Птичий глаз

– Я желаю тебе только всего хорошего, сестренка.

 Ласточка закрыла глаза и глубоко вздохнула. Она надеялась, что вместе с воздухом из легких из головы исчезнет вся злость. Дыхательная гимнастика не помогала, а нервы уже итак вытянулись в струну. Когда она взглянула за окно, то сразу же узнала пейзаж. Печальные домики, разобранные машины и распахнутые двери подъездов, потому что здесь некому платить за домофон. Появилось ощущение, что в живот воткнули огромный нож и прокрутили его, смешивая все внутренности в кашу. Как бы она не хотела, но боль исходила не от ножа, а от давящего ощущения безысходности в груди. Оно было куда сильнее и большее, чем какой-то там нож.

– Зачем? – Вместо слов получился какой-то жалостливый шепот.

– Нам нужны деньги.

– А я тебе здесь зачем…. – Голова закружилась, и боль начала стучать по вискам, как молот по наковальне. – Меня сейчас вырвет.

– Я привык к твоей компании, – Сокол скривил угол губ, от чего Ласточку затошнило еще больше. – Ты что, до сих пор боишься? Ну же, ты ведь сильная девочка.

– Я тебя ненавижу, – Ласточка прохрипела, сгибаясь пополам на сидении.

 ***

– За нами следили… – Щегол все еще не мог отдышаться. – Мужик… Он… Сизый…

– Попей воды, а то ты что-то какой-то зеленый, – Сорока поднялась с дивана и зачерпнула из бочки стаканом воду.

 Щегол вцепился в стакан и одним залпом вылил содержимое в себя. Он оперся рукой на дверной косяк и пытался сохранить равновесие и удержаться на ногах. Это удавалось с трудом из-за непрекращающейся дрожи в конечностях. Со второго этажа послышались шаги, и Щегол взмолился, чтобы это был Сокол.

– Что ты разорался? Я работаю вообще-то, – Чиж зашипел на Щегла.

– За нами следили! Сизый остался в городе, чтобы сбить его с пути, а еще, – Щегол сделал глубокий вдох, чтобы воздуха хватило еще хотя бы на предложение. – Закрасили глаз. Наш, Птичий. Надо помочь Сизому, а если…

– Не надо, – Чиж не дал ему закончить и посмотрел на Сороку. – Он знает, что делать в таких ситуациях. И правильно сделал, что отправил тебя обратно. Ты бы все испортил.

– Я… – решив не тратить время на спор, Щегол сменил тему. – А где Сокол? Или Ласточка?

– Родители куда-то свалили, – Сорока села на спинку дивана, прокручивая в руке нож-бабочку.

– Кто?

– Сокол – батька, Глухарь – мамка, – Сорока засмеялась на своих же словах. – А Ласточка будет злой бессердечной мачехой.

– Не обращай внимания, – Чиж махнул на нее рукой. – Отдышись пока, спасатель. И куртку Сизого постирай, а то будто в грязи повалялся. – Он окинул Щегла скучающим взглядом и пошел обратно на второй этаж.

 Щегол скинул куртку на пол и медленными шагами подошел к креслу, чтобы обессиленно рухнуть в него. Он вытянул ноги вперед и прикрыл глаза. В висках все еще пульсировала кровь, а в голове стоял назойливый гул. Оказавшись в Гнезде, Щегол почувствовал себя спокойнее, так, словно здесь он был защищен от всего, что происходит в городе. Впервые за все время он почувствовал себя дома. Щегол приоткрыл глаза и посмотрел на Сороку, что все еще одной рукой крутила нож, а второй поджигала сигарету у себя в зубах.

– И ты тоже куришь…

– Зато не строю из себя невинного мальчика. – Она перевела свой взгляд с зажигалки на нож.

– Сколько тебе лет вообще? Ты же младше меня?

– Может, двадцать, а может и пятнадцать. – Она скривила уголки губ. – Бери этот диапазон.

 Щегол закатил глаза и снова прикрыл их, запрокидывая голову на спинку кресла. Голова начала понемногу проясняться, но от сигаретного дыма затылок неприятно тянуло.

– Тебя это веселит? Прикалываться надо мной?

– Лучше найди то, что меня не веселит. – Сорока поджала колени к груди и наклонила голову набок.

– Что тебя не веселит? – Щегол повторил за ней движение головой и прищурился. – Мое появление, например.

– Мимо, – она скривила губы в печальной гримасе и провела пальцем под глазом, имитируя слезу. – Пока что ты кажешься мне интересным.

 Щегол наклонился вперед и улыбнулся.

– Мне не послышалось? Ты назвала меня интересным? – Он рассмеялся.

– Не обольщайся. – Сорока снова посмотрела на свой нож. – Этот нож тоже казался мне интересным две минуты назад, а теперь мне с ним скучно. – Она отложила его на столик у окна и ушла в свою комнату.

