Время вестников: Законы заблуждений. Большая охота. Время вестников

– Да нет, – пожал плечами Сергей. – Объяснил свою природу, посоветовал уверовать в Господа Бога и в него, а потом сказал, что встретится со мной, только когда я проникнусь здешними нравами. Сами видели – обещание не сдержал.

– Так он не к вам приходил, – снисходительно пояснил Рено, не уточнив, однако, к кому именно. – Серж, вы его боитесь? Только честно?

– Пожалуй, что да, – согласился Казаков. – Понимаете, Райнольд, Гонтар не выглядит страшным и не делает ничего жуткого. Никому не режет головы, не подговаривает сыпануть яда королеве в бокал и не тычет вам вилы в бок, засовывая в котел с кипящим маслом. Он непонятен, поэтому я его… не то чтобы побаиваюсь, а опасаюсь. Он ведь совершенно не такой, какими инфернальные силы представляются в легендах и сказках.

– Больше сказки слушайте, – понимающе хмыкнул Рено. – Правильно, кстати, делаете, что боитесь. С этим господином следует держать ухо востро.

– Да уж, видел я, как вы с ним общаетесь. Со стороны посмотреть – закадычные друзья, и впечатление такое, что в компании верховодите вы.

– А я не воспринимаю его всерьез, – просто ответил Шатильон. – Когда нужно, использую его возможности. Господь поступил на редкость дальновидно, подарив человеку свободу воли. Безусловно, ваша воля может подвергаться сторонним влияниям, но если вы человек твердый, всегда держитесь только своего разумения. Не внимая никаким нашептываниям. Гонтар обожает давать советы, но за много лет знакомства с этим… этим существом я привык их выслушивать и поступать прямо противоположно. Использовать свой разум, следовать своим желаниям и своим чувствам. Между прочим, вы могли бы поучиться подобному на ходячем примере.

– Вашем? – недопонял Казаков, Рено же отрицательно помотал головой:

– Хайме. Сынок графа Редэ, с которым вы нынче находитесь в таких контрах из-за юбки. Вы хоть поняли, что этот милейший молодой человек через несколько месяцев может стать наследным принцем Франции?

Как раз это Казаков понимал. В последние дни он на каждом шагу делал для себя новые невероятные открытия. Если можно так выразиться, история предпоследнего десятилетия XII века складывалась из трех, если не больше, слоев.

На поверхности лежало очевидное – захват сарацинами Иерусалима, крестовый поход, ссоры королей и все то, что вошло в летописи, а затем и в учебники истории. Глубже начинался пласт событий малоприметных для абсолютного большинства, как современников, так и историков. Подковерные интриги византийского базилевса, перешептывания между людьми, стоящими в мировой истории на втором или третьем плане, действия грозной Конгрегации по чрезвычайным церковным делам и так далее до бесконечности. Копнуть еще глубже, в тайное тайных – наткнешься на людей, вообще не вошедших ни в какие хроники или описанных в исторических трактатах крайне односторонне. И в то же время именно эти люди решали судьбы Европы, и, удайся их замысел, к эпохе двадцатого века мир выглядел бы абсолютно другим.

– Ходячий пример, – повторил Казаков. – В чем же мне следует подражать этому самоуверенному сопляку?

– Бешеная семейка, Транкавели, всегда отличалась своеобразием в поступках, – задумчиво сказал Райнольд. – Но никогда не предполагал, что в самый ответственный момент подготовки и завершения плана маркграфа Конрада одно из важнейших действующих лиц, невзирая на строгость папеньки, жесткость старшего брата и обязательства перед своей кровью, бросит все и ударится в погоню за тем слабеньким и зыбким призраком, что именуется у Бертрана де Борна «вечной любовью». Считайте меня старым заплесневелым циником, но ни во что подобное я не верю! Да, существует чувство глубокой привязанности человека к человеку, но поверьте, таковое может быть разбито вдребезги самым незначительным действием – от невинной лжи до сознательного предательства ради спасения собственной шкуры. А в случае с Беренгарией и Хайме мы изволим созерцать прямо-таки сюжет для куртуазного романа в напыщенно-слезливом стиле Кретьена де Труа. Никогда бы не поверил, что такое может быть.

– Вы, как я погляжу, реалист? – усмехнулся Казаков.

