Сказания Умирающей Земли: Волшебник Мазериан; Пройдоха Кугель

– Мы все тут грешники, в том числе ты! Кто ты такой, чтобы предъявлять нам нелепые условия? Опусти цепь – или я проткну тебе глотку!

Отшельник поднял руки и развел их в стороны:

– Мое условие выполнено – ты, Лодермульх, продемонстрировал свою добродетель. Можете плыть дальше! Кроме того, так как ты воспользовался шпагой, чтобы защитить свою честь, я наделяю тебя волшебной мазью – будучи нанесена на лезвие клинка, она позволит тебе резать камень и сталь, как масло! Так что плывите дальше, пилигримы, и да принесет вам пользу ритуал очищения!

Приняв мазь, протянутую отшельником, Лодермульх вернулся на плот. Смотритель опустил цепь, и плот беспрепятственно проскользнул по протоке.

Гарстанг подошел к Лодермульху, чтобы высказать сдержанное одобрение. Тем не менее он предостерег провоста:

– В данном случае импульсивное – по сути дела, недисциплинированное – поведение послужило всем на пользу. Впредь, однако, в сходных обстоятельствах вам не помешало бы предварительно советоваться с товарищами, накопившими полезный опыт житейской мудрости, – со мной, с Казмайром, с Войнодом или с Субукьюлем.

Лодермульх безразлично хмыкнул:

– Как вам угодно – постольку, поскольку связанная с такими консультациями задержка не причинит мне никаких неудобств.

Гарстангу пришлось удовлетвориться этой сомнительной уступкой.

Другие паломники поглядывали на Лодермульха с неприязнью и старались держаться от него подальше, в связи с чем провост снова уселся в одиночестве в передней части плота.

Наступил вечер, Солнце постепенно зашло, и над рекой сгустился мрак. Когда снова наступило утро, оказалось, что Лодермульх пропал.

Этот факт вызвал всеобщее замешательство. Гарстанг расспрашивал спутников, но никто не смог как-либо объяснить таинственное исчезновение желтобородого провоста, и по поводу возможной причины его пропажи высказывались самые противоречивые предположения.

Странным образом, однако, отсутствие непопулярного Лодермульха не способствовало восстановлению первоначальной товарищеской и жизнерадостной атмосферы в отряде пилигримов. В дальнейшем каждый из паломников хранил угрюмое молчание, бросая по сторонам подозрительные взгляды; никто больше ни во что не играл, философские дебаты прекратились, и даже объявление Гарстанга о том, что до Эрзе-Дамата осталось не больше дня плавания, не было встречено с заметным энтузиазмом.

3

Эрзе-Дамат

В последний вечер на плоту между паломниками возобновилось какое-то подобие дружелюбия. Толкователь Витц пропел несколько вокальных упражнений, а Кугель продемонстрировал танец вприсядку, типичный для рыбаков-омароловов из Кочика, где он провел молодость. Чтобы не остаться в долгу, Войнод выполнил несколько простых превращений, после чего показал окружающим маленькое серебряное кольцо и подозвал Гакста:

– Прикоснись к этому кольцу языком, приложи его ко лбу, а потом посмотри сквозь него.

– Я вижу процессию! – воскликнул Гакст, глядя в кольцо. – Мимо маршируют сотни, тысячи мужчин и женщин. Впереди идут мои родители, за ними – их родители. Но кто все остальные?

– Твои предки, – объяснил кудесник, – каждый в самом привычном для него наряде – вплоть до человекообразного гомункулуса, от которого все мы происходим.

Войнод забрал кольцо и вынул из поясной сумки тусклый сине-зеленый самоцвет.

– Теперь смотрите: я бросаю этот камень в воды Скамандера! – Кудесник подбросил самоцвет так, чтобы он, мелькнув дугой в воздухе, упал в реку и скрылся в ее темных глубинах. – А теперь мне достаточно протянуть руку, раскрыв ладонь, и камень вернется ко мне!

Действительно, собравшиеся вокруг паломники увидели, как блеснула в зареве костра взлетевшая из реки искорка, и камень опустился на ладонь Войнода.

