Птичий глаз

– Какую книгу выбрали?

– Алиса в стране чудес, – Скворец приземлился рядом с ней на ковер.

– Мне нравится эта книга, – девочка улыбнулась и склонила голову на плечо Скворцу.

 Когда Филин занял свое прежнее место, то кончиком указательного пальца двинул очки ближе к глазам и прокашлялся. Комнату снова окутал треск дров в печи и низкий и глубокий голос мужчины, что перебирал слова в книге, словно струны гитары.

– То ли колодец был очень глубок, то ли падала она очень медленно, только времени у нее было достаточно, чтобы прийти в себя и подумать, что же будет дальше. Сначала она попыталась разглядеть, что ждет ее внизу, но там было темно, и она ничего не увидела. Тогда она принялась смотреть по сторонам. Стены колодца были уставлены шкафами и книжными полками; кое-где висели на гвоздиках картины и карты.

 Скворцу на мгновение показалось, что он сам летит вниз по колодцу. Это падение было мягким и свободным. Оно позволяло ему расслабиться, прежде чем он разобьется о холодные камни на дне. Он никогда не видел дна колодца, но сейчас ясно представлял, как будет больно лежать на этих камнях и смотреть вверх, на свет. Туда, где он сидит в гостиной и слушает сказку Филина.

Глава 5. Гнездо.

 «…А ты по холоду идёшь

 в пальто осеннем нараспашку.

 Ты папиросу достаёшь

 и хмуро делаешь затяжку.

 Но снова ухает труба.

 Всё рассыпается на части

 от пункта Б до пункта А.

 И ты поморщился от счастья…»

 Времена и пространства. Борис Рыжий.

– Встаем на пробежку. – Кто-то, словно сквозь пелену, сказал это и сразу же исчез.

 Щегол предпочёл отнестись к этому как к наваждению или странной навязчивой мысли. Он обхватил двумя руками одеяло, натягивая его на себя с головой, и уткнулся лицом в подушку. Раскладушка противно скрипнула, но этот скрип, также как, и голос провалился в тишину. Щегол выбрал бы весь день провести лежа на раскладушке под одеялом. Его мышцы все еще болели после многократных подъемов на чердак, хоть и прошло уже несколько дней, но каждое движение отдавало неприятным спазмом. Он протяжно выдохнул, подготавливаясь к новому сну, где он снова в родном городе. Но тут одеяло внезапно стянули со Щегла, оставляя его в одних трусах и футболке.

– Что происходит? – Его голос был схож со скрипом раскладушки.

– Ты слышал приказ, – над ухом прозвучал голос Чижа.

– А теперь поторопись, не то достанется. – Сизый подхватил его под руки и поднял с раскладушки. – И тебе, и нам.

 У Щегла оставалась уйма вопросов по поводу внезапной пробежки на пятый день нахождения в Гнезде, но сил с утра хватило лишь на то, чтобы наспех надеть на себя одежду и выбежать на улицу за парнями. Гостиная непривычно пустовала, и все Гнездо было наполнено вязкой утренней тишиной. За дверьми первого этажа раздавался тихий храп, и Щеглу стало даже обидно от этого. Оказавшись на улице, он поежился от холодного воздуха и обхватил себя руками. Там их равнодушным взглядом встретила Ласточка. Она делала что-то наподобие разминки и лишь вскользь посмотрела на парней.

– Бежим за мной, – не дожидаясь ответа, она легким бегом направилась вглубь леса.

 Ласточка бежала впереди, а Чиж, Сизый и Щегол бежали следом за ней. Влажные листья перемешались с песком и налипали грузом на кроссовки. По земле струился легкий туман, и прохладный ветер звенел в ушах. Холодный воздух обжигал ноздри, и Щеглу приходилось дышать ртом, несмотря на обветренные губы, готовые треснуть в любой момент. Щегол поравнялся с Чижом и Сизым, надеясь поговорить с ними.

– Что вообще происходит?

