Сказания Умирающей Земли: Волшебник Мазериан; Пройдоха Кугель

Кугель указал на различные талисманы и магические средства:

– В качестве возмещения за определенные литургические услуги я мог бы принести в дар управлению прекурсора некоторые из этих приспособлений.

– В чем состояли бы такие услуги?

Кугель подробно объяснил свои пожелания, и прекурсор задумчиво кивнул:

– Не могли бы вы снова продемонстрировать свои магические товары?

Кугель показал их снова.

– И это все, что у вас есть?

Кугель неохотно вынул из сумки эротический стимулятор и разъяснил Хульму функцию противодействующего ему талисмана. Прекурсор снова кивнул, на этот раз решительно:

– Думаю, что мы можем заключить соглашение, во всех отношениях соответствующее пожеланиям всемогущего Гильфига.

– Значит, мы договорились?

– Договорились!

На следующее утро пятьдесят пять пилигримов собрались у Черного обелиска. Они распростерлись перед изображением Гильфига и приготовились к совершению молитвенных обрядов. Внезапно глаза статуи божества озарились пламенем, ее рот открылся.

– Пилигримы! – прозвучал голос, звонкий, как фанфара. – Исполните мой завет! Ступайте к побережью Сонганского моря через Серебряную пустыню! Там вы найдете святилище, перед которым надлежит совершить ваши молитвы! Ступайте сегодня же! Вам предстоит паломничество по Серебряной пустыне! – Божество замолчало.

Гарстанг ответил дрожащим голосом:

– Мы слышим, о Гильфиг! И повинуемся!

В ту же секунду Кугель выскочил вперед:

– Я стал свидетелем чуда! Я тоже готов совершить паломничество! Выступим в поход немедленно! Вперед!

– Не спешите! – остановил его Гарстанг. – Не можем же мы бежать по пустыне босиком, размахивая руками, как сумасшедшие дервиши! Нужен запас провизии, нужны вьючные животные. А для этого потребуются средства. Кто готов внести свой вклад?

– Я жертвую двести терциев!

– Отдам шестьдесят – все, что у меня осталось!

– Я проиграл Кугелю девяносто терциев, у меня остались только сорок – мой посильный вклад!

Так продолжался сбор средств, и даже Кугель внес в общую казну шестьдесят пять терциев.

– Хорошо! – сказал в конце концов Гарстанг. – Завтра я займусь организацией каравана, а на следующий день, если все получится, мы выйдем из Эрзе-Дамата через Старые Западные ворота!

4

Серебряная пустыня и Сонганское море

Утром Гарстанг, Кугель и Казмайр отправились закупать необходимое снаряжение. Им порекомендовали предприятие поставщика вьючного скота и такелажа, занимавшее один из пустующих участков между бульварами старого города. Стена из кирпича-сырца, смешанного с обломками резного камня, окружала двор, откуда доносились всевозможные звуки – ржание, вой, низкое мычание, гортанное рычание, лай, вопли и рев, – а также сильный сложносоставной запах, включавший ароматы аммиака, силоса, дюжины различных сортов навоза, тухлого мяса и какой-то едкой кислятины.

Повернув в арочный проход, путешественники зашли в контору, слегка возвышавшуюся над центральным выгоном, где в хлевах, клетках и загонах содержались животные, разнообразие видов и мастей которых поразило Кугеля.

Владелец предприятия вышел им навстречу – высокий желтокожий субъект с лицом, покрытым множеством шрамов, без носа и без одного уха. Он носил опоясанный серый кожаный халат и высокую коническую черную шапку с торчащими в стороны наушниками.

Гарстанг объяснил причину визита:

– Мы – паломники, нам предстоит поход через Серебряную пустыню, и мы хотели бы нанять вьючных тварей. Нас больше пятидесяти человек; ожидается, что поход займет около сорока дней – двадцать дней к морю и двадцать дней обратно в Эрзе-Дамат. Кроме того, молитвенные обряды на побережье будут продолжаться, скорее всего, дней пять. Надеюсь, что этих сведений достаточно для того, чтобы вы могли прикинуть, что́ нам могло бы понадобиться. Само собой, мы ожидаем, что нам предоставят самых выносливых, трудолюбивых и послушных из имеющихся у вас животных.