– Обладатель такой драгоценности может никогда не опасаться нищеты! – сказал кудесник. – Само собой, за него не дадут много денег, но его можно продавать раз за разом различным покупателям… Что еще я могу вам показать? Может быть, вот этот небольшой амулет. Честно говоря, это эротический стимулятор, вызывающий сильные чувства у того, кто подвергается его сглазу. Пользоваться им следует очень осторожно, в связи с чем у меня, разумеется, есть незаменимый противодействующий талисман, изготовленный в форме бараньей головы по приказу императора Дальмазмия Нежного с тем, чтобы он никоим образом не злоупотреблял привязанностью ни одной из своих десяти тысяч любовниц… Что еще у меня есть? Вот волшебная палочка, мгновенно прикрепляющая любой предмет к другому. Я внимательно слежу за тем, чтобы она оставалась в чехле – того и гляди, штаны случайно прилипнут к ягодицам или палец – к сумке на поясе. Очень полезная вещь, находит самые различные применения. Что еще? Посмотрим, посмотрим… Да-да, конечно! Рог, отличающийся самым достопримечательным свойством. Будучи вложен в рот мертвеца, он заставляет умершего снова произнести двадцать его последних слов. Будучи вставлен в ухо мертвеца, он позволяет безжизненному мозгу воспринимать новую информацию… Что еще найдется в моей сумке? Ага, вот оно! Небольшое устройство, доставившее мне множество развлечений!

Войнод вынул куклу, разразившуюся декламацией отрывков героической поэмы, а затем пропевшую довольно-таки похабную песенку и обменявшуюся рядом остроумных замечаний с Кугелем – тот присел на корточках поближе к кудеснику и с напряженным вниманием наблюдал за его фокусами.

Войнод устал наконец давать представление, и паломники стали один за другим готовиться ко сну.

Кугель лежал с открытыми глазами, подложив руки под голову, глядя в звездное небо и размышляя о неожиданно богатой коллекции тавматургических инструментов и средств, принадлежавших Войноду.

Убедившись в том, что все заснули, он поднялся на ноги и внимательно рассмотрел фигуру спящего кудесника. Сумка Войнода была надежно застегнута, причем он положил ее под мышку – в полном соответствии с ожиданиями Кугеля. Направившись к небольшой кладовой, где пилигримы хранили запасы провизии, Кугель позаимствовал небольшое количество топленого сала, каковое он смешал с мукой, получив таким образом нечто вроде белой мази. Воспользовавшись куском картона, он изготовил маленькую коробочку и наполнил ее мазью. После этого он вернулся к своей подстилке и лег на нее.

Поутру Кугель позаботился о том, чтобы Войнод застал его, как бы случайно, за подозрительным занятием: Кугель смазывал лезвие своей шпаги приготовленной вчера белой мазью.

Войнод тут же пришел в ужас:

– Не может быть! Невероятно! Увы, бедняга Лодермульх!

Кугель приложил палец к губам и пробормотал:

– О чем вы говорите? Я всего лишь смазываю шпагу, чтобы она не ржавела.

Войнод, полный непреклонной решимости, отрицательно покачал головой:

– Теперь все ясно! Вы прикончили провоста, чтобы присвоить его имущество! Мне ничего не остается, как сообщить об этом вороловам в Эрзе-Дамате!

Кугель умоляюще протянул к нему руки:

– Не спешите с выводами! Вы заблуждаетесь – я ни в чем не виноват!

Войнод, человек высокий и смуглый, с лиловатыми мешками под глазами, длинным подбородком и узким лбом с пролысинами, предупреждающе поднял руку:

– Я никогда не одобрял убийства. В данном случае необходимо восстановить справедливость – в том числе применить надлежащее суровое наказание. По меньшей мере злодей не должен никоим образом извлечь выгоду из своего преступления!

– Вы имеете в виду мазь? – осторожно спросил Кугель.

– Разумеется! – отрезал Войнод. – Справедливость должна торжествовать!

– Вы просто безжалостны! – огорченно воскликнул Кугель. – Придется подчиниться вашим требованиям – у меня нет другого выхода.

Кудесник протянул руку:

– Давайте мазь! Так как вы, очевидно, охвачены стыдом и сожалением по поводу своего преступления, я о нем больше ничего никому не скажу.

Задумчиво поджав губы, Кугель произнес:

– Так и быть. Я уже смазал свой клинок. Поэтому готов обменять остаток мази на ваш эротический амулет и противодействующий ему талисман, вкупе с не столь существенными магическими средствами.

– Что я слышу? – разгневался Войнод. – Ваша наглость превосходит всякие представления! Мои волшебные инструменты бесценны!