– Ласточка вернулась. – Сизый усмехнулся, слегка сбавляя темп.

– Теперь так будет каждое утро? – с ужасом спросил Щегол.

– Только пока они с Соколом в ссоре. – Чиж подключился к их разговору.

– Я ничего не понимаю.

– Что непонятного. – Чиж устало выдохнул. – Ласточка бегает каждое утро. Обычно она делает это вместе с Соколом. Иногда между ними что-то происходит, и она тащит на пробежку нас. Обычно это один или два дня, но один раз мы бегали с ней неделю.

– А они с Соколом…? – Щегол побоялся продолжить, так как не был уверен, что Ласточка их не слышит.

– Мы думаем, что они брат и сестра. Они постоянно ходят друг с другом, живут вдвоем в одной комнате, но каких-то открытых разговоров мы никогда между ними не видели.

– А почему мы, а не Сорока или Глухарь?

– У Глухаря больные ноги, а с Сорокой ты и сам видел, – заметив пристальный взгляд Ласточки, Чиж ускорился, оставляя позади Щегла с Сизым.

– Почему Ласточка и Сорока ненавидят друг друга?

– Не неси чушь. Здесь никто друг друга не ненавидит. Разногласия есть везде, но несмотря ни на что, мы – семья. – Последние слова Щегол слышал плохо, потому что Сизый убежал вперед следом за Чижом.

 Щеглу ничего не оставалось, кроме того, как побежать за ними. Ласточка остановилась на поляне и посмотрела на небо. Оно было затянутым серой пленкой, как и все дни до этого. В лесу слышалось далекое щебетание птиц, которое затихало с каждой минутой. Ласточка задержала взгляд на Щегле и медленно прикрыла глаза.

– Твоя просьба выполнена. Теперь ты повязан с нами кровью.

 Словно тонкой проволокой Щегла пронзило с головы до кончиков пальцев. Он был бы рад, если бы она ничего не говорила, и эта информация осталась бы для него приятной интригой. Анисимов мертв. Это утверждение казалось таким логичным и уместным, в отличие от того, что он мертв из-за Щегла. Липкое и кислое ощущение образовало ком внутри грудной клетки. Щегол собственноручно наставил прицел на Анисимова, а Ласточка всего лишь спустила курок. Он так и не смог ничего произнести ничего ей в ответ и поэтому лишь кивнул.

 ***

 К моменту их возвращения в Гнездо остальные уже проснулись и приступили к приготовлению завтрака. Глухарь стоял за плитой и варил очередную кашу, а Сорока с Соколом сидели в гостиной. Девушка безумолчно говорила об ужасных сменах в «Раздолье», а Сокол, казалось, даже не слушал ее. Заметив вошедших, Сорока настороженно оглядела всех и замолчала, вскидывая брови и поджимая губы. Сокол же заострил свое внимание лишь на Ласточке и устало вздохнул.

– Раз уж все в сборе, перейдем сразу к делу. – Сокол поднялся с кресла. – Глухарь отправится на охоту, заодно осмотрит лес. Чиж, Щегол, Сизый и Сорока остаются в дома и проводят генеральную уборку. Ласточка со мной в город.

 Сорока наигранно вздохнула, но больше никто не высказал претензий. Завтракать в тишине, казалось, было привычным для Птиц. Вот только Щегол затылком чувствовал, что один неверный вздох – и они переубивают друг друга. Что бы Сизый ни говорил о семье, Щегол видел это только по вечерам, когда включался магнитофон и приносилось пиво. Он попытался оправдать все тем, что это всего лишь утро, и напряженность вполне приемлема, но что-то подсказывало ему, что это не так.

 Ровно в такой же тишине Глухарь взял ружье из своей комнаты на первом этаже и позвал за собой Плюшу. Собака поднялась с ковра и, кряхтя, последовала за своим хозяином. Когда они ушли, легче заканчивать завтрак не стало. Ласточка следующей поднялась с кресла и, подхватив связку ключей, ушла заводить «Буханку». Все проводили ее взглядом до двери и взглянули на Сокола. Мужчина смотрел на захлопнутую дверь, а после отставил нетронутую кашу на столик и последовал за Ласточкой. Только после этого атмосфера в гостиной приобрела приятный знакомый оттенок, что был едва уловим.

