Полная версия
Когда погасло солнце
– Все готово, милорд, – говорит она и тут же исчезает.
Харун ведет меня обратно в спальню. Он шагает к двери у соседней стены и выводит нас в небольшую гостиную. Окна тоже плотно зашторены, в комнате – приятный полумрак. Помещение выдержано в том же стиле, что и спальня. Два дивана стоят в центре комнаты, между ними – круглый столик, покрытый темным маслом. В воздухе витает аромат, от которого у меня сжимается желудок. Я ищу источник этого пьянящего запаха, и мой взгляд падает на поднос, что стоит на столе. На нем стоят два кубка и непрозрачная бутылка с плотной пробковой крышкой.
Жар поднимается к моему горлу и щекам. Я не могу перестать думать о том, что спрятано в сосуде.
– Тизерия, – зовет меня Харун.
Я с трудом отрываю взгляд от источника манящего аромата. Харун, уже расположившийся на мягком диване, кивает на сиденье напротив. Я сажусь и впиваюсь пальцами в колени.
– Со временем ты научишься контролировать это, – успокаивает меня Харун. – Мне сейчас тоже непросто, ведь я пил твою кровь.
– Как я… как люди становятся вампирами?
– Обмен кровью и яд, который выделяется в клыках во время укуса. Все довольно просто, если не считать жуткой боли и жажды. И пока нам стоит держаться подальше от людей.
– Потому что нам нельзя питаться людьми? – смущенно спрашиваю я.
Харун ухмыляется, а затем его лицо становится серьезным.
– Потому что сейчас тебе будет хотеться этого больше всего, – он кивает на глиняный сосуд.
Желудок скручивается. Горло сдавливает, словно тяжелая рука прижимает меня за тонкую шею к стене. Я сглатываю.
Харун откупоривает бутылку, и резкий металлический запах оседает на языке и заполняет легкие. Мне ужасно хочется опустошить эту бутылку. Я едва сдерживаюсь, чтобы не вскочить и не выхватить ее из рук Харуна.
– Лучше задержи дыхание, так тебе будет проще себя контролировать. Не бойся, ты можешь не дышать вовсе. Нам не нужен воздух.
На последних словах он усмехается, и я послушно задерживаю дыхание. Тело кричит мне сделать вдох, но я держусь, и с удивлением отмечаю, что и правда могу не дышать вовсе. Легкие не сдавливает, тело не напрягается.
Харун наполняет кубки. Алая жидкость вытекает из горлышка, и я поддаюсь вперед. Харун пристально смотрит мне в глаза и наполняет второй сосуд. От нетерпения становится трудно усидеть на месте. Я до боли сжимаю ладонями колени.
В груди борются противоположные эмоции. Меня радует возможность обходиться без воздуха, но в то же время я прихожу в ужас оттого, что сейчас буду пить кровь. Но самым удивительным является то, что я правда хочу этого.
– Это животная кровь, – Харун протягивает мне кубок.
Я хватаю кубок, не в силах оторвать от крови глаз.
Харун кивает, подбадривая меня. Я подношу сосуд к губам и делаю глоток. Теплая тягучая жидкость заполняет рот и скользит по горлу. Забывшись, я вдыхаю, и запах крови заполняет все мое сознание. Больше не остается ничего, кроме железа и соли на языке. Это не пища, не жидкость, а сама жизнь. Словно первый глоток воды после долгой прогулки под палящим солнцем.
Я пью, не в силах оторваться, пока взгляд не упирается в дно. С трудом я отрываю губы от металла и ставлю пустой кубок на стол. Харун уже допил и теперь наблюдает за мной.
Постепенно мысли проясняются. Медленно вдохнув, я вновь ощущаю запах крови, но на этот раз он не сбивает меня с толку. Он, несомненно, по-прежнему притягательный, но уже не занимает весь мой разум.