Кугель пожал плечами:

– Мазь отшельника с плотины тоже нельзя назвать товаром общего потребления.

После продолжительного спора Кугель расстался с мазью, обменяв ее на тюбик, испускавший струю синего концентрата на расстояние в пятьдесят шагов, и рукописный свиток, содержавший перечень восемнадцати фаз лаганетического цикла, – этим ему пришлось удовольствоваться.

Вскоре после этого на западном берегу Скамандера появились окраинные руины Эрзе-Дамата – остатки разрушенных древних вилл среди поросших быльем садов.

Работая шестами, паломники подвели плот ближе к берегу. Вдали уже торчало навершие Черного обелиска – завидев его, пилигримы разразились радостными возгласами. Совместными усилиями им удалось направить плот по диагонали поперек реки и пришвартоваться к одному из покосившихся, прогнивших городских причалов.

Паломники выбрались на берег и собрались вокруг Гарстанга, обратившегося ко всем присутствующим:

– С глубочайшим удовлетворением слагаю с себя обременительные обязанности руководителя нашего отряда! Воззрите же! Перед вами священный город, где Гильфиг провозгласил гнеустическую догму, где он испепелил Казуэ и ниспроверг ведьму Энксис! Вполне возможно, что его благословенные подошвы попирали ту самую почву, на которой мы теперь стоим!

Гарстанг драматическим жестом опустил руку к земле, в то время как паломники, глядя вниз, смущенно переминались с ноги на ногу.

– Как бы то ни было, – продолжал Гарстанг, – мы прибыли, и каждый из нас должен чувствовать облегчение. Мы проделали нелегкий, опасный путь. Пятьдесят девять человек вышли из долины Фольгуса. В полях Сагмы вурдалаки утащили Бамиша и Рандола. На мосту через Аск к нам присоединился Кугель. Сплавляясь по Скамандеру, мы потеряли Лодермульха. Теперь нас – пятьдесят семь товарищей, сплоченных бедами и приключениями, – мне причиняет огорчение необходимость распустить наш отряд, но я не сомневаюсь, что все мы навсегда запомним этот славный поход!

Через два дня начинается ритуал очищения. Мы прибыли вовремя. Те, кто еще не проиграл все свои деньги, – с этими словами Гарстанг бросил осуждающий взгляд на Кугеля, – могут остановиться в удобных гостиницах. Обнищавшим придется найти какую-нибудь другую крышу над головой. Наше путешествие подошло к концу: здесь мы расстаемся – каждый пойдет своим путем, хотя, конечно, через два дня мы снова встретимся у Черного обелиска. До тех пор – прощайте!

Паломники разошлись – одни направились по берегу Скамандера к близлежащему постоялому двору, другие повернули в сторону от реки, чтобы найти убежище в городе.

Кугель подошел к кудеснику Войноду:

– Как вы понимаете, я незнаком с этой страной. Вероятно, вы могли бы порекомендовать гостиницу с просторными и удобными, но не слишком дорогими номерами.

– Могу! – ответил Войнод. – Я сам собираюсь остановиться в такой гостинице, точнее – на постоялом дворе «Древний приют Дастрической империи», занимающем территорию бывшего дворца. Если вещи мало изменились с тех пор, как я побывал там в последний раз, изысканные блюда и роскошные помещения предлагаются там за вполне разумную цену.

Кугель с одобрением отнесся к такой перспективе и последовал за кудесником по улицам старого Эрзе-Дамата – сначала мимо скоплений беленых избушек, затем по обширному району, где не было никаких зданий, а пересечения проспектов создавали нечто вроде огромной пустой шахматной доски; наконец они углубились во все еще населенные кварталы, где в глубине ухоженных, хитроумно спланированных садов виднелись великолепные усадьбы. Горожане Эрзе-Дамата отличались довольно приятной внешностью, хотя были заметно смуглее жителей Альмерии. Мужчины носили только черное: брюки в обтяжку и жилеты с черными помпонами; женщины щеголяли в роскошных длинных платьях желтой, красной, оранжевой и малиновой расцветки, а их мягкие туфельки мерцали оранжевыми и черными блестками. Синий и зеленый цвета встречались гораздо реже – здесь считали, что они могут накликать беду, – а лиловый цвет символизировал смерть.

