Полная версия
Путешествие вокруг Кавказа. У черкесов и абхазов, в Колхиде, Грузии, Армении и в Крыму. С живописным географическим, археологическим и геологическим атласом. Том 4
Дюбуа де Монпере
Путешествие вокруг Кавказа. У черкесов и абхазов, в Колхиде, Грузии, Армении и в Крыму. С живописным географическим, археологическим и геологическим атласом. Том IV
Автор предисловия, составитель и переводчик выражает благодарность и признательность за материальное и моральное содействие в издании этого тома Зазе Джемаловиче ХУГАЕВУ
Цепная реакция осетиноведения
Вступительное слово переводчика и составителя
В первой трети XIX столетия в научных кругах России и Европы бытовало мнение о том, что народы, языки которых мало схожи с индоевропейскими языками, а индоевропеистика тогда только делала свои первые замечательные открытия, принадлежат финно-угорскому корню. К нему же возводились и все наречия, известные нам под условным наименованием Кавказских языков, в том числе абхазо-адыгская, картвельская и нахско-дагестанская языковые семьи. Кстати, подобной позиции придерживался и выдающийся немецко-английский религиовед, индолог и санскритолог Фридрих Макс Мюллер (1823–1900), предлагавший поместить кавказские языки в «туранскую семью», схожую с урало-алтайской макросемьей, гипотеза о которой была выдвинута российским филологом шведского происхождения и основоположником сравнительной уралистики Матвеем Александром Кастреном (1813–1852). Тем самым, причисляя изначальных скифов или Скифов-Хазар грузинских летописей к угро-финским народностям и считая оных предками носителей вышеуказанных Кавказских языков, Фредерик Дюбуа де Монпере в своем IV томе «Путешествия вокруг Кавказа» никак не отклонялся от основной научной гипотезы своего времени в отношении кавказской этнологии и лингвистики. Наряду с армянским, осетинский язык сильно диссонировал со своими соседями – северокавказскими и картвельскими языками, почему и привлекал многих русских и зарубежных исследователей, пионеров мирового кавказоведения и индоевропеистики.
Итак, публикуемое в IV томе Фредерика Дюбуа де Монпере, использовавшего шкатулочный жанр литературы, т. е. книги в книге, произведение «Осетины Кавказа и их историческая и этнографическая значимость» в буквальном смысле вторая колонна в основании научного осетиноведения, принимая во внимание, что первым столпом является труд «Путешествие по Кавказу и Грузии, предпринятое в 1807–1808 гг.» Юлиуса фон Клапрота (1783–1835), в котором последний высказал гипотезу о преемственности осетинского (иронкого) языка со средневековым аланским, определив дигорское наречие в качестве диалекта осетинского языка, а не как отдельный язык, что некоторыми исследователями считалось до тех пор. Здесь стоит подчеркнуть следующее: пусть у отдельных знающих лиц и закрадывалось сомнение в посещении Клапротом труднодоступных местностей Северного и Южного Кавказа, в том числе связанных с историей осетинского народа, но обоснованное смелое суждение, выдвинутое этим кавказоведом, по сути обозначило магистральное развитие осетиноведения на два столетия вперед. Фредерик Дюбуа де Монпере не просто развил идею Клапрота о генезисе осетинского языка из средневекового аланского, но и разработал свою оригинальную версию происхождения осетин от древних мидян и приазовских меотов, дав гипотетическую хронологию истории осетинского народа, начиная с XV столетия до н. э. В отношении осетинского языка он подчеркнул его связь с балто-славянскими языками и составил краткий сравнительный осетино-латышско-курляндский словарь, недвусмысленно определив его характер как архаического индогерманского языка, испытавшего на себе воздействие местных «финских», т. е. кавказских языков. О чем он и изложил в своем письме от 23 сентября 1839 года своему наставнику и коллеге – выдающемуся немецкому