– Распределим обязанности! – Сорока встала ногами на диван и прокашлялась. – За мной будет гостиная, за Чижом остается второй этаж, за Сизым пусть будет кухня, а Щегол пусть крыльцо подметает. Потом разойдемся по комнатам. – Сорока посмотрела на Щегла и сморщила нос. – Надеюсь, с веником справишься.

– А куда он денется. – Сизый собрал тарелки. – Включишь что-нибудь на фон?

– Что предпочитаете? – Сорока направилась к коробке с кассетами. – Сплин, Кино, Скорпионы или Модерн Токинг.

– Выбирай на свой вкус, – Чиж включил магнитофон. – Были бы деньги, я бы пополнил арсенал музыки. А то эту уже наизусть знаю.

– Увы, – Сорока лишь развела руками. – Гранатовый альбом или двадцать пятый кадр?

– Нет! – Сизый вылетел с кухни, намереваясь выхватить у нее кассеты. – Не смей опять его включать. Я из-за тебя скоро его возненавижу.

– Сами сказали, что на мой вкус. – Сорока вставила кассету «Гранатовый альбом» в магнитофон. – Приступаем к уборке!

 Магнитофон закряхтел, а потом запел ту самую песню, которую Щегол раньше никак не смог узнать. После раздались знакомые для всех ноты, и Чиж с Сизым переглянулись и тяжело вздохнули. Сорока подняла руки вверх и, заливаясь смехом, принялась танцевать:

– Я умираю со скуки, когда меня кто-то лечит! – Она кричала громче магнитофона и Щегол невольно вздрогнул.

 Чиж закатил глаза и поспешил подняться на второй этаж, чтобы не слышать ее завываний. Сорока намеренно пела громко и плохо, прыгая на диване, как на батуте, и только когда все разошлись по назначенным местам, сама начала убираться. Щегол даже с крыльца слышал ее пение и боялся представить, каково находится в доме Чижу и Сизому.

 ***

– Почему ты не сказала, что вы вернулись? – Сокол выжал сцепление и притормозил на повороте, выезжая на асфальтированную дорогу.

– Ты спал. Мы вернулись поздно, – Ласточка смотрела в окно, провожая взглядом каждое встречное дерево.

– Как все прошло? – мужчина повернулся в сторону девушки.

– Нормально. Как и всегда.

 Сокол подпер рукой подбородок. Пальцем он коснулся повязки на правом глазу и поморщился. Еще раз он мельком взглянул на Ласточку, но так и не нашел ответного взгляда. Ласточка чувствовала затылком его тяжелый взгляд, но поборола желание посмотреть в ответ. Спустя пару минут показались здания города, и вскоре на трассе они заметили табличку о въезде. По этой дороге Сокол мог проехать с закрытыми глазами и с первого раза попасть во все повороты и объехать каждую кочку. «Буханка» устало закряхтела, когда он сбавил скорость.

– На днях Щегол и Сизый выяснили, что в Восточном районе промышляют наркотиками, и какие-то непонятные дела ведут центральные. Выясним у участкового.

– Прошлые вернулись? – Ласточка так и продолжала смотреть в окно.

– Нет. Сизый уверен, что это другие. Много нестыковок со старыми.

– А почему Красиков не рассказал? – Ласточка, наконец, взглянула на Сокола.

– Возможно, сам не в курсе, поэтому и заглянем к нему.

 Ласточка задержала взгляд на Соколе. Ее маска безэмоциональности раскололась на кусочки, и теперь она выглядела до ужаса расстроенной. Поджав тонкие губы, девушка вернулась к созерцанию города в окне. Что-то в грудной клетке сильно болело и ныло, не предвещая ничего хорошего. «Буханка» повернула направо, с крупной улицы на более мелкую дорогу и начала подпрыгивать на кочках. Проехав около сотни метров, машина затормозила перед серым зданием с покосившейся вывеской адреса. Ласточка ухватилась за ручку, но помедлила, переводя взгляд на Сокола.