Когда способность мыслить возвращается, возвращаются и вопросы. У меня вновь есть здоровье и время. Мирез подарил их мне, попросив Харуна спасти меня. И теперь я связана узами брака с главой вампиров, сидящий напротив, моим домом отныне станет графство Старес.
Когда надо мной висела смерть, некогда было думать, правильно ли я поступаю. А теперь эти мысли не дают мне покоя.
Я не могу отвести взгляда от Харуна. Кажется, что по-настоящему я вижу его впервые. Я подмечаю каждую деталь в его лице. Глаза, до этого карие, а теперь ярко-алые. Темные ресницы, которые стремятся к широким бровям. Нижняя губа немного пухлее верхней. Над левой бровью у Харуна маленькая родинка, которую я не замечала, когда была человеком. Сейчас же я словно смотрю через увеличительное стекло.
– Как ты себя чувствуешь? – вопрос Харуна вытягивает меня из потока мыслей.
– Кажется, я стала лучше видеть, – я даже не успеваю задуматься над ответом и говорю первое, что пришло в голову.
Я сжимаю губы, борясь с желанием спрятать лицо в ладонях. Наверняка сейчас моя кожа с головы до ног покрыта румянцем. Я гадаю, умеют ли вампиры краснеть, и это отвлекает меня от волнения. Харун усмехается.
– Я не была готова к такому, – тихо говорю я.
– Меня не перестает удивлять тот факт, как мало ты знаешь о вампирах, будучи принцессой королевства, которое приняло в свои края нас.
– Мне по душе больше были книги и верховая езда.
– Лошади, значит?
– Да, мы часто устраивали долгие прогулки или соревнования с Мирезом…
Мирез. Я вскакиваю на ноги. Мирез ждет меня и наверняка уже сходит с ума, расхаживая по замку, полному вампиров.
– Мой брат!
– Он уехал в Торию два дня назад, – объясняет Харун.
Его слова словно окатывают меня ледяной водой. С трудом верится, что Мирез оставил меня здесь одну. Но затем я напоминаю себе, что теперь здесь мой дом, и Мирез не может вечность нянчиться со мной.
Вечность. Это слово крутится в голове, пока горькое осознание не накрывает меня с головой. У моего брата не будет столько времени, однажды я переживу его, он умрет, а я останусь жить дальше, целую вечность.
– Мне нужно увидеть его, – я опускаюсь обратно на диван.
– Еще не время, Тизерия, ты новообращенный вампир, – отвечает Харун. – Я едва убедил твоего брата уехать.
– Я бы никогда не навредила ему.
– Возьми его в руки, – он кивает на кубок, стоящий передо мной.
Я выполняю просьбу. На дне блестят несколько капель крови.
– А теперь сожми его, – просит он.
Он ждет, но я только гляжу на серебряный кубок.
– Сжимай, – настаивает Харун.
Я нерешительно сжимаю сосуд рукой. Стенки кубка сдавливаются и встречаются друг с другом. Я раскрываю ладонь и шумно выдыхаю, пораженная своей силой. Замысел Харуна становится понятным.
– Тизерия, теперь ты сильнее и быстрее любого человека, прибавь к этому то, что ты пока не умеешь владеть собой и своей жаждой, а затем представь, что ты могла бы сделать с нашим смертным и аппетитным принцем.
Я смотрю на свои руки, словно впервые вижу их и кладу смятый кубок на стол. Меня не успели подготовить к тому, кем я стану и что меня ждет. Я даже не знаю, как мы будем жить с Харуном, буду ли я его женой по-настоящему или буду его женой лишь на словах.
– У нас в запасе должно было быть хотя бы несколько дней, чтобы подготовить тебя к этому, но все случилось иначе, – говорит Харун. – Ты можешь спросить у меня что угодно. Я знаю, что сейчас тебе тяжело, хотя твое здоровье вернулось и тебе не угрожает смерть. И хотя ты осталась жива, быть бессмертным существом, зависящим от крови и прячущимся от солнца – это лучше смерти, но не так хорошо, как жизнь. А мы застряли где-то между. Но твой брат очень хотел, чтобы ты успела сделать хотя бы часть из того, чего ты была лишена из-за болезни. И я помогу тебе.
