной Арменией; и, наконец, третья гряда, наиболее возвышенная из всех, поскольку сохраняет поля и пятна снега в течение всего года, стоя на западе защитной стеной напротив пашалыка Ахалцихе. Оная гряда в стране имеет общее наименование гор Ахалкалаки, главная вершина которой Модатапа.

Восточная сторона полностью открыта и опирается на Куру. Мало найдется стран столь хорошо орошаемых. Выше я говорил о четырех больших притоках, питающих Дебеду(86); Сомхет еще располагает на своей северной границе рекой Алгет или Лгет, которая одна вливается в Куру у Демурджасали, немногим выше от Дебеды.

Горы с северо-запада от Сомхета и главным образом вершины, окружающие Триалети, являются угасшими вулканами; они изливали огромные потоки серой лавы, похожей на Эриванскую, покрывшей обширные пространства, и оконечности которой тянутся вдоль Джавалы и Колагири в форме разваленных стен, как я уже это приводил в случае с Арменией.

Верховье этих лавных отливок представляет собой почти однообразную поверхность, усеянную складками, ширина которой измеряется с севера Катериненфельда вплоть до Бялоклуче, за пределами Шамшуильде; что касается их длины, то она далеко простирается за Дарбас на запад.

Два огромных параллельных склона открываются на эти отливки лавы; они стали вместилищами Алгета и Храма, которые нашли через них выход. Храм, текущий вдоль Алгета, не может принять никакого притока слева, Алгет перехватил бы их у него, если эти громадные отливки смогли бы открыться в данном направлении, чтобы им дать проход. Эти две реки, стиснутые между своими высокими вулканическими стенами, неприступны, и даже выйдя из этого узкого узилища, Храм принимает притоки справа, которые я называл выше.

Таков топографический ансамбль Сомхета, долины которого хорошо определяются по течениям рек; одна из самых высокогорных из них – это долина над Храмом под названием Триалети; другая – долина источников Дебеды, именующаяся Памбаком; обе они образованы из отдельных частей Сомхета; все открываются на прекрасную равнину Борчало, срединную между выходом долин и течением Куры.

Как я уже говорил, Катериненфельд стоит на краю Джавалы(87), на левом берегу: в полутора верстах от берега и деревни простирается череда холмов вулканического происхождения, идущая вдоль и поодаль Джавалы и ограняющая сторону долины; центральная часть, расположенная между деревней и холмами, наполнена руинами древней Камарлу; я отметил в особенности две церкви, лучше сохранившиеся среди развалин; они занимают вершины двух обособленных конусов; нет никаких надписей: в большом количестве разбросаны надгробия вокруг следов жилищ и источников(88).

Преодолев хребет разорванных холмов, образованных из разложившегося порфира, подобного тому, что мы имеем в Тессалоглу, и смешанного с яшмой и кварцевыми жилами; вы оказываетесь в однообразной степи, простирающейся на большое расстояние, вплоть до Бялоклуче; вы спросите причину феномена, которую вы объясните вскоре обследованием почвы; вы находитесь на одной из отливок лавы, о которой я сказал, остановленной благодаря холмам порфира и вынужденной направляться на восток. В нескольких поперечных складках почвы вы замечаете последствия этого натяжения. Пересекши поверхность этой отливки после 4 верст пути, я достиг одного из больших склонов, который я заметил лишь подойдя к краю пропасти, в глубине которого течет Храм, пенясь на глубине 4 или 500 футов. За исключением пропасти Карни-чая у Карни, я ничего не знал о подобном же у этой стены; никакой возможности для спуска и испытания перехода; только двое бесстрашных швейцарских охотников осмелились его совершить с опасностью для своей жизни, преследуя дичь – господа Риттман (Rittmann) и Гонзенбах (Gonzenbach): они сходили, свешиваясь от кустарника к кустарнику. Я не обладал такой дерзостью и оставался как Тантал, отделенный этой бездной от замка Шамшуильде, который я пылко желал посетить, наблюдая его на другом краю отливка лавы. Следовало добраться до Колагири, чтобы найти более доступный переход. Я не располагал временем для столь большого обхода, а потому был вынужден довольствоваться простым рисунком и обследованием с помощью подзорной трубы. Прежде чем сделать описание этого пейзажа, я скажу несколько слов о родах, пришедших на классическую землю Грузии.