– Ты винишь меня? – почти шепотом спросил мужчина.

– За что?

– За все это. До сих пор? – Сокол повернулся к ней лицом. – Прошло ведь столько времени…

– Ты не хочешь услышать мой ответ. – Кусочки маски срослись воедино. – Идем уже.

 Ласточка вышла из машины и направилась к серому зданию. Спустя несколько секунд и Сокол последовал за ней. За дверью был классический коридор с отслаивающимися обоями и треснутым линолеумом. Ласточка застегнула куртку, чтобы скрыть наличие кобуры, и свернула к кабинету участкового. В небольшом помещении стоял лишь компьютерный стол и старенький диван, обивка на котором сильно испортилась.

– Добрый день. Мы к капитану Красикову. – Ласточка окинула взглядом помещение и посмотрела на парня, сидевшего за столом.

– Здравствуйте, капитан Красиков ушел на пенсию. – Парень улыбнулся. – Я новый участковый – Павел Викторович Огинский, – он протянул руку Ласточке, но та лишь разгневанно обернулась на Сокола.

 Он стоял в дверях, не решаясь сделать шаг в кабинет. С Красиковым они сотрудничали уже двенадцать лет. Он всегда давал информацию Птицам и по необходимости доставал разрешение на оружие. Красиков знал, что нужно Птицам, а Птицы знали, что нужно Красикову. И на этом сотрудничестве они прекрасно выживали. Первым делом возникла мысль поехать сразу домой к бывшему участковому, но Сокол тут же отбросил ее, ведь на пенсии они друг другу совершенно бесполезны. Сокол всегда знал, что нужно делать, как поступать и куда бежать в случае отступления, но только в том случае, если обстоятельства оставались прежними. Когда менялась хоть одна деталь механизма, что прекрасно работал, то ломалась и вся система. Теперь понадобится время, чтобы все починить. Ласточка заметила разочарование на лице Сокола и, бесцеремонно ухватившись за рукав его куртки, потащила его на выход.

– Стойте! – Огинский подскочил со своего рабочего места. – Если вы те, о ком я думаю, то Красиков мне все доложил.

 Ласточка снова задержалась в дверях, а после, вернувшись в кабинет, закрыла дверь. Она села на диван напротив стола участкового и закинула ногу на ногу. Сокол остался стоять рядом с диваном, не сводя взгляд с Огинского.

– Капитан Красиков говорил, что периодически приходят люди. Они приносят информацию, выполняют мелкую работу и требуют взамен то, что им нужно. – Он оглядел их с ног до головы. – Я так понимаю, с вами мне придется сотрудничать?

– Придется – слишком громко сказано. – Ласточка прищурилась. – Красиков делал это по доброй воле и не жаловался.

– Я ничего не имею против. – Он вскинул руки. – Просто не совсем понимаю род вашей деятельности.

– Считай нас благодетелями.

 Огинский усмехнулся, приподняв левый угол губ. Он перевел взгляд с Ласточки на Сокола и, подперев подбородок рукой, расплылся в улыбке.

– Это дело хорошее. Ну, раз Красиков сотрудничал с вами, значит, доверял. – Участковый поднялся с кресла и обошел кабинет. – Вам что-то нужно или мне?

– Героином кто-то промышляет у вас. Есть идеи? – Ласточка следила взглядом за Огинским, словно кошка за мышью.

– Впервые слышу об этом, – он потер переносицу. – Сегодня займусь этим вопросом. Есть фамилии или адреса зависимых?

– Нет, – соврал Сокол, не упоминая наркомана, которого встретил Сизый. – Сообщите нам потом. Может, и мы что-то узнаем.