– Почему ты согласился на это? – спрашиваю я первое, что вертится на кончике языка.
– Я не смог отказать Мирезу из-за его чувств к тебе. Я уже давно не видел такой любви. Он был в отчаянье.
Я вспоминаю, каким был Мирез рядом со мной все это время – радостным, заботливым, полным любви и надежды на лучшее, и слова Харуна разбивают мне сердце. Мой брат держался ради меня. Он сделал меня бессмертной, лишь бы я могла хоть как-то жить дальше.
– А что ты получил взамен? – задаю я вопрос, который давно мучает меня.
Харун окидывает меня взглядом и подается вперед.
– Кроме тебя?
Жар подступает к моей груди, а затем стремится вверх, к щекам. Такое же ощущение было в теле, когда я впервые почувствовала запах крови.
– Возможно, я сделал это лишь по доброте душевной, – продолжает Харун. – Возможно, потому, что мне пора женится, хотя я никогда не оставлю после себя наследников и буду вечность управлять замком, пока время не разрушит каждый камень, что держит эти стены. Я не знаю, Тизерия. Я не устоял перед надеждой в глазах твоего брата. Тебе интересно, досталась ли мне какая-то выгода от этого? Да, я попросил Миреза об одной маленькой услуге, но я бы сделал это и без его просьбы, и, скорее всего, Мирез не отказал бы мне.
– Что ты попросил?
– Тизерия, это не были торги. Это случилось после того, как согласился помочь тебе, – он вздыхает. – Я попросил список всех вампиров, проживающих в Тарде за последние семьдесят лет. Я пытаюсь найти кое-кого, и твой брат просто помог мне в этом.
Потупившись, я смотрю в угол комнаты. Есть еще столько ответов, которые мне хочется получить, но сейчас в голове беспорядок мыслей. Они кружатся так быстро, что я не нахожу сил ухватиться за какую-то одну. Я окидываю взглядом комнату и насчитываю три двери, одна из них выход, одно ведет в мою спальню. Мне становится интересно, что за третьей дверью, и я спрашиваю об этом Харуна. Он усмехается, но все-таки отвечает.
– Это моя спальня.
– Как часто вампир… то есть мы спим?
– Несколько часов требуется нам каждый день, когда восходит солнце. Полную ночь мы спим в новолуние. Когда луна слабее всего, слабеем и мы.
– А как часто нам нужно питаться? – выдавливаю я.
– Двух или трех раз в месяц обычно достаточно. В новолуние, чтобы восстановить силы, и после полнолуния, когда наши силы вместе с луной начинают слабеть. Кровь либо приносят с местной фермы, либо мы добываем сами на охоте.
От последнего слова я вздрагиваю. Одна только мысль об убийстве бедных зверьков, вызывает отторжение. Даже если я сама не буду убивать животных ради пропитания, кто-то другой сделает это вместо меня и принесет в замок свежей крови, которую я буду пить, чтобы продолжать жить.
– Скоро рассвет, – вырывает меня из раздумий голос Харуна. – Нам нужно отдохнуть.
Он встает, и я поднимаюсь следом. Харун мягко касается моих ладоней. Его кожа теплая и мягкая, и тысячи мурашек поднимаются от моих пальцев и скользят вверх по рукам, а затем к плечам.
– Встретимся здесь, когда встанет солнце, – улыбается он и уходит к себе в спальню.
Задумавшись, я смотрю ему вслед. Интересно, согласилась ли я связать себя узами брака с Харуном, будь у меня выбор? Смогла бы я добровольно стать вампиром? Что, если бы смерть не занесла над моей шеей топор? Меня не волновали эти вопросы, когда брат сообщил мне, что нашел способ меня спасти.
Смерть всегда остается незнакомкой. Пугающей незнакомкой, встречи с которой мы так стараемся избежать. Я ускользнула прямо перед ее носом, но что я отдала ей взамен?
Я иду в свою комнату, снимаю халат и забираюсь под одеяло. В голове сотни вопросов, которые я хочу обдумать, но глаза предательски слипаются. Я закрываю их, и меня затягивает в сон.
Меня будят чьи-то далекие голоса. В комнате темно, но это не мешает мне, я прекрасно вижу и в темноте. Я иду на звук, останавливаюсь возле двери, ведущей в общую с Харуном гостиную, и прислушиваюсь.
– Будь осторожна, Лина, – слышу я голос Харуна. – Никто не должен узнать про это.
Я опускаюсь на пол и гляжу в замочную скважину. Они стоят на входе в спальню Харуна. Из-за приоткрытой двери я вижу лишь часть его головы и ладонь, лежащую на плече Лины.
– Как всегда, – отвечает она.
Он убирает руку с ее плеча, и Лина уходит. Я отвожу голову в сторону и замираю. Хорошо, что мое сердце больше не бьется, иначе его стук сейчас могли слышать все в этом замке.
Глава 6. Халеси
Гарнизон редко умолкал. Гвардейцы тренировались до самой ночи, шумно играли в кости и бесконечно сновали по двору. На короткий отрезок времени, перед рассветом, становилось тише, но лаяли псы, шуршали листья, завывал среди каменных построек ветер, пытаясь прорваться через стены.
В королевском замке все было наоборот. После заката дворец медленно угасал. Даже когда в залах продолжала играть музыка, в другом конце бесчисленных коридоров было тихо. Ни ветра, ни шорохов, ни голосов, ни ночного завывания собак.
Тишина таила в себе опасность. Безопасным был шум. В звуках можно затеряться, в них можно остаться незамеченной. Тишина же не сулила ничего хорошего. Все замирало. В этой беззвучной темноте казалось, что за мной наблюдают.
В королевском замке кровати оказались куда удобнее, чем в гарнизоне. К тому же два дня меня не оставляли в покое ни на минуту. Сначала мыли, тщательно натирали душистым мылом, терли губками и щетками каждый участок кожи. Затем бесконечно одевали и переодевали. Толпа учителей и гувернанток целый день наставляла меня, как правильно ходить, говорить, улыбаться, держать вилку. К концу дня единственное, чего мне хотелось, – это остаться в одиночестве, упасть в кровать и схорониться среди подушек.
Я лежу в мягкой постели, укрытая теплым одеялом, но сна все нет.
Тишина давит на уши. Она заставляет меня прислушиваться, быть готовой к опасности.
Я не могу позволить себе думать. Ночные размышления не приведут ни к чему хорошему. Поэтому я начинаю медленно и подробно вспоминать весь прошедший день. Вспоминаю комнаты, в которых я была, каждый предмет мебели, что могу представить перед закрытыми глазами. Выуживаю из памяти каждую фразу, что мне говорили. Вспоминаю, как элегантно резать мясо, в каком порядке здороваться с гостями и подавать им руку. Я прохожусь по каждой детали, снова и снова, пока сон не утаскивает меня в свои объятья.
Но забвение не дарит мне покоя.
Я вновь стою посреди двора в гарнизоне. Мне приходится послушно передвигать ногами. Шаг, еще один. И так до тех пор, пока не подходит моя очередь. Я останавливаюсь перед грубо сколоченным ящиком. Он настолько велик, что в нем легко поместились бы двое. Я должна заглянуть внутрь. Так велят правила. Я задерживаю дыхание и подаюсь вперед.
От увиденного мне хочется закричать. Я пытаюсь открыть рот, но губы слиплись. Из меня вырывается лишь немой стон. Мне хочется убежать, но ноги словно вросли в землю. Я не могу отвести взгляда. Тело словно обратилась в камень. Не выходит даже закрыть глаза.
Мне остается только стоять и смотреть на гниющее тело, покоящееся в большом ящике. Черви ползут по серой коже, залезают в рот и уши покойника. А он лежит, равнодушный к мерзким паразитам.
Мой наставник больше не посмотрит на меня с нежностью. Не скажет слов, способных утешить мое кровоточащее сердце.
Рот не открывается. Из глаз не текут слезы. Я беззвучно кричу, горю в безмолвной агонии. Мне никуда не деться от этого кошмара.
Из забытья меня вырывает стук. Сердце колотится как безумное. В ушах шумит. Рубашка промокла и прилипла к влажному телу, и теперь по коже скользит противная прохлада. Я прижимаю ладонь к холодному лбу, только чтобы убедиться, что могу двигать конечностями.
Стук повторяется. Я отрываю голову от подушки, и сотни звуков разом долетают до моих ушей. Замок не спит. Он готовится к важному событию.
Дверь распахивается, и в проеме показывается голова молодой горничной Морин.
– Миледи, вы наконец-то проснулись, – она заходит в комнату и тихо закрывает за собой дверь.
– Наконец-то? – охрипшим голосом спрашиваю я.
Морин спешит к комоду. Я сажусь и сбрасываю тяжелое одеяло.
– Обед начался, миледи.
Морин протягивает мне стакан воды, и я осушаю его за несколько больших глотков.
– Его Величество велел дать вам отдохнуть, – продолжает она, поправляя мои туфли. – Важный день, миледи, а вы наверняка устали за последние дни.
– Спасибо, Морин.
Я протягиваю ей пустой стакан. Морин ставит его на место и возвращается ко мне с халатом в руках. Я встаю с постели и с помощью горничной одеваюсь.
– Миледи, я скоро принесу завтрак. После у вас будет пара свободных часов, пока не придут готовить вас к празднику.
Морин улыбается и оставляет меня одну. Не проходит и двух минут, как в покои вновь стучатся. Являются две горничные, чтобы подготовить ванну и застелить постель.
Я направляюсь в соседнее помещение – небольшую гостиную. Мебели здесь немного: две тумбы, небольшой, круглый стол возле арочного окна и бархатный диван в центре комнаты. Правую часть комнаты ласкают теплом солнечные лучи.
Остановившись возле окна, я устремляю взор на раскинувшийся возле дворца сад. Мне хочется выбежать из замка, пройтись между стройными рядами аккуратно подстриженных кустов, вдохнуть аромат бутонов, добраться до беседки в другом конце цветочного лабиринта.
Наверное, в теплом Тарде сады еще прекраснее, а растения разнообразнее. Я бы хотела пройтись по оранжереям и найти бутоны всех цветов. Скоро. Скоро я буду свободной.
Я останавливаю бег мыслей.
Не думать. Пережить этот день. Делать, что говорят. Говорить то, что мне велят говорить.
Хилай смотрит на меня и ободряюще кивает. Я выдыхаю и беру его под руку. Стражники распахивают перед нами массивные створки дверей. Я не поворачиваю головы и продолжаю смотреть на Хилая. Сегодня на нем и мантия, и изящная золотая корона, но на губах гордая отцовская улыбка.
Отец, спрятавший дочь в гарнизоне, чтобы защитить. Король, отправивший дочь в гарнизон. Отец, признавший дочь. Король, признавший дочь ради выгодного союза.
– Идем, – с улыбкой говорит Хилай. – Им не терпится увидеть тебя.
Он делает шаг, и я едва поспеваю за ним.
Не думать, не думать, не думать.
Что там твердили учителя? Я выпрямляю спину и натягиваю кончики губ, чтобы получилась легкая улыбка.