– Именно, – со всей серьезностью кивнул Рено. – Я прожил на этом свете почти шестьдесят лет. Благодаря дарованному Господом характеру и нежелании сидеть на одном месте повидал множество самых разных людей, участвовал в авантюрах, какие вам и не снились, и достаточно хорошо изучил человеческую натуру. Что, кстати, позволило мне сохранить жизнь до столь почтенного для нынешних времен возраста. Завтра наша милая дурочка Беренгария выйдет замуж за Ричарда, которому она нужна как кобыле пятая нога. Ричард предпочитает общества меча для души и де Борна для всего остального. А у Хайме де Транкавеля не хватит терпения сидеть и ждать очередной встречи с Беренгарией – безусловно, королева может завести любовника, но отпрыск графов Редэ не потерпит столь унизительного положения. Какие выходы, например, видите вы, Серж?

– Да сколько угодно! – воскликнул Казаков. – На месте Хайме я мог бы плюнуть на все и найти себе другую подружку, зарезать Ричарда, украсть Беренгарию прямо перед свадьбой… Если она, конечно, согласится. Насколько я понял, принцесса слишком дорожит честью своей семьи и политическими соображениями отца. В конце концов, наш впечатлительный юноша либо перебесится и успокоится, либо схватит меч и пойдет крошить сарацин до времени, пока сам не погибнет. Своего рода героическое самоубийство.

– Так вот, – со знанием дела ответил Шатильон, – графы Редэ всегда, запомните это слово – всегда! – добивались своего. И именно из-за безрассудства Хайме может пойти псу под хвост весь великолепный план Конрада Монферратского, в котором вы и я играем не последнюю из ролей. Вернее, я играю не последнюю роль. Ваша же задача пока заключается в том, чтобы ходить за мной и делать все, что вам приказано.

– Не верю, – помотал головой Казаков. – Не верю, что подобное может случиться. Спихнуть с насиженного места французскую династию, вернуть трон давно исчезнувшим Меровингам и не бояться при том гнева вашей всесильной церкви? Не ждать общеевропейской войны? Такие перевороты всегда заканчиваются самыми тяжелыми последствиями.

– Ошибаетесь, – отмахнулся Рено. – И знаете, почему? Потому что за Транкавелями и за новым королем Франции будут стоять английские леопарды и мечи Аквитании. Франция – маленькая страна. Захватить Париж, Реймс и несколько крепостей в Иль-де-Франс? Это нетрудно, особенно если они и обороняться особо не станут.

– Почему?

– А если Транкавелей поддержит церковь? Папа? Если их права признают ближайшие коронованные родственники, наподобие Элеоноры и короля Англии?

– Чего? – вытаращил глаза Казаков. – Рено, вы ничего не путаете? Элеонора и Ричард приходятся родственниками Меровингам? Вы хотите сказать, что этот оглашенный Хайме какой-нибудь десятиюродный племянник аквитанской герцогини?

– Вы что, ни разу не слышали историю с генеалогией нынешнего королевского двора Англии? – ответно удивился де Шатильон. – Впрочем, вам простительно, вы нездешний. Прямой потомок последнего великого Меровинга Дагоберта Второго, Сигиберт Четвертый, еще в 681 году прибыл в Лангедок и унаследовал титулы своего дяди, брата своей матушки, королевы Гизеллы – герцог де Разес и граф де Редэ. Известно, что Сигиберт взял прозвище «Plant-Ard», что в переводе может означать «Буйно расцветший побег». Это в память еще об одном символе Меровингов – виноградной лозе.

– И что?

– А то, дорогой Серж! Затем это прозвище превратилось в фамилию Плантар, каковую до сих пор носят очень близкие родственники Транкавелей. Со временем у Сигиберта появилось множество потомков, множество линий одной семьи. Среди них был и основатель герцогства Аквитанского, Бернар де Плантавель. Он занял трон великого герцога в 886 году и является прямым предком нашей очаровательной королевы-матери. Добавим сюда Жоффруа Анжуйского, первого Плантагенета. Имя нынешней династии вам ничего не напоминает?

– Плантар – Плантавель – Плантагенет, – без труда выстроил логическую цепочку Казаков. – Ни хрена себе… Так что же, получается, Ричард Львиное Сердце, если смотреть в корень, тоже происходит из Меровингов? Причем и по мужской линии, и по женской? Сдохнуть можно!

– Можно, – согласился Рено. – А теперь представьте, что наследники Сигиберта – не только Транкавели, Плантары и Плантагенеты. Сюда же входят герцоги Лотарингские, ведущие свой род от Хьюго де Плантара. Помните Годфрида Бульонского, того, что взял Иерусалим во времена Первого крестового похода? Основателя ордена тамплиеров? И он Меровинг, причем по мужской линии. Добавим многочисленных отпрысков и дальних родственников: графов Булонских, императрицу Матильду Английскую, так долго воевавшую со Стефаном, потомков германского императора Генриха IV, женившегося на Аликс де Булонь. Могу долго перечислять.