 Сокол взял со стола ручку и на небольшом листке нацарапал номер из шести цифр. Он еще раз переглянулся с Огинским и, кивнув ему на прощание, вышел вместе с Ласточкой из кабинета. Они молча дошли до «Буханки» и сели в нее. Только после того, как захлопнулась дверь, Сокол выругался и ударил по рулю.

– Ты ему веришь?

– Конечно, нет. Иначе сказал бы имя того наркомана.

– Что мы будем делать? – Ласточка достала из бардачка пачку сигарет и протянула ее Соколу.

– Мы? Ты больше не в оппозиции? – Он вытянул сигарету из пачки и прикурил.

– Давай без глупых вопросов. Я же здесь. Всегда была и буду.

 Сокол кивнул и впустил дым в легкие. В одно мгновение ему показалось, что замена Красикова не такая уж и проблема.

– Дадим Огинскому шанс. Если найдет информацию, попробуем сотрудничать с ним, – Сокол облегченно выдохнул. – Молодой он сильно, вот что меня смущает и удивляет.

– По-моему, ничего удивительного. Места же покупаются, будет большой удачей, если он толковым окажется.

– Вот и подождем. Тем более, я верю Красикову, а если тот ему все рассказал, то может не все так плохо.

– Куда теперь? – Ласточка откинулась на спинку сидения и посмотрела наверх.

– Заскочим в одно место и домой.

 ***

 В Гнезде пахло моющим средством, свежей выпечкой, что еще томилась в духовке. На веревке, натянутой поперек комнаты, висели влажные вещи, капли с которых изредка капали на пол. Одежду и белье Птицы стирали вручную. Каждый сам свое. Чайником грели теплую воду, а после в тазике стирали, будто енот-полоскун. Особенности жизни у Птиц давались Щеглу тяжело, но, поставив перед собой цель приспособиться, он уверенно шел к ней медленными, но верными шагами. Сизый периодически проверял пирог на готовность, протыкая его зубочисткой. За окном вечерело, но ни Глухарь, ни Ласточка с Соколом еще не вернулись. Сорока лежала на полу и подпевала магнитофону, что уже по второму кругу играл кассету. Она прикрыла глаза и подняла руки вверх, размахивая ими из стороны в сторону. Чиж стучал пальцами по клавиатуре компьютера и вечно хмурился. Сизый вернулся на второй этаж и сел на подоконник рядом со Щеглом, наблюдая за Сорокой.

– Хочу услышать твою историю. – Он толкнул Щегла в плечо.

– Что?

– Расскажи, зачем ты пришел к Птицам. Всем интересно.

– Не правда. Мне плевать. – Сорока отвлеклась от песен Сплина.

– Правда, расскажи. Мы тоже расскажем. – Сизый посмотрел на Чижа, ища в нем поддержку, но тот даже не отвлекся от компьютера. – Без имен, дат и мест. Просто история.

 Щегол оглядел людей в комнате. На первый взгляд только Сизый хотел услышать историю Щегла, но внезапно Чиж остановил беглый взгляд в одной точке, а Сорока перестала подпевать и махать руками.

– Мой отец умер год назад. До этого он долго болел, и мать надеялась спасти его. Она влезла в большие долги за его лечение. Должна она была местному авторитету. Когда отец умер, он начал трясти с нее эти деньги. – Щегол оперся головой о стену и прикрыл глаза. – Я устроился на вторую работу, мама брала дополнительные смены, но нам не хватало времени. Он сказал, что если до следующего года мы не вернем долг, он убьет нас. Поэтому я пришел, чтобы убили его.

 В комнате повисла тишина, и были слышны только постукивания Чижа по буквам на клавиатуре. Сизый тяжело вздохнул и потянулся в карман за сигаретой.

– Скучно, – выдохнула Сорока.

– И альтруистично, – добавил Чиж.

– Ну и ладно. – Щегол поджал губы и посмотрел на Сизого. – Теперь ваша очередь. Рассказывайте.

