Полная версия
Венец для королевы проклятых
Лишь когда одна из наложниц Людриха, Амаласунта – дева благородного происхождения, бывшая раньше одной из дам-компаньонок покойной королевы, забеременела и родила мальчика, король поутих немного. Ребенок был так похож на него, что даже старая повитуха, которая когда-то принимала самого короля, только головой качала да цокала языком. «Мне показалось, что время повернулось вспять, – повторяла она, – и я снова держу на руках маленького Людриха!»
В конце концов у короля дрогнуло сердце. Он признал сына и даже призвал священника, чтобы совершить брачный обряд с Амаласунтой. Короновать ее как законную королеву он, правда, не стал… Впрочем, это не имело особенного значения. Принцу Хильдегарду достанется только этот замок да несколько деревень в округе. Правда, славный и богатый город Терегист он тоже считает своим по праву – ведь отец обещал оставить его младшему сыну! – но это будет еще не скоро. Король Людрих, хоть и не молод, но крепок духом и телом и может прожить долгие годы. А после его смерти наследником должен стать старший сын, принц Сигриберт…
Тут глаза старухи вспыхнули, и на губах появилась легкая улыбка.
– Вот увидите, когда-нибудь он станет великим королем! – в голосе ее звучала величайшая убежденность. – У него глаза его матери, ее улыбка, а еще он унаследовал ее ум и доброту… Покойная королева могла бы гордиться своим сыном. И я счастлива, что служила ей когда-то!
Гвендилена слушала, боясь пропустить хоть слово. Но рыжая Амма лишь презрительно фыркнула:
– Ага… А теперь ты скребешь котлы, перебираешь горох и чечевицу, да выметаешь золу из очага, так что нечего строить из себя благородную даму!
Но Редана, казалось, ничуть не обиделась. Поглядев на дерзкую девчонку с легкой улыбкой на тонких высохших губах, она вымолвила:
– Правда… Я стара и, наверное, умру здесь. Но я видела другую жизнь, а ты – нет!
– Эй вы, лентяйки, что столпились там? А ну быстрее за работу!
В дверях стоял старший повар Глан. Служанки мигом всполошились, и совсем скоро в кухне стало все как всегда – стучали ножи, что-то скворчало на больших сковородках, поднимались клубы пара над кастрюлями… Гвендилена резала лук и плакала. Обычно она не любила эту работу, но сейчас была рада, что можно не стыдиться слез.
В ту ночь она долго не могла уснуть, несмотря на усталость. Такое с ней случилось впервые с тех пор, как она перешагнула порог замка… Обычно девушка проваливалась в сон, как только добиралась до жесткой циновки, служившей ей постелью, но сейчас, ворочаясь с боку на бок, она чувствовала себя так, будто ее сердце поджаривают на медленном огне. Образ принца Хильдегарда стоял перед глазами, так что, кажется, стоит протянуть руку – и можно коснуться его… Но все это лишь мечты, которым не дано сделаться явью.
Гвендилену душили горькие, злые слезы. Ну почему все устроено так несправедливо? Почему одним все достается просто по праву рождения, а ей выпали одни невзгоды – бедность, попреки, рабская доля… Даже в родной семье она всегда чувствовала себя чужой и нелюбимой! А что впереди? Только тяжелый труд день за днем. Ей не на что надеяться, и незачем зря обманывать себя! Напрасно она твердила, что все еще может измениться. Слова, которые столько раз спасали ее от безумия и отчаяния, теперь казались ложью.
А значит, и жить больше незачем. К чему влачить это убогое существование еще год, или пять, или двадцать? Лучше закончить прямо сейчас, пока никто не успел помешать. В небе светит полная луна, и это хорошо – видно почти как днем! Все надо сделать быстро, чтобы никто из товарок не проснулся.
Гвендилена встала и, как была босая, в одной сорочке, заметалась по кухне. Так мечется птица, случайно залетевшая в дом… Умереть оказалось не так уж и просто! Есть окно, но ей не открыть тяжелую скрипучую створку, не разбудив всех вокруг. К тому же до земли недалеко – каких-нибудь десять локтей, так что можно разве что руки и ноги переломать. Есть тяжелый острый нож, но что, если в последний миг дрогнет рука?
Значит, остается одно средство, последнее. Вот крепкий железный крюк – обычно на нем подвешивали свиные туши. Вот веревка – ею связывали хворост для растопки. «Все, что нужно, держи под руками!» – говаривала мать когда-то. Наверное, это был хороший совет…
Девушка быстро соорудила петлю, пододвинула поближе колченогий деревянный табурет, на котором обычно сидела в углу старая Редана, перебирая крупу узловатыми морщинистыми пальцами. Осталось совсем немного – привязать веревку, просунуть голову в петлю и сделать последний шаг – в никуда, в пустоту, в смерть… Гвендилена и раньше видела, как умирали люди на виселице (взять хотя бы убийц ее отца!), и от души надеялась, что все кончится быстро.
Она уже собралась было влезть на табурет, когда случайно бросила взгляд на большое блюдо, начищенное до зеркального блеска. В лунном свете оно сверкало, как чистое серебро… Но не потому девушка тихо ахнула и выронила веревку из рук. Вместо собственного отражения на нее смотрела та самая зеленоглазая красавица, которую она когда-то видела на озере Трелоно! «Будь я такой, принц Хильдегард непременно полюбил бы меня, – подумала Гвендилена, – о, если бы это было возможно…»
– Все еще может измениться! – знакомый тихий голос послышался где-то рядом. – Все может измениться, если только ты веришь в это…
Слезы хлынули из глаз Гвендилены. Но это были легкие, освобождающие слезы. Она вернулась в свою убогую постель, свернулась в клубочек, и впервые жесткая циновка показалась ей царским ложем. Было почти чудом – снова почувствовать себя живой, поверить, что когда-нибудь еще придет ее время, она непременно дождется своего часа, и тогда…
Что произойдет тогда, девушка додумать не успела. Засыпая, она впервые за долгие месяцы чувствовала себя почти счастливой – как в детстве, в ожидании праздника.
Глава 5
После той ночи Гвендилена будто пробудилась от долгого и глубокого сна. Ей казалось, что все чувства ее обострились до предела, и любая работа спорилась в руках. Она без устали что-то чистила, терла, помешивала и переворачивала, подмечая все, что делают более опытные товарки, и не упуская ни малейшей детали.
Постепенно ее стали допускать к приготовлению блюд для королевского стола. Однажды она даже удостоилась похвалы старшего повара, а такое случалось нечасто. Оглядев приготовленный ею паштет из перепелов, он попробовал маленький кусочек и поманил Гвендилену к себе:
– Эй ты, девчонка, подойди!
Гвендилена стояла перед ним, опустив глаза, и сердце билось часто и гулко. Что, если сейчас этот страшный человек ударит ее? Или, еще хуже, возьмет за руку, чтобы отвести в свою каморку и сделать с ней то же, что и с другими?
Но, к счастью, этого не случилось. Повар потрепал ее по щеке и одобрительно хмыкнул.
– Кажется, из тебя будет толк! – веско произнес он и пошел дальше, по обыкновению заложив руки за спину и выставив вперед объемистое пузо.
Гвендилена покраснела от смущения. Товарки смотрели на нее с завистью. Рыжая Амма, уперев руки в бока, насмешливо бросила:
– Посмотрите на нее! Как эта тихоня старается выслужиться, даром что без году неделя в замке! Глядишь, станет старшей поварихой, будет командовать всеми нами! Или, может, хочешь окрутить главного повара?
Гвендилена ничего не ответила, лишь презрительно фыркнула, как рассерженная кошка, и отвернулась. Затевать пустую свару ей не хотелось. Стать старшей поварихой… Разве такие убогие, жалкие мечты стоят того, чтобы лелеять их, лежа по ночам без сна? И уж точно она не хотела бы заполучить в свою постель старшего повара, даже если бы ей предложили за это все сокровища мира!
Опустив ресницы, Гвендилена улыбнулась – чуть заметно, одними уголками губ. Теперь у нее была своя тайна, бережно хранимая от всех. Каждый день она ждала своего счастливого случая – жадно и напряженно, как ждет охотник в засаде.
Но, как водится, все произошло внезапно.
Стояла ранняя осень, когда принцесса Эвина разрешилась от бремени – и, как и предсказывали, снова мальчиком. В честь такого события в замке устроили большой праздник. Как и предполагала толстая Эсма, всей прислуге было дозволено пойти посмотреть на танцы и фейерверк – разумеется, после окончания торжественного обеда.
На кухне с самого утра царило лихорадочное оживление. Торопясь поскорее приготовить все для праздничного пира, служанки и повара сбивались с ног. Как всегда, в последний момент кто-то рассыпал муку, кто-то опрокинул кипяток (слава всем богам, что не на себя!), кто-то поскользнулся и растянулся на полу…
Наконец угощение было готово, и все треволнения остались позади. Потом, когда стемнело, девушки постарались принарядиться, как могли, и отправились на открытую галерею, выходящую в сад, где после обеда должны были состояться гуляния и фейерверк.
Все волновались. Когда еще выдастся случай хоть ненадолго покинуть опостылевшую кухню, поглазеть на нарядных кавалеров и дам, послушать музыку – хотя бы издалека…
Гвендилена тоже хотела пойти вместе со всеми. Она надела заранее припасенную чистую сорочку, умылась и даже заплела косу, как когда-то учила мать. Правда, получилось не очень-то красиво. Жесткие непослушные пряди волос все время выбивались из прически, и из маленького зеркальца смотрело усталое и угрюмое лицо. Гвендилена досадливо отвернулась и чуть не расплакалась. Идти куда-то вовсе расхотелось.
Она прилегла на жесткую подстилку из рогожи, служившую ей постелью, отвернулась к стене… И не смогла подняться. Другие девушки звали и тормошили ее, но напрасно – их голоса слышались как будто издалека. «Я только чуть-чуть подремлю, совсем немного… а потом встану и пойду со всеми!» – успела подумать она, проваливаясь в сон.
Когда она проснулась, за окнами стемнело. В небе вспыхивали разноцветные огни, и радостные крики слышались издалека… Досадуя на себя, что пропустила самое интересное, Гвендилена подняла голову и не поверила своим глазам. Возле очага, завороженно глядя на потухающие угли, стоял маленький принц Римеран, старший сын Эвины и Хильдегарда! Именно его она видела тогда, во дворе…
Мальчик, казалось, позабыл обо всем на свете. Багровый огонек, пробегающий под серым пеплом, казался живым существом, вроде маленького зверька или ящерицы. Он весь подался вперед, и Гвендилена тихо ахнула. Стоит ему оступиться – совсем чуть-чуть! – и он упадет лицом в очаг, может серьезно обжечься, даже погибнуть. Но ведь, пока она рядом, этого не случится, она непременно спасет этого славного малыша, и тогда… Разумеется, она спасет его! Спасет, даже если пострадает сама, вытащит из огня!
Ну а потом… Будет ведь только справедливо, если его мать решит как-то вознаградить спасительницу сына? Может быть, даже она прикажет ей покинуть кухню и оставит при себе… Тогда она сможет видеть иногда принца Хильдегарда, и когда-нибудь он поймет, как она предана ему! Конечно, он оценит ее преданность, как оценил бы отец, если бы его жизненный путь не прервался так рано!
Картины будущей жизни, такой заманчивой и прекрасной, пронеслись у нее в голове… Но уже в следующий миг Гвендилена осознала, что это всего лишь пустые мечтания. Мальчик и не думал падать! Сейчас ему надоест смотреть в очаг, или его хватятся мать и няньки, и маленький принц убежит из кухни в свой мир, туда, где просторные светлые комнаты, нарядные дамы и кавалеры, лошади, охота и балы…
А она останется здесь – навсегда.
Гвендилена чувствовала, как утекает драгоценное время. Она почти впала в отчаяние, когда вдруг в голове зашелестел тихий, но вполне ясный и отчетливый голос. Именно этот голос она слышала в ту страшную грозовую ночь на озере Трелоно, когда погибла Айя, а она в отчаянии рыдала, лежа на мокром песке, он утешал ее в минуты отчаяния, и совсем недавно, когда она готова была умереть, именно он удержал ее от последнего рокового шага…
«Что, если подтолкнуть его, совсем чуть-чуть, еле заметно? А потом сразу подбежать и вытащить. Он даже обжечься не успеет, только испугается!»
В первый момент Гвендилена и сама ужаснулась. Нет, нет, конечно, она не станет этого делать! То, что случилось когда-то с сестрой, была всего лишь случайность. Совсем другое дело – сознательно покалечить беззащитного малыша… К тому же если кто-то узнает, что она просто допустила такую мысль, – ей несдобровать!
А голос в голове – такой уверенный и спокойный! – твердил, что все получится, если только не упустить свой шанс, действовать ловко и осторожно. Если все сделать быстро, никто ничего не узнает… И совсем не обязательно подходить близко! Перед очагом лежит большой лист железа с загнутыми краями – на тот случай, если уголек упадет на пол. Если подтолкнуть его – совсем чуть-чуть, несильно! – ребенок сразу же потеряет равновесие, и тогда…
Словно в полусне, Гвендилена встала и, неслышно ступая босыми ногами, подошла к очагу. Мальчик даже не заметил ее присутствия. Почти не осознавая, что делает, девушка наклонилась, звякнуло железо…
Из оцепенения ее вывел отчаянный крик малыша. Мальчик упал лицом в очаг и отчаянно бился, пытаясь выбраться. Искры летели во все стороны, и, казалось, сейчас он сгорит, сгорит заживо…
В первый момент Гвендилена оторопела от случившегося. Она и подумать не могла, что это будет так страшно! Девушка попыталась вытащить ребенка, но он так отчаянно бился и вырывался, что это удалось не сразу.
В лицо пахнуло жаром, руки обожгло адской болью. Чувствуя, как горит ее собственная плоть, Гвендилена изо всех сил старалась сдержать крик, а главное – не потерять присутствия духа. Схватив малыша, она бегом бросилась прочь из кухни, на открытую галерею – туда, где в темном небе расцветали разноцветные вспышки фейерверков, слышались музыка и веселые голоса.
Ребенок больше не кричал, он затих у нее на руках, и маленькое тельце как-то странно обвисло. Сейчас он казался очень тяжелым… Страшно было, что он умер или вот-вот умрет.
В этот миг Гвендилена даже почувствовала жалость к нему – такому маленькому, беззащитному и, скорее всего, обезображенному до конца жизни.
«Я не хотела этого… Не хотела!» – твердила она про себя.
Распахнув тяжелую дверь, Гвендилена чувствовала, что и ее силы на исходе – кружилась голова, в ушах звенело, и все вокруг будто подернулось зыбкой туманной пеленой. Она понимала, что вот-вот потеряет сознание.
– Помогите… – успела крикнуть она, медленно сползая на пол по стене и стараясь не выпустить из рук малыша, – помогите, он упал в очаг…
Глава 6
Когда Гвендилена пришла в себя, было уже утро. Солнце стояло высоко, и девушка испугалась, что проспала. Теперь, пожалуй, ей достанется от старшего повара… Но почему так тихо вокруг?
Еще больше ее удивило другое – постель была мягкой и чистой, а комната, хотя и небольшая, тоже выглядела опрятной. Даже самый воздух пах по-другому – свежестью и сушеной лавандой, а не кухонным чадом и копотью.
Гвендилена попыталась было встать, оперлась рукой о край ложа – и вскрикнула от боли. Только сейчас она заметила, что ее руки до самых локтей туго перевязаны льняным полотном. Рядом, на низкой скамеечке, сидела какая-то девушка в платье из серого холста, чепце и переднике и тихо дремала, склонив голову на грудь. Заметив, что Гвендилена открыла глаза, она почему-то вдруг всполошилась, всплеснула руками и выскользнула за дверь.
Оставшись в одиночестве, Гвендилена блаженно вытянулась под одеялом. Вспомнив события прошлой ночи, девушка чуть не расплакалась, но уже не от боли, а от радости. Удалось! Неизвестно, что будет дальше, но раз она здесь, а не в темнице и не на опостылевшей кухне, значит, все получилось, как она хотела.
Скрипнула дверь, и в комнату вошла невысокая женщина средних лет в простом темном платье, с большой кожаной сумкой в руках. Не говоря ни слова, она придвинула столик поближе к кровати и принялась раскладывать на нем какие-то склянки, инструменты, чистые бинты…
– Кто ты? – спросила Гвендилена.
– Я Гила, целительница. Протяни руки, я должна перевязать. Будет немного больно.
Она говорила очень серьезно, бесстрастно, без намека на улыбку или сострадание. В голосе ее слышался какой-то странный, нездешний выговор. Гвендилена еще никогда такого не слышала.
Немного оробев, она покорно протянула руки. Женщина принялась разматывать повязки – осторожно и ловко, невнятно бормоча себе под нос. Гвендилена старалась не вскрикнуть – это и в самом деле было больно… Но не так чтобы очень.
Осмотрев ее руки, Гила удовлетворенно хмыкнула. Потом она долго, тщательно смазывала ожоги какой-то пахучей мазью, снова перевязывала, все так же приговаривая что-то нараспев на непонятном языке. Закончив, она протянула Гвендилене маленький пузырек с темной маслянистой жидкостью.
– Выпей это. Ты будешь спать, тебе не будет больно. Когда проснешься, сможешь поесть.
Гвендилена покорно выпила. Жидкость оказалась остро пахнущей и горькой на вкус… Почти сразу в голове зашумело, и веки стали тяжелеть. Словно сквозь пелену, девушка видела, как Гила собрала свои принадлежности. Целительница уже направилась к выходу, но Гвендилена остановила ее.
– Подожди!
– Что тебе? – Гила обернулась, и на ее лице явственно отразилось неудовольствие.
– А как ребенок? Ну малыш… – несмело спросила Гвендилена, – тот, что упал в очаг.
Гила невесело усмехнулась.
– Он будет жить. Но вряд ли вырастет красавчиком.
На миг Гвендилена похолодела от ужаса – ей показалось, что целительница догадалась о том, что она сделала! – но та больше не проронила ни слова.
– Скажи, что со мной будет дальше? – робко спросила девушка.
Лицо Гилы стало жестким.
– Откуда мне знать? Я целительница, а не гадалка! – отрезала она, но потом, будто смягчившись, добавила: – Если будешь умной, твоя жизнь переменится к лучшему. Сильно переменится…
Она вышла, аккуратно притворив за собой дверь, а Гвендилена без сил откинулась на подушку. Веки стали очень тяжелыми, в теле появилась странная легкость, и скоро она заснула.
Глава 7
На следующее утро Гвендилена проснулась от того, что услышала за дверью звонкий молодой женский голос:
– Она здесь?
– Ваше высочество, вы не должны… – убеждал другой голос, глуховатый, видимо, принадлежащий даме постарше.
– Это не важно! Я хочу говорить с ней.
Дверь распахнулась, и Гвендилена обомлела от изумления. Перед ней стояла сама принцесса Эвина! Лицо ее было бледным и осунувшимся, глаза покраснели, и сейчас она выглядела не знатной дамой, особой королевской крови, госпожой над жизнью и смертью многих своих подданных, а перепуганной девчонкой. Ее сопровождала полная женщина средних лет с пухлым красным лицом. Вероятно, в другое время она была простой и доброй, но сейчас выглядела как перепуганная наседка, завидевшая ястреба над своим выводком.
Гвендилена попыталась подняться им навстречу, но запуталась в простынях, задела обожженной рукой о край ложа и невольно вскрикнула.
– Тебе больно? – всполошилась принцесса. – Можешь лежать, не вставай! Я разрешаю. Как тебя зовут?
– Гвендилена…
Собственный голос показался ей на диво робким и слабым. Впервые в жизни произнести собственное имя было так трудно!
– Ты знаешь, кто я?
– О да! Вы принцесса Эвина, – сухими, непослушными губами вымолвила Гвендилена. Она вдруг вспомнила праздник Амри-дейр, разговор на кухне, истории старой Реданы… И после короткой паузы выпалила: – Надеюсь всем сердцем – наша будущая королева!
Гостья казалась обескураженной, но лишь на мгновение.
– Пожалуй, ты слишком умна для простой рабыни, – заметила она. – Откуда ты родом?
– Из деревни Вардален, близ Паровца, – потупилась Гвендилена. Она знала, что раньше родная деревня называлась Настравой, но графу Ральхингеру это название показалось более благозвучным. В своих владениях он старался искоренять всякую память о стародавних временах, и потому принадлежащие ему деревни носили красивые имена, которые господин граф черпал из книг в своей обширной библиотеке.
Гвендилена подумала немного и добавила:
– Мой отец был старшим лесничим в поместье графа Ральхингера.
При упоминании имени графа принцесса Эвина почему-то смутилась – по крайней мере, Гвендилене так показалось. По лицу ее пробежала тень, она тряхнула головой, словно отгоняя неприятное воспоминание, и заговорила совсем другим тоном – так, словно лишь сейчас вспомнила, зачем пришла:
– Итак, Гвендилена… Ты спасла моего сына, и потому я должна достойно вознаградить тебя. Проси о чем хочешь!
Девушка растерялась. Она так ждала этого момента, так надеялась… А сейчас не знала, чего пожелать! Свободы? Золота? Но чего стоит все это, если она окажется вдалеке от принца Хильдегарда, единственного мужчины, без которого ее жизнь потеряет всякий смысл? Она уже готова была расплакаться от собственной беспомощности, но перед глазами вдруг всплыло лицо Гилы. «Если будешь умной…» Вспомнив слова целительницы, Гвендилена скромно опустила глаза и тихо вымолвила:
– Ваше высочество, мне ничего не нужно! Я счастлива служить вам и всей королевской семье. Молю богов лишь о том, чтобы ваш сын, принц Римеран, поскорее поправился.
Эвина смотрела на нее, сдвинув тонкие брови и чуть наморщив лоб. Казалось, она обдумывает нечто важное… А Гвендилена лежала ни жива ни мертва, в томительном ожидании решения своей судьбы. Сердце стучало как кузнечный молот, в горле пересохло, и струйка пота потекла по спине под рубашкой.
Наконец Эвина вымолвила:
– С этого дня ты больше не рабыня. Как только поправишься, ты можешь уйти куда пожелаешь – или остаться в замке как свободная женщина и стать моей дамой-компаньонкой.
Гвендилена вздохнула с облегчением. Губы будто сами сложились в улыбку.
– Благодарю вас, ваше высочество… Клянусь, вы не пожалеете об этом!
Часть III. Фрейлина
Глава 1
Дни тянулись за днями, и Гвендилена постепенно начала привыкать к новой жизни. Поначалу она просто наслаждалась покоем, хорошей едой, а главное – тем, что впервые в жизни ей ничего не нужно было делать самой. Даже для того, чтобы умыть и причесать ее, каждый день приходила служанка. Веселая хохотушка Летта очень старалась угодить ей, и это тоже было приятно, хотя и непривычно. Девушка оказалась весьма смышленой и ловкой. Гвендилена скоро привыкла к ней и даже решила оставить при себе, если только принцесса Эвина сдержит свое обещание.
Ожоги на руках заживали хорошо. С каждым днем бинтовые обмоты становились все тоньше и тоньше, и вскоре настал день, когда Гила разрешила снять повязки окончательно. Гвендилена долго с удивлением смотрела на свои руки – покрытые тонкой кожей, едва наросшей на месте ожогов, они казались почти чужими, не принадлежащими ей…
Она даже заплакала неожиданно для себя самой, но Гила поняла причину ее слез по-своему.
– Перестань! Все заживет без следа, – сказала она, и легкая снисходительная улыбка тронула тонкие, почти бескровные губы. – Ты очень молода… Сумеешь еще поносить кольца!
Гвендилена искоса посмотрела на нее. Она немного побаивалась этой женщины – такой мудрой, властной, холодной… И безжалостной. Но в то же время Гила чем-то притягивала к себе. Знание, опыт, спокойствие и неколебимое достоинство словно бы возводили на незримый пьедестал эту хрупкую невысокую женщину в неприметном сером платье.
– К чему мне кольца? – спросила девушка.
– Скоро узнаешь, – таинственно улыбнулась целительница.
Гила оказалась совершенно права. Очень скоро руки приняли свой обычный вид, даже стали белее и нежнее, ведь Гвендилене теперь не приходилось заниматься черной работой! Следов от ожогов действительно не осталось, и девушка была почти счастлива… Но только поначалу. Постепенно однообразное существование, а главное, неопределенность дальнейшей судьбы начали ее тяготить. Иногда ей казалось, что все забыли о ней и принцесса Эвина не намерена выполнять свое обещание. Гвендилена старательно отгоняла такие мысли, но все равно было страшно – вдруг все окажется напрасно и ее снова вернут на кухню?
Она уже почти отчаялась дождаться перемен в своей судьбе, но однажды вечером, сразу после того, как стемнело и в замке зажгли огни, в ее каморку явилась Калеа – та самая пожилая дама, что сопровождала принцессу Эвину. Летта рассказывала, что когда-то она была кормилицей принцессы и, по сути, заменила ей мать, умершую вскоре после родов.
А теперь эта женщина стояла перед ней с каменным лицом, всем своим видом выражая неудовольствие от того, что какая-то выскочка, вчерашняя рабыня, окажется приближенной к особе королевской крови.
Гвендилена поднялась ей навстречу, стараясь унять дрожь в коленях.
– Приветствую вас, почтенная Калеа! – произнесла она, опустив глаза долу. – Рада, что вы нашли время навестить меня.
Она очень старалась быть вежливой, понимая, что этой женщине следует всячески угождать и по возможности добиться ее расположения… Правда, Калеа даже не заметила этого – или не захотела замечать.