– А у вас есть какая-нибудь книжка с нарисованным родословным древом? – взмолился Казаков, безнадежно утонув в звучных именах и родственных связях. – Мне тяжело воспринимать эти сведения на слух. Проще посмотреть, кто от кого родился, на ком женился, сколько наплодил детишек и куда их пристроил.

– Сколько угодно, – кивнул Шатильон. – Генеалогии современных королевских и герцогских дворов можно найти в любой приличной библиотеке, хотя бы здесь, в монастыре. Истинная генеалогия Меровингов, самая подробная, самая полная, хранится в Ренн-ле-Шато. Есть там один великолепный труд, но Транкавели в него вцепились всеми конечностями и не изволят никому показывать. Слухи, конечно, ходят… Впрочем, если графы Редэ, как старшая линия древнего королевского дома, все-таки коронуются в Реймсе и усядутся на трон в Луврском замке, многие тайны придется раскрыть. Теперь понимаете, почему замысел о восстановлении законной династии на французском троне имеет очень вескую основу?

– Кажется, да, – поразмыслив, ответил Казаков. – У них куча влиятельных родственников, а у таковых всегда найдется сильное войско. Английский королевский дом, Лотарингия, Булонь, Лангедок, Аквитания, Анжу… Теоретически они должны поддержать Транкавелей…

– И спешу вас уверить, Серж – поддержат. Через год мы увидим новую Европу. Совершенно другой мир. Узурпаторы уйдут, Меровинги воспрянут.

– Можно глупый вопрос? Вам-то со всего этого какая выгода? Или вы тоже тайный Меровинг?

Рено де Шатильон фыркнул, затем рассмеялся.

– Не беспокойтесь, я просто бургундский дворянин из бедной семьи, – сквозь смех ответил он. – Но во времена великих перемен лучше держаться поближе к главным действующим лицам. Авось и тебе что-нибудь перепадет. Я, например, хочу получить герцогский титул. Держитесь за моим правым плечом, Серж, и вы получите графскую корону.

– «Портос, едемте со мной, и я сделаю вас герцогом!» – ядовито процитировал Казаков слова д’Артаньяна из писаний папаши Дюма (а конкретно из эпилога «Двадцати лет спустя»), однако Рено не понял русского языка. Пришлось добавить на норманно-французском: – Жуткая авантюра.

– Безусловно, – мигом согласился Рено. – Но ведь это же здорово!

* * *

Шевалье де Фармер и его милость барон Мелвих, также известный как Гунтер фон Райхерт, прибыли в бенедиктинскую обитель к обещанному времени – хронометр Гунтера показывал четверть одиннадцатого утра, или, как считали в церквях, после наступления часа третьего. Поспать в доме семьи Алькамо нормально не удалось, а посему у благородных дворян было лишь три желания: наведаться в купальню, как следует поесть в монастыре, а затем отдохнуть от трудов праведных. Взятые на себя перед королевой Элеонорой обязательства выполнены, Ричарду утерли нос, маленькая война наверняка закончена. Над городом уже летал слух, что в королевский замок проехала вдовствующая английская королева. Коли аквитанка лично занялась делами Ричарда, за Британию можно не беспокоиться. Элеонора защитит интересы страны не хуже, чем самое огромное войско.

На дворе монастыря было жарко и пыльно, непременные собаки с репьями в шкуре убрались в тень храма и философски разглядывали царившую вокруг каждодневную кутерьму, вывалив из пастей длинные розовые языки.

– Снаружи пекло, а здесь будто на леднике, – недовольно сказал сэр Мишель, шествуя по длинному коридору к комнатам Беренгарии. – За что не люблю старые здания… У папеньки в замке даже в подвале такой холодрыги не бывает. Если ее высочество сама не догадалась, придется затопить камин.

– Придется, – согласился Гунтер и вежливо постучал в дверь. Изнутри доносились мужские голоса, причем в покоях наваррки велся настолько ожесточенный спор, что стука никто не услышал. – Войдем?

– Конечно, войдем! Любопытно, что за гости явились к принцессе…

Гунтер открыл дверь и шагнул в комнату. Теперь исчезла нужда пропускать сэра Мишеля вперед – мы теперь сами себе рыцари и даже бароны.