– Все это хорошо и замечательно, – откликнулся человек без носа, – но, если вы отправляетесь в пустыню, стоимость аренды животных окажется не меньше стоимости их покупки, в связи с чем советую сразу приобрести право собственности на подходящий вьючный скот, чтобы не тратить деньги зря.

– И какова будет итоговая сумма? – поинтересовался Казмайр.

– А это уже зависит от вашего выбора – у каждой твари своя цена.

Гарстанг, тем временем обозревавший выгон, огорченно покачал головой:

– Должен признаться, я в замешательстве. Насколько я могу судить, у вас все животные – разных пород, причем каждую тварь трудно отнести к какой-нибудь определенной разновидности.

Желтокожий предприниматель признал справедливость такого наблюдения:

– Если вы наберетесь терпения и выслушаете меня, вы все поймете. Это исключительно интересная история – кроме того, она поможет вам справляться с животными.

– В таком случае ваши сведения пригодятся нам вдвойне, – невзирая на нетерпеливую жестикуляцию Кугеля, вежливо согласился Гарстанг.

Владелец выгона подошел к стеллажу и снял с полки толстый том в кожаном переплете.

– Когда-то, в давно минувшие дни предыдущего эона, сумасшедший король Кутт приказал устроить зверинец, подобного которому никогда не было, – для его собственного развлечения и для того, чтобы поразить весь мир. Выполняя указания короля, его придворный чародей, Фоллиненс, создал единственную в своем роде группу тварей, уродов и чудовищ, сочетая самые различные и дотоле несовместимые протоплазмы. Перед вами – результат его экспериментов.

– Зверинец просуществовал так долго? – недоверчиво спросил Гарстанг.

– Конечно нет. От сумасшествий короля Кутта не осталось ничего, кроме легенд и ведомостей чародея Фоллиненса, – предприниматель похлопал по кожаному переплету тома, – содержащих описание применявшейся им неслыханной системы разведения гибридов. Например… – Человек без носа пролистал пару пожелтевших страниц. – Где же это… гмм! Вот краткая сводка, легче поддающаяся пониманию, нежели многие другие формулировки. Здесь он перечисляет основные свойства полулюдей:

Гидд: гибрид человека, горгульи, оборотня и паука-скакуна.

Деоданд: гибрид росомахи, василиска и человека.

Эрб: гибрид медведя, человека, прямоходящего ящера и демона.

Вурдалак: гибрид человека, пучеглазой летучей мыши и редкой разновидности хуна.

Левкоморф: происхождение установить не удалось.

Вазиль: гибрид фелинодора, человека (и, вероятно, осы?).

Казмайр прихлопнул в ладоши от удивления:

– Значит, человечество обязано Фоллиненсу существованием всех этих зловредных и кровожадных монстров?

– Не думаю, – возразил Гарстанг. – Его перечень – скорее приблизительные результаты анализа, нежели инструкции по выведению особей. Дважды он отмечает, что сомневается в своих выводах.

– Я тоже так считаю – по меньшей мере в том, что касается именно этого списка, – согласился владелец выгона. – В других записях Фоллиненс оставил указания, свидетельствующие о его уверенности в точности генетического анализа.

– Каким образом, однако, твари, которых мы видим на вашем дворе, связаны с древним зверинцем? – поинтересовался Казмайр.

Человек без носа пожал плечами:

– Мы имеем дело с последствиями еще одной проделки сумасшедшего короля. Он выпустил на волю всех узников из своего зверинца, что, разумеется, вызвало испуг и возмущение населения, а также нарушение экологического баланса. Создания чародея, наделенные способностью к перекрестному размножению, со временем становились все более причудливыми, и теперь их бесчисленные стада бродят по равнине Опароны и в Бланвальтском лесу.

– Так что же вы нам предлагаете? – потерял терпение Кугель. – Нам нужны вьючные животные, смирные и достаточно чистоплотные, а не какие-то уроды и шутки природы, в чем бы ни состояла их познавательная ценность.

– Некоторые из моих питомцев вполне соответствуют вашим требованиям, – с достоинством ответил владелец выгона. – Они обойдутся недешево. С другой стороны, всего лишь за один терций вы можете купить длинношеее пузатое существо, невероятно прожорливое.

– Привлекательное предложение, – с сожалением отозвался Гарстанг. – Тем не менее мы нуждаемся в животных, способных перевезти провизию и воду через всю Серебряную пустыню.