Сомхет и Шамшуильде при Орпелианах

Сомхет, каковым он известен сегодня, являлся частью древней армянской провинции Кукарк’х. Население состояло из армян, а равно и народов этой расы; стало быть, самым ближним и известным были Грузины, распространившие на весь армянский род наименование Сомхи, относившееся только к жителям данной провинции.

Армянские цари Арсакиды имели военачальника в Кукарк’хе для защиты от Грузин, которые им овладели и долгое время правили здесь, поскольку он зависел в духовном плане от патриарха Грузии.

В конце девятого века нашей эры цари Армении пытались подчинить народы страны своей власти; для чего они поддерживали в действительности долгие и кровопролитные войны, никогда не будучи здесь миролюбивыми самодержцами.

В течение одиннадцатого столетия страна сделалась уделом армянским князей, происходивших из царского рода Пагратидов, образовавших династию Гориджанов. Они пребывали в городе Лори (Lorhi), нося также звание царей Агхованов. Сомхет перешел затем в руки князей Орпелианов, являвшихся здесь хозяевами во всем или частично до наших дней.

Есть немного княжеских семейств Европы, кто смог бы привести в свою пользу более прославленное происхождение, нежели у князей Орпелианов. В исторической справке в начале второго тома моего путешествия я сообщил, согласно Вахтангу V, о происхождении этого семейства, поселившегося в Грузии приблизительно 500 и несколько лет до Рождества Христова в правление Кира(89) с двадцатью семью другими фамилиями или туранскими (китайскими) племенами.

Прозвища Дженатци и Дженпакуриани (Китайцы и потомки императора Китая) не оставляют неопределенности в отношении их изначального отечества и о расе, к которой они принадлежали.

Но Стефан Орпелиан, архиепископ Сиунии, написавший в 1290 году историю своего семейства, сообщает о фактах иначе; видно, что он старается возвеличить славу своего семейства.

Согласно ему, как только император Китая (Дженпакур) скончался, принцы крови устроили между собой войну, и побежденная сторона спасалась бегством(90). Глава этой партии, одаренный чрезвычайной храбростью и необыкновенной ловкостью, перед тем как покинуть империю, овладел сокровищами, которые унес с собой, проследовав со своим отрядом через просторное плато центральной Азии до севера Каспийского моря. Последнее они обошли, проникнув затем в середину Кавказа: Китайцы перешли ворота или ущелье Дарьяла, поспешив представиться мфе или царю Мцхеты, тогда очень обеспокоенному Персами.

Серебряный ключ от Шушинской крепости в Музее истории Азербайджана

Грузины очень обрадовались, видя прибытие отряда смельчаков; они им устроили большое пиршество, и царь предоставил для безопасного местопребывания непроходимый Орпет или Шамшуильде(91), основанное Картлосом, первым царем Грузии. Глава этих новых поселенцев и его наследники приняли имя Орпульха или Орпелианов в честь своего замка, названного Дженевульк другими китайскими и туранскими семействами, его сопровождавшими.

Часть этих Туранцев, не пожелав удаляться от столицы, построила на запад от Мцхеты укрепленное предместье Сархин или железный замок. Выше мы видели осаду, которую они выдержали от армии Александра Македонского(92).

Фарнаваз, первый туземный царь Грузии, после смерти Александра и тирании его преемников благоволил ко многим Орпелианам, и один из них являлся его военачальником(93).

Орпелианы всегда играли роль при всех династиях, занимавших престол Грузии; но ни в одну из эпох их слава не была столь блистательной, сколь в одиннадцатом, двенадцатом и тринадцатом столетиях.