ученому-естествоиспытателю, путешественнику и географу Александру фон Гумбольдту (1769–1859). Совершенно ясно, что во время описания своего странствования по Кавказу в 1833–1834 гг. Фредерик Дюбуа де Монпере находился под влиянием мировоззрения старшего брата вышеуказанного ученого философа и филолога Вильгельма фон Гумбольдта (1767–1835), выраженного в труде последнего «О различии строения человеческих языков и его влиянии на духовное развитие человечества (1830–1835)» (см. Вильгельм фон Гумбольдт, «Избранные труды по языкознанию». М., 1984. С. 37–297). Именно в русле его идей Дюбуа де Монпере рассматривает в части IV тома, посвященной ассам-осетинам, с одной стороны, финно-угорское влияние, а с другой стороны, германско-готское влияние на латышско-курляндский и литовский народы, живописуя их характер в зависимости от силы или слабости данных взаимодействий. Отсюда уже один шаг до классической геополитики, принципы которой выработаны учителем Дюбуа де Монпере немецким географом и иранистом Карлом Риттером, автором не только концепции органической модели государства с его необходимостью «Жизненного пространства» (“Lebensraum”), но и замечательного сочинения «Введение в народоведческую историю вокруг Кавказа до Геродота»: оно еще ждет своего часа перевода на русский язык. Опираясь на знания, полученные от Риттера, в рамках своей миссии и путешествия Дюбуа де Монпере воссоздает наиболее полную на то время антропогеографию Северного и Южного Кавказа. И в ее контексте, по мнению кавказоведа, осетинскому народу принадлежит особая роль – служить смычкой, точкой пересечения, если угодно, преломления балто-славянской и индоиранской цивилизаций, изначально близкородственных, вышедших из одного источника, но разошедшихся во времени и пространстве, обретших свои коллективные кармы, запечатленные в душах народов, составляющих эти цивилизации. И в этой связи изумителен сам факт того, что название крупнейшей части света Азии с населением более четырех миллиардов человек произошло от небольшого в общем народа ассов-осетин, известного в письменной истории со времен Геродота и занимавшего территорию Верхней и Средней Кубани (Гипанис древних греков), которая и называлась изначально Азией или Асией, что обстоятельно доказал в своем труде об осетинском народе Фредерик Дюбуа де Монпере. Эти места яссы, ассы или осетины-аланы населяли еще в Средневековье, пока их православное государство не оказалось окончательно уничтоженным Тамерланом на исходе XIV столетия, а столица Castellum Alanorum или Магас, находившаяся на Шелковом пути и имевшая более 15 тыс. жителей, не превратилась в безлюдные руины. Сегодня это Нижне-Архызское городище (Карачаево-Черкесия), поражающее красотой древних аланских храмов и ликом Христа на горе Мицеште – открывшимся после удара молнии в скалу в мае 1999 года творением неизвестного аланского иконописца XI столетия, выполненном практически на отвесной скальной породе и на высоте 100 метров над уровнем реки Большой Зеленчук. Теперь здесь место паломничества, притягивающее христиан не только из России, но из зарубежья. Однако, следуя мысли и воззрению Дюбуа де Монпере, Нижне-Архызское городище, некогда осетинско-аланский Магас, и есть центр легендарной страны на Кубани Азии, получившей свое название как от одноименного народа, о чем уже говорилось выше, так и его легендарной прародительницы Азии (Асии), жены титана Йапета (библейского Иафета) и матери титанов Атланта и Прометея, прикованного к скале на краю Скифии в отдаленном месте и терзаемого там орлом за похищение огня для людей. Ныне существует вполне правдоподобная версия, что урочище это Большой Утриш на полуострове Абрау под Анапой, поскольку Отош, Оторш, Аташ (перс.), Атар (авест.) и Арт (осетин.) это и есть огонь – хорошо угадываемые слово и смысл в темном названии Утриша.