– Мы с Сизым пришли вместе два года назад. – Чиж перевел взгляд в их сторону. – Учились на последнем курсе институте. Я тогда…

– Мы влезли в неприятности, и на нас хотели повесить статью за причастность к террористическому акту. – Сизый перебил Чижа, зажимая сигарету между губ.

– Потом я узнал о Птицах. Связался с ними и сказал, что могу быть полезным, – Чиж посмотрел на Сизого и нахмурился. – Забрал из дома компьютер, и мы поехали сюда. Вот и все.

– Ого, – Щегол посмотрел сначала на Чижа, а потом на Сизого. – По сравнению с вами, моя история просто пыль.

– Передайте зажигалку. Я свою внизу оставил. – Сизый хлопнул себя по карманам.

 Сорока достала зажигалку из своего кармана, но бросила ее не Сизому, а Чижу, что поймал ее в воздухе. Он нахмурился и посмотрел на Сизого.

– Может, хватит пыхтеть, как паровоз? Воняешь потом жутко. А мы, между прочим, одну комнату делим.

– Не ругайся. – Сизый уперся подбородком в ладони, не вынимая сигарету из зубов.

 Чиж попытался еще немного терроризировать его взглядом, но потом сдался и поднес зажженную зажигалку к сигарете. Сизый прикурил сигарету из рук Чижа, а потом подмигнул Щеглу.

– Сейчас я вам расскажу настоящую историю. – Сорока села на пол и уперлась руками в колени, а Сизый тяжело вздохнул. – Жила я в глухой деревне, недалеко отсюда. У моего отца было еще несколько детей, которых он обычно подбирал на улице. Он запрещал нам выходить на улицу, а если ослушаемся, сильно избивал. Когда мне было пятнадцать, он случайно убил одного ребенка, не рассчитал силу, и мой брат ударился головой о косяк. Было очень много крови, и отец еще долго кричал, чтобы тот поднимался. Я испугалась, что он убьет и нас, поэтому вместе со вторым братом мы сбежали. Мы скитались по заброшенным зданиям и подвалам, воровали на улицах. А потом я пришла к Птицам.

– Что… Ты… – Щегол стоял перед ней, широко распахнув глаза. – А брат твой? Что с ним?

– Брат? – Сорока нахмурилась. – Его загрызли собаки.

 В комнате снова наступила тишина, и Щегол побоялся даже вздохнуть. За окном начинала подниматься буря, и небольшие ветки деревьев пролетали прямо перед стеклом. Щегол поежился от мнимого холода и еще раз посмотрел на Сороку. Ему показалось, что они еще ни разу не была такой напряженной. Девушка смотрела прямо на Щегла, сведя брови над переносицей.

– Шутка. – Она тут же залилась смехом.

– Как обычно. – Чиж вытянул губы в тонкую линию. – Дурочка ты. Таким не шутят, – он еще несколько раз щелкнул мышкой, а после воскликнул. – Нашел.

– Кого? – Щегол непонимающе взглянул в экран.

– Германа Жукова, про которого вы рассказали на днях, – Чиж снова нахмурился. – Вот черт.

– Что там? – Сорока даже не удосужилась подняться с пола.

– Этот Герман такой же, как и наш Игнат – фальшивка, – Чиж устало прикрыл глаза. – Кто-то хочет поиграть в прятки.

 Сизый выругался и поднялся с пола, отправляясь на кухню проверить пирог, который, судя по запаху, уже подгорал. Остальные тоже решили переместиться на первый этаж, потому что кто-то уже вернулся. Дверь распахнулась, и в гостиную залетел ветер, что так отчаянно до этого пытался ворваться в дом через окно. Сразу за ветром вошла Плюша, а следом и Глухарь с уткой в руке. Его лицо было красным от холода, а борода покрыта свежими каплями дождя.

– В такую погоду даже птицы не летают. – Он отнес утку на кухню. – Только эта бедолага попалась.