Тронный зал заполнен людьми. Совет, приближенные короля, командиры гарнизона, дамы с изящными прическами и любопытными глазами. Все смотрят на меня, изучают. Наверное, пытаются вспомнить, видели ли они меня где-то.
Я ни на ком не задерживаю взгляд и сохраняю полуулыбку.
Проход до королевского трона кажется мне бесконечным, а затем он так же быстро заканчивается. Мы поднимаемся по двум низким ступеням, ведущим к трону.
Я оборачиваюсь, и король представляет меня, принцессу Халеси Делион, собравшимся. Я вижу на многих лицах, обращенных ко мне, сочувствие. Король объявляет о моей помолвке с наследным принцем Тарда, и сочувствие сменяется гордостью. Зал рукоплещет новообретенной принцессе.
Я продолжаю держаться за локоть Хилая, и он ведет меня вниз, к толпе. Спустившись, я замечаю множество любопытных глаз, откровенно разглядывающих меня. Если они ищут сходство с королем, то быстро его находят в столь похожих ярких зеленых глазах.
Хилай выводит нас из тронного зала, но руки моей не выпускает. Король сворачивает налево, в незнакомый мне коридор, и мы поднимаемся на второй этаж по восточной лестнице.
Все заканчивается быстро. Кажется, что я пробираюсь сквозь туман. Я запрещаю себе надолго задумываться над всплывающими в голове мыслями. Я убеждаю себя, что так у меня лучше выходит себя контролировать, но в глубине души я знаю правду. Я боюсь надежды. Боюсь неистребимой надежды на то, что нужна отцу, что он отправляет меня на юг чтобы защитить и подарить лучшую жизнь. Он бросил меня в гарнизоне на долгие годы, а я все равно надеюсь и презирать себя за это.
Возле входа нас встречают два гвардейца и распахивают перед нами двери.
Хилай ведет меня к длинному столу. Один стул для короля во главе и по четыре стула с каждой стороны стола для членов совета. В этой комнате король и его семь советников решали судьбу всего Грагоса. Девятый стул принадлежит наследнику трона, вот только принц Айрон еще слишком мал, чтобы забраться на него.
Похожий стол есть в кабинете короля, но им пользуются крайне редко. Это же помещение полностью принадлежит совету. Бесчисленные царапины на деревянной столешнице, давно потерявшей первоначальный цвет, могли поведать о каждом решении, даже самом ужасном, что принимали в этой комнате. Но вместо этого в комнате стоит тишина. Стол, как самый преданный зритель совета, молчит. А звуки королевского замка не проникают сюда через толстые стены и тяжелые двери.
Хилай окидывает взглядом стол и отодвигает для меня стул справа от королевского места. Я сажусь. Со всех сторон на меня смотрят голые стены, два узких длинных окна остаются у меня за спиной.
– Самое тяжелое позади, – с улыбкой говорит король, усаживаясь на свое место. – Люди приняли тебя.
– Разве? Они ничего не сказали, да и я не сказала им ни слова.
– Этого и не требуется, Халеси. Возле ворот замка собралась толпа, мечтающая хоть одним глазком взглянуть на тебя. Им важно знать, похожа ли ты на меня, действительно ли ты моя дочь, а не самозванка. В этом они убедились, и к вечеру в каждом уголке Грагоса будет известно о тебе. Им не важно, кто эта женщина, что тебя родила. Важно лишь, что ты – дочь короля.
Дверь распахивается, и в комнату входит один из членов совета. Тот, что знаком мне больше остальных. Никто не знает его фамилии, возраста и места рождения. Его всегда зовут коротко и с осторожностью.
Анак. Глава Тайной службы.
Он пересекает комнату быстрым, но удивительно спокойным шагом. Глаза его сияют так, как светятся глаза детей. Светлые кудри аккуратно уложены, но одна прядка, словно нарочно оставленная, касается его разделенной шрамом брови. Кроме этого шрама, ничего во внешности Анака не выдает в нем главу шпионов и наемников.