– В таком случае ассортимент становится не столь обширным. – Желтокожий человек приступил к расчетам. – Высокая двуногая тварь, пожалуй, не столь кровожадна, как может показаться с первого взгляда…

В конце концов они выбрали пятнадцать вьючных животных и согласовали цену. Хозяин подвел караван этих весьма разнообразных особей к выходу, и Гарстанг, Кугель и Казмайр вступили во владение ими. Они медленно провели животных по улицам Эрзе-Дамата к Западным воротам. Здесь Кугеля оставили присматривать за приобретенным небольшим стадом, а Гарстанг с Казмайром отправились покупать провизию и прочие необходимые запасы.

К наступлению темноты все приготовления закончились, и, как только первый багровый луч Солнца коснулся вершины Черного обелиска, паломники пустились в путь. Животные везли корзины с едой и бурдюки с водой; все пилигримы обзавелись новыми башмаками и широкополыми шляпами. Гарстангу не удалось нанять проводника, но он купил карту у географа – несмотря на то, что на ней, помимо обозначенного кружком Эрзе-Дамата, значилось только наименование Сонганского моря, а вся обширная территория между городом и морем не удостоилась каких-либо пометок.

Кугелю поручили вести под уздцы одно из животных – двенадцатиногое существо почти семиметровой длины с маленькой, глупо ухмыляющейся детской головой, сплошь покрытое желтовато-коричневой шерстью. Кугеля раздражала эта обязанность, так как вьючная тварь грела ему затылок вонючим дыханием и время от времени наступала ему на пятки.

Из пятидесяти семи пилигримов, сошедших с плота в Эрзе-Дамате, сорок девять человек отправились искать святилище на берегу Сонганского моря, и практически сразу же их число сократилось до сорока восьми. Некий Тохарин отошел от тропы по нужде, и его ужалил гигантский скорпион. Хрипло крича, Тохарин убежал в пустыню длинными прыжками, и больше его не видели.

День закончился без дальнейших неприятных происшествий. Пилигримов окружала сухая серая пустошь, усыпанная кремнистым щебнем; здесь росла только железная колючка, да и то изредка. На юге тянулась гряда пологих возвышенностей, и Кугелю показалось, что он различил пару фигур, неподвижно стоявших на гребне холма. Когда Солнце зашло, караван остановился; Кугель, памятуя о разбойниках пустыни, о которых его предупреждали в городе, настоял на том, чтобы Гарстанг выставил двух часовых, Липпельта и Мирх-Мазена.

Утром оказалось, что часовые бесследно исчезли, что вызвало у паломников тревогу и подавленность. Они собрались вместе и стояли, нервно поглядывая по сторонам. Их окружала плоская, безжизненная пустыня, погруженная в красновато-коричневый сумрак рассвета. Далеко на юге виднелись несколько холмов – горели их озаренные Солнцем вершины. Во всех других направлениях серая плоскость простиралась до горизонта.

Через некоторое время караван тронулся с места – теперь в нем осталось сорок шесть человек. Кугелю по-прежнему поручили вести длинную многоногую тварь, которая теперь завела привычку тыкаться своей ухмыляющейся рожей в спину Кугеля, между лопатками.

Второй день прошел спокойно: караван продвигался, оставляя позади версту за верстой. Впереди шествовал Гарстанг с посохом в руке; за ним шли Витц, Казмайр и несколько других пилигримов. Вслед за головным отрядом брели вьючные животные, причем каждое отличалось собственным неповторимым силуэтом: одно извивалось на коротких ножках, почти прикасаясь брюхом к земле; другое, высокое и двуногое, могло бы походить на человека, если бы не голова – маленькая и плоская, как панцирь краба. Третье, с выгнутой спиной, то и дело подпрыгивало, гарцуя на шести напряженно вытянутых ногах; четвертое напоминало лошадь, покрытую плотной попоной из белых перьев. За вьючными тварями плелись прочие паломники, причем Блунер, в соответствии со своими претензиями на смиренномудрие, обычно замыкал шествие. Вечером этого дня Кугель достал из сумки принадлежавший ранее Войноду магический обруч, превращавшийся в ограду, и отряд пилигримов смог переночевать под защитой надежного частокола.