Первое примечательное упоминание об Орпелианах восходит к 1023 году. Георгий I, сын Баграта III, царь Грузии, открыто восстал против Василия II, Константинопольского императора, являвшегося наследником армянского царства Васпуракана и возбуждавшего недоверие ко всем своим соседям из-за своего честолюбия; и они собрали значительные войска. Георгий доверил своих воинов двум братьям Орпелианам – Рхаду (Rhad) и Зоваду (Zovad). Войска сошлись в рукопашном бою на берегу озера Палекарсио; Грузины были полностью разбиты, и Рхад, спасаясь, попал в болото в провинции Шираг, где был убит; Зовад оказался в плену, и Георгий смог добиться его освобождения, только отдав своего сына Баграта IV в заложники(94).

Рхад оставил сына по имени Либарид, ставшего наследником его сана и его несчастий; ибо Турки-сельджуки возникли на исторической сцене. В 1048 году они начали свои чудовищные вторжения в Армению, Месопотамию и Константинопольскую империю, управляемую тогда Константином Мономахом.

Границы греческой империи охватывали большую часть Армении – Васпуракан, Ани и пр. Кутулмиш, двоюродный брат султана Тугрул-Бега, продвинулся во главе войска против арабских князей, владевших Месопотамией; отброшенный и побежденный ими он был вынужден совершить трудное отступление через Курдское нагорье и римские провинции, непрестанно борясь с римскими военачальниками, закрывавшими ему проход.

Султан, раздраженный императором, решил вторгнуться на его территорию. Асан, его племянник, пошел в наступление, сея повсюду опустошение вплоть до Васпуракана, губернатором которого являлся Аарон Вестес(95). Видя натиск врага, Аарон призвал на помощь Катакалона, губернатора Ани. Их отряды соединились на берегу реки Страгны, устроив засаду Сельджукидам, оставив им лагерь и обоз. Пока последние занимались грабежом, на них обрушилась римская армия; Асан был убит и с ним погиб цвет войска.

Тогрул, извещенный о поражении, впал в страшный гнев, думая только об отмщении. Он собрал отборное войско из 100 000 человек, командование которым доверил своему брату Ибрагим-Иналу, направив его против Римлян.

Аарон и Катакалон тогда держали совет; последний желал устремиться, атакуя, прямо навстречу утомленному войску Турок, дабы иметь выгоду от морального превосходства, принесенного Римлянам последней победой. Аарон думал иначе, полагая, что нельзя сражаться, не предупредив об этом императора: следовало удалиться с отрядами в Грузию в ожидании его приказов, затворившись в замках и укрепленных городах; его мнение перевесило.

Либарид, сын Рхада Орпелиана, был тогда главнокомандующим отрядов Абхазии и Картли при царе Баграте IV, являвшимся другом и союзником греческого императора. Он обладал суверенитетом, почти равным с царями Сомхета вокруг Шамшуильде(96). Его авторитет и могущество даже укрепились из-за преступлений его собственного царя, похитившего его жену и изнасиловавшего ее. Князь Орпелиан, оскорбленный этой несправедливостью, взял в руки оружие и напал на мать Баграта, победив затем оного князя и заставив его бежать через Кавказ в страну Абхазов.

Когда Либарид стал главой государства, он направил послание Константину Мономаху, прося о союзе и получив его вместе с дружбой императора.

Услышав об этих новостях, беглый Баграт, прошедший через страну Туанов и Колхиду, спустился вниз по Фазису и пришел со всей поспешностью в Трапезунд, где известил императора, что едет в Константинополь, чтобы обсудить с ним дела своего царства, пожаловавшись на то, что последний договорился с его мятежным подданным. Однако он подчинился третейскому суду императора, постановившего, что царь будет обладать всей Грузией и страной Абхозов, тогда как как за Либаридом останется пожизненно вся Месхия при признании Баграта своим самодержцем. Месхия в ту пору включала весь край Ахалцихе и Сомхета, что Страбон называл армянской Месхией(97).