Фредерик Дюбуа де Монпере
Луи Вивьен де Сен-Мартен
Андрей Михайлович Шёгрен, академик, автор первой грамматики осетинского языка и осетинской азбуки
В конце августа 1832 года, уже полностью завершив образование в Берлинском университете и под влиянием Карла Риттера вынашивая замысел своего крымско-кавказского путешествия, Фредерик Дюбуа де Монпере прибывает в Санкт-Петербург, где проводит несколько месяцев, получая аудиенции августейших особ, высших сановников Всероссийской империи, своих покровителей и встречаясь с представителями имперского ученого сообщества. Тогда же он знакомится с членом-корреспондентом Российской академии наук Андреем Шёгреном (1794–1855), этнографом, филологом и основоположником финноугроведения, ранее служившим библиотекарем книжного собрания графа Николая Петровича Румянцева (17540–1826), бывшего министра иностранных дел и учредителя Румянцевского музея в Санкт-Петербурге, на основе которого в 1924 году возникла Государственная библиотека СССР им. В. И. Ленина. Без преувеличения встреча обоих ученых под сенью Санкт-Петербургской академии оказалась судьбоносной. Андрей Шёгрен изложил Фредерику Дюбуа де Монпере свою гипотезу о происхождении кавказских народностей от единого финно-угорского древа, что сильно отразилось на IV томе «Путешествия вокруг Кавказа» последнего, особенно в вошедшем в эту книгу первом историко-этнографическом описании осетинского народа, и вскоре, буквально через год после путешествия швейцарского географа и натуралиста, в 1835 русский член-корреспондент Шёгрен посетил Кавказ, где изучал автохтонные кавказские народы с их языками. Его гипотеза о родстве кавказцев с угро-финнами не подтвердилась, хотя его младший коллега Матвей Александр Кастрен и продолжал рассматривать носителей Кавказских языков в рамках урало-алтайской макросемьи, зато результатом стало монументальное научное сочинение «Осетинская грамматика с кратким словарём осетино-российским и российско-осетинским», вышедшее на русском и немецком языках в 1844 году, в котором он предложил свой вариант осетинской письменности на основе кириллического алфавита: ее с незначительными изменениями используют и поныне в обеих Осетиях. Так, поистине, парадоксальным образом, пообщавшись однажды с Фредериком Дюбуа де Монпере и обсудив с ним кавказскую проблематику того времени, основоположник финно-угроведения Андрей Шёгрен стал одним из первых отечественных индоевропеистов и иранистов. Безусловно, в своем труде об осетинском аланском языке Андрей Шёгрен пользовался ранее полученными и опубликованными данными Юлиуса Клапрота и Фредерика Дюбуа де Монпере. Учитывая все же несколько иное призвание двух последних (география и естественные науки), Андрей Шёгрен явился первым осетинским филологом и языковедом, кому удалось систематизировать на то время все сведения об осетинской словесности. Но не будь Клапрота и Дюбуа де Монпере с его петербургской встречей с Шёгреном, неизвестно, в какую сторону и когда стало бы развиваться осетиноведение. Сочетание случайности с Провидением движет учеными, а последние выстраиваются в цепь и между ними возникает цепная реакция: так рождается высокая наука из синергии личностей, дарований и знаний. Так на прахе великой средневековой Аланской державы усилием незаурядных русских и европейских исследователей, сосредоточивших творческую энергию в своей цепи, и появилось на свет классическое осетиноведение. И не столь важно, жив на физическом плане тот или иной ученый, составляющий звено цепи – она продолжает работать, поскольку живы его произведения в написанном слове и о слове.
Граф Ян (Иван Осипович) Потоцкий
Клинописные надписи, записанные Жаном Шарденом в Персеполисе в 1674 году (издание 1711 года)
Фронтиспис издания Путешествий рыцаря де Шардена от 1739 года
Стало быть, мы имеем короткую цепь зачинателей осетиноведения, состоящую из трех лиц. Затем эта триада передала напряжение цепной реакции второй триаде титанов этой науки, усилив синергию внутри цепи: Всеволод Миллер (1848–1913), Жорж Дюмезиль (1898–1986) и Василий Абаев (1900–2001) и т. д. Но мы ведь знаем, что любое творение исходит от Триады или Святой Троицы, уже изначально содержащей в Себе тринитарную иерархию. К тому же, проекция высшей Триады на человеческое общество порождает его структурирование и институционализацию. Здесь христианство дышит заодно с платонизмом и неоплатонизмом. И вот мы получаем Теорию трех функций, разработанную Жоржем Дюмезилем, согласно которой праиндоевропейское общество основывалось на «тройственной идеологии» («фр. idéologie tripartite»), нашедшей свое выражение в его кастовом иерархическом устройстве. В Индии это три арийских варны брахманов (жрецов), кшатриев (воинов) и вайшьев (торговцев, крестьян): их цвета белый, синий, красный, как и государственного флага России. Впервые сведения о «Нартах» осетин с их переводом на русский язык были опубликованы русским академиком, полиглотом и востоковедом широкого профиля Антоном Шифнером (1817–1879) в книге «Осетинские тексты, собранные Дан. Чонкадзе и Вас. Цораевым», вышедшей в 1868 году (к слову, все трое первых осетиноведов – Клапрот, Дюбуа де Монпере и Шёгрен – знали о существовании «Нартиады» у осетин, но доступа к ее тексту не имели, ведь он еще не лег на бумагу, записанный от сказителей). После чего в научном сообществе прошли дискуссии о возможности существования в средневековой Алании сословно-кастового общества, выраженного тремя нартовскими родами: Алагата («верхние Нарты», жрецы, брамины индоариев), Ахсартагката («средние Нарты», воины, кшатрии индоариев) и Бората («нижние Нарты», торговцы, крестьяне, вайшьи индоариев). Хотя, разумеется, корни этой сословности уходили в седую алано-сарматскую древность и привнесены на высокогорные долины срединного Кавказа из кубанских степей изначальной Азии. Все это и многое другое, в том числе фактическая тождественность «Нартиады» с кельтскими легендами о короле Артуре и сопряженность чаши Святого Грааля со священным сосудом нартов Нартамонгой, доказывается и освещается в последующих многочисленных трудах Жоржа Дюмезиля по осетиноведению и индоевропеистике, а также в произведениях его учеников и последователей. И значит, цепь осетиноведения продолжает разделяться на триады, взаимодействуя и дальше с окружающей действительностью, возрождаясь и умножаясь в своем веществе, энергии и духе. И очень отрадно осознавать, что одним из первых у ее основания оказался франко-швейцарский географ и натуралист, в России обретший славу выдающегося кавказоведа, Фредерик Дюбуа де Монпере.
Владимир ТКАЧЕНКО-ГИЛЬДЕБРАНДТ,переводчик, военный историкЭкскурсия к порогам Аракса на выходе из бассейна Армении
Долина Шарура 23 марта/3 апреля 1834 года
Долина Шарура, простирающаяся от порта Дагны до Геварка, является наиболее плодородной в Армении. Рис, короткошерстый хлопок, пшеница – все здесь произрастает в изобилии. Русские в последнюю кампанию нанесли большие ущербы садам, срезая фруктовые деревья, чтобы сделать из них мосты на множестве каналов, орошающих весь край: для страны, не располагающей лесами, это существенный урон.
В Геварке проходит граница Эриванской провинции и начинается Нахичеванское ханство. Прежде чем покинуть эту часть Армении, я спешу составить небольшую таблицу ее населения. Смотрите таблицу дальше.
Езиды, малочисленные кочевники, насчитывающие лишь 321 вождей, предстают еще живым памятником Эфесского вселенского собора. Константинопольский епископ Несторий придерживался на нем того, что Мария не являлась Божией Матерью, хотя и существовало две природы во Христе, а божественное Слово только обитало в человечестве, как в своем храме, и не имелось никакого личного союза между оными двумя природами. Эти непостижимые и в наши дни таинства каждый намеревался уразуметь: одни их одобряли, другие их осуждали. Последние оказались более сильными. Император Феодосий, поначалу сторонник этих идей, отступился от них немногим позднее, и светской рукой в бессмысленной слабости ополчился с чудовищной жестокостью, чуждой духу христианства, против сторонников Нестория, которых предала анафеме самоуверенная гордыня его врагов. Несмотря на преследования несториане удержались на востоке империи, и их догмы проникли вплоть до Китая, как свидетельствует о том памятник от 636 года. Одной страной, где еще находятся несториане в большом количестве и где они пользуются даже определенной независимостью, является южная Армения в провинциях, пребывающих во владении курдских князей: они насчитывают 100 000 мужчин, способных носить оружие и верноподданных своих князей, от которых смогли бы очень легко освободиться. Они имеют двух патриархов; более значимый жительствует в Джуламарке(1).
За пределами Геварка стены черного известняка, обрамляющего долину, тянутся на северо-восток и уступают место невысоким холмам слоистой глины с галькой, эти холмы лишены проточной воды и источников до самой Нахичевани. Они заполняют собой весь восточный край бассейна Великой Армении до большого шлюза Аракса вниз по течению от Урдабада. Они разрезанные, пустынные и не превышающие 1 000 футов над уровнем Аракса. Глина красная, голубая и зеленоватая. Эта страна без поселений и без земледелия представляется очень печальной. Персидская индустрия, столь усовершенствованная в ирригационном искусстве, не сумела провести сюда каналы: почти непреодолимые сложности. Малоблагоприятные для произрастания места были покрыты тюльпанами в полном цветении и видом, близким с Biflora и Iris caucasica.
Соляные шахты Нахичевани
Как раз в подобном печальном образовании глины находятся шахты ископаемой соли Нахичевани. Группа этих более возвышенных холмов простирается на северо-восток от города. Пройдя на расстоянии с десяток верст по разделяющим их узким солончаковым оврагам, мы находим соляной карьер, разработанный как бы в скальной породе. Он образует залежь диаметром 150 шагов в красном и синем мергеле, завершаясь весьма острым углом к югу, где оставляет лишь тонкие ложи гипса с солонцовыми соцветиями. Соль разрезается несколькими слоями серого рухляка.
Арендная плата за шахты Нахичевани поднимается до 16 000 рублей серебром или около 64 000 франков; 48 000 франков приносит Кульпа, и общий доход для короны составляет 112 000 франков. Хотя несравненно намного беднее Кульпы шахта Нахичевани приносит больше из-за своего близкого положения к персидским рынкам сбыта, поскольку Кульпа не играет никакой роли для Турции, обладающей почти столь же богатыми копями в Карсском пашалыке.
В этих оврагах, согреваемых уже концентрированным теплом солнца, развивалась очаровательная весенняя растительность, которую я не ожидал там обнаружить(2).
Нахичевань: старая крепость, Ханская башня, дворец нынешнего хана, могила и мечеть Ноя, население
Наконец, после стольких странствий и дорог я оказался в достопочтенном граде Ноя, в Нахичевани, армянское наименование которого, обозначающее первое жилище, ἀποϐατήριον историка Иосифа, возвращающим нас к подобным древним воспоминаниям. Что представляют собой все они рядом с колыбелью нашей истории и, быть может, нашей цивилизации? Ибо, не желая обсуждать с Библией все древние традиции Армян и Грузин, этих старых детей земли, сосредоточатся ли они вокруг величественного Арарата и в срединном бассейне Армении? Именно здесь отправная точка традиций и народов. Отсюда их первый патриарх Хаиг направляет колонии, которые спешат населить и цивилизовать бассейны и долины Колхиды и Кавказа.
Нахичевань предстает древней, как и история. В этом жарком летнем климате представилось богатство, которое мы сумели оценить с самого начала, поскольку большие и прекрасные источники 12º по Реомюру, равно изобилующие и летом, и зимой, сбегали по склонам конгломератного холма. Старинные ограждения, руины всех времен занимают его обширную плоскую вершину, со всех сторон господствующую над течением Аракса, который мы видим извивающимся как лента на равнине с юга.
После стольких различных хозяев Нахичевань прошла через все столетия, оставляя за собой некий памятник своей минувшей славы. Она располагала несколькими блистательными эпохами; наиболее яркой из них была та, когда она стала одной из резиденций царей и атабеков Адербайджана. Большая часть памятников этого города датируется оной эпохой.
В предоставленном мной рисунке Нахичевани я изобразил два из наиболее примечательных: справа Ханская башня; слева древние входные ворота замка атабеков, от которого остается лишь несколько фрагментов стен(3). Врата обрамляются двумя кирпичными минаретами с мозаикой из глазурованного кирпича. Надпись большими синими буквами заполняет поле фриза сверху над вратами.
Эта и следующая куфические надписи были объектом исследования господина академика Франа (Frahn) из Санкт-Петербурга, предоставившего их объяснение в Научном бюллетене, опубликованном Академией, nº 1, II vol. 1837.
Первую он переводит следующим образом:
«Мудрый, справедливый, августейший царь и атабек Абу-Дшаасар Мухаммед, сын атабека Ильдегиса, гробницу которого пожелал осветить Бог».
Господин Фран предполагает, что эта надпись неполная. Я мог бы заверить, что имеется лишь заключенная в рамку и занимающая всю верхнюю часть врат.
Второй памятник, расположенный на небольшом расстоянии отсюда и напротив входных ворот, единственный в своем роде. Ему сообща дано наименование Ханской башни или Атабека Комбези (купола атабеков); он подобен башне в форме додекагона 96 футов в длину и 70 футов в высоту(4). Каждая из сторон образует как бы огромную плоскую нишу, немного углубленную, обрамленную по ширине богатой окантовкой. Интерьер или, скорее, поле ниши сложено из кирпича разных форм, подходя ко всем видам прекрасно исполненных рисунков с некоторыми легкими контурами из синего кирпича. Более богатое обрамление сделано из кирпича, покрытого рельефными арабесками; но мое вящее изумление вызвано нахождением рельефных резных надписей на кирпичной кладке; они проходят по обрамлению башни и сложенные друг с другом составили бы длину в 1 500 футов. Какое терпение!
Карниз башни образуется по большей части благодаря второй надписи, письмена которой, обладающие несколькими футами в длину, являются столь же узорчатыми с синими кирпичами: они остаются с шести сторон; другие, предоставленные западным ветрам, истерты. Господин Фран перевел отсюда несколько фрагментов.
«Джелал-эд-Дунжа Веддин Исмет эль Ислам в’эль муслимим (буквально: слава мироздания и религии), над которым пожелал смилостивиться Всевышний Бог! – Во имя Бога, благого и милосердного! – Командовал возведением этой гробницы мудрец, праведный, крепкий в Боге, победоносный, великий царь Шемсед-дин Носрет-эль-ислам в’эль муслимим (солнце религии и опора ислама и мусульман) и пр.».
Персонажи, о которых идет речь в двух надписях, легки для обнаружения. Первый из них, бесспорно, предстает вторым из атабеков Адербайджана или Бену-Ильдегисов (сыновей Ильдегиса), царствовавших над Адербайджаном и Джебалом с 1146 по 1225 гг. – Абу-Джаафар-Мухаммед правил с 1172 по 1186 гг. Шемсед-дин, о ком говорится во второй надписи, мог быть, согласно господину Франу, лишь самим Ильдегисом, действительно носившим это имя. Его правление простирается с 1146 по 1172 гг. и отмечено большим количеством прекрасных деяний. Я о нем говорил в исторической части, том II, где под именем Эльдигуза мы его находим пребывающим в борьбе с царями Грузии.
Предание сообщает, что принцесса, преследуемая влюбленным, укрылась на вершине этой башни и бросилась вниз. Но кажется, что предание солгало; поскольку нижние врата и все расположение интерьера указывают, что башня, собственно, являлась гробницей, раскрошенные остатки которой видны с погребальным сводом под кладкой башни. Впрочем, снизу и вплоть до купола пронизанной круглыми отверстиями для освещения интерьера; ничего не указывает на то, что здесь некогда существовала стремянка или лестница, чтобы подниматься: все пусто и просто оштукатурено. Если бы принцесса когда-то и имела смелость сброситься подобным образом, то должно, чтобы это был один из минаретов входных врат, – с него низринуться намного легче.
Именно посреди сих древних памятников, у подножия самой башни, нынешний хан или правитель Нахичевани Эксан Хан построил свой дворец, образующий, я не знаю сколько дворов в персидском стиле с очень богато украшенными апартаментами. Там меня он принимал вечером, говоря: «Сегодня я вас угощаю по-персидски, но завтра это будет по-русски». По-персидски означало, что я буду ужинать с ним, скрестив ноги под собой, на одном из его великолепных ковров вокруг огромного пирамидального плова(5), заправленного начинкой из домашней птицы, когда я использовал свои пальцы вместо вилки и лаваш(6) вместо тарелки и пил просто ничем не примечательный шербет. Наутро – полное изменение декораций. Вся знать Нахичевани принималась в просторной гостиной; у нас столы и стулья; мы играем в карты, ожидая сервировки по-европейски большого стола на 25 персон со скатертью, тарелками, хрустальными бокалами и пр. Четырьмя или пятью годами раньше можно ли было представить нечто подобное всему этому в Нахичевани?