 Глухарь поставил чайник на плитку и ушел в свою комнату на первом этаже, чтобы переодеться. Плюша прыгнула на диван, притесняя Сороку, и развалилась во всю длину. Собака устало фыркнула, а после прикрыла глаза. Сорока потрепала ее за ухом и поцеловала в макушку.

– Сорока! – Чиж прикрикнул. – Она же вся грязная.

– Ну и что? – Она демонстративно еще раз чмокнула собаку. – Она же своя. Ты вообще со Щеглом в одной комнате живешь, а он не свой.

– Это еще почему? – возмутился Щегол.

– Просто это факт. Смирись. – Она показала язык Щеглу, а после задумалась. – Надо было вместо тебя завести козу.

– Что? – Чиж запрокинул голову и рассмеялся. – Какую козу? Зачем тебе коза?

– Жила бы с нами, как Плюша. Глухарь бы доил ее, и молоко бы было.

– А кормить ее чем? – Глухарь вышел из комнаты. – Кашей, как Плюшу?

– Ой, ну вот будет коза, там и разберемся. – Сорока сложила руки на груди.

– Сизый, приведи ей козу из города. – Чиж продолжал смеяться. – Я тебя умоляю. Будет Сорока ее на поводке выгуливать.

– А вот и буду! – Она подскочила с дивана. – Глухарь с Плюшей живет, вы со Щеглом, Сокол с Ласточкой, а я одна.

– Хочешь себе Щегла забрать? – Чиж облокотился на колени. – У меня вот Сизый есть уже. Еще бы не курил, цены бы ему не было.

– Щегла не хочу, – Сорока бросила на Щегла беглый взгляд и надула губу.

 В Гнездо зашел Сокол. Он позвал за собой Чижа, Сизого и Глухаря, оставляя в доме остальных. Они без лишних слов накинули куртки и ушли за ним. Щегла слегка потревожило то, что его не позвали. Несмотря на то, что он принял свое место в Гнезде, не факт, что Гнездо приняло его. И в подтверждение этому слова Сороки. Щегол посмотрел на нее и прищурился. Сорока была примерно его возраста, но появилась здесь раньше Чижа и Сизого. Так во сколько же лет она сбежала из дома?

– Как мне стать своим?

– Тебе? – Сорока поперхнулась. – Никак.

– Это еще почему?

– Своих мне сразу видно. А ты не такой. – Она взглянула на свои ногти и улыбнулась. – Ты слишком теплый, спокойный, домашний. Таких птиц не бывает. Только если петухи, и то они не спокойные. Получается, ты вообще не вяжешься.

 Щегол вздохнул и откинулся на спинку кресла. Ее слова ни капли не внушали уверенности, и ему оставалось только ждать момента для того, чтобы проявить себя как свой. Он не знал, каким должен быть этот момент, ведь до сих пор так и не понял, зачем Сокол набирает людей. Явно же не для того, чтобы отлавливать наркоманов в неблагополучном районе.

– Щегол! – в проеме показался Сизый. – Бегом сюда!

 В надежде, что сейчас будет тот самый момент, когда Щегол сможет доказать, что он теперь свой, парень подскочил с кресла и побежал к двери. В проеме стояли все Птицы, за исключением Сороки. Они смотрели на Щегла так, словно он что-то натворил. Затем Чиж отошел в сторону, и Щегол увидел за его спиной железную кровать с сеткой из пружины. Но самым главным было даже не это. В руках Ласточка держала его рюкзак с вещами, который Сокол отобрал в первый день. Щегол широко распахнул глаза, но не смог произнести ни слова.

– Теперь ты официально один из нас. Ты прошел испытательный срок. – Сокол слегка скривил уголки губ. – Все заносим, а то сейчас промокнем.

 Чиж и Сизый подхватили кровать и понесли ее на второй этаж, спотыкаясь на каждой второй ступени. Чиж тянул ее сверху, что-то выкрикивая, а Сизый толкал снизу и ругался на Чижа, что тот неправильно тянет. Ласточка вручила рюкзак Щеглу и ушла в комнату, чтобы снять с себя мокрую куртку.