Медь и компания. Сборник возмутительных рассказов

Он начал пить. Сначала находил утешение в компании знакомых работяг, любящих пригубить после рабочего дня. Потом стал уходить в полноценные запои, в одиночку запираясь в своей старой хрущёвке.

Уход из жизни Любови Петровны стал большим ударом не только для Владимира Яковича, но и для Саши. Мама была для нее самым близким человеком. Мягкая, нежная, чувственная, она всегда была готова выслушать свою Сашеньку и в чем-нибудь да подсобить.

Но мамы вот уже десять лет не было, а женщина до сих пор чувствовала себя сиротой, и это при живом-то отце! Саше так хотелось получить поддержку от него, но сколько бы раз она ни возвращалась к отцу, сколько бы ни пыталась обнять, ласково произнеся: «Мы справимся с этим горем, справимся вместе, пап…», все напрасно.

Владимир Якович лишь равнодушно глядел в ответ. Он не был способен выкарабкаться из затянувшейся депрессии ни сам, ни с помощью любящей дочери.

На фоне крепкого алкоголя ухудшалось здоровье, в том числе и психическое – с каждым годом Владимир Якович становился все агрессивнее. Доходило уже до того, что в пьяном угаре мужчина мог поднять руку на абсолютно чужого человека, проходящего мимо, потому что тот «косо на него посмотрел».

Александра намучилась с отцом. Женщина умоляла его бросить пить, пыталась вразумить, но тот, страдая от жуткого похмелья, только кривился и отмахивался от дочери:

– Ой, Сашка! Не бубни! И так голова раскалывается, еще ты тут со своими нравоучениями! – возмущался Владимир Якович. – И вообще, яйца курицу не учат! Слыхала такую пословицу? Вот и ты батьку не учи! Я, между прочим, подольше тебя на этом свете прожил!

Женщина была в отчаянии. Домой от отца она каждый раз возвращалась в слезах, не зная, что делать.

– Мне ведь тоже больно, так почему же я не хватаюсь за стопку?! – сокрушалась Саша, стоя у плиты.

Сережа, муж, молчал, подперев подбородок рукой, – внимательно слушал и лишь изредка кивал. Для него слезы жены были равносильны ножу, полоснувшему по сердцу. Сколько раз он предлагал ей, упрямице, поговорить с тестем лично.

Он бы быстро поставил сварливого деда на место. А что? Сколько можно мучить его жену?! Мужику на седьмой десяток, а ведет себя как подросток с юношеским максимализмом! «Не трогайте меня! Я сам всё знаю!».

А как проблем схлопочет, так бежит плакаться: «доченька, помоги!». При мысли об этом Сережа стиснул зубы. Он чувствовал полнейшую беспомощность, ведь Саша слезно умоляла его не вмешиваться в их с отцом отношения. Женщина до последнего надеялась, что вразумит Владимира Яковича сама.

Как-то в пасмурный осенний день, когда Саша работала в офисе, на ее телефон поступил звонок с незнакомого номера. В трубке раздался вкрадчивый женский голос, оповестивший женщину о не самых приятных новостях.

Владимир Якович, по словам пожилых соседок, будучи пьяным, ввязался в очередную драку. Мужчину доставили к ним в отделение, где констатировали перелом бедренного сустава. На момент звонка Владимир с наложенным гипсом отсыпался в палате. Саша немедля вызвала такси и направилась на окраину Москвы, чтобы забрать непутевого отца.

Следующую пару недель женщина исправно навещала больного до и после работы. Она помогала Владимиру Яковичу по хозяйству, поддерживала его дом в чистоте и кормила ласкового старого кота по имени Рыжик.

А вот с уходом за отцом дела обстояли куда сложнее. Тот продолжал капризничать, был вечно всем недоволен. То Сашка у него слишком слабая, чтобы его, борова, на костылях удержать, да до туалета довести. То Сашка кухарка никудышная, не знает, как борщ правильно варить.

Сашка это, Сашка то… Женщина чувствовала, что приходит в эту затхлую квартиру не в роли любящей, заботливой дочери, желающей помочь лишенному движения отцу, а в роли прислуги, к которой с каждым днем относятся все более пренебрежительно и по-хамски.

Однажды Александре и вовсе пришлось остаться у Владимира Яковича на целых трое суток. Женщина собрала необходимые вещи, предупредила мужа и выехала под вечер, сразу после работы. А всё дело было в том, что мужчине было строго настрого запрещено вставать с постели.

На днях Саша отвезла отца в больницу на повторный прием. Там Владимиру Яковичу сняли швы и напечатали лист с подробными рекомендациями по домашнему лечению, где черным по белому было прописано: «никакого движения». Так следующие несколько дней женщина не могла продохнуть.

Натерпелась она от отца знатно. Как он только ни обзывал бедную дочь! Саша и слов-то таких не знала. И хотя Владимир Якович был ослаблен после нескольких недель лежания в кровати, он продолжал вести себя неадекватно и агрессивно.

Один раз в Сашу даже прилетел небольшой железный будильник, за ненадобностью оставленный на тумбочке. Женщине было до боли обидно. Она носилась вокруг неблагодарного отца, пытаясь поддержать, угодить, но тот упрямо требовал одного – выпивки и сигарет.

– Сашка! Ну, где ты бегаешь, непутевая?! Принеси водки! – стоя у плиты, Саша вздрогнула, когда из соседней комнаты раздался басистый голос отца. – Водки принеси, я сказал!

Перечить отцу женщина не смела, боялась, но и идти на поводу его «хотелкам» не могла. Когда Владимир Якович был особо раздражен, Саша просто отсиживалась на кухне, готовя ужин, или же в ванной, включая душ на полный напор. Меньше всего она хотела слышать медвежий рев отца: ей становилось ужасно страшно.

Как бы абсурдно это ни звучало, но радовало одно: отец был по пояс обездвижен, а значит, никак не смог бы добраться до нее. В такие моменты взрослая Александра невольно превращалась в маленькую напуганную Сашу и просто сползала по стенке на холодный кафель, зарываясь пальцами в спутавшиеся волосы. И всё нашептывала себе: «Это пройдет… Это скоро пройдет…»

Уже третью ночь подряд женщина тихо плакала, уткнувшись носом в стенку, пока в соседней комнате кряхтел пожилой отец. Спала она на кухне, расстелив одеяло с подушкой прямо на полу. Уснуть рядом с Владимиром Яковичем не представлялось возможным: тот донимал дочь нравоучениями, а засыпая, жутко храпел.

Утром следующего дня Саша проснулась опухшая и взлохмаченная. Голова раскалывалась, жутко хотелось пить. Она накинула тапочки и пошаркала в сторону ванной – в отражении зеркала ее встретила бледная, заплаканная, совсем осунувшаяся женщина, за несколько недель постаревшая на пару лет.

Саша устало вздохнула и принялась умываться. Нужно было собраться с духом – предстоял еще один тяжелый день. А пока Владимир Якович спал, женщина решила прогуляться и подышать свежим воздухом.

Сидя на лавочке, Саша набрала номер мужа, узнать, как у того дела. В неприятные подробности их с отцом общения женщина, как обычно, не вдавалась, только сказала, что ей очень тяжело.

– Да я по голосу слышу, – недовольно хмыкнул Сережа, и вдруг поставил жену перед фактом. – Значит так, сейчас я закончу с отчетом, часика через два подъеду. Ты пока вещи собери и вынеси в коридор. Как подъеду, тебе позвоню.

– Вещи? О чем ты, Сереж? Я не могу уехать, папа один никак не справится! Ты же знаешь, он совсем как маленький ребенок!