На прическах женщин покачивались высокие плюмажи, тогда как мужчины надевали набекрень черные диски с центральным отверстием, из которого выступала верхняя часть головы. Судя по всему, среди местных жителей пользовались большой популярностью смолистые бальзамы – от каждого встречного исходил отчетливый аромат алоэ, мирры или карцинта. В целом и в общем обитатели Эрзе-Дамата казались не менее цивилизованными, чем народ Кочика, и значительно более энергичными и деятельными, нежели азеномейская деревенщина.

Впереди, неподалеку от Черного обелиска, расположился «Древний приют Дастрической империи». К большому огорчению как Войнода, так и Кугеля, все помещения этого постоялого двора уже были заняты, и привратник не пустил их внутрь.

– Обряды очищения привлекают множество набожных гостей из разных стран, – пояснил он. – Если вы найдете хоть какое-нибудь место, где можно переночевать, считайте, что вам повезло.

Он оказался прав: Кугелю и Войноду, переходившим от одной гостиницы к другой, всюду отказывали. Наконец на западной окраине города – там, где уже почти начиналась Серебряная пустыня, – им позволили остановиться в номере над большим, не слишком респектабельным на первый взгляд трактиром, в гостинице под наименованием «Под зеленым фонарем».

– Еще десять минут тому назад я не смог бы вас разместить, – сообщил владелец гостиницы. – Но вороловы задержали двух постояльцев, объявив, что оба они – разбойники с большой дороги и прирожденные мошенники.

– Надеюсь, вы обслуживаете главным образом клиентов, не относящихся к этой категории, – заметил Войнод.

– Как сказать? – развел руками трактирщик. – Мое дело – предоставлять ночлег, еду и питье, больше ничего. Извращенцам и бандитам тоже нужно есть, пить и спать – не меньше, чем святым и фанатикам. И те и другие сюда наведываются. В конце концов, откуда мне знать, ктовы такие?

Сумерки сгущались, и Кугель с Войнодом без лишних слов устроились в гостинице «Под зеленым фонарем». Освежившись, они спустились, чтобы поужинать, в трапезный зал – обширное помещение с почерневшими от времени потолочными брусьями и полом, выложенным темно-коричневой плиткой; на разнообразных столбах и стойках из рубцеватого дерева висели светильники. Намеки владельца заведения оправдались: как в том, что касалось внешности, так и по своей манере одеваться посетители здесь образовывали разношерстную компанию. С одной стороны сидели обитатели пустыни – тощие и гибкие, как змеи, в опоясанных кожаных халатах; с другой – четверо молчаливых бледнолицых субъектов с перевязанными красным шелком круглыми шишаками волос на затылках. Вдоль стойки в глубине помещения расположилась компания головорезов в коричневых бриджах, черных плащах и кожаных беретах; у каждого в мочку уха была продета золотая цепочка с болтающимся на конце сферическим драгоценным камнем.

Кугелю и Войноду подали, с некоторой небрежностью, приемлемый ужин, после которого они сидели, потягивая вино и размышляя о том, как им следовало провести остаток вечера. Войнод решил подняться к себе в номер и репетировать страстные провозглашения и лихорадочные декларации благочестия, ожидавшиеся от него во время предстоящих обрядов. В связи с этим Кугель попросил кудесника временно предоставить ему талисман, стимулировавший эротические инстинкты:

– Женщины в Эрзе-Дамате выглядят неплохо, и с помощью вашего талисмана я мог бы лучше познакомиться с их возможностями.

– Ни в коем случае! – отрезал Войнод, покрепче прижимая к себе висевшую сбоку поясную сумку. – Думаю, что причины моего отказа не нуждаются в пояснениях.

Кугель угрюмо нахмурился. Преувеличенное представление Войнода о своих выдающихся качествах казалось Кугелю исключительно безосновательным и даже отталкивающим, учитывая нездорово изможденную и мрачноватую внешность кудесника.

Войнод аккуратно допил все, что оставалось у него в кружке, – методичная скупость кудесника вызывала у Кугеля дополнительное раздражение – и поднялся на ноги:

– Пойду отдохну у себя в комнате.

Как только Войнод повернулся и сделал пару шагов, на него натолкнулся плечом молодой головорез, спешивший куда-то размашистыми шагами. Кудесник обронил язвительный упрек, не ускользнувший от слуха разбойника. Тот сразу повернулся лицом к Войноду:

– Ты смеешь говорить мне дерзости? Защищайся – или я тебе нос отрежу на память! – Головорез выхватил шпагу.