На следующий день пилигримы пересекли невысокий горный хребет, после чего на них напали бандиты – впрочем, нападение носило характер скорее разведочной стычки, и единственной жертвой стал Гакст, которого ранили в пятку. Более серьезная беда случилась через два часа. Когда караван проходил под крутым обрывом, со склона сорвался большой валун; прокатившись наискось через вереницу животных и паломников, валун смел на своем пути одну из вьючных тварей, а также евангелиста-канатоходца Эндла и скептика Рормонда. Ночью Гакст тоже умер – по-видимому, отравленный ранившим его оружием.

Наутро хмурые паломники продолжили путь – и почти сразу же на них снова напали разбойники, выскочившие из засады. К счастью, пилигримы были готовы к такому повороту событий: бандиты были разбиты наголову, потеряв двенадцать человек, тогда как в стане паломников в бою погибли только Крэй и Магасфен.

Оставшиеся в живых начинали ворчать и часто оглядывались на восток, в сторону Эрзе-Дамата. Гарстанг старался ободрить упавших духом:

– Мы – гильфигиты! Гильфиг вещал нам! На берегах Сонганского моря мы найдем его святилище! Гильфиг всеведущ и всемилостив. Павшие в служении ему мгновенно переносятся в райский Гамамир! Паломники! Вперед, на Запад!

Настроение пилигримов слегка исправилось; караван снова устремился к цели, и днем больше не было никаких неприятностей. Ночью, однако, три вьючные твари сорвались с привязи и сбежали, в связи с чем Гарстангу пришлось сократить рационы для всех.

На седьмой день похода Тильфокс съел пригоршню ядовитых ягод и умер в мучительных судорогах, в связи с чем его брат, толкователь Витц, обезумел от горя и принялся бегать взад и вперед вдоль каравана, проклиная Гильфига и полосуя ножом бурдюки с водой, пока Кугелю не удалось наконец прикончить его.

Через два дня поредевшему, истощенному отряду встретился родник. Не внимая предостережениям Гарстанга, Сайяназ и Арло бросились плашмя на землю и стали жадно глотать воду из источника. Уже через несколько секунд они схватились за животы, задыхаясь и не в силах произнести ни слова, их губы приобрели оттенок песка, и вскоре они умерли.

Еще через неделю взорам пятнадцати человек и четырех вьючных тварей, взобравшихся на возвышенность, открылись мирные воды Сонганского моря. Кугель, Гарстанг, Казмайр и Субукьюль остались в числе выживших. Ручей, стекавший с возвышенности, не достигал моря, образуя болото. Кугель проверил воду в ручье магическим брелоком, полученным от Юкоуну, и объявил, что эту воду можно было пить. Все напились, наелись тростников – безвкусных, но превращенных в питательную массу тем же амулетом – и уснули.

Разбуженный предчувствием опасности, Кугель вскочил на ноги и заметил зловещее движение в тростниках. Он поднял тревогу; паломники встали с оружием наготове, но то, что скрывалось в болоте – что бы это ни было, – не решилось напасть и отступило. В послеполуденных лучах Солнца пилигримы спустились на пустынный берег, чтобы оценить ситуацию. Глядя на север и на юг, они не замечали никаких следов святилища или даже его развалин. Самые вспыльчивые начали ругаться и ссориться; Гарстангу удалось предотвратить драку только благодаря самым убедительным просьбам и самым заманчивым обещаниям.

Наконец Балх, решивший тем временем прогуляться по берегу, вернулся в лихорадочном возбуждении:

– Там деревня!

Охваченные надеждой и нетерпением, паломники поспешили туда, но «деревня», когда они подошли ближе, разочаровала их – это была плотная кучка тростниковых хижин, населенных человекообразными ящерами. Те встретили путников враждебно, оскалив зубы, шипя и размахивая синими жилистыми хвостами. Паломники вернулись на берег, воткнули в песок шесты, развесили гамаки и молча смотрели на вялый прибой Сонганского моря, усевшись в гамаках.

Гарстанг, изможденный и согбенный перенесенными лишениями, заговорил первый. Он попытался придать голосу оттенок радостной надежды:

– Мы прибыли – мы победили ужасную Серебряную пустыню! Теперь остается только найти святилище и совершить очистительные молебны, после чего мы сможем вернуться в Эрзе-Дамат, будучи уверены в том, что нас ожидает блаженство!

– Все это замечательно, – проворчал Балх, – но где святилище? Справа и слева, до самого горизонта – один и тот же пустынный пляж!