– Я и не говорю тебе бросать его, Саш, – успокоил женщину муж. – Просто отвезу тебя домой, там тихо и спокойно. Тебе отдых нужен, ну. А к отцу я тебя сам возить буду, сколько скажешь. Только вернись домой уже.

Женщина согласилась. У нее уже не оставалось сил на споры, да и жизнь у отца стала совсем невыносимой. Следующий час она провела во дворе дома, щурясь под лучами солнышка и наслаждаясь полуденной тишиной.

В квартиру к Владимиру Яковичу вернулась неохотно – стоило хлопнуть дверью, как из комнаты отца донесся знакомый ворчливый голос, заставивший женщину некомфортно поежиться.

– Сашка, ёлки-палки, где тебя носило? Уже полчаса тебя кричу, а ты смоталась куда-то! Я уж было решил, что бросила отца на произвол судьбы! Жрачка готова, нет? Почему не на тумбе еще?!

– Сейчас, пап!

Саша ринулась на кухню, чтобы подогреть остывший за утро завтрак. Владимир Якович вновь недовольно скривился при виде отварных яиц и овощей: мужчина был против прописанной ему диеты и долго скандалил с дочерью, почему это ему нельзя колбасу, бекон или жареную картошку.

Это утро не стало исключением – Саше вновь пришлось выслушивать в свой адрес не самые приятные вещи. Когда отец закончил давиться приготовленным завтраком, он демонстративно бросил грязную тарелку на тумбу и, кряхтя, отвернулся к стенке.

– Свободна! И тарелку в этот раз получше мой, есть невозможно!

Саша промолчала и ушла собирать вещи. Когда сумка была готова, она вернулась на кухню и уселась перед окном в ожидании звонка от мужа. Вскоре во двор въехал знакомый автомобиль – женщина выбежала в коридор и спешно сбежала по лестничной клетке, чтобы встретить Сережу. Наверх поднялись вместе.

– Ты не заходи к нему, не здоровайся. Он спать вроде собирался, – шепотом предупредила мужа Саша.

Тот послушно уселся в прихожей, сплетя пальцы в замок, и принялся ждать. Тем временем женщина уже успела написать записку отцу о том, что съезжает и вечером обязательно навестит его, и собиралась оставить ее на тумбочке, как вдруг заострила внимание на уже затхлом, съехавшем постельном белье.

Саша ахнула про себя. Во всей этой беготне она совсем забыла поменять его! Владимир Якович громко сопел, уткнувшись носом в настенный ковер и прижавшись к самой стене, а потому пространства вполне хватало, чтобы сменить наволочки и пододеяльник.

Женщина мигом принесла чистое, постиранное белье и принялась за дело, как вдруг случайно задела больную ногу отца. Тот вскрикнул, дернулся и резко перевернулся, кинув в опешившую дочь подушкой. Покрасневшее от злости лицо старика не на шутку напугало Сашу.

– Ах ты, бессердечная! Лучше б жена тогда послушалась и избавилась от тебя, как я ей велел! Вырастили тебя, бессовестную, на свою голову! Бестолковая и безрукая ты! – ругался отец

Саша застыла перед кроватью отца, не зная, что и сказать. Ее глаза мгновенно наполнились слезами. И тут вдруг в комнату ворвался разгневанный Сережа. Владимир Якович вздрогнул, не ожидая увидеть в своем доме мужа дочери, и удивленно распахнул рот.

– С меня довольно! Знаете, Владимир Якович, я долго терпел ваше неуважение по отношению к моей супруге. Это еще большую часть Саша мне не рассказывала про вас, и теперь я понимаю, почему. Стыдно ей было! Стыдно за то, что у нее такой бездушный отец! Да если б я знал, как вы ее называете, как бросаетесь в нее вещами, я бы ни в жизнь не позволил бы ей оставаться здесь! Она же ваша дочь, Владимир! Как вы так можете?!

– Не твоего ума это дело! Не лезь в наши с дочкой дела! Пошел вон отсюда, щенок! – взъелся в ответ Владимир Якович, размахивая руками.

– А знаете, что? Раз вы такой неблагодарный, то справляйтесь-ка сами. А Сашу я забираю! Посмотрите, до чего вы ее довели! Изверг старый!

Сережа схватил за руку плачущую женщину и вывел в коридор, приказав немедленно одеваться. Затем сбегал в соседнюю комнату, за сумкой, и вернулся к жене. Та уже была одета и держала на руках Рыжика: не оставлять же кота на беспомощного старика.

– А ну стоять! Сашка! Немедленно вернись, проклятая! На кого отца оставляешь, кровь родную? Эх, вы, скоты эдакие!

– Всего вам хорошего, Владимир Якович! И не хворать, самое главное! – бросил напоследок Сережа и подтолкнул неуверенную супругу к порогу.

Так тяжелый характер Владимира Яковича вышел ему же боком, а желание все контролировать обернулось полной беспомощностью. Следующие несколько недель к нему лишь изредка приходила соседка Инна, и то по тайной просьбе самой Саши.

Женщина кормила больного старика и помогала с чисткой специально купленного для него биотуалета, после чего сразу уходила: побаивалась Яковича, дурная все-таки слава о нем шла. Теперь мужчина большую часть времени проводил в одиночестве, в непроветренном пыльном помещении, и сокрушался, что неблагодарная дочь отказалась от него, родного отца.

Но Саша не отказалась. Втайне от мужа она ежедневно звонила соседке Владимира, чтобы узнать, как себя чувствует папа. Сердце болело за беспомощного старика, оправдывало его ужасные поступки и отвратительное поведение, но разум вторил, что так будет правильно.

Да и супруг поддерживал женщину. Он и сам не планировал с концами разрывать контакты с нерадивым тестем – всего лишь хотел проучить, только и всего. И кто знает, может, потеряв не только покойную жену, но и дочь, Владимир Якович, наконец, образумится?

Лена может ночевать у нас

– Вова, милый, я ничего не слышу!!! – у Лены была настоящая истерика, и он в самом деле испугался. А когда она, цепляясь за него пальцами, стала оседать на пол, подхватил девушку и отнес на диван.

– Лена, что с тобой? – склонился он над ней и увидел ужас, который плещется в её глазах. – Лена…

Девушка в ответ только застонала, и тогда он выбежал в соседнюю комнату, чтобы позвать мать. Та разговаривала по телефону, что-то торопливо кому-то объясняя, и не заметила вошедшего сына.

– Мам! Что тут у вас случилось?

Тамара сказала в трубку ещё несколько слов, потом отключила вызов и повернулась к Владимиру:

– Ох, сынок, это я во всём виновата! Я и мой язык! Лена оглохла из-за меня.

Вова даже отшатнулся от матери:

– Погоди, этого не может быть! Да объясни же мне наконец!

– Ну ты же знаешь, как она всегда громко слушает музыку в своих наушниках. Даже я слышу эти завывания, и они меня очень раздражают. Я столько раз говорила Лене, чтобы она сделала потише, но ей же было всё равно. Сегодня случилось то же самое. У меня очень болит голова, и я попросила её убавить звук, вот только твоя Лена совсем не отреагировала на меня. И я не сдержалась.

– Что ты сделала? – Вова с удивлением и испугом смотрел на плачущую мать. – Ударила её? Мама, ты понимаешь что ты натворила? Как ты посмела поднять на нее руку?

– Да что ты, что ты! – замахала на сына Тамара. – Ничего такого не было. Я просто рассердилась и сказала ей: "Чтоб ты оглохла!" Вот и всё! Как ты мог подумать, что я её ударила? Неужели ты совсем не знаешь меня?

– Ой, мама! – покачал головой Вовой и ушёл к своей невесте, а Тамара опустилась на диван, сложив на коленях руки.

Когда Вова только привёл свою девушку к ним домой, Тома не знала, что у них вполне серьезные отношения. Но когда они заговорили о свадьбе, сказала, что об этом им думать ещё рано.

– Вова, ты учишься на четвёртом курсе. Давай сначала ты окончишь институт, найдёшь себе работу, станешь самостоятельным. И ты, Лена, тоже пока ещё студентка. А семейная жизнь это не веселушки и покатушки, а взрослость и ответственность, которых у вас пока еще нет.

– Мам, я не хочу, чтобы Лена жила в общежитии. Там плохо, и я не чувствую себя спокойным, когда она там остаётся. Пусть она ночует у меня, ладно?

Тамара посмотрела на девушку и поджала губы:

– Если вы решили, что я разрешу вам съехаться, вы ошибаетесь. Лена может ночевать у нас, но только спать она будет в отдельной комнате. На другое даже не рассчитывайте. Надеюсь, я понятно объясняюсь? Не хочу краснеть перед твоими родителями, Лена. Кстати, они знают, что ты собираешься жить у своего парня?

– Мне уже двадцать лет и я вполне взрослая. А родителей своих я не помню. Меня воспитывала только бабушка. Когда мы в прошлом месяце ездили ко мне домой, я там познакомила её с Вовой и он ей очень понравился.

– Мам, у Лены бабушка просто мировая. Я и не знал, что такие бывают.

– Спасибо, успокоили, – усмехнулась Тамара. – Даже легче стало. Да, и ещё. Раз уж ты собираешься оставаться у нас, тебе придется помогать мне вести хозяйство: стирать, убирать, готовить. В общем, репетировать семейную жизнь. Надеюсь, ты согласна.

Лена в ответ кивнула и улыбнулась. Она привыкла работать и совсем не боялась домашних дел.

Однако, когда уже на следующий день девушка приступила к уборке, произошло то, что очень удивило Тамару. Ей понадобилась помощь Лены и она позвала её к себе на кухню. Но девушка никак не отреагировала на её зов. Тамара позвала её снова и опять никакой реакции.

Тогда она выглянула из кухни и уставилась на свою будущую невестку:

– Лена! Эй, Лена, ты меня слышишь?

Тома не сразу заметила, что девушка в наушниках и только когда подошла ближе, довольно-таки ясно различила ударники, рвущие маленькие динамики. Тамара коснулась плеча невестки и только после этого Лена выключила музыку:

– А? Вы что-то хотели?

Тамара кивнула:

– Да. Для начала не могла бы ты сделать музыку чуть потише? Это же очень вредно!

Лена равнодушно пожала плечами:

– Мне всё равно, я привыкла к громким звукам. Люблю, когда динамики работают на всю.

– Я тебя уже полчаса не могу дозваться, – начала сердиться Тамара на упертость девушки. – Когда ты одна, включай свою музыку, как хочешь. А когда мы все вместе дома, будь любезна, слушай её потише.

– А? – снова переспросила Лена.

И вот эта привычка раздражала Тамару больше всего. Она не один раз высказывала невестке, что та ведет себя как избалованный ребенок, и не хочет слушать умных советов взрослого человека. Но Лене и в самом деле было всё равно, она не собиралась менять свои привычки даже ради будущей свекрови.

И вот Тамара не выдержала и взорвалась:

– Да чтоб ты оглохла! – пожелала она невестке.

Лена вдруг обернулась и её глаза испуганно округлились.

– А? – привычно переспросила она Тамару, но ничего в ответ не услышала, и только увидела, как шевелятся губы свекрови.

Лена схватилась за уши, выдернула наушники, подбежала к телевизору, сделала его погромче, но снова ничего не услышала.

– Что со мной? Что со мной? – кричала она и металась по квартире, но не слышала ни своего голоса, ни звука собственных шагов.

В это время домой вернулся Володя и, как только узнал о случившемся, набросился на мать с обвинениями:

– Разве так можно, мама? Что Лена сделала тебе плохого? Ну слушала она громко свою музыку, и пусть бы слушала! Её дело! А теперь что, она стала инвалидом? Мама, как я буду жить с ней? Я хочу нормальную девушку, мне не нужны те, у кого проблемы со здоровьем.

– Не надо, не надо! Не говори так! – Тамара умоляюще протянула к сыну руки. – Я всё исправлю. Я уже позвонила Константину Ильичу, это лучший в городе лор. Его номер мне дала моя подруга, Олеся. Он врач от Бога и обязательно поможет Лене. Кстати, он сейчас приедет.

– Ох, мама, мама! Ну зачем ты всё это придумала?

Тамара не выдержала и разрыдалась голос:

– Прости меня, сынок, я не хотела. Это всё мой язык! Я сама не знаю, что на меня нашло! Прости меня, прости, сыночек! Пойдём к Лене, я извинюсь и перед ней.

– Боюсь, что она не услышит твоих извинений, – проговорил Владимир, направляясь вслед за матерью.

Лена лежала на диване и плакала. И только когда свекровь коснулась её плеча, девушка повернулась и посмотрела на неё глазами, мокрыми от слёз.

Тамара присела рядом и стала молча гладить её по голове. Она не представляла, как будет жить с мыслью о том, что из-за неё это симпатичная молодая девушка стала совсем глухой.

Лена снова уткнулась лицом в подушки и не повернулась на звук дверного звонка. А Володя вышел встретить гостя и уже через минуту в комнату вошёл пожилой доктор.

– Ну-с, что тут у вас произошло? – спросил он у Тамары.

Она начала торопливо объяснять ему, а он, слушая её рассказ, только качал головой:

– В моей практике впервые такое, – сказал он наконец. А потом повернулся к Тамаре и Владимиру: – Не могли бы вы оставить нас с Леной наедине?

Они переглянулись, кивнули и вышли. А ещё через пять минут к ним присоединился Константин Ильич.

– Забавно, забавно, – говорил он, потирая руки. – В моей практике такое в самом деле впервые.

– Что с моей невесткой? – спросила Тамара, вздрагивая от волнения.

– Ничего. В смысле, ничего страшного. Пока. Но если она и дальше будет слушать музыку на предельной громкости, барабанные перепонки могут не выдержать. На самом деле их очень легко травмировать. Надеюсь, я сумел объяснить ей это.

– Объяснить? – удивилась Тамара. – Но как??? Она ведь ничего не слышит!

– Кто вам это сказал?

– Она са-ма…– проговорила Тома и вдруг вся краска бросилась ей в лицо: – То есть вы хотите сказать, что у неё со слухом всё в порядке?

– Вот именно! – подтвердил Константин Ильич. – Кстати, кто мне заплатит за ложный вызов?

– Давайте я! – предложил Володя, не желая оставаться в одной комнате с матерью. А она словно только сейчас заметила его:

– Ты знал?

– Мам…

– Ты знал!!! – закричала на него Тамара. – О, Господи, дай мне силы…

Она сама оплатила услуги Константина Ильича и проводила его до двери, а потом вернулась к сыну и невестке и сказала тихо:

– Вы оба! Собирайте свои вещи и выметайтесь отсюда прямо сейчас. Надеюсь, Лена, ты меня хорошо слышишь?

– Мы же пошутили, – виновато опустила глаза Лена. – Простите нас, мы больше так не будем.

– Мам, ну в самом деле. Извини. Признаю, шутка была глупой. Но мы не могли поверить, что ты всё восприняла всерьёз.

– Да у меня чуть сердце не остановилось! – крикнула Тамара и сама стала бросать в сумку вещи сына. – Бессовестные! Я для них стараюсь, всё делаю! А они вон что выдумали!

– Ну мам!

– Вон, я сказала! Убирайтесь, чтобы духу вашего здесь не было!

Не поднимая головы, Лена быстро собрала свои вещи, Владимир подхватил обе сумки и они ушли, несколько раз обернувшись в надежде, что Тамара их сейчас пожалеет и вернёт. Но она осталась непреклонной и целый месяц не только сама не звонила сыну, но и не отвечала на его звонки.

И только однажды вечером, когда дома сидела у телевизора и смотрела какой-то сериал, щелкнул дверной замок и на пороге появились Владимир и Елена.

– Мы пришли мириться! – сказала девушка и протянула свекрови аппетитный пирог и шоколадный торт. А Володя подарил матери цветы.

– Можно мы войдем?

– Вообще-то, вы уже вошли, – усмехнулась Тамара. Она очень соскучилась за своими непутевыми детьми и была рада, что они решили первыми принести ей свои извинения.

– А это ещё не всё, – заявила Лена и, достав из кармана наушники, бросила их на пол и тут же раздавила ногой.

– Лена! – ахнула Тамара. – Они же такие дорогие.

– Не дороже вас, – улыбнулась невестка и обняла свою свекровь.

Не прячьте от меня сына

– Лиза! Лиза, немедленно открой дверь! Лиза, я не уйду! Ты не имеешь права прятать от меня сына!

Громкий стук в дверь отвлек молодую женщину от приготовления завтрака. Лиза тяжело вздохнула и направилась в прихожую. На пороге стоял бывший муж, Аркадий

– Аркаша, чего тебе?

– Немедленно покажи мне Борю! Немедленно!

– Я его и не прячу. Проходи, он еще спит. Сегодня суббота, выходной, а ты ни свет ни заря стучишь. Только ребенка будишь.

Аркадий, не разуваясь, прошагал в детскую. Ругаться Лиза не стала – объяснять или говорить что-то бывшему мужу не имело смысла. Он все равно сделает ей назло.

Маленький Боря, услышав голос отца, мгновенно проснулся. Аркадий присел на краешек кровати, малыш моментально забрался к нему на колени и прижался к груди.

– Привет, сынок. Как у тебя дела?

– Папка, я так по тебе соскучился! Где ты был?

– Работал, Бориска. Как только освободился, сразу примчался к тебе. Давай просыпайся, умывайся, одевайся, завтракай и выбирай, куда мы с тобой пойдем сегодня.

– Папка, давай в аквапарк? Ты давно обещал меня туда сводить.

– Хорошо, сынок, аквапарк так аквапарк. Ты иди собираться, а мы с мамой пока пойдем на кухню.

Лиза, присутствовавшая при этом разговоре, не произнесла ни слова. Молча вышла из детской и пошла к плите – овсяная каша, наверное, уже подгорела.

– А у тебя, Лиз, как дела?

– Да нормально дела, Аркаша, твоими молитвами. Раз ты почтил нас своим присутствием, значит, бросила тебя эта твоя кукла Барби?

– Ничего подобного. Не бросала она меня. Это я от нее ушел! Пустая она какая-то, неинтересная. Даже поговорить не о чем. А ты нашла себе кого-нибудь?

– У меня нет на это времени, Аркадий. Я, как ты сам знаешь, все время работаю, чтобы содержать нашего – общего, между прочим – сына. Ты же, когда заводишь отношения, о ребенке забываешь. Когда последний раз ты его видел?

– Ой, не начинай. Я же сказал – Вероника тут ни при чем. Я работал, был занят, поэтому и не приезжал.

– И алименты, которые ты обязан платить по мировому соглашению, тоже по этой причине почти два месяца не поступали?

– Я сегодня же отправлю тебе эти деньги. На карту переведу, чтобы тебе удобнее было. Может, сходим вечером куда-нибудь втроем?

– Нет, это без меня. У меня на работе аврал, вечером буду делать отчет. Да и проходили мы уже эти совместные прогулки – ничем иным, как ссорой, они не заканчиваются.

Боря вбежал на кухню с мокрым лицом, вытер руки о мамин фартук, подскочил к отцу и сел к нему на колено.