– Как вам будет угодно, – отозвался Войнод. – Один момент – позвольте мне тоже вооружиться. – Подмигнув Кугелю, он слегка отвернулся от противника, вынул шпагу и, обмакнув пальцы в мазь, быстро провел ими вдоль лезвия, после чего встал лицом к лицу с разбойником. – Приготовьтесь к смерти, любезнейший!

Кудесник сделал выпад, достойный заправского фехтовальщика. Молодой разбойник, заметивший приготовления Войнода, понял, что имеет дело с магией, и остолбенел от ужаса. Клинок кудесника блеснул красивой дугой и проткнул бандита насквозь, после чего Войнод вытер его об упавшую шляпу противника.

Товарищи убитого, сидевшие за стойкой, начали было вскакивать на ноги, но их остановила самоуверенность повернувшегося к ним кудесника.

– Остерегитесь, петухи на навозной куче! – предупредил их Войнод. – Разве вы не видите, что случилось с вашим дружком? Его проткнул волшебный клинок из неотразимого металла – он режет камень и сталь, как масло! Смотрите! – Кудесник размахнулся и попытался рассечь шпагой ближайший столб. Лезвие ударилось о чугунную скобу и разлетелось вдребезги. Ничего не понимая, Войнод застыл на месте, но товарищи убитого разбойника тут же бросились к нему:

– Где ж твой волшебный клинок? Наши шпаги – из обычной стали, но хорошо наточены!

Уже через несколько секунд Войнода изрубили в куски.

Теперь головорезы повернулись к Кугелю:

– А ты кто такой? Хочешь разделить судьбу приятеля?

– Нет-нет! – поспешил заявить Кугель. – Он – всего лишь лакей, носил мои пожитки. Но я – на самом деле чародей! У меня в руке магический тюбик – видите? Первого, кто вздумает мне угрожать, я оболью синим концентратом!

Пожав плечами, разбойники вернулись к выпивке. Кугель поднял сумку Войнода, после чего подозвал трактирщика:

– Будьте добры, уберите трупы и подайте мне еще одну кружку пряного глинтвейна.

– Как насчет платы за ужин и спальню вашего спутника? – язвительно поинтересовался владелец заведения.

– Я заплачу сполна, не беспокойтесь.

Тела убитых вынесли на задний двор. Кугель опорожнил последнюю кружку вина и поднялся к себе в комнату. Там он разложил на столе содержимое сумки Войнода. Деньги он спрятал в кошельке, а талисманы, амулеты и магические инструменты бережно разместил в своей собственной сумке. Поддельную мазь он выбросил. Удовлетворенный результатами беспокойного дня, он растянулся на койке и скоро заснул.

На следующий день Кугель побродил по улицам, а затем взобрался на самый высокий из восьми городских холмов. Перед ним открылась перспектива одновременно унылая и величественная. Направо и налево струились воды казавшегося безбрежным Скамандера. Город пестрел разномастными квадратными участками, ограниченными пересекающимися прямолинейными проспектами – одни были заполнены развалинами или просто пустовали, на других виднелись скопления оштукатуренных домиков или окруженные садами роскошные дворцы. Кугель еще никогда не видел такого большого города – Эрзе-Дамат превосходил размерами даже столицы Альмерии и Асколаиса, хотя его территория главным образом представляла собой крошащиеся, плесневеющие руины.

Вернувшись в центральный район, Кугель нашел киоск профессионального географа и, уплатив названную сумму, попросил указать самый безопасный маршрут, позволявший как можно быстрее добраться до Альмерии.

Мудрец не торопился с ответом и не стал ограничиваться расплывчатыми рассуждениями. Он вынул несколько карт и путеводителей, некоторое время просматривал их, погрузившись в глубокое раздумье, после чего повернулся к Кугелю:

– Могу посоветовать следующее. Направляйтесь на север по берегу Скамандера, вплоть до впадения в него Аска. Затем следуйте вверх по течению Аска до моста на шести быках. Там повернитесь лицом на север, взойдите в горы Магнатца и спуститесь с них. Перед вами будет лес, известный под наименованием «Долгий Эрм». Продолжайте путь на запад через Долгий Эрм, и через некоторое время вы окажетесь на побережье Северного моря. Там вам придется сделать себе лодку – например, обтянутый кожей челнок из ивняка – и довериться ветру и океанским течениям. Если после этого вам удастся доплыть до берегов степи Рухнувшей Стены, оттуда, направившись на юг, сравнительно легко дойти до Альмерии.