– Мы должны довериться провидению Гильфига! – возразил Субукьюль. Нацарапав указательную стрелку на кусочке дерева, он прикоснулся к нему ленточкой, окропленной святой водой, и провозгласил: – Гильфиг, о Гильфиг! Приведи нас к святилищу! Я подбрасываю указатель – направь нас на правильный путь! – Субукьюль подкинул щепку высоко в воздух. Когда она упала, стрелка указывала на юг. – Надлежит идти на юг! – воскликнул Субукьюль. – На юг, к святилищу!

Но Балх и многие другие отказались повиноваться:

– Разве ты не видишь, что мы умираем от усталости? Гильфиг должен был привести нас ко входу в святилище, а не бросать нас на произвол судьбы!

– Гильфиг привел нас сюда и показал, куда следует идти дальше! – упорствовал Субукьюль. – Разве ты не заметил, куда указала стрелка?

Балх крякнул и язвительно рассмеялся:

– Любая подброшенная деревяшка падает на землю и может указать как на юг, так и на север.

Субукьюль в ужасе отшатнулся:

– Ты богохульствуешь!

– Ничего подобного. Я просто не уверен в том, что Гильфиг прислушался к твоему воззванию – или, может быть, ты поторопился и подбросил щепку прежде, чем Гильфиг принял решение. Подбрось деревяшку сто раз подряд – если она каждый раз укажет на юг, я тут же поспешу в этом направлении.

– Хорошо! – согласился Субукьюль. Он снова воззвал к Гильфигу и подбросил щепку. Когда она упала, стрелка указывала на север.

Балх промолчал. Субукьюль моргнул и покраснел:

– У Гильфига нет времени для пустячных забав. Он дал указание в первый раз и решил, что этого достаточно.

– Ты меня не убедил, – отозвался Балх.

– Меня тоже!

– И меня!

Гарстанг умоляюще вознес руки к небу:

– Мы проделали долгий путь. Мы делились заботами и радостями, мы дрались вместе и страдали вместе – пусть и теперь не будет раскола в наших рядах!

Балх и другие только пожали плечами:

– Мы не пойдем на юг наугад.

– Куда же вы пойдете? На север? Или обратно в Эрзе-Дамат?

– В Эрзе-Дамат? Куда там! Нам нечего есть, и у нас осталось только четыре вьючных твари.

– Тогда пойдемте на юг, искать святилище.

Балх снова упрямо пожал плечами, что разгневало Субукьюля:

– Так тому и быть! Те, кто пойдет на юг, – соберитесь вокруг меня! Те, кто предпочитает оставаться с Балхом, – соберитесь вокруг него!

Гарстанг, Кугель и Казмайр присоединились к Субукьюлю, другие остались с Балхом – одиннадцать человек. Противники Субукьюля собрались в кружок и стали о чем-то шептаться. Четверо сторонников пути, первоначально указанного щепкой, тревожно наблюдали за ними.

Наконец одиннадцать пилигримов закончили совещание и повернулись к четверым оппонентам:

– Прощайте!

– Так куда же вы пойдете? – спросил их Гарстанг.

– Не важно. Ищите свое святилище, если вам так приспичило, а мы займемся своими делами.

Без лишних слов одиннадцать паломников направились к деревне синих ящеров, где они перерезали глотки каждому из самцов, спилили зубы самкам, одели на них тростниковые юбочки и провозгласили себя повелителями деревни.

Тем временем Гарстанг, Субукьюль, Казмайр и Кугель брели по берегу на юг. Вечером они разбили лагерь и подкрепились моллюсками и крабами. Наутро они обнаружили, что все четыре остававшиеся у них вьючные твари пропали – у них не осталось даже этих помощников.

– Такова воля Гильфига! – прошептал Субукьюль. – Осталось только найти святилище и умереть.

– Мужайтесь! – пробормотал Гарстанг. – Не будем отчаиваться!

– А что еще ты предлагаешь? Неужели ты все еще надеешься, что мы когда-нибудь вернемся в долину Фольгуса?

– Кто знает? Но прежде всего следует совершить молебен у святилища.

С этой мыслью они отправились дальше и шли по пляжу весь день, пока под вечер не устали настолько, что почти без чувств повалились на песок.

Перед ними простиралось море, плоское, как зеркало, – настолько ровное, что заходящее Солнце отражалось в нем диском, а не дорожкой. Путникам снова удалось слегка утолить голод моллюсками и крабами, после чего они устроились спать на пляже.