– Я не желаю выслушивать от вас никаких советов, сударь! – громко и бесцеремонно втолковывал собеседнику сразу попавшийся на глаза Гунтеру незнакомый красивый парень с длинной гривой иссиня-черных волос. – Можете сколько угодно командовать Рамоном или папенькой, но я – это я!

– Вот интересно, – возмутился человек в темном костюме. – Кем это я, позвольте узнать, когда-либо командовал? Клевещете, молодой человек!..

– Мессиры, успокойтесь, – тоскливо воззвал Ангерран де Фуа, развалившийся на сундуках, однако было заметно, как он похоронил в бороде саркастическую усмешку. Рядом с Рено восседал сонный Казаков и делал вид, будто внимательно слушает препирательства темноволосого юнца и седого дворянина. – Гонтар, Хайме! Вы бы еще подрались! Тоже мне, нашла коса на камень!

Молодой человек, которого назвали испанским именем Хайме, метнул на Ангеррана испепеляющий взгляд и непреклонно заявил:

– Я никуда не поеду! Я добрался до Сицилии, чтобы устроить только свои дела. В замыслы отца и старших братьев я и раньше-то никогда не встревал, да и впредь не собираюсь. Вы что, решили, будто я намерен помешать вашим планам? Если бы я доселе оставался в Ренн-ле-Шато или уехал путешествовать в Месопотамию, это ничего бы не изменило!

– Вы просто мальчишка, – недовольно бросил седой. – Ваш старший брат при смерти, и даже я не могу ему ничем помочь, граф Редэ почти повредился рассудком, а Тьерри и ваша сумасбродная сестрица решили, что настал их звездный час, и готовы действовать лишь по собственному разумению, разваливая столь тщательно спланированное дело!

– Ах, вот как? – желчно улыбнулся Хайме и оскалился столь хищно, что Гунтера слегка передернуло. – Что ж вы сразу не сказали, мессир де Гонтар? Неужели вы потеряли свое влияние в Ренне? Могу лишь посочувствовать. Из-за этого вы хотите, чтобы я вернулся? Повторяю в последний раз – ни за что! Разбирайтесь с Тьерри самостоятельно. Искреннее надеюсь, что он откажет вам от дома.

– Тьфу! – сплюнул седой, чьи интонации показались Гунтеру смутно знакомыми. Лицо этого господина германец точно никогда не видел, а вот речь, костюм… Это связано с некими тягостными и неприятными воспоминаниями, относившимися ко времени жизни в Нормандии. – Кстати, у нас гости.

Все четверо наконец обратили внимание на остановившихся у порога Гунтера с Мишелем. Норманн почему-то озирался с выражением испуга в глазах, хотя даже сам себе не мог ответить, отчего встревожился.

– О, рад вас видеть! – Ангерран де Фуа мгновенно вскочил и легко поклонился. – Пожаловали доблестные защитники Мессины! Много англичан уложили?

– Достаточно, – осторожно сказал Гунтер, которому окончательно перестал нравиться царивший в комнате принцессы холод. Он был каким-то слишком… слишком неестественным.

– Позвольте вам представить, – начал Ангерран и кивнул в сторону седого: – Мессир де Гонтар из Лангедока, мой старый знакомый. Хайме де Транкавель да Хименес, наследник графа Редэ. Господа де Фармер и фон Райхерт.

– Премного наслышан, – недовольно ответил седой и тоже поднялся. – Простите, господа, мне пора. Дела, знаете ли. Еще увидимся.

Он быстро прошел к двери, оттеснил ничего не понимающего Гунтера, а Мишель шарахнулся в сторону так, словно наяву узрел живого дракона или столкнулся на кладбище с вурдалаком. Де Гонтар хлопнул дверью и со стороны коридора донесся звук удаляющихся шагов.

– Я думаю, никого не заденет, если я скажу, что порой просто ненавижу этого господина? – вопросил сам себя Ангерран, но тут же принял на себя роль гостеприимного хозяина. – Господа, присаживайтесь. Вина?

– Еды! – буркнул Гунтер. – И затопите камин.

– Хорошо, – неожиданно покладисто согласился Ангерран. – Я сейчас схожу в трапезную и принесу горячей пищи. А вы пока знакомьтесь с мессиром Хайме.