 ***

 Через час в Гнездо вернулся Сизый. Щегол к тому времени уже задремал в кресле, рассматривая сны о том, как человек в медицинской маске догоняет его и душит своими грубыми пальцами. В этом сне Щегол не пытался вырваться от него или сбежать. Всего, чего он хотел – рассмотреть лицо, чтобы гордо сообщить Птицам, что знает, кто это. Но, к сожалению, попытка не увенчалась успехом, и в итоге, когда Щегол умер во сне, то проснулся в кресле. Как раз в это время Сизый садился на диван рядом с ним. Щегол вздрогнул от неожиданности.

– Все в порядке? Как тебе удалось оторваться? Почему ты отправил меня в Гнездо? Может, я бы смог помочь. – Поток вопросов снова полился из Щегла, словно вода из ковша.

– Ты сегодня особенно разговорчив, – Сизый посмеялся и устало потер глаза. – Прошло все хорошо. Проехал пару кругов на автобусе, потом на трамвае, и в толпе людей удалось затеряться. А отослал я тебя потому, что я не смог бы следить за нами обоими. За себя я могу ответить, а с тобой было бы сложнее. – Сизый вскинул ладони перед собой. – Без обид, но так от тебя было больше пользы.

– В смысле?

– Я где-то засветился, и поэтому следили за мной, а на тебя им было плевать. – Он взъерошил свои волосы пальцами. – Спасибо, что доверился мне.

– Я мог бы помочь и делом. – Щегол скрестил руки на груди. – Можно было зайти к той бабушке, а потом сбежать с другой стороны огорода или в милиции выйти через запасной выход. Видишь? Я тоже могу придумать план отступления.

– Плохой у тебя план отступления, – Сизый засмеялся. – К бабе Зине нельзя, ведь тогда мы бы поставили ее под удар. Она уже стара как мир. Незачем рисковать ей, тем более, она часто нам помогала. В милицию тоже нельзя. Никто не должен знать, что мы с ними сотрудничаем. Это создаст нам дополнительные проблемы. Основная моя задача была в том, чтобы оторваться от человека, водя его по ложным местам, и не показывать реальные места нашего обитания.

 Щегол ничего не ответил, а лишь поежился, усаживаясь глубже в кресло. Сизый прав, он бы только все испортил, и поэтому с ним поступили, как с ребенком, отправили домой, когда появились проблемы.

– Ты еще успеешь проявить себя. А сейчас радуйся, что у тебя есть возможность наблюдать и запоминать. Лучше научиться на чужих шишках, чем набивать свои, подвергая свои и чужие жизни опасности.

Глава 8. Дети Филина.

«…Убаюкана музыкой страшной,

 что ты хочешь увидеть во сне?

 Ты уснула, а в комнате нашей

 пустота отразилась в окне. Смерть на цыпочках ходит за мною,

 окровавленный бант теребя.

 И рыдает за страшной стеною

 тот, кому я оставлю тебя…»

 За стеной. Борис Рыжий.

 Вот бы это время длилось вечность. Вот бы эта минута растянулась на годы. Тишина заволокла собой коридоры и так и манила прислушаться к себе. Вслушаться бы в эту тишину и позволить ей слиться с тобой в единое целое. Тишина успокаивала и убаюкивала буйную натуру. Она притупляла гнев и возвеличивала мирную благодать. Казалось, в этой тишине без шуток может появиться совершенно новая, иная мысль, ранее не знакомая Скворцу. Но, увы, он был слишком погружен в наслаждение этими молчаливыми звуками и желание слиться в такое же безмятежное спокойствие.

– О чем задумался? – Соловушка подошла сзади и приобняла Скворца за плечи.

– Как быстро прошло время, – он положил свою ладонь на ее руку и поднял голову к звездному небу.

 В один из этих теплых весенних вечеров Скворцу исполнилось восемнадцать лет. Приют, что подарил ему Филин шесть лет назад, усмирил его нрав, лишь его детскую, инфантильную часть. Скворец стал мужественнее и сильнее не только физически, но и морально. Далекий разговор с Филином три года назад сыграл с ним злую шутку, и с того времени он устремлял всю свою энергию и злость на тренировки. В своем мастерстве он теперь спокойно мог посоперничать с Филином. Грубость в борьбе и бесстрастие в доме передались ему от наставника. Скворец все больше становился похожим на мужчину и в какой-то момент начал по-настоящему считать его своим отцом, что подарил ему не только кров, но и жизнь. В какой-то степени Филин и правда подарил ему жизнь. Кто знает, что случилось бы с мальчишкой, который в двенадцать лет сбежал из детского дома. Даже если бы ему удалось выжить, то судьба воришки или скитальца была ему обеспечена. Теперь же у Скворца появилась цель. Она была столь же прозрачна и далека, как и мысль о ее достижении. Единственное, что он знал, это то, что хочет стать сильнее, чем сейчас.

– Твое сердце так бьется. – Соловушка прижала руки к его груди. – Что тебя тревожит?

– Кошмар приснился. – Он мягко улыбнулся. – Спой мне колыбельную.

 Соловушка прислонила голову к груди Скворца и тихо запела незнакомую песню. Ее голос звучал не так звонко, как под гитару Филина, но от этого он не был менее мелодичным. Параллельно ее пению возбужденное состояние Скворца постепенно приходило в норму. Она гладила его небольшой ладонью по плечам, будто намеревалась убаюкать, словно непослушного ребенка.