Посреди ночи Кугель проснулся, услышав звуки музыки. Он сел и, глядя в море, увидел, как над водой вырос призрачный город. В небо тянулись изящные тонкие башни, озаренные мерцающими пятнышками белого света, медленно плывущими вверх и вниз, вперед и назад. По бульварам и набережным гуляли беззаботно веселящиеся толпы в бледно светящихся нарядах, раздавались деликатно приглушенные отголоски золотистых труб. Мимо проплыла баржа, окаймленная по бортам шелковыми подушками, под огромным шелковым парусом, голубым, как полевые васильки. Фонари на носу и на корме баржи освещали палубу, заполненную празднующей публикой – одни пели, аккомпанируя себе на лютнях, другие потягивали вино из кубков.

Кугелю так захотелось принять участие в их празднестве, что он, с трудом поднявшись на колени, позвал собравшихся на барже. Музыканты опустили инструменты и обернулись к нему, но к этому времени баржа уже уплывала в даль, влекомая огромным голубым парусом. Вскоре видение города несколько раз мигнуло и пропало: Кугель смотрел в черное ночное небо.

Кугель широко открыл глаза, не видящие ничего, кроме мрака; его дыхание перехватило такой печалью, какой он никогда раньше не ощущал. К своему удивлению, он обнаружил, что стоит у самой кромки воды. Рядом стояли Субукьюль, Казмайр и Гарстанг. Все они взглянули друг на друга в темноте, но никто не промолвил ни слова. Все они вернулись на пляж, легли на песок и снова заснули.

На протяжении следующего дня путники мало разговаривали и даже избегали друг друга, как если бы каждый из четверых хотел остаться наедине со своими мыслями. Время от времени то один, то другой неуверенно поглядывал на юг, но, судя по всему, ни у кого не было достаточного желания покинуть место ночлега и никто не предлагал идти дальше.

Весь день паломники отдыхали в состоянии дремотной прострации. Снова зашло Солнце, снова наступила ночь, но никто из четверых и не подумал спать.

Вскоре над морем опять появился призрачный город; сегодня вечером там справляли какой-то особый праздник. Фейерверки расцветали в небе чудесными сложными соцветиями: ажурными переплетениями хвостов золотистых шутих, красными, зелеными, синими и серебряными звездными взрывами. По бульвару шествовал парад: призрачные девы в радужных платьях, призрачные музыканты в просторных плащах и шароварах, танцующие и кувыркающиеся призрачные арлекины. Несколько часов над водой неслись звуки многолюдного веселья, и Кугель зашел по колено в воду, пожирая глазами празднество, пока оно не затихло, после чего чудесный город померк. Опустив голову, Кугель вернулся на берег вместе со своими спутниками.

На следующий день все четверо уже ослабели от голода и жажды. Кугель сипло пробормотал:

– Нужно идти дальше!

Гарстанг кивнул и через силу заставил себя призвать:

– К святилищу! К святилищу Гильфига!

Субукьюль кивнул. Его некогда пухлые щеки стали впалыми, помутневшие глаза будто затянулись пленкой:

– Да, – прохрипел он. – Мы отдохнули – пора идти.

Казмайр тоже тупо кивнул:

– К святилищу!

Но никто из них никуда не пошел. Кугель взобрался на низкий береговой откос и уселся ждать наступления ночи. Взглянув направо, он увидел человеческий скелет, покоившийся в позе, сходной с его собственной. Вздрогнув, Кугель повернулся налево – там тоже оказался скелет, хотя он уже рассыпался под воздействием Солнца и ветра; дальше лежал еще один – уже не более чем горстка костей.

Кугель вскочил и, пошатываясь, побежал к другим.

– Скорее! – кричал он. – Пока у нас еще остались какие-то силы, идем на юг! Скорее, здесь мы все погибнем – как те, чьи кости лежат вокруг!

– Да-да! – пробормотал Гарстанг. – К святилищу! – Он заставил себя подняться на ноги. – Идем! – позвал он других. – На юг!

Субукьюль смог подняться, но Казмайр, попытавшись встать, снова опустился на песок.

– Я останусь здесь, – вздохнув, сказал он. – Когда вы найдете святилище и будете молиться Гильфигу, заступитесь за меня. Объясните ему, что чары возобладали над моим изможденным телом.

Гарстанг хотел задержаться и уговаривать Казмайра, но Кугель указал ему на Солнце, опускавшееся к горизонту: