Птичий глаз

– Ох, мои хорошие. Аккуратнее тут у нас, – схватив в обе руки по пакету, она вышла на улицу, чтобы проводить гостей.

– До свидания, – Щегол забрал у нее пакеты и слегка прогнулся под их тяжестью.

 ***

– Это твоя бабушка? Зачем она нам столько всего дала? Что мы вообще здесь делали? Куда мы идем? – Щегол не унимался задавать вопросы.

– Подожди, давай постепенно, – Сизый наконец-то решил начать диалог. – Это Зинаида Сергеевна, и она не моя бабушка. Нам же нельзя поддерживать связь с семьей, забыл? Мы периодически выполняем работу у нее на участке, а за это она снабжает нас продуктами и информацией. Тут нехороший район. Здесь обычно поселяют освобожденных заключенных, а они тут наводят свои порядки. И иногда эти порядки не очень хорошо сказываются на городе. Поэтому нам приходится следить за обстановкой, чтобы все не пошло через одно место, – он взял небольшую паузу, а после продолжил. – Сейчас мы идем в сторону дома Юлии Матросовой. У нее с сыном проблемы, надо посмотреть.

– Ого, то есть мы следим за порядком? Как Тимур и его команда типа? – вопросов у Щегла появилось только больше. – А Соколу надо сообщить?

– Нет. Нечего пока сообщать. Да и если вдруг дело минутное, то незачем тревожить.

 Они завернули за угол, но улица словно была зациклена, ведь ничего в пейзаже не изменилось. Все те же покосившиеся домики, та же грязь и сухие деревья, что склонялись от каждого порыва ветра. Сизый завернул к одному из кривых домиков и опустил пакеты на землю. Домик Юлии Матросовой не слишком отличался от домика бабы Зины, но какой-то неуловимой энергетикой отталкивал от себя и внушал как можно быстрее бежать от этого места. Прежде чем он открыл калитку, из-за нее высунулась лысая голова парня. Как только он увидел их, то сразу бросился бежать в другую сторону. Сизый выругался и кинулся за ним.

– Жди здесь! – напоследок крикнул он Щеглу, что итак не мог бежать с пакетами.

 Сизый перепрыгивал через грядки за прытким парнем, который мигом перемахнул через забор и оказался уже на чужом участке. Сизый не отставал от него и ровно также перепрыгивал через заборы, чтобы не упустить беглеца. Вырваться не получалось, но от попытки сбежать парень не отказывался. Петляя между сухих яблонь, беглец споткнулся о лежавшие на земле грабли и рухнул вниз. Сизый подоспел во время и пинком ударил парня под ребра, чтобы тот не повторил свою попытку бегства. Но даже после этого он попытался подняться, чтобы скрыться за чужими огородами. Сизый вцепился в синюю рубашку парня и ударил его по лицу.

– Что ты принимаешь?! – в ответ лишь молчание. – Что ты принимаешь?! Сколько мне еще повторять?

– Перед ментами буду отчитываться! – парень сплюнул на землю густую кровь. – Еще и на вас заяву накатаю.

– Ну и молчи, – Сизый закатал рукав на куртке парня, что та треснула по швам. – Кто тебе поставляет героин? Тут даже денежек твоей мамаши не хватит. С кем ты работаешь?

– Отвали от меня! – парень попытался вырваться. – Он убьет тебя. Всех вас, – он рассмеялся так, будто прямо сейчас не прижат к холодной земле. – Вы ничего не сможете сделать с этим. А знаешь почему? Потому что он, в отличие от вас, работает с законом и не прячется. Трусы! Крысы! Сначала район, потом город, а потом и вас изведут как сорняк. Герман Жуков изведет всех вас, как жуков, – из-за собственного каламбура он рассмеялся так, словно услышал лучшую шутку на свете.

