Медь и компания. Сборник возмутительных рассказов

Как же все дошло до такого?

Оля и Вадим поженились два года назад и были счастливы в браке. Они встречались со студенческой скамьи и были очень привязаны друг к другу. Все свободное время молодые проводили вместе: туристические походы, пикники, театр и просто тихие домашние вечера. Галина Анатольевна относилась к пассии сына сдержанно, но в целом дружелюбно. Возможно, самую малость она ревновала Вадима, но это чувство было неосознанным, поверхностным.

Все изменилось после рождения Кати.

Олина дочь родилась вскоре после свадьбы. Она была темноволосой и кареглазой, что несколько необычно смотрелось на фоне внешности родителей: Оля была русоволосой, с голубыми глазами, а муж – зеленоглазым блондином.

– Вот теперь в нашей семье настоящее ассорти! – шутил счастливый Вадим, любуясь дочерью.

Но Галине Анатольевне было не до шуток.

Она ждала рождения внучки едва ли не больше молодоженов, но после того, как увидела малышку, резко и необъяснимо к ней охладела. Нет, она, конечно, регулярно навещала внучку, покупала небольшие подарки, тетешкалась с ней, но как будто из-под палки. Брала Катю на руки она всегда с еле скрываемой неохотой.

Долгое время такое ее поведение никто не мог объяснить, все родственники были в недоумении. Причем вроде и напрямую не спросишь: неприязнь к девочке Галина Анатольевна умело скрывала и не давала ни малейшего повода для разговора напрямик, оставляя только смутные ощущения, что что-то не так. Возможно, это чувство возникало из-за контраста с прежним, еще до Олиных родов, энтузиазмом Галины Анатольевны.

Оля списывала все эти витающие в воздухе догадки и ощущения на собственную фантазию и материнскую мнительность. Ну в самом деле, не должен же весь свет носиться с ее ребенком, как с писаной торбой? Тем более Галина Анатольевна много времени проводила с Катей. Свекровь частенько подолгу рассматривала девочку, а потом, как казалось Оле, выглядела разочарованной.

Для свекрови было что-то иррациональное в этих бдениях. Это было похоже на наивную детскую магию: если съесть ровно столько-то ложек каши или пройти по кафельному полу, ни разу не наступив на стыки между плитками, то произойдет что-то хорошее. Но Катя оставалась темноволосой и кареглазой.

С каждым днем подозрения Галины Анатольевны только росли и крепли. О них она не рассказывала даже своему мужу. Ревность к сыну переросла в чувство острой несправедливости сложившейся ситуации. Она ночами не могла уснуть, перебирая в уме мнимые обиды, которые невестка нанесла ее доверчивому сыну, и самая главная обида, которая приходила на ум, —неверность, измена, ребенок от другого мужчины.

– Изменщица, – тихо, но зло прошептала она в темноте.

– Что? Ты что-то сказала? – сквозь сон пробурчал ее муж.

– Ничего. Спи давай.

Оля и не догадывалась о подозрениях свекрови. Истина открылась неожиданным и самым скандальным образом.

Незаметно, в семейных хлопотах, новых заботах и радостной усталости от них, пролетел Олин год, и наступил первый день рождения Катеньки. Отмечать решили в ближайшем кругу в квартире. Позвали бабушек и дедушек именинницы, сестер Оли с мужьями, близких друзей – всего четырнадцать человек.

– Тебя позвали для ровного счета, чтобы не тринадцать было! А то не к добру! – пошутил Вадим, встречая своего друга детства, пока еще холостяка. Тот расхохотался в ответ и обнял счастливого отца медвежьей хваткой.

Такая прорва народа не без труда разместилась в гостиной, где был накрыт стол. Как и полагается, первый день рождения проходил без деятельного участия в нем именинницы, которая довольно быстро устала от новых впечатлений и заснула. Праздник был большей частью для взрослых, с шампанским и вином, скромными, но вкусными закусками и большим тортом с многозначительной цифрой «1».

Атрибутика детства, конечно, тоже присутствовала: в подарках, в разноцветных надувных шарах и гирляндах, в разговорах. А еще Вадим развесил на стене, в виде коллажа, кучу фотографий дочери, которые сделал за год.

Праздник шел своим чередом: взрослые разговаривали, много смеялись. Царила самая дружелюбная атмосфера, но Галина Анатольевна, казалось, ее не разделяла. Большую часть праздника она провела у коллажа из фотографий внучки, внимательно рассматривая каждую из них, словно что-то искала.

На середине стола поставили огромную коробку, раскрашенную в самые яркие цвета и с прорезью сверху. В нее полагалось опускать записки с желаниями для Кати. Все очень радовались, писали записки (к Вадиму даже приставал друг – просил списать, как в школе).

Свекровь не стала ничего в нее опускать.

Когда со стола убрали, Галина Анатольевна неожиданно оживилась и предложила посмотреть семейный фотоальбом с детскими фотографиями Вадима. Всем идея понравилась.

– Мам, ну не надо, вот ты специально, чтобы в краску меня вогнать! – деланно возмутился Вадим.

– А мы свой альбом забыли взять, а ведь какая хорошая идея! – сокрушалась мать Оли.

Странно, но родители Оли показались Галине Анатольевне сообщниками дочери. «Хорошая идея», ну надо же! Ее стратегический план состоял как раз в том, чтобы изобличить невестку, чтобы ни у кого не осталось и тени сомнения.

Гости собрались вокруг Галины Анатольевны. Оля про себя радовалась, что свекровь наконец-то нашла себе развлечение по вкусу. Та раскрыла семейный альбом. С первых страниц начинались фото, заботливо убранные в полиэтилен, с картонными уголками, фото еесына. Галина Анатольевна даже расчувствовалась, смотря на них.

– А ведь как Катя похожа! – сказал кто-то, неважно кто. Мимолетное дрожащее, еле уловимое чувство Галины Анатольевны испарилось, как и не было его.

– Да? Похожа? Вот здесь похожа? Или здесь? Похожа? – свекровь трясло. Ей хотелось ткнуть невестку носом в каждое фото своего сына, чтоб она разрыдалась, стоя на коленях перед семейным альбомом и каясь в неверности.

Оля с недоумением смотрела на свекровь. Может быть, ей плохо?

Она взяла ее за руку и отвела на кухню. Налила стакан воды. Когда Галина Анатольевна выпила, Оля осторожно взяла стакан из ее рук и спросила:

– Все в порядке?

Галина Анатольевна не сказала, а, скорее, рыкнула:

– В каком еще порядке! Ты, я смотрю, сильно рада, что всех провела?

– Что? – Оля недоуменно посмотрела на свекровь.

– Но со мной твои штучки не пройдут! Я-то все знаю, меня не обманешь!

– Да о чем вы вообще? Ничего не понимаю.

– Изменщица! – прошипела Галина Анатольевна. – На стороне ребенка нагуляла, а теперь и радуешься, что никто не заметил?

– О чем вы говорите? Как… – Оля путалась в словах. Она никогда не думала, что будет стоять как на допросе в собственной квартире, что ее будут пытать такими словами, когда через стенку лежит и спит ее дочь.

Галина Анатольевна оправилась от вспышки гнева и холодно сказала:

– Ты, Олечка, не думай, что так дальше и пойдет. Я всем расскажу, что твой ребенок, – она никогда не называла малышку по имени, – не от моего сына.

– С чего вы это взяли?

– Ты тут не строй из себя святую! Не на такую напала! Да посмотри ты на волосы, на глаза! От кого в подоле принесла, признавайся?!

– Прекратите! Да вы с ума сошли!

– Да, сошла! Когда позволила Вадиму жениться на такой, как ты!

Дверь кухни отворилась.

На пороге стояли Вадим и все гости. У друга Вадима, этого огромного человека, на голове нелепо торчал праздничный колпак. Оля, ощутив контраст между блестящей мишурой праздника и темной гнилостной яростью свекрови, что клокотала на фоне, разрыдалась и выбежала прочь.

Оля заперлась в детской. Сердце ныло от ужасного, несправедливого обвинения. В попытке успокоиться, прийти в себя, Оля подошла к кроватке дочери. Катя спала безмятежным сном, не подозревая, что стала причиной скандала. Ее бабушка бушевала за стеной, но звуки ссоры не достигали детской.

Оля почувствовала острую, щемящую нежность. Она смахнула слезы и осторожно, чтобы не разбудить, поцеловала дочку.

Позднее она узнала, что все гости были возмущены и потрясены обвинениями Галины Анатольевны. Они одним сплоченным фронтом встали на защиту Оли. Во-первых, Оля никогда бы так не поступила, во-вторых, темные волосы и карие глаза Кати – всего лишь шутки генетики. В конце концов, Катя очень похожа на отца, нос и подбородок ведь чистой воды копия!

Но Галину Анатольевну было невозможно переубедить. Она обладала тем железным осознанием собственной правоты, которое формируется благодаря крайне выборочной слепоте: все факты, противоречащие сложившейся в уме картине, просто игнорируются.

Праздник было уже не спасти. Гости, смущенные отвратительной сценой, зрителями которой они стали, потихоньку расходились. Атмосфера дня рождения сошла на нет, уступив место гнетущему чувству скандала.

– Хоть раз я снова это услышу… Хоть раз… – обычно шутливый Вадим посерьезнел и отвел мать подальше от всей компании, в прихожую. – Больше ты сюда не придешь, пока не извинишься перед Олей. Поняла?

– Извиниться? Перед ней? – Галина Анатольевна всем своим видом изображала оскорбленную праведность.

Вадим протянул матери ее сумочку.

– И больше к дочке моей не притронешься, пока не извинишься. Мы договорились?

– Вадим, ты ошибаешься. Открой глаза!

– Мои глаза как раз открыты, мама, в отличие от твоих.

Отец Вадима вышел в коридор, немного увял под взглядом Галины Анатольевны и начал скорее надевать ботинки.

– Мы это, сын… Пойдем уже… Ну, автобусы скоро перестанут…

Оля слышала это осторожное бурчание в прихожей, и ей казалось смешным, что дождь может перестать, что автобусы могут перестать, а злоба человеческая, вроде бы и не может.

Краем уха Оля услышала, как закрывается дверь за последним гостем. А что, если Вадим поверил в выдумки матери? «Это стало бы прекрасным завершением дня», – с горькой иронией подумала Оля.

Муж тихо постучался в дверь детской. Оля вытерла слезы и впустила его.

– Вадим…

– Тсс, – муж кивнул на спящую малютку, потом улыбнулся и прижал Олю к себе. – Все будет хорошо. Не расстраивайся из-за глупых подозрений. Вы с Катенькой – самое дорогое, что у меня есть.

Оля почувствовала невыразимое облегчение. Она крепко обняла мужа, прижав лицо к его груди. Ее эмоциональное состояние, которое проделало за один день путь от радостного возбуждения до возмущения и чувства полной безнадежности, приблизилось к остановке «Норма».

Все-таки этот тяжелый день закончился на умиротворенной ноте.

Вадим, как и обещал, не общался с матерью, пока та не извинилась перед Олей. Это произошло не скоро, и прошли месяцы, прежде чем Галина Анатольевна сменила гнев на милость. За все это время не было и дня, чтобы свекровь не обдумывала свое обвинение.

Железная уверенность в собственной правоте понемногу таяла, сменяясь сомнениями и угрызениями совести. В конце концов, после скрупулезного изучения фотографий Кати, Галина Анатольевна полностью разочаровалась в своей теории. Ну в самом деле, как она могла не разглядеть в этой девочке такие знакомые и родные черты своего сына?

Галина Анатольевна из гордости не делилась ни с кем моральными муками и переживаниями. Окончательно убедилась в своей неправоте она только тогда, когда получила в мессенджере многозначительную фотографию от сына. Только фото, без какого-либо сопроводительного сообщения, но в нем и не было необходимости. Это была фотография экспертного заключения о биологическом отцовстве, в котором черным по белому было написано, что вероятность отцовства Вадима составляет 99,9999%.

– Прости меня за все… За все, что я тогда тебе наговорила, – сказала свекровь Оле в тот же день по телефону. – Не знаю, что на меня нашло. Знаю, это трудно, но прости, если сможешь.

Оля не могла долго держать в сердце обиду, да и конфликт уже исчерпал себя, поэтому она с облегчением простила свекровь. После этого у Галины Анатольевны словно гора с плеч свалилась.

Второй день рождения Кати прошел просто замечательно.

Неблагодарная

—Живешь здесь практически бесплатно, еще и нос от моего сына воротишь! Кто бы тебе за бесценок комнату сдал? – возмущалась хозяйка квартиры

Аня ночью практически не спала. Все тело болело, голова гудела после сильного удара. Молодая женщина подумала, что на работу снова идти не придется: лицо украшал огромный синяк. Замазать кровоподтек тональным кремом, как обычно, не получится. В восемь утра Анна позвонила начальнице и соврала, что заболела. У руководства уже давно были претензии к сотруднице. Работала Аня кассиром в магазине.

Напарнице приходилось часто выходить на смену вместо девушки. У Юли тоже была своя семья, с каждым разом она все неохотнее соглашалась выручить подругу. За этот месяц у Ани был уже пятый вынужденный прогул.

Валентин в очередной раз ударил жену. Просить защиты Ане было не у кого: девушка была выпускницей детского дома.

С Валентином Аня познакомилась в шестнадцать лет. Он был сыном поварихи тети Дины. Часто приходил к матери на работу и был старше девушки на три года. Со стороны казалось, что парень будет идеальным мужем: работящий, непьющий Валентин мог починить практически любой электроприбор, своими руками сделать табуретку, стол или полку.

Тетя Дина была не против отношений сына с Аней. Девочка, несмотря на то что рано осталась без родителей, росла стеснительной. В связях с мальчиками замечена не была, не сбегала (в отличие от других воспитанников), прилежно училась. Сошлись молодые люди быстро; первое время проживали у родителей Вали. Отец, Геннадий Григорьевич, работал машинистом, поэтому дома практически не бывал. Семья держала большое хозяйство.

Аня быстро научилась доить коров и коз. Пока свекровь была на работе, девушка легко справлялась с домашними делами. Оттачивала кулинарные навыки: варила сыр, творог, делала домашнюю колбасу, закатывала банки.

Через полгода Валентин предложил любимой съехать от родителей и попробовать жить самостоятельно. Тетя Дина сначала не хотела отпускать молодых, но Аня сумела мягко уговорить свекровь, пообещав, что каждые выходные они будут их навещать.

После выпуска из детского дома Аня получила «подъемные». Сумма оказалось внушительной – именно на эти деньги молодые люди сняли небольшую, но уютную однокомнатную квартиру в тихом зеленом районе сразу на шесть месяцев.

Валентин стал чаще ездить в командировки, так как за них больше платили. Замужняя жизнь Аню полностью устраивала. Первое время она боялась ночевать одна, поэтому приглашала свекровь. Валя, находившийся в командировке, вечерами звонил девушке по видео и, как бы в шутку, просил показать квартиру. Аня, конечно же, просьбу любимого выполняла.

Первый тревожный звоночек раздался, когда Валентин приехал из очередной рабочей поездки и отсыпался дома. Аня, чтобы порадовать мужа, рано утром побежала в мясной магазин: хотела запечь рульку с картошкой – любимое блюдо Валентина.

По дороге домой ее окликнул знакомый голос:

– Анютка, это ты?

– Боря, здравствуй! Сто лет не виделись! Как ты?

– Хорошо, вот на работу иду. Ты как? Слышал, замуж вышла, с мамой Диной породнилась?

– Да, только пока неофициально. Живем с Валечкой вместе, собираем на квартиру. Как приобретем собственный угол – можно уже думать и о свадьбе.

– А как у тебя дела продвигаются с государственным жильем?

Администрация попыталась обмануть Анну с жильем, которое ей полагалось как выпускнице детского дома, и она занималась восстановлением справедливости. Волонтеры из благотворительного фонда не отказали ей в помощи, наняли хорошего адвоката, который представлял девушку в суде.

– Ой, Борь, пока глухо. Два суда уже прошло, на оба заседания ответчики не явились. Прислали письмо с просьбой перенести слушание. Так и футболят они меня, ничего не решают. Адвокат, конечно, ищет доказательства обмана, но дело продвигается медленно.

– Ничего, родная, все у тебя будет хорошо. Ладно, я побежал. Ты здесь живешь? Может, номер телефона оставишь? Как-нибудь увидимся? Я тебя со своей женой и сынишкой познакомлю.

– От всей души поздравляю тебя, Боря, со свадьбой и с рождением малыша! Конечно, записывай.

Боря подошел поближе к Ане, достал телефон и под диктовку начал вбивать в книгу номер. На прощание он по привычке поцеловал подругу детства в щеку и быстро зашагал прочь.

Аня была искренне рада встрече с Борисом. В тяжелый для нее период он помог адаптироваться в новых условиях. Именно он защищал девочку от нападок сверстников в детском доме, делился с ней сладостями и успокаивал, когда малышке было страшно. Придя домой, Аня увидела в прихожей Валентина. Лицо гражданского мужа исказила гримаса злобы. Поначалу девушка даже не поняла, что случилось.

– Ты уже проснулся, милый? А я думала, что успею приготовить к твоему пробуждению небольшой сюрприз.

– С кем ты обжималась на улице?

– Ты что? Ни с кем я не обжималась! Это же Боря! Помнишь, мы с ним дружили, когда я жила в детдоме?

Вместо ответа Валя подскочил и с силой толкнул девушку. Аня упала на невысокое деревянное трюмо. Потирая ушибленную поясницу, она медленно поднялась и с ужасом уставилась на Валентина.

– Валь, ты что, с ума сошел?

– Еще раз увижу какого-нибудь мужика рядом с тобой – мало не покажется.

С этих пор характер Валентина стал открываться с неожиданной стороны. Оказывается, ее гражданский муж был очень ревнивым. Валентин устраивал допросы после каждого телефонного звонка. Он позволял Ане разговаривать только со своими родителями. Если девушке набирала подруга, Валентин подходил к жене, прислонял ухо к трубке и подслушивал разговор. Аня начинала чувствовать себя пленницей.

В жизни молодой девушки появились и побои. Валентин мог поднять на нее руку из-за пустяка. Ему казалось, что жена недостаточно прислушивается к его мнению. Теперь даже дневное меню Аня обязана была согласовывать с мужем.

Валентин перестал давать жене деньги. В магазины ездил сам, от Ани только требовалось предоставить супругу подробный список покупок.

На женские мелочи выпрашивать у мужа деньги было стыдно, поэтому втайне от него Анна иногда подрабатывала промоутером, если была такая возможность.

Чтобы скандалов было меньше, Аня даже не заикалась о встрече с подругами. На работу выходила, когда муж уезжал в командировку. Раздавать листовки старалась в другом конце города, чтобы ее не видели друзья и знакомые Валентина.

Долго прятаться у Анны не получилось: кто-то все же увидел ее, стоявшую с пачкой листовок в руках, и доложил об этом Валентину. Муж, приехав из командировки, жестоко избил жену.

Промаявшись полночи, Аня решила бежать. Под утро, когда сон Валентина был особенно крепок, она сложила немного вещей в дорожную сумку, взяла паспорт, деньги, накопленные втайне от мужа, и телефон.

Чтобы выиграть немного времени, Анна снаружи закрыла дверь в квартиру, ключ выбросила в кусты у подъезда. Пока Валентин проснется, сообразит, что жена сбежала, вызовет слесарей, пройдет несколько часов. За это время девушка успеет доехать до соседней области. Там жила Люда – подруга, которая обещала приютить Аню. Единственная загвоздка в том, что вернется Люда только через месяц, а значит, тридцать дней нужно где-то кантоваться.

Аня поймала такси и поехала на вокзал. Зашла в аккаунты социальных сетей и все их удалила. Достала сим-карту и тоже выбросила. Анна обрубала все пути к отступлению.

На вокзале девушка купила газету: нужно было срочно искать временное жилище. Взгляд зацепился за одно объявление: «Сдам комнату чистоплотной, аккуратной девушке славянской национальности. Проживание с хозяйкой (пожилая женщина). Нужно немного помогать по хозяйству и вносить свою часть за коммунальные услуги. Арендной платы нет. Условия – отсутствие вредных привычек. Нельзя приглашать гостей».

Девушка подумала, что на такие шикарные условия, наверное, много желающих и комната давно сдана. Но все же решила попытать счастья и набрала номер, указанный в объявлении. Трубку снял мужчина. Он подтвердил, что комната свободна. Жить нужно будет с ним и с его матерью. В деньгах он особо не нуждается, комнату сдает на взаимовыгодных условиях: жиличка должна будет присматривать за мамой, пока он на работе. Мужчина Анну успокоил: его мама полностью дееспособна, сама себя обслуживает, адекватна. Просто ей одной скучно. Анна с радостью согласилась. Хотя бы одна проблема решена.

В электричке девушка немного поспала. В соседний город приехала к обеду, сразу же позвонила подруге и сообщила, что нашла в себе силы уйти от этого тирана. Люда искренне порадовалась за Аню. Предложила передать ей ключи от квартиры поездом, но девушка отказалась. Аня поделилась еще одной радостной новостью: на месяц она жильем обеспечена. Пока Люда отсутствует в городе, она как раз устроится на работу.

Добираться до съемной комнаты пришлось на такси, так как Аня совсем не знала города. Дверь ей открыла пожилая женщина, представилась Екатериной Анатольевной и сразу же пригласила к столу. Налила чаю. Остаток дня прошел за разговорами. Хозяйка квартиры провела подробную экскурсию, показала, где лежат постельные принадлежности и посуда, освободила для Анны полочку в холодильнике. К семи вечера пришел сын Екатерины Анатольевны, Андрей. Мужчине было за сорок. Он познакомился с Анной, поужинал вместе с женщинами и отправился спать.

Жилось девушке в квартире неплохо. Она оказывала посильную помощь пожилой женщине: иногда мыла посуду, развешивала белье и прибиралась в местах общего пользования. В свободное время активно искала работу. Аня сама и не заметила, как стала выполнять странные просьбы хозяйки. Например, Екатерина Анатольевна последнюю неделю стала просить каждый день вставать рано утром и готовить завтрак для нее и сына. Причем блюд требовалось несколько: пожилая женщина ела только овсянку на молоке, а мужчина – яичницу, омлет с овощами или просто вареные яйца.

Сначала Аня не возмущалась. Ей было несложно тратить тридцать-сорок минут по утрам, чтобы кормить Андрея и Екатерину Анатольевну. Затем стали поступать просьбы еще более странные: постирать вещи Андрея, погладить ему рубашку, приготовить обед на работу. Кроме того, старушка стала делать недвусмысленные намеки: она предлагала Анне повнимательней присмотреться к ее сыночку – непьющему, хозяйственному, работающему.

Ну и что, что он почти в два раза старше «невесты»? Зато руки не распускает (Аня по неосторожности рассказала женщине о причинах своего побега от первого супруга). И детей у него нет. Да, Андрей был женат, но первую жену никогда не обижал. Это она, стерва, выгнала его из дома. Видите ли, мало зарабатывал!

Анна вышла на работу и больше не могла сидеть возле Екатерины Анатольевны. Андрею это даже понравилось: он вскользь обронил, что жена тоже должна работать. Так в семейном бюджете будет больше денег. Анне начинал надоедать этот цирк. Она позвонила Люде и все-таки попросила передать ключи от квартиры поездом. Девушка как будто чувствовала, что в скором времени ей придется съехать.

Последней каплей стал безобразный скандал. Аня поздно легла спать и утром проспала. Чтобы не опоздать на работу, девушка быстро умылась, оделась и, не позавтракав, собралась уходить. Обуваясь, подумала, что нужно еще не забыть съездить на железнодорожный вокзал и забрать у проводника ключи от квартиры Люды.

Екатерина Анатольевна преградила ей путь.

– Я не поняла, ты куда? Скоро Андрюша проснется, а завтрака нет.

– Извините, Екатерина Анатольевна. У меня нет времени, я опаздываю. Дайте пройти.

– Как это ты опаздываешь? Меня не волнуют твои проблемы. Возвращайся и готовь сыночку завтрак. Я, кстати, тоже проголодалась.

– Почему я должна готовить вам завтрак? Я вам не невестка, Андрею – не жена. Ваш сын – вот и кормите его сами.

– А, хорошо устроилась! Живешь здесь практически бесплатно, еще и нос от Андрюши воротишь! Кто бы тебе за бесценок комнату сдал? Я специально разместила объявление на «Авито», чтобы поскорее женить моего мальчика. Цену поставила минимальную для привлечение внимания! Ты нам подходишь: молодая, симпатичная, детей здоровых родишь, готовить умеешь, убираешься неплохо.

– Простите, Екатерина Анатольевна. Подхожу для чего?

– На роль жены для Андрюши. А ты что, против?

Не в силах сдерживаться, Аня громко рассмеялась и выскочила из квартиры. Вещи она собрала в тот же день. Екатерина Анатольевна потребовала арендную плату за месяц в размере пяти тысяч, иначе грозилась вызвать полицию. Чтобы как можно скорее отвязаться от надоедливой семейки, Аня отдала им требуемую сумму.

В тот же вечер девушка въехала в квартиру подруги и наконец-то успокоилась. Андрей звонил Ане весь вечер, но девушка не стала брать трубку и внесла номер в черный список.

Бессердечная

– Лучше б жена тогда избавилась от тебя, как я ей велел! Бессердечная ты! – ругался отец

Последние годы отец Александры не давал дочери покоя. Владимир Якович был человеком по натуре своей жестким, всё контролировал, а со дня смерти Любови Петровны пожилой вдовец и вовсе помешался от горя.