Кугель нетерпеливо отверг рекомендации географа:

– Этим путем я сюда пришел. Разве нет какого-нибудь другого маршрута?

– Конечно есть. Опрометчивый человек мог бы рискнуть углубиться в Серебряную пустыню и таким образом выйти к Сонганскому морю, на противоположном берегу которого простираются непроходимые дикие леса, граничащие с Восточной Альмерией.

– Что ж, такой вариант выглядит более целесообразным. Но как я мог бы пересечь Серебряную пустыню? Там ходят какие-нибудь караваны?

– Зачем бы там ходили караваны? В пустыне нет никаких покупателей – только бандиты, а они предпочитают экспроприировать товары, а не платить за них. Для того чтобы разбойники не решились напасть на путников, нужен отряд численностью не менее сорока человек.

Кугель отошел от киоска. В ближайшей таверне он выпил флягу вина, размышляя о том, как лучше всего было бы собрать отряд из сорока попутчиков. Сколько было паломников? Пятьдесят шесть человек? Нет, теперь уже пятьдесят пять – Войнод не в счет. Такая многочисленная компания вполне могла бы пригодиться…

Кугель заказал еще вина и продолжал предаваться размышлениям.

Наконец он расплатился и направился к Черному обелиску. Строго говоря, «обелиском» этот объект называть не следовало бы, так как он представлял собой огромный острый останец сплошного черного камня, возвышавшийся над городом метров на тридцать. В его основании были вырезаны пять статуй, смотревших в разные стороны – каждая изображала верховного адепта того или иного вероучения. Статуя Гильфига была обращена лицом к югу; в каждой из четырех рук Гильфиг держал священный символ, а каждая из его ног, обутых в изящные туфли с тонкими, загнутыми вверх носками, опиралась на шею распростертого перед ним просителя.

Кугель осведомился у стоявшего неподалеку охранника:

– Кто главный священнослужитель, ответственный за совершение обрядов у Черного обелиска, и где его можно найти?

– Полагаю, что вы имеете в виду прекурсора Хульма, – сказал охранник и указал на находившееся рядом роскошное сооружение. – Его можно найти в этом здании, усыпанном драгоценными камнями.

Кугель прошествовал к сверкающей всеми цветами радуги архитектурной достопримечательности. Ему пришлось выступить с рядом громогласных заявлений, прежде чем его провели в присутствие прекурсора Хульма – коренастого круглолицего человека средних лет. Кугель повелительным жестом приказал удалиться проводившему его жрецу-помощнику:

– Мое сообщение предназначено только для ушей прекурсора!

Хульм подтвердил приказ; жрец удалился. Кугель приблизился к прекурсору:

– Могу ли я не опасаться того, что нас подслушают?

– Здесь нас никто не подслушивает.

– В таком случае, – сказал Кугель, – да будет вам известно, что я – могущественный чародей. Смотрите: вот тюбик, испускающий синий концентрат! Вот свиток, содержащий перечень восемнадцати фаз лаганетического цикла! А этот рог – магический инструмент, позволяющий загружать информацию в мертвый мозг! В моем распоряжении находятся и другие, не менее чудесные артефакты.

– Любопытно, любопытно! – пробормотал прекурсор.

– Перейдем ко второму из моих откровений. В свое время, в дальних краях, я работал смесителем фимиамов в Храме телеологов. Там я узнал, что каждое из священных изображений божеств создается для того, чтобы жрецы могли выполнять по мере необходимости действия, приписываемые тому божеству, которому они служат.

– Как может быть иначе? – безмятежно отозвался прекурсор. – Божество, повелевающее всеми аспектами бытия, побуждает жрецов совершать такие действия.

Кугель согласился с этим умозаключением:

– Можно допустить, таким образом, что статуи, вырезанные в основании Черного обелиска, также являются подобными священными изображениями?

Прекурсор улыбнулся:

– Какое из пяти божеств вы имеете в виду?

– Конкретно – статую, изображающую Гильфига.

Глаза прекурсора Хульма рассеянно смотрели куда-то вдаль; по-видимому, он размышлял.