 Сизый отпрянул от парня, как от чумного, и сделал шаг назад. Лицо парня было худым и серым, словно в пыли. Его череп был обтянут тонкой кожей, а глаза будто с минуты на минуты выкатятся на землю. Он продолжал издавать звуки, издалека напоминающие смешки, так и валяясь на земле.

– Мерзость, – Сизый плюнул на землю рядом с парнем и ушел.

 ***

– Отвратительное платье, – Сорока кричала из своей комнаты, в которую она ушла сразу же после того, как вернулась. – Мне кожу натерло. Оно еще и короткое такое!

 Наконец она вернулась в гостиную в своем привычном виде – спортивные штаны и короткая белая футболка с каким-то принтом. Она завалилась в кресло, закидывая ноги на подлокотник, и протянула Соколу деньги.

– Три тысячи за месяц, – она скрестила руки на груди.

 Сокол ничего не отвечал ей, а просто кивал на каждую реплику. Он взял в пальцы сигарету и выпустил изо рта густой дым. Тяжело вздохнул и убрал деньги во внутренний карман куртки.

– Мы знаем, с кем имеем дело? – он обратился к Сизому, что сложив локти на колени, сидел перед ним.

– Нет. Героином прежде никто не торговал, а с марихуаной мы разобрались. Они же – не могли. Да там и парни другие были. Этот слишком уверенный. Даже милицией угрожал.

 Сокол снова кивнул, переводя взгляд на Щегла. Тот сидел рядом с Сизым на диване и смотрел на каждого из Птиц по очереди.

– А почему он сразу побежал, раз такой уверенный? Знал же, что за ним побегут, – наконец решил он подать голос.

– Меня тоже это смутило, – кивнул ему Сизый. – Мог бы наплести что угодно. Я бы поверил, там наркомана от алкаша не отличить. Все на одно лицо.

– Разберемся. Чиж, пробьешь? – Сокол обернулся и, получив утвердительный кивок, вернулся в прежнее положение. – Оставим дела до полного состава. Без Ласточки и Глухаря ничего не решим. Пока только будем внимательнее. Чиж и Сорока, займитесь ужином. Я и Щегол истопим баню.

 Сокол поднялся с кресла и, накинув на себя куртку защитного окраса, вышел на улицу. Щегол немного помедлил, но когда Чиж с Сорокой ушли на кухню, кинулся следом за Соколом. Сокол стоял у небольшого деревянного построения и докуривал сигарету. Он сказал, не оборачиваясь:

– Как тебе первый день?

– Довольно… интересно.

– Жалеешь?

 Слова поселились где-то в горле у Щегла, и он так и не смог произнести их.

– Надеюсь, Гнездо станет тебе домом, а мы семьей. Когда-нибудь.

– Я стараюсь. Я стараюсь быть полезным.

– Я не об этом. Ты можешь ничего собой не представлять, но быть своим, а можешь быть незаменимым, но абсолютно чужим, – Сокол затушил сигарету о деревяшку. – Я не хочу, чтобы ты был вторым. Ты сделал свой выбор, присоединившись к нам. Но это не все. Теперь ты должен выбрать свою роль в Гнезде, – он посмотрел на Щегла. – Отнеси дрова к печи, я пошел за водой. Подумай о моих словах.

 Перед глазами у Щегла стояла пелена от событий сегодняшнего дня в совокупности с этим разговором. Щегол даже вообразить себе не может, что будет считать их своей семьей. Это просто какие-то люди, с кем ему приходится делить дом ради благополучия своей настоящей семьи. Он обернулся на Сокола. Тот подошел к пристройке и выносил из нее канистры с водой. Кто он вообще такой? И почему такие, как Глухарь, что старше его более чем на десять лет, считаются с его мнением? Сокол внушал страх и уважение одновременно, и это чувство выворачивало Щегла наизнанку. Сокол был из таких людей, за кем идут и кого хотят слушать. Но сколько ему стоило построить этот авторитет и этот образ, который восхищал и ужасал Щегла? Он еще пару секунд посмотрел в спину Соколу. Быть может, это шанс стать лучшей версией себя под покровительством такого, как Сокол.

 Закончив с дровами, Щегол вернулся в Гнездо. В гостиной стоял запах вареной картошки, и из магнитофона играл «Сплин». Сорока танцевала в такт спокойной музыке. Сизый лежал на диване, держа в руках лист бумаги, а Чиж читал в кресле собрание сочинений Стругацких. Через пару секунд в Чижа полетел бумажный самолетик, смастеренный Сизым. Чиж неохотно оторвался от чтения и бросил на Сизого осуждающий взгляд, на что в ответ получил лишь смешок. Сорока качалась из стороны в сторону, потягивая из бутылки Клинское пиво. Щегол заметил на небольшом столике еще четыре бутылки. Он подошел к нему и обратился в Сороке:

– Можно?

 Она утвердительно кивнула, не отвлекаясь от своеобразного танца. Щегол взял бутылку и сел на второе кресло, вытянув ноги перед собой. С каждым глотком усталость постепенно начинала спадать, и он почувствовал приятное опьянение. Щегол прикрыл глаза, вслушиваясь в музыку. Но он так и не смог разобрать песню, ведь в голове, словно пластинка, играла мысль о том, что теперь все так и будет: эта гостиная, эти люди, магнитофон и собака, что тихо сопела у двери. Это все не для Вани, но может, Щегол сможет привыкнуть к этому.

Глава 4. Дети Филина.

«…Не вставай, я сам его укрою,

 спи, пока осенняя звезда

 светит над твоею головою

 и гудят сырые провода.

 Звоном тишину сопровождают,

 но стоит такая тишина,

 словно где-то четко понимают,

 будто чья-то участь решена…»

 Не вставай, я сам его укрою. Борис Рыжий.

 Осенний ветер раздувал листву в разные стороны и поднимал пыль до самой головы. Она попадала в глаза, и Скворец непроизвольно щурил их. Небо покрылось серыми тучами, словно молоко пенкой. С каждой минутой тучи сгущались и вскоре полностью скрыли собой солнце, что так настойчиво пыталось пробиться сквозь эту пелену. Скворец прикрывал лицо рукой, чтобы ветер не дал ему задохнуться. Он жадно хватал воздух, словно тонул. Гул от потока воздуха стоял в ушах, и из-за него Скворец с трудом разбирал слова, что кричала ему Соловушка:

– Сходи в дом еще за одним мешком!

 Бросив попытку понять ее на расстоянии десяти метров, Скворец подбежал ближе. Поток ветра сбивал его с ног, и пыль все также бросалась ему в глаза с рвением зверя. Девочка убирала темные волосы за уши, чтобы те не запутались и не лезли в глаза. Она сощурила глаза и схватила мальчика за руку, словно через прикосновение сможет передать ему то, что хотела сказать.

– Принеси еще один мешок из дома. Картошки еще много.

 Скворец кивнул ей и помчался в сторону каменного дома. Узкая дорожка была усыпана сухими листьями, но их шорох был не слышен из-за завываний природы. Они почти закончили со сбором урожая, и осталось собрать только картошку. На крыльце стояли ящики с помидорами и два больших кабачка, через которые мальчик ловко перепрыгнул. Это был третий день, который они тратили на уборку участка и подготовку его к зиме. Он заскочил в дом, и теплый воздух приятно окутал его в свои объятья. Скворец еще постоял пару минут, а после крикнул на весь дом.

– Дрозд, принеси еще мешок!

 Из кухни послышались тяжелые шаги, и вскоре в проеме появился Дрозд, который за год стал еще выше. За год Дрозд стал еще больше напоминать немецкого аристократа, а еще через пару лет сошел бы и за вампира из готического замка. Скворец думал, если бы они не жили взаперти дома, то Дрозд бы определенно стал любимчиком у местных девочек. Впрочем, Скворец не был уверен в этом. Возможно, даже за стенами этого дома Дрозд пытался бы окутать Соловушку заботой и братской любовью. Он оперся на косяк и посмотрел на Скворца из-под полуприкрытых ресниц.

– А сам сходить ты не можешь? Обязательно так орать?

– Не будь занудным. Мне долго разуваться, – он указал на свои кроссовки. – Ну, пожалуйста, мы уже почти закончили.

– Соловушка замерзла? – Дрозд переменился в лице, и пренебрежение сменилось волнением.

– Наверное. Видел, какая там погода? – Скворец кивнул в сторону окна, за которым выла начинающаяся буря.

– Черт, – выругался Дрозд и ушел за мешком для картошки.

 Его злило то, что сейчас он был абсолютно бесполезным в сборе овощей. Филин не выпускал его на улицу уже второй день из-за простуды. Под ночь у Дрозда поднималась температура, и он ужасно из-за этого переживал. Сегодня Дрозд даже попытался выйти на помощь, но Филин тут же загнал его обратно и теперь тот занимался приготовлением ужина.

– Давайте быстрее. А то скоро дождь начнется, – он протянул мешок Скворцу.

– Спасибо, – мальчик приподнял уголки губ. – Братец.

– Не называй меня так, – Дрозд кинул мешок прямо в лицо Скворцу. – Ни капельки не меняешься.

 Скворец засмеялся, подхватил мешок и уже собрался выбежать на улицу, как Дрозд ухватил его за предплечье. Несмотря на то, что он болел, сил на то, чтобы сжать руку Скворца, у него хватило. Дрозд грозно посмотрел в глаза мальчику и зашипел.

– Ты никогда не станешь нам братом, – Дрозд поморщил нос. – Никогда не будешь семьей или кем ты еще себя возомнил. Забудь обо всех этих мечтах. Ты – грязный беспризорник, которого Филин просто пожалел.

 Скворец вырвал свою руку из цепкой хватки Дрозда и, схватив мешок, тут же выбежал на улицу. За прошедший год у Скворца и Дрозда так и не вышло достигнуть взаимопонимания. Не то, что Скворец слишком старался для этого, но даже нейтральными их взаимоотношения назвать было сложно. Если Соловушка была расположена к Скворцу всей душой и сердцем, но Дрозд излишне часто придирался к нему по пустякам. Даже летом, когда они втроем гуляли по полю, Дрозд был слишком строг к Скворцу. На улице стояла жаркая погода, и в пору бы было искупаться в прохладной речке, да только Филин уехал куда-то по делам, а дети решили прогуляться, чтобы не тухнуть в доме. Чуть в сторону леса они нашли пригорок, который в самый раз подходил для того, чтобы скатиться с него на велосипеде. Это было весело, и когда катился Дрозд, то он радостно махал Соловушке и даже проехал пару секунд без рук. Тогда Скворец почувствовал зависть и глупую детскую обиду, потому что Соловушке это понравилось. Она восторженно завизжала и начала прыгать на месте, словно выиграла в лотерею. С кипящим желанием доказать Соловушке, что он может куда лучше, Скворец поехал на велосипеде следующим. Он обернулся на девочку и оторвал руки от руля, ожидая восхищения и в свой адрес. Но вместе радостных вскриков он увидел, как Соловушка закрыла глаза руками. А потом он скатился с пригорка вместе с велосипедом, волочясь по земле и царапая себе колени и руки.

 Когда шквал пыли после падения слег, Скворец с трудом сумел поднялся на ноги. Стертые места на коже ужасно горели, и он едва сдерживал себя, чтобы не расплакаться не столько от боли, сколько из-за обиды. Дойдя на велосипеда, Скворец заметил, что из-за падения цепь слетала, а рама погнулась, и теперь на нем было не покататься. Через минуту подбежал Дрозд. Он мельком оглядел руки и ноги Скворца, убеждаясь, что тот ничего не сломал, а затем поднял велосипед и покатил его в сторону дома.

– И стоило оно того, чтобы выпедриваться? – пренебрежительно посмотрел он на Скворца. – Только дурью маешься, придурок.

 Слова Дрозда стали эхом, назойливым отголоском в голове. Каждый раз, когда он что-то говорил Скворцу, оставалось послевкусие обиды и злости. Сколько бы он не старался быть полезным, для Дрозда он словно кость поперек горла. Скворец мог бы и сейчас разозлиться на Дрозда и ответить ему что-то колкое, но ему куда больше хотелось поскорее помочь Соловушке, увидеть ее улыбку и снова прикоснуться к ее руке. Дрозд для Скворца остался лишь незначительным препятствием, чтобы добиться любви Соловушки и Филина, поэтому тратить на него свое время он счет бесполезным. Он снова перепрыгнул через кабачки и, проскользив по влажной траве, метнулся в сторону картофельного поля к Соловушке. Девочка сидела на корточках и искала картошку в уже раскопанных лунках.

– Мешок добыл. Иди, скидывай в него картошку, а в земле я и сам пороюсь. – Скворец сел рядом с ней. – Нечего тебе грязной работой заниматься и руки марать.

– Мне ведь не сложно.

– Я знаю, – улыбнулся он и достал картошку из-под земли. – Но пока я с тобой, то сам все сделаю.

– Благодарю, джентльмен. – Соловушка засмеялась и поднялась с земли.

 От улыбки девушки внутри у Скворца разлилось что-то теплое, и сердце затрепетало. Несмотря на то, что он год жил с ней бок о бок, Соловушка все это время была чем-то недосягаемым. Она была его названной сестрой, и Скворец посвящал ей все свои мысли и благородные действия, которые итак давались ему с трудом. Как и сказал Дрозд, Скворец не особо изменился. Он так и остался дворовым щенком, что всюду ходил за домашней кошкой в надежде получить ее внимание. Мальчик снял с себя куртку, которую отдал ему Филин, и отнес Соловушке.

– Надень, а то будешь вместе с Дроздом болеть, – Соловушка не пререкаясь, накинула на плечи куртку.

– Я закончила. Идем домой?

 Скворец кивнул ей и, взвалив на себя мешок картошки, направился к крыльцу. С неба начинали падать капли, и от ветра они становились похожими на маленькие стеклышки, что резали кожу. Соловушка накинула куртку на голову и частью этой куртки прикрывала голову Скворцу. Оказавшись на крыльце, мальчик с облегчением скинул мешок с плеч и, схватив Соловушку за руку, побежал вместе с ней в дом. Девочка вскрикнула от неожиданности, а после рассмеялась. Ее свободная рука провела по макушке Скворца, сбрасывая на пол капли дождя.

– Заходите греться, – Дрозд их встретил таким же холодным взглядом.

 Он помог Соловушке снять куртку и снова удалился на кухню. Девочка посмотрела на Скворца и улыбнулась. Если дворовый щенок выбрал для себя роль антагониста в борьбе с Дроздом за заботу и любовь домашней кошки, то Соловушка выбрала для себя роль медиатора между этими двумя обозлившимися детьми. Родной и названный брат были для нее опорой, где без одного разрушилась бы эта устойчивая конструкция семьи. Задолго до появления Скворца Соловушка чувствовала, что им не хватает кого-то, кто может быть самим собой, не страшась прошлого и не сбегая от него раз за разом в своих снах.

– Почему он меня так ненавидит? – тихим голосом спросил Скворец.

– Он не ненавидит тебя. Просто ты можешь быть тем, кем он не может себе позволить быть.

– Что? – Скворец нахмурился, так и не поняв ответа.

 Соловушка лишь пожала плечами и пошла следом за Дроздом. Он сидел на кухне и читал одну из книг Филина. На плите стояла кастрюля с супом и уже начинала закипать. Заметив Соловушку, Дрозд слегка улыбнулся и отложил книгу. Он прикоснулся кончиками пальцев к ее ледяным рукам и тут же отдернул, словно его поразило разрядом тока.

– Как ты себя чувствуешь? – она положила ладонь ему на лоб.

– Лучше, – он, не отрываясь, смотрел на сестру, чьи щеки покраснели от холода.

– Где папа?

– Филин уехал за сеном для Антонины, – Соловушка села напротив Дрозда. – Скоро должен вернуться, и будем обедать.

 Не отводя взгляда от брата, Соловушка облокотилась на колени и обхватила свое лицо руками. Она слегка наклонила голову набок и, сощурив глаза улыбнулась. Дрозд вопросительно вскинул брови и придвинулся чуть ближе.

– Что случилось?

– Не будь букой.

 Дрозд натянуто улыбнулся и закатил глаза. Он хотел снова вернуться к чтению книги, так как этот разговор обычно не заканчивался ничем хорошим. Но Соловушка выхватила ее у Дрозда из-под носа. Его рука так и осталась висеть в воздухе над местом, где только что лежала книга. Он понял, что бесполезно пытаться улизнуть, ведь Соловушка снова его настигнет, как и было множество раз до этого.

– Я пытался объяснить Филину, что вот из-за «этого» все плохо кончится, – Дрозд фыркнул, указывая в сторону гостиной. – Но он даже не слушал меня. Я не хочу, чтобы ты привыкала к нему. Если нам снова придется бежать, то…

– Прекрати. Скворец теперь тоже наша семья. И если бежать, то всем вместе.

 Дрозд лишь вздохнул и покачал головой. Он больше ничего не ответил, а продолжил читать вернувшуюся в его руки книгу. Соловушка еще сидела напротив и не отводила взгляд. Она понимала, с чем связана осторожность Дрозда, но сейчас она верила в то, что все осталось позади.

– Отец пообещал, что нам здесь ничего не страшно, и я ему верю, – она встала со стула и направилась к выходу. – Ты больше не должен быть взрослым. Тебе не обязательно защищать меня. Теперь у нас есть Филин. Дрозд, пожалуйста, стань мне братом, а не нянькой.

 Дрозд поднял взгляд на Соловушку и поджал губы. Уколола в самое сердце. Много лет он не позволял себе снова стать ребенком, и мысль о том, что сейчас эта возможность снова доступна ему, приводила его в ужас и восторг одновременно. Дрозд был похож на натянутую струну, что вздрагивала от каждого шороха. Если эта струна однажды ослабнет, то перестанет быть такой сильной и молниеносной. Всю жизнь оставаться в таком напряжении было безопасно, но очень больно и страшно.

 ***

 За окном продолжала выть буря, шел сильный дождь. Филин сидел на диване, обхватив руками гитарный гриф. Рядом с диваном сидели Дрозд, Соловушка и Скворец. Был слышен треск дров в печи, и этот звук был самым успокаивающим на свете. Казалось, что буря за окном уже ничего не значит, и сейчас имеет смысл только этот дом, который скрывает своими стенами и защищает ото всех проблем. Филин закончил настраивать гитару и окинул взглядом своих детей. Они, словно настоящие птенцы, сидели у его ног и, вскинув головы, глотали каждое его слово, будто единственную пищу, приносящую насыщение.

– Милая, споешь нам? – он положил руку на плечо Соловушки.

 Девочка улыбнулась и едва заметно кивнула. Она выпрямилась и убрала непослушные волосы за уши. Филин начал играть, перебирая грубыми пальцами податливые струны. Музыка разлилась по комнате, словно теплое молоко, и окутала в свои материнские объятья. Закончив с вступлением, Филин кивнул девочке, чтобы она начинала петь.

– Под небом голубым есть город золотой. – Ее высокий мелодичный голос выводил слова, будто кто-то писал текст размашистым каллиграфическим подчерком. – С прозрачными воротами и яркою звездой.

 Скворец смотрел на девочку, раскрыв рот от изумления. Раньше он не слышал, как она поет, и теперь жалел, что никогда не просил ее спеть ему одному. В свох фантазиях он уже вообразил, как Соловушка поет те строчки, но наедине, когда они рядом ближе дозволенного. Впервые он задумался о происхождении ее клички. В какой-то момент ему показалось, что он слушал песню небольшой птички, что своей трелью завораживала и окутывала присутствующих в сон и забвение. Соловушка сложила ладони и, приподняв подбородок, прикрыла глаза, наслаждалась собственным пением.

– С ними золотой орел небесный, чей так светел взор незабываемый.

 Пальцы Филина продолжали перебирать струны, и Соловушка умело ловила ритм. Их песня звучала как подготовленный номер на концерт. Когда они закончили свое выступление, Скворец еще пару секунд сидел, обвороженный этим мелодичным голосом девочки. Но когда Дрозд начал хлопать Филину и Соловушке, Скворец с радостью подхватил его.

– Пап, почитаешь нам? – девочка расплылась в улыбке.

– Конечно, милая. Пойду, выберу книгу.

– Можно с вами? – Скворец подскочил со своего места.

 Филин кивнул и пошел в комнату с книгами. В кабинете Филина стояли большие шкафы с огромным количеством различных книг. Среди них было много классики, детской литературы и огромные сборники стихов и рассказов. Филин запрещал детям находиться в своем кабинете без него, но с удовольствием заходил сюда вместе с ними, особенно если те проявляли интерес к книгам. В основном литературой интересовался Дрозд, но чтобы лишний раз поговорить о чем-то с Филином, Скворец тоже делал вид, что ему интересно читать. На деле он не прочитал ни одной книги. Ему больше нравилось слушать чтение Филина, ведь тогда он мог почувствовать себя причастным к чему-то большему. Тогда он чувствовал себя частью этой семьи.

– Что будем сегодня читать? – Филин обернулся к Скворцу, как только они вошли в кабинет.

– Алиса в стране чудес, – мальчик ухватился за первую книгу, название которой успел прочитать на полке. – Я хотел спросить у вас кое-что.

– Спрашивай.

– У Соловушки такая кличка, потому что она хорошо поет?

– Верно.

– А у меня?

 Филин улыбнулся и потянулся за большой книгой на одной из верхних полок. Когда он показал книгу Скворцу, тот прочитал: «Птицы. Детская энциклопедия». Скворец вскинул брови и поднял взгляд на Филина. Тот лишь мягко улыбнулся ему и указал на три разноцветные закладки.

– Открой на зеленой закладке. А после на желтой.

 Скворец подхватил книгу и сел на кресло, что стояло в углу комнаты. Он ухватился за зеленую ленту и открыл книгу на пятьдесят первой странице. На ней была большая фотография темной птицы в крапинку и подпись: «Скворец». На страницах было что-то написано о месте обитания, внешних характеристиках и особенностях поведения. Мальчик пробежал по ним вскользь, а после перелистнул на желтую закладку. Фотография почти не отличалась от предыдущей фотографии, но подписана она была как Дрозд. Скворец изумленно поднял взгляд на Филина.

– Я не понимаю.

– Вы с Дроздом и правда, очень похожи, – прежде чем Скворец возмутился, Филин продолжил. – Но это только на первый взгляд. На деле вы абсолютно разные. И ваша схожесть объясняет то, почему вы недолюбливаете друг друга.

– Это не правда, – Скворец опустил взгляд.

– Попробуй понять его, и тогда, может, он тоже поймет тебя.

 Скворец нахмурился, но так ничего и не сказал Филину. Он не понимал Дрозда и даже понятия не имел, как это сделать. Скворцу нравилось дразнить его и выводить из себя, но он ни разу и представить себе не мог, что они вдруг поладят. Они забрали с полки книгу и вышли в гостиную к остальным. Дрозд с Соловушкой сидели в тишине, не переглядываясь друг с другом. Заметив Филина со Скворцом, Дрозд передернулся плечами и выпрямил спину, словно в нее уперся пистолет.