Гунтер успел сообразить, что они с Мишелем стали невольными свидетелями неких, скорее всего внутрисемейных дрязг, которые на публику обычно не выносятся. Судя по поведению Ангеррана, старый прохвост взял на себя должность посредника в беседе Хайме со странным господином де Гонтаром. Интересно, почему Гонтар в ответ на представление бросил «Премного наслышан» с таким видом, будто Гунтер и сэр Мишель его кровные враги? И все равно манера речи величественного пожилого господина заставляла германца напрячь память и сделать ясный вывод: они прежде виделись. Причем недавно.

– Шевалье де Транкавель? – сэр Мишель быстро позабыл свой непонятный испуг и неожиданно для Гунтера поклонился с самым серьезным и напыщенным видом. – Я счастлив, сударь, увидеться с одним из отпрысков столь славной фамилии. Вы тоже направляетесь в Святую землю?

– Признаться, мессир, я сам пока не знаю, – устало отозвался Хайме, глядя куда-то в сторону. – И еще, шевалье. Очень прошу вас, как человека, без всякого сомнения благовоспитанного, постараться как можно реже вспоминать о том, что мне довелось родиться сыном графа Редэ. Иногда титулы и родословные могут изрядно надоесть.

– О, разумеется! – Мишель, рассматривавший Хайме с крайней заинтересованностью, подсел на стул рядом и начал обычную куртуазную беседу – хорошо ли доехали, как ныне дела на юге Франции, много ли рыцарей из Лангедока собираются в крестовый поход и так далее. В ответ норманнский рыцарь получал лишь сдержанные «да» или «нет», а Гунтер, которому больше всего хотелось поесть и поспать, неожиданно почувствовал, как его потянули за руку.

– Пошли на крыльцо, поболтаем, – тихо сказал Казаков. – Что-то у меня в голове сплошной сумбур образовался. Может, ты чем поможешь.

Устроились простецки: на верхней ступеньке всхода, как раз там, где Сергей разговаривал с Рено два часа назад. Казаков, естественно, не забыл прихватить обязательный кувшин с вином. Говорили на английском языке образца XX века, чтобы пробегавшие мимо монастырские служки или выходящие с мессы монахини не поняли даже обрывков фраз.

Казаков умел быстро и доходчиво растолковать суть проблемы, не вдаваясь в излишние подробности и лирику. Меньше чем за полчаса он изложил Гунтеру все события минувших дней, начиная от первого явления де Гонтара и заканчивая несколько неожиданными планами Ангеррана де Фуа, более известного под именем Рено де Шатильона. Казаков, обосновывая сам для себя необходимость таковой исповеди, счел так: они с Гунтером люди друг другу не чужие, как-никак, из одного столетия, а вдобавок рассудительный тевтонец гораздо ближе знаком с нюансами тутошнего бытия и особенностями психологии. Глядишь, и даст какой-нибудь дельный совет.

– …Ты понимаешь, – Гунтер, с которого сонливость слетела после первых же слов Казакова, почесал рыжеватую бородку и тупо уставился на гордо шествующую от хлева к оливковому саду бурую свинью, вознамерившуюся попастись в тенечке, – мне совершенно нечего тебе сказать. Хотя бы потому, что я сам перестал понимать происходящее. Я ведь до разговора с тобой был уверен: здесь происходит все, что должно происходить. Ну, крестовый поход, ну, Ричард мается безденежьем… Ура, вперед, бей сарацин. Хайль! Я так порадовался, когда мы с Мишелем – причем не без твоего участия – сумели хоть чуточку изменить реальные исторические события и не дать Ричарду взять сицилийскую столицу. А тут что же получается?..

– Что получается? – медленно переспросил Казаков. – Выходит, Третий крестовый поход лишь отличная крыша для проведения авантюры, которая способна напрочь изменить историю Европы. Представь: не будет Филиппа Красивого, Столетней войны, Генриха III с его миньонами, казни Людовика XVI на гильотине…

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

1

Перевод с норманно-французского: «Рыцари, счастливы вы, что Господь Бог воззвал к вам о помощи против турок и альморавидов, которые совершили против него такие бесчестные дела. Они беззаконно захватили Его феоды, и мы должны это оплакивать, ибо впервые именно там совершались Господу службы и признавали Его господином».

2

Оммаж – вассальная присяга.

3

Шотландский ублюдок (англ.)

4

В Средневековье знакомые нам кости с цифровыми значениями на гранях не употреблялись, а стороны кубиков были украшены изображениями животных или птиц. «Два коня» – абсолютный выигрыш, две «шестерки».

5

Состояние абсолютной потери памяти после приема наркотического или наркотизирующего вещества.

7

Моя желанная (исп.)

8

«Есть», «Святой Дух», «законность», «отечество». (лат.)