– Ваше Величество, – с улыбкой обращается он к королю.
Хилай кивает на стул напротив меня, и Анак занимает предложенное ему место. Глава Тайной службы окидывает меня взглядом, в котором не находится ни капли узнавания.
– Завтра принцесса Халеси отправится в Тард, – говорит Хилай. – Несколько гвардейцев будут сопровождать ее до столицы. Я уже просил тебя отправить с ней и своих людей. Лишняя осторожность не помешает.
Хилай, поймав мой взгляд, улыбается. Я опускаю голову и несколько секунд рассматриваю свои ладони. Все присутствующие в этой комнате знают, что я, сегодня горячо любимая дочь короля, провела много лет в гарнизоне, не ухаживая за ранеными и больными, а выполняя приказы, отданные человеком, сидящим напротив меня. Интересно, на что пошел Хилай, чтобы скрыть мое прошлое? Но вместо того, чтобы задать вопрос, что уже готов сорваться с моего языка, я поднимаю голову и с интересом смотрю на собеседников.
– Гвардейцы вернутся в Грагос, когда моя дочь устроится в Тории, поэтому я решил, что Халеси не помешает личный стражник, которому она точно сможет доверять и который останется с ней.
– Ваше Величество, стоило бы позвать начальника стражи, – Анак окидывает меня взглядом. – Уверен, Османд не пожалеет для принцессы своего лучшего гвардейца.
– Я бы предпочел лучшего из твоих людей, Анак, – резко перебивает король. – Выбери одного и приведи ко мне сегодня вечером. А пока можешь быть свободен.
Глава Тайной службы кивает и встает.
Когда дверь за ним закрывается, и в комнате вновь становится тихо, Хилай протягивает мне руку и раскрывает ладонь. В его зеленых глазах читается тоска, но губы тронуты легкой улыбкой.
– Мне жаль, что нам приходится так скоро расставаться, – тихо говорит он,. – Но иного пути нет. То, что ты сделаешь для королевства, поможет мне склонить народ на твою сторону, и тогда никто не будет в тебе сомневаться.
Я киваю и вкладываю ладонь в его руку.
– Я сделаю все, чтобы ты была в безопасности, – Хилай сжимает мои пальцы. – И буду молиться Богам, чтобы ты была счастлива.
В уголках глаз собираются морщинки, когда он улыбается, но от этого король выглядит моложе, и я думаю о том, каким юным был Хилай, когда стал правителем Грагоса.
Нет и речи о том, чтобы вернуть потерянные годы. Я не могу выкинуть эту навязчивую мысль, даже когда смотрю в столь знакомые мне глаза, полные тоски. Вот только надежда предательски сдавливает грудь, пока Хилай с нежностью касается моей ладони.
– Спасибо, отец, – тихо отвечаю я.
– Ты, наверное, ужасно устала, – Хилай выпускает мою руку. – Впереди долгая дорога, Халеси. Ступай, отдохни.
Я киваю и поднимаюсь. Хилай провожает меня до двери и велит одному из гвардейцев следовать со мной до покоев.
Шагая за стражником по мрачным коридорам, я мысленно возвращаюсь к событиям прошедшего дня, уделяя внимание словам, сказанным королем.
Хорошо выработанная привычка или что-то не дает мне покоя?
В моей комнате тихо. И впервые за несколько дней, проведенных в замке, я радуюсь тишине. Я ложусь на широкую кровать прямо в платье и смотрю в потолок, разрисованный тенями и светом от ламп.
С тех пор как Хилай объявил, что признает меня и выдает замуж, я размышляю о том, насколько плохой идеей будет сбежать по пути в Тард. Но теперь, когда со мной отправится один из лучших наемников, сделать это будет не так просто. Может, поэтому король и обратился к Анаку и сделал так, чтобы я знала об этом?