Император, осведомленный об опасности, в которой оказались его два военачальника, поспешил написать Либариду, о значимости и могуществе которого он знал, и кого имел в союзниках, побуждая его собрать все свои отряды для борьбы с общим врагом, и он приказал своим военачальникам начать кампанию только по прибытии грузинского полководца.

Римляне удалились тогда в труднодоступную местность, окруженную со всех сторон пропастями и крутыми склонами, чтобы здесь ожидать Либарида.

Ибрагим, видя их хорошо укрепившимися, прекратил их преследование и стал осаждать Эрзерум, жители которого отчаянно оборонялись. Катакалон, предупрежденный об опасности, нависшей над городом, пребывая в волнении, считал должным прийти на помощь городу. Аарон воспротивился этому, придерживаясь буквы приказов императора.

Ибрагим воспользовался колебанием военачальников и, пренебрегши добычей, приказал предать город огню. Пожар был огромный, жители не смогли сопротивляться в подобном бедствии, решив спасаться бегством; но Сельджукиды их поджидали и по приказу Ибрагима 140 000 из них подверглись усекновению мечом.

Довольные своей победой, они тогда думали разыскать римскую армию. Последняя, наконец, покинув свои скалы, двигалась походным порядком, соединившись с Либаридом, 700 наиболее замечательных дворян, 16 000 воинов, большинство из его государства, и 10 000 Армян. Греки насчитывали 15 000 человек, что давало общую численность армии 41 000 человек(98). Она встретила Ибрагима на равнине Вананта вблизи крепости Капетру(99). Была ночь с пятницы на субботу 18 сентября 1049 года: внезапно Сельджукиды напали на лагерь Римлян.

Катаколон скомандовал готовиться к бою. Либарид Орпелиан ему ответил, что у Грузин отсутствовал обычай вступать в бой в субботу. Но Чордованель, племянник Либарида, которому была доверена охрана лагеря, не послушался предрассудка и обрушился посреди ночи на врагов. Его отвага сделала его торжествующим, когда он оказался пораженным стрелой в горло и умирал на поле битвы.

Либарид, получив новость о его смерти, дышал только возмездием и решился на битву. Катакалон держался правого фланга, Аарон левого, а Либарид стоял посередине. Ярость заставила его забыть об осторожности. Не замечая, что два других сильно занятых военачальника оставались сзади и не могли его поддержать, он бросился на Сельджукидов, гоня их перед собой. Возможно, римские военачальники, завидуя его славе, с удовольствием наблюдали за его безрассудством(100).

Неверные, опомнившись от своего ужаса и осознав малое число их преследовавших, стали твердо сопротивляться против Грузин. В момент, когда битва становилась наиболее ожесточенной, один Грузин, говорят, стоявший позади Либарида и, вероятно, подкупленный Багратом, который не мог забыть мести, нанесенной ему Либаридом, и желал избавиться от него, разрубил ударом сабли коленные сухожилия своего коня и упал на землю, вскричав: «Я – Либарид». Тогда началась всеобщая резня Грузин; очень мало из них спаслись бегством, оставив Либарида пленником.

Тем временем двум римским военачальникам удалось одолеть сопротивлявшегося врага, осуществив его преследование; вернувшись, они сошли с коней, чтобы воздать благодарения Богу торжествующими песнопениями хора: «Кто велик, как велик Бог наш?»

Они с беспокойством ожидали Либарида, полагая, что он еще занят преследованием врага, когда один воин принес весть о его несчастии.

Ибрагим, очень довольный пленением Либрида, как победой в битве, поспешно отступил, уводя с собой грузинский полон и добычу, взятую им в Эрзеруме несмотря на пожар. Говорят, что ему понадобилось 10 000 повозок, чтобы ее перевезти(101). Более 100 000 других пленников, взятых в разоренных им городах, его также сопровождали. Либарид предложил Ибрагиму 300 000 динаров за свой выкуп и в качестве подарка 100 000 динаров немедленно; но его условия не были приняты(102).

Ошеломленные всеми этими новостями, римские военачальники удалились каждый в свою область.

Ибрагим поспешил привести своего пленника к своему брату Тогрулу, обрадовавшемуся такой добыче. Но завидуя славе, приобретенной Ибрагимом, он потребовал от последнего, чтобы тот передал ему город Хамадан и крепости, принадлежавшие ему в Кухистане; Ибрагим отказался и между ними произошел открытый разрыв. Войска оказались на стороне Тогрула: побежденный Ибрагим был вынужден спасаться бегством в крепость Сармадж, куда пришел его осаждать Тогрул.

Но Либарида с ним не было; Ибрагим отправил своего пленника в безопасное место к Назиру эд Даулаху, сыну Мирвана, царя Диарбекра, вассалу греческой империи. Тогрул обращался к этому князю, от которого одновременно потребовал повиновения. Назир не осмелился отказать ни одному, ни другому в их требованиях, и Либарид, наконец, оказался в руках султана Тогрула(103).

Император Константин Мономах, осведомленный о пленении Либарида, послал к султану Геогрия Дросуса, секретаря Аарона, с великолепными подарками и выкупом, чтобы просить о его свободе и заключении мира.

Принимая посольство, султан желал скорее казаться великодушным монархом, нежели алчным торговцем; он отдал в подарок Либарида императору; затем, взяв выкуп, он вернул его своему пленнику, увещевая помнить этот день и больше не воевать против Сельджукидов(104).

Константин, счастливый от достижения мира и свободы Либарида, повелел восстановить в Константинополе большую мусульманскую мечеть, в которой возносились молитвы в честь Тогрул-Бега, тогда самого могущественного из мусульманских князей(105). Император отправил Либарида с большими подарками на родину – к его жене и его детям.

Либарид находился в плену более года; вернувшись в Константинополь в 1050 году, он только в 1051 году вступил в свои владения(106).

Взошедший на престол 8 июня 1057 года Исаак Комнин наградил военачальников, остававшихся ему верными; Либарид был в их числе.

Столь много почестей со стороны императоров лишь усилили ненависть и зависть Баграта IV, который для убийства Либарида имел еще более веский мотив, поскольку тот являлся пожизненным правителем Месхии. Этот царь в военном походе сплел заговор против своего военачальника, и однажды Либарид был опрокинут с лошади и убит на площади посреди толпы людьми, подкупленными Багратом. Его тело, положенное в великолепный гроб, было погребено в Вифании, большом и знаменитом монастыре, основанном Орпелианами, где находились их могилы(107).

Могущество и слава Орпелианов в Грузинском царстве состояло в командовании всеми воинскими отрядами страны со званием сбасалар. От них зависели все офицеры царского дворца; кроме того, они имели в собственности 12 знамен, и под каждым знаменем собирались 1 000 воинов. И поскольку царский стяг являлся белым, а поднимающееся над ним знамя – красным, постольку устанавливалось, что знамя Орпелианов будет красным, а хоругвь белой. Когда они шли походным порядком перед царями, то несли жезлы с головой льва. Во время пиршеств они одни имели право размещаться на ложах, тогда как другие князья располагались на диванных подушках. Им подавали кушанья на серебряных блюдах. Они еще обладали обязанностью короновать царей(108).

Иване, сын Либарида, лишившийся Месхии и, возможно, наследственного верховенства Шамшуильде, был вынужден поступить на службу к императору Исааку Комнину, давшему ему господство над провинциями Хашедан и Аршамуни. Иване воспользовался волнениями, сопровождавшими восхождение на престол Исаака, чтобы овладеть несколькими крепостями страны Дарон и даже городом Эрзерумом. Когда он увидел, что пришел гарнизон Ани, чтобы его наказать, то направил письмо Туркам и Курдам, стоявшим на границе с Арменией, для заключения союза с ними и доступа их на территорию империи. Он сопутствовал им при взятии Митилены и в других местах, заслужив прозвище предателя (Мадниче), данного ему армянскими писателями(109).