– Скрип половиц за упокой, лишь время сквозь щели сочиться луной. – Она подняла голову и встретилась взглядом со Скворцом. – Лиц не видно, виден лишь дым за искрами папирос.

– Давай завтра прогуляемся по лесополосе? Сбежим, чтобы никто не узнал, – чуть слышно зашептал Скворец, прерывая пение любимого голоса.

– Зачем? – Она едва заметно улыбнулась глазами. – Если отец увидит, что мы ушли без спроса, будет ругаться.

– Я скажу, что украл тебя и утащил за собой. – Скворец пригнулся и взглянул на девушку снизу вверх.

– А Дрозд?

– А у Дрозда завтра физика, – он взял ее за руку и понес ее к своим губам. – На деревьях появляются первые листья, и природа оживает. Ну же, давай убежим! Только представь, мы сможем вдвоем послушать пение птиц и побыть наедине.

– Хорошо, завтра убежим. – Соловушка расплылась в улыбке. – А сейчас давай вернемся в комнату, а то прохладно уже.

 В доме Филина уж давно погас свет, и все спали крепким сном. Скворец не мог уснуть из-за не покидающего тревожного чувства. Закрывая глаза, он видел жуткие картины, от чего сердце начинало биться сильнее, а дыхание прерывалось. Последний год кошмары стали неразлучными друзьями со Скворцом и сопровождали каждый его поход ко сну. Ему снилась кровь, незнакомые живые люди и знакомые мертвые люди. Каждый раз, просыпаясь в холодном поту, Скворец цеплялся взглядом за сопящего Дрозда на соседней кровати. Это стало для него символом постоянства и равновесия. Символом того, что все как прежде. Он ворочался несколько часов, после чего решил подышать свежим воздухом, чтобы привести беспокойную голову в порядок. Как оказалось, Соловушке тоже не спалось, и она последовала на крыльцо за Скворцом. Она видела, что ему неспокойно, как сильно вздымается его грудь, а пальцы дрожат в воздухе, поэтому смиренно дождалась, пока он придет в норму. Соловушка не задавала лишних вопросов, спасая тем самым себя от жуткой правды и оберегая Скворца ото лжи. Не трудно было заметить, что Скворец проводил с Филином гораздо больше времени. При этом они никак не обсуждали то, зачем уезжают в лес стабильно раз в два дня. Возможно, она давно все поняла, а возможно, изо всех сил не хотела понимать, что Филин лепит из Скворца нового воина. Закрывать глаза на откровенную ложь было проще, чем замечать отголоски своих самых страшных догадок. Если она узнает о том, чем Филин занимается со Скворцом, то удостоверится в том, чего так сильно опасалась.

 ***

 Минуты переливались друг в друга, словно по каплям текла вода из-под крана. Скворец сидел напротив часов и выжидал, когда же придет учительница, которая готовила Дрозда к поступлению. Но женщина, видимо, решила опоздать впервые в своей жизни. Дрозд еще год назад сообщил Филину, что хочет стать инженером, и тот не без споров одобрил эту идею и оплатил дополнительные занятия. Скворец решил, что не хочет продолжать учиться и, может, когда-нибудь устроится к какому-нибудь мужчине в подмастерья. А у Соловушки было еще целых два года впереди. Минутная стрелка уже перевалила за десять минут, и Скворец раздраженно выдохнул. Дрозд сидел прямо напротив него и перечитывал свои конспекты, чтобы подготовиться к занятию.

– Ты слишком нервный. – Не поднимая взгляда, он перелистнул страницу.

– Тебе показалось. – Скворец опустил голову на скрещенные на столе руки.

– Где Соловушка?

– Расчищает старые листья с участка. – Скворец перевел взгляд за окно. Соловушка должна ждать его за забором. – Я сейчас пойду дрова колоть для бани на неделю.

– И почему не идешь? – Дрозд посмотрел на Скворца и приподнял одну бровь.

– Да так. – Скворец снова опустил голову на руки. Он должен был проследить, чтобы Дрозд действительно остался заниматься, а не вышел помогать им, как это обычно и происходило.

– Я знаю, почему ты не уходишь. – Дрозд переплел пальцы между собой и уперся в них подбородком.

– Что? – от этих слов Скворец чуть не свалился со стула. – Откуда?

– Я и сам хотел поговорить с тобой, – его голос стал звучать тише и Дрозд опустил взгляд на свою тетрадь. – Прости меня.

– Что? – Скворец удивленно изогнул брови. – За что?

– За все, что я говорил тебе в детстве. Ты казался мне лишней обузой, что потянет нас на дно. Сейчас я так не считаю, правда. – Дрозд устало потер глаза. – Ты оказался хорошим и очень многое сделал для нашей семьи. Я понял это еще давно, но мне так и хватило сил сказать тебе это в лицо. Мы раньше не ладили, но сейчас нам делить уже нечего, мы выросли из тех глупых мальчишек. Я правда считаю тебя братом для нас с Соловушкой.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.